Дорога будет легкой

“Все ее просьбы, приказания выполнять беспрекословно…” Вепрь не совсем точно выразил свою мысль. Он имел в виду не приказы, а требования. Посланец Малого не должен был просить, но и не имел права приказывать. Посланец Малого мог требовать. Вепрь не нашел этого наиболее подходящего слова, а заменил его двумя совершенно разными по смыслу. Он не заметил своей ошибки – в ту минуту он уже думал о другом.

Оксана немедленно воспользовалась оплошностью окружного.

Едва они с Довбней вышли из горницы, девушка спросила, как бы не надеясь на понятливость и расторопность командира сотни:

– Друже, вы запомнили, что сказал вам Вепрь?

– Так! – Вид у Довбни был потерянный, несчастный. – Все, что пани захочет…

– Я не об этом! – недовольно оборвала его девушка. – Вепрь сказал: все мои приказы вы должны выполнять беспрекословно. Запомните – беспрекословно! Я не потерплю…

– Ну, а я разве говорю не то самое? – растерянно и обиженно возразил Довбня. – Все, что пани скажет…

– Все, что я прикажу! – резко поправила его Оксана.

– Ну так, пани, – чуть не плача, согласился сотенный, не понимавший толком, чего от него добиваются. – Я ведь слышал, что сказал Вепрь.

– Прекрасно! Слушайте внимательно. Первое – не тревожьте Вепря, допускайте к нему только врачей. Ему нужен полный покой. Второе – подготовьте мне рапорт о том, как все произошло.

– Друг Могила пишет донесение.

– Кто такой Могила? – насторожилась девушка. – Ваш писарь?

– Референт пропаганды. Он все знает, на его глазах…

– Как только будет готово донесение, покажите его мне. Третье – мне нужна личная охрана. Два человека. Этих, что были со мной, я отпускаю.

– Прошу! Сейчас я вам выберу самых лучших.

– Нет! Я выберу сама. Меня уже раз подвели.

Они вышли на крыльцо. Оксана пробежала глазами по лицам вояк, показала пальцем на Тополя, затем на Карася.

– Вот этих. Ваши псевдо?

– Тополь.

– Шеренговый Карась, – Тарас щелкнул каблуками.

– Вооружите их.

Довбня глянул на Карася, замялся, но тут же приказал хлопцам идти на склад, получить винтовки и по три обоймы патронов.

– Почему у вас тут базар? – удивилась Оксана, точно впервые увидела толпившихся у крыльца вояк.

– Разойдись! – скомандовал Довбня. – Всем находиться у казармы.

Оксана подозвала к себе Марка, отошла с ним в сторону:

– Отправляйтесь назад. Доложите Малому, что вы доставили меня к Вепрю.

– Пани, мне приказано… – начал было смутившийся Марко.

– Вы мне не нужны. Я не желаю подвергать свою жизнь опасности из-за чьей-либо нерасторопности. Немедленно отправляйтесь назад.

Оксана подошла к подводе, на которой все еще сидела арестованная.

– Слезь, Галя! Стань вон там, у тына. Никуда не уходи.

Подвода отъехала. Оксана оглядела опустевшую улицу. Сотенный что-то втолковывал стоявшей у крыльца женщине в цветастом шелковом платке.

– Друже Довбня! – кивком пальца поманила его к себе Оксана. – Теперь займемся мелочами. Мне необходима комната, чистая постель.

– Вот это я и хочу… – обрадовался сотенный. – Сейчас Ганка вам все сделает. Ведь вы и не обедали, наверное?

– Подождите с обедом! – сердито отмахнулась от него девушка. – Сейчас не до этого. Нужно выяснить, в каком состоянии Вепрь. Вы догадались послать еще за каким-нибудь врачом?

– Так. Всем этим занимается Сокол. Он там в хате, с фельдшером.

– Отправьте Ганку, пусть готовит комнату. И позовите ко мне Могилу.

Оксана командовала. Она понимала, что нельзя давать ни малейшей передышки Довбне, он должен привыкнуть к своему подчиненному положению и выполнять ее приказы беспрекословно.

Пока все шло хорошо. Беспокоило Оксану присутствие в сотне референта пропаганды. Что это за человек, какими правами пользуется? Наверное, он поумнее Довбни.

