Ян ван Эйк. Человек в красном тюрбане. 1433.

Конечно, эти произведения (декоративные картины и фрески) имели меньше шансов уцелеть, хотя кажется странным отсутствие портретов герцога, ведь придвор­ный художник не мог не рисовать их. Он также испол­нял ограниченное число заказов богатого духовенства и буржуазии, и именно эти его произведения вошли в ис­торию. Конечно, это создает довольно-таки односто­роннее представление о его творчестве, хотя бы потому, что эти картины были исполнены в последние годы его жизни. Действительно ли его ранние произведения но­сили более сюжетный характер и имели сходство с ми­ниатюрами, как утверждают искусствоведы? В таком случае небольшие картины Распятие и Страшный Суд (Музей Метрополитен, Нью-Йорк; илл. 15) могут от­носиться к этому более раннему периоду. Однако после 1432 года произведения ван Эйка были почти исключи­тельно памятными картинами для частных лиц. Связь с конкретными людьми или событиями часто напоми­нает «стихи по случаю»: это были портреты, содержа­щие определенные намеки, созданные для памяти о ка­ком-либо событии или в качестве подарка. Таковы, например, Тимофей (1432, Национальная галерея, Лон­дон), Портрет Маргариты ван Эйк (жены художника, 1439) Музей Грунинге, Брюгге; илл. 16), Портрет Яна de Jeyea (l436, Художественно-исторический музей, Ве­на), который, как и портрет его жены, мог быть испол­нен по случаю дня рождения заказчика и, наконец, брач­ный Портрет четы Арнолъфини (1436, Национальная галерея, Лондон). Далее следует назвать картины с Ма­донной, предназначенные для личного благочестия и часто изображающие молящегося заказчика. Это Мадонна канцлера Ролена (после 1436, Лувр, Париж) и Мадонна в церкви (1437, Картинная галерея, Дрезден). На подобных произведениях обычно помещали под­пись, девиз и дату, иногда с хронограммой, что превра­щало их в своеобразный документ, а еще (по замыслу ху­дожника) в своеобразный «сертификат подлинности» для будущих поколений. Могло ли подобное самосозна­ние сделать ван Эйка одним из первых художников-гу­манистов на севере Европы? Его интерес к античности, отраженный в использовании греческого и латинского алфавитов, его технические и научные знания, позво­лившие освоить технику живописи масляной краской (его первые биографы утверждают, что он ее изобрел), грамотность и дипломатическая деятельность, пред­принимавшаяся по поручениям двора, предполагают в ван Эйке весьма просвещенную личность.

Некоторые исследователи считают, что на Портре­те человека в тюрбане изображен сам художник. В под­держку этой гипотезы говорит девиз «АЛС IXH XAN» (как я умею), который является анаграммой имени мас­тера из греческих букв. Только эта надпись на раме поз­воляет идентифицировать портретируемого. В отличие от прочих произведений ван Эйка нигде более никакое имя не упоминается. Более того, затейливый головной убор, похожий на тюрбан, вполне подходил бы худож­нику по статусу. Морщины на лице и утратившие блеск белки глаз, белесая щетина на подбородке заставляют предположить, что возраст портретируемого — около шестидесяти лет. Первый ребенок родился у ван Эйка, когда художнику исполнилось шестьдесят четыре года; картина могла быть написана в ознаменование его брака.

Как бы то ни было, произведение остается одним из са­мых гениальных и выдающихся портретов XV века.

Как и большинство других картин ван Эйка, этот портрет задуман как вечный «памятник». Поэтому он заключен в позолоченную раму, на которой «выгравиро­вана» надпись. На самом деле рельеф — оптическая ил­люзия. Он освещен тем же источником света, что и го­лова, тем самым создавая ощущение единства между объектом и поверхностью, на которой он написан. Од­нако в контексте не столь догматичной философии того времени изобразить человека со столь полным сходст­вом означало также открыть частицу его сущности. Так что изображение можно рассматривать как зеркало ду­ши, в которой пребывает частица Бога. Таким образом, портрету намеренно придано сходство с отражением. Размер и положение головы примерно соответствует то­му, что зритель увидел бы в зеркале. Мастер живописи создал образ при помощи освещения, как Творец создал человека по своему подобию.

Ван Эйк подписал и датировал произведение по-латыни так, словно портрет говорит сам за себя: Johanness de Eyck те fecit anno 1433 21 octobris («Ян ван Эйк сделал меня 21 октября 1433 года»). Первоначаль­но фон портрета был распространенного темно-синего цвета, а плащ — коричневого оттенка. С едва различи­мой улыбкой человек на портрете смотрит нам в глаза, и чем внимательнее мы наблюдаем за ним, тем глубже проникает его взгляд в наши мысли.

Дата добавления: 2015-10-28