Сергей Крамцов. 15 мая, воскресенье, день

15 мая, воскресенье, день

Дело шло к темноте, поэтому выезд в промзону перенесли на следующее утро. Чистяков не обманул – хоть и не через тридцать минут, а часа через полтора, но с нами связались и дали пароли с частотами. Пароль был, так сказать, «гостевым» и распространялся на два открытых «уазика». Если бы с нами поехал кто-то еще, то пришлось бы все согласовывать заново. «Кремлевские» пока не расслаблялись. Да и с чего им расслабляться? Не те люди, наивностью не страдают. Оказывается, там еще и все областное УФСБ с ними, и все прочие окрестные силовики, даже вертухаи с «кумовьями» из ближайших к городу зон.

С утра вояки помогли нам, подрасчистив пространство за воротами, и наши вездеходы рванули из тесноты двора на проспект, по которому в разных направлениях тупо бродили мертвяки. Однако, наблюдая в последнюю пару дней за происходящим, я обратил внимание, что зомби на улице стало вроде как меньше. Стрельба поутихла, и они начали сваливать с улиц.

Чем ближе мы оказывались к Сормовской промзоне, тем больше зомби было на улицах. Но я ожидал худшего, если признаться честно. Тех, что мы видели, было достаточно легко объезжать. Один из наблюдательных пунктов «кремлевских» постоянно подсказывал, куда нам сворачивать, потому что подступы к промзоне выглядели как настоящий лабиринт. Отчасти из-за этого «заводские» оказались отсечены от остального мира – сами себя перехитрили.

Улицы были завалены машинами, автобусами и прочим железом, таким способом «заводские» рассекали и дезориентировали потоки мертвечины, шедшей в их сторону. У самой территории речного порта, где размещалось руководство «заводских», баррикады становились все серьезней, а затем начали попадаться целые улицы, перегороженные стенами из бетонных блоков с колючкой поверху. В стенах были бойницы, за бойницами – люди. Но таких проходов было мало, и стоило «кремлевским» занять подходы к ним, как блокада оказалась абсолютной, да еще и своими руками созданной.

В конце концов мы проскочили через целый лабиринт баррикад и стенок, уперлись в мощные металлические ворота, которые начали открываться при нашем приближении. За ними нас ждали. «Четверка» аэродромного сопровождения, непонятно как очутившаяся на судостроительном заводе, встала перед нами, включив оранжевые проблесковые маячки, и покатила впереди. Нам оставалось только следовать за ней между каких-то заборов, складов, корпусов, пандусов, свалок металлолома, опор кранов – настоящий лабиринт. Наконец она тормознула возле четырехэтажного административного здания, на крыльце которого стояли четверо в разномастном камуфляже, с автоматами на плече. С виду на все сто гражданские, по мордам и выправке видно.

Из «четверки» выскочил совсем молодой парень, лет восемнадцати с виду, с «укоротом» на груди, сказал, что нас ждут, и побежал впереди, заставляя нас спешить чуть не вприпрыжку. Парень пронесся ураганом по коридору первого этажа, выскочил на узкую лестницу, по ней провел нас на четвертый, довел до двери со свинченной табличкой, от которой осталось только невыцветшее пятно, постучал в нее и, не дожидаясь ответа, вошел, приглашая нас за собой.

В комнате – огромном кабинете с длинным совещательным столом – было тяжело, до потери видимости, накурено, и сидели там не меньше десятка человек. Стол был завален картами и какими-то схемами. Некоторые из сидящих были одеты в гражданское, некоторые – в камуфляж, а двое были даже в морской форме. Нас встретили радушно, но не слишком внимательно, в стиле «заходи, раз пришел». Кто-то предложил чаю, мы не отказались, и всего через минуту в кабинет зашла некрасивая полная девушка с подносом, на котором дымились штук десять разномастных чайных кружек. Кружки расхватали, девушка вышла.

Один из присутствующих, толстоватый мужик лет за пятьдесят с обветренным грубоватым лицом, пригласил нас присесть к директорскому столу, как у кого получится, сказав, что у большого стола все равно поговорить не дадут. В это было легко поверить. Представились, принимавший нас оказался бывшим заместителем начальника грузового порта или кого-то в таком духе, я толком и не понял. Назвался Дмитрием Харламовым.