Сотенный вывел из хаты высокого тощего мужчину, лицо которого почти до глаз было обвязано окровавленным полотенцем. Он придерживал одной рукой повязку, а другой поправлял съезжавшие с носа очки с потрескавшимися стеклами. Глаза его жалобно глядели на девушку.

Донесение было составлено подробно и толково по следующей схеме: оценка боеспособности сотни, морально-полити­ческий дух, характеристика бывшего командира, последовательность, с какой развивались события во время расстрела, потери и, наконец, выводы. Оксана с захватывающим интересом читала этот документ, но то и дело хмурилась, как будто находила в нем несуразности.

– Я должна показать Вепрю, тут есть неясности, – сказала она, пряча донесение в портфель. – Друже Могила, вы человек образованный, интеллигентный, как вы могли допустить все это?

Могила простонал, начал что-то писать в тетрадке. Оксана торопливо прикоснулась к его руке:

– Не надо! Вам нельзя волноваться. Имейте в виду, даже небольшое ранение в нижнюю челюсть чрезвычайно опасно. Может окончиться тем, что вы навсегда утратите дар речи, вам нужен покой, постельный режим. Идите ложитесь. Как только фельдшер освободится, я пришлю его к вам.

Референт издал жалобное мычание, поклонился Оксане и, придерживая обеими руками подбородок, вошел в хату. Оксана увидела Тополя и Тараса. Вооруженные винтовками, они стояли в почтительном отдалении и ждали ее приказаний.

– Так, – Оксана оглядела критическим взглядом своих телохранителей и едва сдержала улыбку – высокий Тополь и низенький Тарас в сочетании друг с другом выглядели довольно комично. – Возьмите эту девушку, хлопцы, – ее звать Галя, – и идите помогайте Ганке приготовить мне комнату. Старшим назначаю Карася.

– Пани, – озабоченно обратился Довбня к девушке, когда хлопцы отошли, – я не хотел вам тогда говорить… Я вам дам другого охранника вместо Карася.

– Почему?

– Да что-то Вепрю он не понравился. Подозревает он его.

– Карась, Карась… – наморщила лоб девушка, словно припоминая что-то. – Да, Вепрь мне говорил о нем. Но это ошибка. Вепрь подозревает другого. Да, да, он мне говорил…

– А это что за дивчина с вами? – поинтересовался Довбня.

– Нужна мне… – равнодушно бросила Оксана и как бы спохватилась: – Друже Довбня, у нас много неотложных, важных дел. Во-первых, состояние Вепря вызывает у меня тревогу. Ну, что фельдшер… Мы не можем рисковать… Необходимо привезти всех врачей, живущих где-либо поблизости. Оказывается, есть много раненых, всем необходимо сделать перевязки. Затем похороны. Нужно…

Оксана умолкла, увидев подъезжающую подводу, на которой, кроме двух бандеровцев и возчика, сидел сухонький старичок в светлом пыльнике с докторским саквояжем на коленях.

На этот раз привезли врача. Терапевта.

Запущенная, загаженная горенка благодаря стараниям Ганки и ее помощников приобрела вполне пристойный вид. Темная паутина, свисавшая по углам, была снята, стены обтерты, полы вымыты. Тарас и Тополь притащили сюда лучшую мебель из той, какая нашлась в хуторе. Ганка повесила на стенах распятие и две картинки, разостлала у кровати половичок, нашла где-то вазочку с искусственными цветами.

Явилась Оксана. Оглядела комнату, подошла к кровати, откинула одеяло и, брезгливо морща нос, пощупала простыни.

– Чище не нашлось?

– Пани, если б я знала, я бы все выстирала, выгладила, – начала оправдываться любка сотенного. – Вы уж не сердитесь. Они тут завели свинюшник, все поразбивали. Известно как, когда хлопцы одни хозяйничают.

– Разве вы здесь не живете?

– Что вы! – смутилась Ганка. – У меня дома в хате чистота. Я знаю, как должно быть, моя сестра в Здолбунове живет, замужем за купцом, свою торговлю имеют. Я и у панов в квартирах бывала, видела, как люди живут…

Оба “телохранителя” и Галя стояли у порога. Оксана мельком рассеянно взглянула на них, закурила сигарету.

– Ну что ж… Спасибо, Ганя. Откройте только окно. Здесь душно. Скажите, Довбня ваш муж?

