Аннотация 1 страница. Сестры Воробей.

Сестры Воробей.

Романы для девочек.

Тот, кто снится.

Аннотация

Иногда бывает, что тебе снится какой-то человек, и, проснувшись, ты понимаешь, что ты влюблена. А потом ты встречаешь этого человека наяву и ждешь чуда, ждешь, что он откликнется на твою любовь. Но в жизни не всегда происходит то, что случается во сне. И Лиза сама убедилась в этом. А также в том, что чудо все же возможно.

Она приближалась к нему медленно, шаг за шагом. Она протягивала руку вперед; но все равно не могла до него дотянуться. А он улыбался ей издалека, призывно махал рукой, но от этого ближе не становился. у него были светло-голубые глаза и веснушки. Когда он смотрел на нее и улыбался, как теперь, ей казалось, что еще секунда – и он рядом, но секунды шли, а он был по-прежнему далек.

Ноги были, как ватные, она шла, не отрывая взгляда от незнакомца, и думала» Как странно, мне ведь совсем не нравятся такие... Но он... Он – совсем другое дело». Она чувствовала к нему, такую любовь, что слезы наворачивались на глаза. Она твердо знала, что перед ней стоит тот, ради кого только и стоит жить.

«А знает ли он? – спрашивала она себя. – Узнал ли меня?»

– Тебе пора, – сказал незнакомец, у него был приглушенный, бархатный голос. – Лиза, тебе пора, а то опоздаешь!

Лиза открыла глаза и, часто моргая, целую минуту смотрела на папу, все еще ничего не понимая.

– Яичница уже остыла, а мама отчаялась тебя будить, – сказал папа. – Скорее вставай, а то Антон съест заодно и твою порцию.

Антон, младший брат Лизы, был вредным и прожорливым, И папа знал, о чем говорил.

– Эх, папа, – со вздохом сказала Лиза, садясь на кровати. – Если бы ты только знал, какой мне сон снился... – Лиза потянулась и зевнула. – То ты бы ни за что не стал меня будить!

– А что тебе снилось? Наверное, прекрасный незнакомец?

Сон как рукой сняло, Лиза удивленно посмотрела на папу и спросила:

– А ты откуда узнал?

– Нетрудно догадаться, – рассмеялся папа. – А что еще может сниться в твоем возрасте? Уж конечно, не банковские вклады и не мировая революция. Жду тебя на кухне.

Лиза встала, босиком прошлась по ковру, слегка приплясывая, подошла к зеркалу и стала кривляться перед ним. У нее было хорошее настроение, приподнятое и чуть-чуть тревожное, как будто сегодня случится что-то очень-очень важное. Она тряхнула волосами, отчего стала похожа на маленькую рыжеволосую ведьму и скорчила рожу. Сегодня она себе очень нравилась, потому что только тот человек, который считает себя красивым, может позволить себе так обезьянничать.

– Вылезай из ванной, – кричала она Антону, стуча в дверь. – Вылезай, я опаздываю.

– Ты бы лучше не кричала, а позавтракала, строго сказала мама. – Все уже остыло!

Лизе не хотелось есть, потому что аппетит еще не проснулся, но она, пританцовывая, прошла к кухонному столу и схватила зефир в шоколаде.

– Хоть бы чаю выпила, – посетовала мама, но Лиза даже не взглянула на нее. – И перестань дергаться!

А Лиза не могла перестать. Ей казалось, что внутри у нее звучит ритмичная музыка и она только двигается ей в такт.

Наконец Антон вышел из ванной и показал Лизе язык.

– Все равно опоздаешь, – сказал он. – Потому что ты – лоботряска!

– Лиза легонько стукнула его по мокрому затылку и поскорее закрыла за собой дверь ванной.

– Мама, она меня ударила, – заныл Антон. Однако душевная боль не помешала ему схватить бутерброд с паштетом, положить сверху кусок сыра и приняться за яичницу – сначала за свою, а потом и за Лизину.

– С ней что-то странно е сегодня, – сказала мама. – Не знаешь, что случилось?

– Знаю. – Папа хитро заулыбался в усы. – Ей приснился какой-то сон, вот она и пляшет.

– Сон? – удивил ась мама. Она разливала чай по чашкам, но рука у нее дрогнула, и она чуть не облила Антона, который вовремя успел уклониться. – Какой еще сон?

– Наверное, про любовь, – сказал папа и прислушался. – Точно – про любовь.

– Из ванной раздавалось Лизино пение.

– Сердце, тебе не хочется покоя, сердце, как хорошо на свете жить... – во всю глотку орала она.

– Какая старая песня, – мечтательно сказал папа.

– Какой ужасный голос, – недовольно поморщилась мама.

– Сердце, как хорошо, что ты такое, спасибо, сердце, что ты умеешь так любить... – Лизин крик перекрывал даже плеск воды. Она стояла под душем и чувствовала себя оперной певицей. Пела она и тогда, когда сушила волосы феном, укладывая непослушные локоны в гладкое каре, и тогда, когда подкрашивала ресницы, и тогда, когда замазывала веснушки тональным кремом.

– Ты похожа на клоуна, – сказал ей Антон, когда она снова появилась на кухне. – Такая же размалеванная.

– Быть клоуном – не так уже плохо. – Лиза была в благостном настроении, поэтому ни с кем не хотела ссориться, даже с Антоном. – Клоуны несут людям радость.

Лиза надела черные расклешенные брюки, красную шелковую блузку и приталенный пиджак. Ей хотелось, чтобы ее внешний вид соответствовал настроению, хотелось быть нарядной и заметной.