– Давайте, хлопцы, излагайте, чего хотели? Если договоримся с «кремлевскими» о прекращении огня и о том, что они к нам не полезут больше, то мы вам век благодарны будем.

– Нам надо проехать на ту сторону реки с машинами, – сказал я. – Три машины, одна из них с прицепом.

– А там нет ничего, – вроде как удивился он. – Даже людей. Люди ушли, кто хотел – все давно перебрались на эту сторону. Есть наши люди в порту, разумеется, есть еще отряд у складов Росрезерва. А больше никого, одни мертвецы. Зачем вам?

– Нам надо дальше, в область. Задание у нас, – ответил я.

– Задание… – хмыкнул тот иронично. – У них задание, едрить твою. А мы даже не знаем, есть ли сейчас нормальный проезд в ту сторону. Перебраться не проблема, у нас паромы есть для таких случаев и с той стороны опорные пункты у пристаней. Но что там дальше… дикие земли. Ни связи ни с кем оттуда, ни люди уже не приходят. Мы даже планировали взорвать дома с той стороны в некоторых местах, чтобы улицы завалило. На подходах к нашим объектам.

– Все коммуникации по реке планируете? – спросил Белявский.

– Конечно, как же еще? – удивился замначальника порта. – Дороги опасны, а по Волге плыть – благодать. Половина России доступна. Мы даже планируем на следующей неделе целые экспедиции, вверх и вниз. Посмотрим, что в других городах делается, может быть, связь установим.

– А плотина ГЭС у кого сейчас? – поинтересовался я.

– У «кремлевских», – лаконично ответил Харламов. – И Заволжье.

– О Горьком-16 вы что-то слышали? – влез в разговор Леха.

– О «Шешнашке»? Вот вы куда намылились… – задумчиво кивнул Харламов. – Нет, не слышали мы о «Шешнашке» ничего. Хорошего в смысле. Слышали то, что все тамошние зоны разбежались и что там банд больше, чем людей. Люди оттуда бежали, раньше к Бору выходили часто, наши их переправляли или в порту селили. Такое рассказывают, что волосы дыбом. Если эти банды объединятся и сюда попрут, хуже Батыева нашествия будет. Про сам Горький-16 ничего не слышал, но вокруг – бардак и тихий ужас, лучше не соваться. Погибнете ни за грош.

Признаться, Харламов меня не то чтобы озадачил, я такого ожидал, а скорее укрепил в моих подозрениях, что выполнение воли покойного шефа – самое неудачное решение в моей жизни. Ладно еще вывоз материала для исследования, это понятно, но предполагавшаяся доставка его семьи – нонсенс. Хорошо, что этот вопрос решен. Это с позиции гражданской наивности Дегтярева Горький-16 виделся ему эдаким несокрушимым утесом в бушующем море. Раз все такое закрытое и секретное, то там все будут в безопасности.

Ну а что мне теперь прикажешь делать? Может, бросить все к черту, повернуть обратно? Ведь устраивается новая жизнь, люди научились справляться с обстоятельствами. За каким дьяволом мне надо лезть в мясорубку и тащить туда друзей, свою девушку, наконец? Предсмертная воля свята, конечно, но тоже… в меру, всему есть предел.

С другой стороны, мне этот пенопластовый оранжевый контейнер не даст потом покоя. Наверняка это не единственный институт, который будет доступен, только не знаю я других. Не в Кош-Агач же переться, на самом деле? Да и при чем тут предсмертная воля, разве не сам себя я гоню вперед, стараясь хоть немного исправить то зло, что мы причинили миру?

– Переправить можете к какой точке? – спросил я.

– К разным. Если дальше ехать намерен, то мы тебя до базы обслуживания флота докинем, так хоть через сам город не надо будет ехать. Ну и машины выехать с борта смогут. Только не ездил бы я туда на вашем месте. Ни за какие коврижки.

– Да знаю я… Думаете, мне охота? – вздохнул я так, что Харламов сразу мне поверил.

– Так за каким хреном тебя туда несет?

– По поводу всей той хрени, что вокруг творится. – Я кивнул куда-то за окно. – Там военный центр по всякой заразе, вакцинами занимались. А у меня документы из московского института, которого больше нет. Кровь из носу надо туда довезти или, на худой конец, хоть узнать, существует еще центр или уже нет. Да я вообще в эту историю влип, как кур в ощип, поручили мне… предсмертной волей.