– Нет, – покраснела Ганка. – Жених.

Любке сотенного было больше тридцати. Она молодилась, румянила щеки и подводила брови. И хотя она все время льстиво улыбалась, в ее лице проглядывало что-то жестокое, звериное. Было похоже, что она озлоблена и не прочь выместить какие-то свои обиды на других.

Оксана удостоила ее сочувственным взглядом. Невольно посочувствуешь – тридцать лет и все еще невеста…

– Вы можете идти, Ганя. Найдите Довбню. Пусть он явится ко мне. Сейчас же! Вы, друже Тополь, отведите Галю на кухню. Пусть ее накормят. Скажите, что я приказала. Карась, вы почистите мне жакет, сапоги.

Тарас щелкнул каблуками и застыл по стойке “смирно”. Оксана сняла с себя жакет, выждала, пока за закрывшейся дверью стихнут шаги, сказала тихо, улыбаясь:

– Ну, здравствуй, друже Карась…

Тарас тоже хотел улыбнуться, открыл было щербатый рот, но губы задрожали, он закусил их. Из глаз хлопца потекли слезы.

– Что ты? – испугалась девушка. – Перестань! Смотри, какая нервная барышня. Не узнаю Тараса.

– Это я от радости, – Тарас проглотил слезы, торопливо, обеими руками вытер лицо.

– Совсем другое дело, – насмешливо похвалила Оксана. – Ты здесь по заданию? Послан?

– Нет. В том-то и дело… Попал.

– Как? В трех словах.

– В трех словах не скажешь. Не получится…

– Попробуй.

– Германия, тюрьма, случай.

– Ты на подозрении. Знаешь?

– Предупрежден.

– Есть верные друзья?

– Один. Не поймешь. Темный…

– Псевдо?

– Роевой Топорец. Уехал куда-то.

– Осторожнее с ним. Гранату бросил ты?

– Было… Не выдержал.

– Не паникуй. Все обойдется. Давно здесь?

– Около месяца. Тут все колесом завертелось, а дороги к своим не знаю.

– Найдем. Галя – наша. Не знает, кто я. Шепни ей, подбодри. Без дела ко мне не являйся. Сама позову. Иди.

– Вопрос: Вепрь выживет?

– Неизвестно. Он что – твой любимчик?

– Ага… В сто раз хуже немца-фашиста.

– Познакомилась… Иди.

Оксана осталась одна. Девушка присела на стул, задумалась. Итак, ей известно, зачем таинственному Пристли потребовался Хауссер. После беседы с Вепрем она могла бы пересказать почти слово в слово текст третьей шифровки. Те, кто послал Гелену, были не прочь подготовить на пути Красной Армии-освободительницы побольше “волчьих ям” и этим затруднить ее продвижение на Запад. Напрасно все же тревожился Пристли – эксперту по восточным вопросам не нужны были подсказки. Он намного опередил своих заморских советчиков. Подготовка кровавой провокации в разгаре. Однако тайна Хауссера разгадана. Главное о его намерениях и действиях уже известно Горяеву. Он постарается сорвать этот гнусный заговор и спасти многих обманутых людей, уже приговоренных фашистами к смерти. Оксане оставалось сделать не так уж много – встретиться с каким-либо немецким инструктором, готовящим командиров для УПА, этой, по словам Вепря, “наиболее дешевой армии” для гитлеровцев. Она надеялась, что сумеет заставить умирающего Вепря устроить ей такую встречу.

Судьба Тараса и арестованной связной советских подпольщиков не вызывали у Оксаны беспокойства. Она умышленно отправила Марка и второго бандеровца, чтобы избавиться от свидетелей. Теперь в сотне только одна Оксана знала, кто такая задержанная девушка, и при помощи Тараса могла организовать ей побег или даже под каким-либо убедительным предлогом направить ее к тем, к кому ее послали. Все зависело от того, сумеет ли она заставить сотенного подчиняться любому ее приказанию.

Тарас старательно чистил жакет, когда показался прихрамывающий Довбня. Лицо сотенного украшала белая нашлепка, перехваченная крест-накрест полосками лейкопластыря.

– Смотрите мне, хлопцы! – сказал он, останавливаясь возле Тараса и грозя ему пальцем. – Если пани будет недовольна, я вам покажу.

