Джентльмены с кожаными мячами

В 1884 г. девятилетний мальчуган по имени Чарльз Миллер взошел на борт океанского судна Elbe, чтобы отплыть из Бразилии в Англию. Его отец эмигрировал из Англии в Бразилию, где нашел себе работу в железнодорожной компании Сан-Паулу. Чарльзу же теперь предстояло совершить обратный маршрут, чтобы поступить в английскую школу-интернат. Как Мандела в Кларкбери, юный Миллер учился в Банистер-Корт разным спортивным играм. «Как школяр в нежном возрасте внимает своему учителю, так и я, как зачарованный, смотрел первый в моей жизни футбольный матч», — позднее напишет Миллер.

В 1894 г. Миллер вернулся в Бразилию, имея в багаже кожаный мяч и свод правил игры. Он основал первую бразильскую футбольную лигу и прожил достаточно долгую жизнь, чтобы застать то время, когда Бразилия принимала чемпионат мира 1950 г. и дошла до финала. Помимо футбола Миллер пытался познакомить бразильцев с регби, но с куда меньшим успехом. Умер он в 1953 г.

История Миллера типична для пионеров футбола во многих странах. Во-первых, он был из состоятельной семьи, по крайней мере настолько, чтобы его отец мог позволить себе обучать сына в закрытой школе в Англии. (Вопреки укоренившемуся мифу, далеко не одни только английские моряки распространяли футбол по миру. По сравнению с ними высшие слои общества обладали куда более значительными возможностями, так сказать, «мягкой силой».) Во-вторых, типичность Миллера в том, что он распространял футбол в стране, не подчиненной британской короне. В английских колониях, таких, как Индия и Австралия, британские правители больше обучали местных игре в крикет и регби. Футбол же лучше всего прививался в неофициальной империи, так сказать, в «не-колониях»: в большинстве европейских стран, в Латинской Америке и кое-где в Азии. Может статься, для футбола как раз стало благом, что в представлении местного населения он не ассоциировался с колониальным режимом. В «неофициальной» империи британцы, как считается, ограничивались ролью бизнесменов, даже при том, что благодаря их коммерческому влиянию британский премьер-министр имел мощный рычаг политического давления на многие страны, вроде бы не зависевшие впрямую от Британии.

Начиная с 1850 г. и вплоть до Первой мировой войны она была единственной экономической супердержавой мира. Еще в 1914 г. на нее приходилось 42% мировых иностранных инвестиций. Британские экспатрианты, обосновавшиеся в не-колониях, представляли собой экономическую силу империи. Как правило, англичане работали на местных железных дорогах (как отец Чарльза Миллера), на производстве (как братья Чарноки, организаторы первого в России футбольного клуба для рабочих мануфактуры в Подмосковье) или в сфере образования (школьными учителями, как, например, Александр Уотсон Хаттон, шотландец, в начале 1880-х гг. познакомивший с футболом Аргентину).

У этой категории людей имелась только «мягкая сила»: состоятельность и престиж истых английских джентльменов. Этого было достаточно, чтобы продвигать в массы английскую спортивную игру. Такие популяризаторы футбола, как Хаттон, прививали иностранцам представление о спорте как о занятии аристократов, что придавало ему в глазах рабочих особую привлекательность, поскольку давало возможность приобщиться к жизни высших слоев общества. Будь вы, подобно Манделе, юнцом, жаждущим стать настоящим английским джентльменом, вы бы прилежно изучали игру в футбол, зная, что это самое что ни на есть джентльменское занятие. Именно по этой причине первые адепты футбола среди населения неофициальной Британской империи, как правило, были людьми состоятельными и имевшими непосредственные контакты с британскими джентльменами. Пим Мюлиер, например, тот самый, что открыл голландцам спорт во всех имевшихся тогда разновидностях, сам впервые познакомился с футболом, обучаясь в школе-интернате, где несколько его однокашников были англичанами. В 1879 г., когда Мюлиеру было 14, он основал первый в истории Голландии футбольный клуб.

Наверное, футбол так быстро покорил весь мир потому, что английские джентльмены являли собой очень привлекательный идеал для подражания. Народившийся спустя столетие новый британский архетип хулигана, видимо, тоже добавил лоска образу футбола.

В начале 1930-х гг., когда Мандела начинал учебу в Кларкбери, мощь Британской империи пошла на убыль, но зато сохранились сформировавшиеся под ее эгидой многочисленные глобальные сети социальных связей. Пожалуй, самым важным было то, что английский язык и в постколониальное время остался языком межнационального общения, даже если главная заслуга в этом принадлежит американцам. Знание английского языка давало народам мира возможность напрямую контактировать с Британией. Американский футбольный болельщик Стивен Старк, преподаватель риторики, известный тем, что в свое время писал речи для президента Картера, вопрошает: «Разве английский язык — не лучшее из всего, чем славна Премьер-лига? Я в том смысле, что если бы во Франции все знали английский, а в Англии — французский, мы бы все болели за Французскую лигу. В международной экономике английский язык, бесспорно, побивает конкурентов».

Значительная часть жителей бывших британских колоний с детства впитывали симпатии к британскому футболу, воспитываясь на британских медиаисточниках, кстати, тоже переживших саму империю. Питер Дрейпер в бытность маркетинговым директором «Манчестер Юнайтед» отмечал, что английский футбол десятилетиями транслируется по телевидению во многих азиатских странах. Это сформировало лояльность. Как сказал нам Дрейпер, у мадридского «Реала» «нет платформы, испанское телевидение в Азии отсутствует напрочь. Говорите, это лучшая команда 1950-х? Извините, что-то я не припомню, чтобы ее матчи показывали в Азии».