– Попал, говоря проще? – уточнил Харламов.

– Именно, – согласился я.

– Ладно. Ты когда туда собираешься?

– Через пару дней. У меня здесь не вся группа, часть людей из ГУЦа забрать надо.

– Так сейчас ты на ГУЦ поедешь, так?

– Точно.

– Возьмешь двух людей с собой? Надо начинать отношения устанавливать. У тебя ведь на две машины пропуск, не на какое-то количество людей?

– На машины. Только людей в камуфлю оденьте, чтобы среди нас не слишком выделялись. Хрен их маму знает, как они среагируют?

– Вот и ладненько. А насчет одеть – сделаем. Погуляйте чутка, потом покормим вас – и поедете. Годится?

– Вполне.

Я хотел оглядеться, что делается в порту, и предложению прогуляться обрадовался. Мы вышли из кабинета, и к нам подошел тот самый парень, который провожал нас сюда. Звали его Андрюхой, как он представился, оказался он дезертиром из Тульской дивизии ВДВ, можно сказать, сослуживцем Большого, и был сыном капитана какого-то буксира. Да и сам собирался после армии в Академию речного флота поступать. Предложил поводить нас по окрестностям, чему мы только обрадовались.

На территории завода работа кипела. Трудились все, шум стоял такой, что хоть уши затыкай. В одном месте стены и заборы разбирались, а в другом устанавливались. Работали огромные плавающие экскаваторы, вынимая песок со дна и наваливая его в гигантские кучи. Что-то делали еще и с Сормовским Затоном, игравшим роль частной гавани завода. Ломался асфальт, рылись каналы. Строилось что-то. Черт ногу сломит, короче, но уважение вызывает.

Со слов Андрюхи выходило, что «заводские» вознамерились соединить всю Сормовскую промзону, включающую основные предприятия, в один анклав, огородить его не просто стенами, а еще и каналами, и самое главное – сохранить производство на этих заводах. Пусть в сокращенном варианте, пусть пока как ремонтные предприятия, но не дать всему этому обветшать и развалиться. «Заводские», за исключением некоего вкрапления морячков из Каспийской флотилии, занесенных сюда судьбой, были в основном людьми гражданскими, рабочими и управленцами с заводов и из порта. Они четко знали, что надо делать с их предприятиями, они умели быстро строить заграждения, но они плохо умели воевать.

Необходимость же сохранения предприятий понимали и «кремлевские», которые возжелали образовать над этим некую «административную надстройку». К своему удивлению, они обнаружили, что сажать их себе на шею никто не хочет. «Заводские» их, заявившихся поначалу как к себе домой, просто послали. Послали, заперли ворота, но…

Вскоре с «кремлевскими» пришлось считаться – у них было несколько очень хорошо вооруженных и обученных подразделений, особенно из числа бывших фээсбэшников, которые причинили массу хлопот. Здесь имелось в рамках местного УФСБ подразделение по борьбе с терроризмом, и все его члены обладали огромным и реальным боевым опытом. Был толковый СОБР, был подготовленный ОМОН.

«Элитных» было не так уж много, пару сотен человек на несколько тысяч, но они стоили многого. Соотношение потерь в стычках было очень даже не в пользу «заводских», а в отдельных местах доходило и до «сухого счета». То, что «заводским» удалось зацепиться за склады в Бору, произошло лишь потому, что они появились там раньше и успели укрепиться внутри периметра, «кремлевские» же вынуждены были атаковать снаружи, и им мешали подходящие зомби. Кроме того, «заводские» владели рекой безраздельно, а у «кремлевских» доступа к речному транспорту не было никакого. Несколько катеров и моторок было бессильно против двух артиллерийских патрульных катеров добротного, хоть и устаревшего типа «Светляк». На суше морячки были не очень хороши, но в родной стихии стоили многого.

Как бы то ни было, а ситуация в городе все равно была патовая. Какое бы у «кремлевских» ни было преимущество в подготовке, надеяться на то, что удастся захватить промзону силой, не приходилось. Главная причина – зомби. Не было возможности ни подготовить атаку нормально, ни занять позиции заранее, ни подойти скрытно. Зомби, взбудораженные постоянной стрельбой, быстрые и агрессивные, бросались на все живое, приходилось отбиваться, а сделать это тихо в таких масштабах возможным не представлялось.