– Друже сотенный, мы-то понимаем, мы вас не подведем.

– Смотрите!

Сквозь открытые окна к Тарасу долетели отрывки разговора Оксаны с сотенным. Дела Вепря, кажется, плохи. Уже прибыли два фельдшера и врач. Ждут хирурга. Вепрь теряет сознание. Оксана приказала Довбие никого из медиков не отпускать, пока Вепрь не выздоровеет. Начали обсуждать вопрос о похоронах погибших. Решили отложить это дело на утро.

Жакет был вычищен. Тарас постучал в дверь.

– Можно! – крикнула Оксана.

Хлопец осторожно повесил жакет на спинку стула.

– Богдан – дурак! – продолжая разговор, сердито сказала девушка. – Нужно было все свалить на советских партизан. Сколько раз так делали… – и повернулась к Тарасу: – Сапожный крем есть?

– Сейчас сбегаю.

– Оботри пока тряпкой.

Тарас опустился на колени и шапкой смахнул пыль с сапог. Хорошие сапожки, “англики”. Не хуже, чем у Вепря.

Случая поговорить еще раз с Оксаной в тот день так и не выпало. Оксане, видимо, было не до Тараса. Вечером охранять девушку остался Тополь, а Тарас был отправлен в казарму отдыхать.

Среди ночи хлопец проснулся. Кто-то теребил его за плечо. Он предположил, что это будит его Тополь, которого он должен был сменить на зорьке, но, выйдя из казармы, увидел Топорца.

– Тихо, Карась, – шепнул роевой, хватая его за рукав. – Отойдем, дело есть.

Топорец повел Тараса к лесу. На опушке остановились.

– Карась, ты помнишь, что я тебе сказал?

– На память не жалуюсь…

– Не бойся меня. Нужна твоя помощь. Спаси одну женщину, Наталью Николаевну, нашу учительницу, жену советского летчика. Отведи ее в партизанский отряд.

– Ты что, пьяный, друже? – Тарас отшатнулся, вскинул винтовку.

– Карась, подожди. Ты выслушай. Ты ведь хлопец с головой и поймешь, что я тебя не обманываю. Вепрь меня вызывал – ты это знаешь – и стал спрашивать о тебе. Я ведь видел, как ты бросил гранату.

– Иди ты! – оттолкнул роевого от себя Тарас. – Что мелешь?

– Ну, выслушай, дурень, и не ори. Сказал бы я одно слово Вепрю – понял? – и Карася уже не было бы в живых.

– Не пугай! Я пуганый…

– Знаю, какой ты. Но я сказал Вепрю: “Нет, ничего плохого за Карасем не замечал”. А как вышел оттуда, сразу же тебя предупредил.

Тарасу казалось, будто его ноги уходят в трясину. Еще один шаг – и пропал. Хитро все придумано. Какая сволочь этот Топорец. Сперва припугнул, решил, видать, что он, Тарас, сразу же начнет удирать из сотни. Не вышло. Теперь новая, более тонкая покупка – спасай какую-то Наталью Николаевну, жену советского летчика. На чувства бьет… Нет, не выйдет этот номер. Раз потребовались такие фокусы, значит, они не знают точно, кто бросил гранату, только подозревают.

– Слушай, друже, ты меня не за того принимаешь, – С угрозой произнес Тарас. – Идем к Вепрю. Там все выясним.

– Пропадем оба.

– А чего тебе пропадать? Ты разве гранату бросил?

– Я ту женщину освободил. Ее эсбе арестовало. Это наша учительница. Меня уже ищут, наверное.

“Сволочь и хитрец, каких свет не видел. Уложить его тут, на месте? Нет, нужно вести к сотенному, разбудить Оксану”.

– Идем к Вепрю, – в голосе Тараса слышалось злорадство. – Идем, идем, друже.

Топорец не двинулся с места, только тихо окликнул:

– Юрко…

Тарас вздрогнул, оглянулся и увидел позади себя темную фигуру. Значит, их двое. Второй тоже с автоматом. Хорошо насели на него, ничего не скажешь. Тарас нащупал пальцем спусковой крючок – патрон был в стволе.

– Карась, не спеши, – сказал тот, что был позади. – Я знаю, ты не веришь брату. Я, на твоем месте, тоже не поверил бы. Но у нас другого выхода нет.