Майк Абрахамс, гангстер, перековавшийся в интеллектуала, вырос в бедном черном городишке Кейп-Флетс под Кейптауном. Он рассказывает, что мальчишкой просиживал в местной библиотеке, листая английские журналы для мальчиков, такие, как Shoot и Tiger и готов признать, что во многом его мировоззрение сформировалось под влиянием классического британского футбольного комикса «Волшебные бутсы Билли» (Billy’s Magic Boots).

Абрахамс придерживается левых убеждений, и футбол в его понимании — единственный продукт белых капиталистов и империалистов Британии, близкий ему по духу. «Народ у нас в Кейпе, — говорит Абрахамс, — серьезно увлекается английским футболом. Один из моих друзей дал своему старшему сыну имя Шенкли [в честь бывшего тренера «Ливерпуля» Билла Шенкли]. А ведь он у нас активист! Так у нас заведено: в пятницу вечером вы всячески поносите Англию, а в субботу после обеда топаете в спорт-бар смотреть английский футбол».

Часто слышишь сетования, что-де американская культура заполонила весь мир. На самом деле куда больше доминирует скорее культура британская. Подумать только, хиреющий остров весьма скромных размеров каким-то непостижимым образом все еще держит цепкой хваткой воображение человечества. А ведь британцы экспортируют не только свой спорт. За последние 100 лет самыми продаваемыми в мире бестселлерами стали шесть романов английских авторов: четыре сочинения про Гарри Поттера, один роман Агаты Кристи и еще один — Дж. Толкиена. А самая продаваемая в мире рок-группа — разве не Beatles? А к какой спортивной лиге прикован пристальный интерес миллионов людей в мире? Правильно, к английский Премьер-лиге. Англия дала футболу не слишком много выдающихся игроков, но разве есть до этого дело толпам футбольных фанатов в Соуэто или Шанхае, спешащим субботним вечером в бары, чтобы застать начало трансляции матча именно на «Уайт Харт Лейн» (домашний стадион «Тоттенхэм Хотспур») а не где-то там в Германии?

Уж они-то точно не смотрят игры НФЛ. В сущности, у Соединенных Штатов редко когда возникает желание широко распространять свою культуру. США не раз вели войны, но всегда по возможности избегали долгосрочной колонизации, отмечает профессор Лондонской школы экономики Джон Грей. Например, во Вьетнаме и Ираке американцы ставили перед собой чисто прагматическую цель: «вторгнуться, сделать дело и — по домам». В отличие от британцев, американцы, как правило, никогда не вдохновлялись имперской идеей. У нас есть знакомый американец, он юрист по специальности и в качестве такового проработал несколько месяцев в Ираке по контракту с английским правительством. В так называемой Зеленой зоне Багдада он имел возможность заметить разницу в том, как действовали представители британской и американской администраций. Если американцам что-то нужно было от какого-нибудь иракца, ему обычно велели явиться в «Зеленую зону» и, если требовалось, «делали втык». Бывало, что эта стратегия срабатывала. А бывало, что нет. Суть в том, что американцы соприкасались с иракцами только по необходимости, когда им от них что-то было нужно. Совсем иначе действовала британская администрация, рассказывает наш знакомый. У британцев было принято приглашать иракцев на всякие культурные мероприятия, вечеринки или просто так, перекинуться парой слов, даже когда у них не было никакого конкретного дела. Именно таким образом англичане всегда действовали и в колониях, и в «неофициальной империи» — они строили долгосрочные связи, на перспективу. Возможно, преподобный Харрис на директорском посту в Кларкбери, сам того не осознавая, по сути, играл роль британского «агента», ответственного за воспитание Манделы в британском духе.

В отличие от англичан, мало кому из американских «Харрисов» когда-нибудь приходило в голову сыграть на интересе к американскому футболу или бейсболу, чтобы завоевать дружбу иностранных правителей. Впрочем, и среди американцев встречаются видные колониалисты, но слишком редко, чтобы от них что-то зависело. Генерал Дуглас Макартур как главнокомандующий оккупационными войсками многие годы фактически правил Японией. Голливуд снимает свои блокбастеры, ориентируясь на глобальный кинорынок в целом. Но в том, что касается спорта, единственный, кто заслуживает упоминания, — комиссар НБА Дэвид Стерн, четверть века пропагандировавший за рубежом баскетбол. Большинство же спортивных магнатов Америки, как и американские продюсеры в массе своей, вполне довольны возможностями гигантского внутреннего рынка. Последнее зарубежное турне бейсболистов состоялось в 1913-1914 г., а с того времени и до начала 1990-х гг. американцы практически не пытались распространять по миру любимые национальные игры, бейсбол и американский футбол.

Излюбленные спортивные игры американской империи так и не стали проводниками политики «культурного империализма». Об этом красноречиво говорит один-единственный статистический показатель: по данным медиаагентства Futures Sport & Entertainment, из 93 млн телезрителей, смотревших в 2005 г. прямую трансляцию Суперкубка[25], лишь 3 млн проживают за пределами Северной Америки.

Дата добавления: 2015-10-02