А теперь, когда «заводским» собралась помочь вся группировка войск из ГУЦа, равновесие резко нарушилось, «заводские» получали заметное преимущество. То, что Гороховец мог запросто выставить до полка со штатным вооружением и средствами усиления, было правдой, невиданная сила по нынешним временам. Там собрались остатки нескольких частей, шести или семи, так что даже того личного состава, который остался в распоряжении командования, хватало вполне. И остались наиболее опытные и профессиональные кадры, преимущественно офицеры, прапора, некоторые контрактники, большинство с боевым опытом. А уж что касается техники и экипировки… Пусть эти часта в мирное время были оснащены не самым блестящим образом, но теперь, когда людей в них стало меньше, получился даже некий переизбыток. По крайней мере, высокоточное оружие у них имелось, и они готовы были его использовать. Были и вертолеты, а что может быть страшнее для плохо вооруженного противника?

Кто-то вызвал Андрюху по радио, он ответил: «Идем», после чего нас позвали на ранний обед или поздний завтрак, мы так и не поняли, на что именно. Там нас познакомили с двумя людьми, которые поедут с нами. Оба были в армейских камках, один – капитан третьего ранга из флотилии, второй – мастер одного из цехов автозавода. Фамилия кап-3 была Большаков, и он ее оправдывал полностью. Пусть не ростом, зато поражал шириной плеч и размером ладоней. Новенький АКС смотрелся в них как игрушка. Мастер цеха же, Петренко, был невысоким, усатым мужичком к пятидесяти, на котором армейский камуфляж смотрелся как чья-то дурацкая шутка. Вооружили его «укоротом», да и то, судя по всему, особой пользы от такого действия не ожидали. По всему похоже, что Петренко побаивается своего же автомата, предпочитая его лишний раз руками не трогать.

Накормили хорошо, проблем с продуктами здесь не испытывали, а готовили жены «заводских», так что заботились о том, чем питаются их мужья. Под временную столовую был выделен один из складских корпусов, в пристройке к которому расположили сразу несколько полевых кухонь. Сколотили длинные скамейки и столы, на каких и за какими народ и располагался.

– Вы сразу в ГУЦ? – спросил Большаков.

– Почти что, – кивнул я. – Дозаправимся на арсенале и оттуда в ГУЦ. Торопитесь?

– Ну теперь не так чтобы очень, стрельба в Бору затихла, но хотелось бы договориться с вашими быстрее. Я здесь пока за сухопутного воина получаюсь, а мне бы проще на воде. Не умею я на суше воевать вообще, не обучен толком.

– А практики в морпехе не было разве?

– Так это когда было-то! Загнул ты! Где река, а где имение. После четвертого курса училища загнали в Печенгу, погоняли и обратно отправили. Я же штурман по специальности, подводник, ВВМУПП[43]питерское заканчивал, а меня видишь куда занесло. По Каспию хожу, на катере, зачем там вообще штурмана, не знаешь?

– Без понятия.

– И я тоже.

Голос у Большакова был как из бочки, под стать внешности – широкому, почти квадратному лицу со сросшимися на переносице черными бровями и плечам, шириной почти равными росту.

– Мне сказали, ты собираешься дальше, в сторону Вятки, отсюда идти?

– Собираюсь.

– Это на хрена, прости господи? Там звиздец всему настал, одни банды. Деревни под корень вырезаны, кошмар что творится. Я три дня на Бору просидел, мы беженцев принимали с той стороны постоянно. Так они такое рассказывают – волосы дыбом стоят, и не только на голове.

– А где эти беженцы сейчас?

– Ну как ты думаешь? Здесь, конечно, куда им еще деваться? А у нас людей не хватает на все работы. Поставили на лопаты – и вперед, крепить оборону.

– А собрать информацию о том, что там делается, кто-то удосужился?

– Естественно. Начальник разведки.

– Итить твою! – Я аж вилку отложил в сердцах. – Я тут пытаюсь выяснить, что там меня ждет, у вас вся информация есть, но сказать об этом западло.

– Ты не горячись давай. Я здесь начальник разведки, по пути тебе расскажу, что узнать удалось. В одной машине поедем.

Дата добавления: 2015-10-28