Хрипловатый, простуженный голос этого, второго, показался Тарасу знакомым, но он никак не мог припомнить, где его слышал. Юрко, Юрко… Неужели это тот Юрко?

– Топорец на месте. Ты – за мной, – приказал Тарас.

Отошли.

– Как звать?

– Юрко.

– Где ты был ночью пять дней назад?

– Зачем тебе?

– Говори.

– В Горяничах… – после короткого колебания ответил Юрко.

– С кем там встретился? Имя?

– Стефа.

– Что ей передал?

– Сало.

– Что еще?

– Две курицы.

– Живые?

– Нет. Как бы я живых тащил?

– Кто тебе Топорец?

– Брат.

– Родной?

– Ну, какой же.

Точно. Это был тот самый Юрко, разговор которого Тарас слышал ночью. Значит, слышал и Топорец. Вот почему он исчезал ночью, а затем бегал назад в село, искал рожок от автомата… И о какой-то Наталье Николаевне Стефа вспоминала. Кажется, хлопцам можно верить. А как же их старший брат, о котором говорили, что он чуть ли не друг Бандеры?

– Еще у вас брат есть?

– Ясный. Его уже нет…

– Куда делся?

– Немцы повесили.

– Байка… – не поверил Тарас.

– Слово чести, – горячо зашептал Юрко. – Ты, Карась, верь нам. Если хочешь знать, старший брат чуть не убил меня, стрелял, в руку ранил. Нужно спасти Наталью Николаевну. Это золотой человек, а может погибнуть. Понимаешь, Степан был в эсбе этой ночью и освободил всех арестованных. Укажи нам дорогу в партизанский отряд и слово за нас скажи, чтоб поверили. А лучше всего идем с нами. Ты ведь тут на подозрении. Трое нас будет, два автомата и винтовка. Трое мужчин и две женщины. Дойдем, мы здесь места знаем.

Вернулись к Топорцу. Тарас заставил более подробно рассказать об учительнице и о том, что произошло в эсбе.

– Вот что, хлопцы, – сказал он решительно. – Я вам сейчас ничего обещать не могу. Ждите меня здесь.

– Слушай, Карась, не крути, – схватил его за грудь Топорец. – Нам нужен ясный, твердый ответ.

– У меня что – все ответы готовые, в кармане лежат? Если вы мне не верите, то как я могу вам доверять? Сказал – приду. Ждите.

Два окна штабной хаты были освещены. Там возле Вепря дежурили врачи. У крыльца стоял часовой. Тарас прошел мимо, часовой даже не окликнул его. Вояки…

Тополь обрадовался смене, сейчас же пошел отдыхать.

Тарас выждал минуты две и приблизился к окну. Окно было открыто.

– Что случилось? – послышался голос Оксаны, и ее рука приподняла краешек занавески.

– Чепе…

– Выкладывай.

Оксана выслушала рассказ Тараса, не перебивая. Спросила:

– Ты им что-нибудь сказал обо мне?

– Что я, маленький?

– Хорошо, я их отправлю в отряд. При одном условии – пусть прежде уничтожат банду Месяца.

– Так их же только двое… – удивился Тарас.

– Будет трое. Пойдешь с ними. Утром получишь две гранаты. Что молчишь? Испугался?

– Ни капельки.

– Возьмешь Галю. Ей должны быть известны адреса местных подпольщиков, она шла к ним. Может быть, помогут вам. Только при выполнении этого условия я смогу послать в отряд братьев Ясного. Дорога будет легкой. Сбор у хутора Вишневого. Все понятно?

– А как же ты?

Оксана тихо засмеялась:

– Это уж моя забота, друже Карась.

Хлопцы ждали Тараса на том же месте, но объявились не сразу, проверили, не идет ли кто-либо за ним вслед. Сейчас же отошли поглубже в лес. Тарас изложил свое условие. К его удивлению, братья не стали долго обсуждать этот вопрос, колебаться.

– Ну как, Юрко? – спросил Топорец.

– А что тут думать? – загорелся Юрко. – Их сейчас восемь человек. У нас будет две гранаты. Нападем внезапно. Сделаем! Они ведь трусы, слово чести! Привыкли только против безоружных воевать.

Договорились, куда должен будет выйти вечером Тарас. И расстались, обменявшись крепкими рукопожатиями.

Дата добавления: 2015-10-28