Лиза вышла на улицу и зажмурилась от яркого зимнего солнца. Снежинки кружились в лучах света, как большие белые мухи. Лизе было так весело следить за их полетом, что тоже захотелось раскинуть руки и закружиться вместе с ними, но она не стала этого делать.

«Я ведь уже не маленькая, – с досадой и гордостью подумала она. – Это только маленьким все можно, а меня примут за сумасшедшую».

Она пришла в школу почти вовремя. Туся сидела на банкетке в раздевалке и, вытянув ноги, любовалась своими новыми туфлями.

– Привет! – Лиза поцеловала подругу. – Меня ждешь?

– Ой, какая ты холодная! – Туся поежилась. – Ну, жду. Как тебе мои туфли? Вчера купила.

– Красивые, – сказала Лиза. Туфли были лаковые, черные, на широком каблуке. – Похожи на маленькие галоши. Наверное, очень удобные?

– Как же! – Туся посмотрела на подругу с упреком и болью. – Хожу, как Русалочка. Каждый шаг причиняет невыносимое страдание.

– Туся, зачем же тогда...

Туся не дала ей договорить.

– Это ничего. Не первый раз. Так недельку помучаюсь, потом привыкну. Зато они ужасно модные и стильные, да?

Лиза кивнула, хотя туфли не казались ей больше красивыми.

– А ты что такая нарядная? – спросила Туся. – Идешь сегодня куда-нибудь?

– Нет, не иду, – загадочно улыбнулась Лиза. – Мне просто сегодня сон приснился...

– Подумаешь, – перебила ее Туся. – Мне вот, например, сны каждый день снятся. И по нескольку штук. И все цветные.

– Эго был особенный сон, – настаивала Лиза. – все было, как наяву.

Иона рассказала подруге про свою встречу с незнакомцем.

– Ух ты, – оживилась Туся. – Он был высокий? Брюнет?

Лиза покачала головой.

– Я так и не смогла к нему приблизиться, но кажется, он был небольшого роста и волосы светлые, на прямой пробор, вроде как каре...

– Не мой тип. – Туся потеряла всякий интерес. – Мне такие не нравятся.

– А как ты думаешь, – Лиза пропустила ее замечание мимо ушей, – почему нам снятся незнакомые люди?

– Не знаю. – Туся пожала плечами. – Может быть, ты когда-нибудь видела такого парня, и твое подсознание его запомнило, а потом выдало во сне. – Нет, я его никогда не видела, – сказала Лиза. – А интересно, если ты видишь сон о чужом человеке, значит, он существует?

– Может, и существует. – Туся не отрывала взгляда от новых туфель. – Говорят, нельзя придумать ничего такого, чего бы не было на самом деле.

– А он, ну, этот человек... Может, он тоже видит сон о тебе?

– Может, и видит. – Туся то соединяла, то разъединяла мыски туфель. – Только вряд ли. И вообще не понимаю, почему этот сон так тебя потряс? Ты бы лучше по сторонам смотрела – вон, новенький в класс пришел, его тут же Малышева захомутала. А мы с тобой так и состаримся в одиночестве.

Лиза очень любила Тусю, но иногда ей казалось, что та совсем ее не понимает.

– Ладно, пошли на урок, – сказала она, поднимаясь. – Опять нас ругать будут. Надоело.

– Легко сказать пошли! – Туся сделала несколько шагов, и Лиза заметила, что она действительно прихрамывает. – Ну и пусть ругают, все равно быстрее не могу.

Лиза вздохнула, подставила Тусе локоть, и та благодарно оперлась на подругу. Со стороны они выглядели, как ветераны войны 1812 года, идущие с поля, боя, но на урок они успели вовремя. Вернее, раньше учителя.

Дверь порывисто открылась, и на пороге появилась, Людмила Сергеевна Кошкина, завуч школы. Она оглядела класс и поздоровалась кивком головы.

– Садитесь, – сквозь зубы произнесла она.

– Сейчас, наверное, какую-нибудь гадость скажет, – шепнула Туся. – Сердцем чую. Что-нибудь про плохую посещаемость или про родительское собрание.

– У меня для вас радостная новость, – сказала Кошка. – У нас в школе будут проходить практику будущие учителя, которые уже осенью начнут свою преподавательскую деятельность. – Она взглянула на часы. – Что-то они запаздывают... Они будут преподавать литературу, в том числе и в вашем классе. В связи с этим прошу быть предельно вежливыми. Надеюсь, что вы не сорвете практику своими дисциплинарными нарушениями...

– И откуда только она слова такие уродские берет, – шепнула Лиза. – Ни в одном словаре таких не найдешь...

Туся тихонько хихикнула, но Кошка остановила на ней свой немигающий взгляд, и Туся утихла.

В дверь постучали, Кошка сказала: «Войдите!» – и на пороге появились будущие учителя – две девушки и молодой человек.

– Познакомьтесь, эти практиканты будут вести у вас уроки литературы и русского языка, – сказала Кошка. – Пожалуйста, знакомьтесь, а я пойду.

Практиканты стояли около доски перед всем классом, но совсем не смущались. Разве только одна из них, которая казалась и моложе, и стеснительнее других.

– Меня зовут Маргарита Николаевна, – сказала она, приглаживая волосы на виске. У нее была короткая стрижка и светло-русые волосы. – Здравствуйте. – Она кивнула, и весь класс невольно закивал ей в ответ.

У нее были чересчур полные губы, но это ее совсем не портило, даже наоборот – казалось, что человек с такими губами не может быть злым. Она была в джинсах и яркой, расшитой узорами кофте.

– Очень демократично, – сказала Туся, обращаясь к Лизе. – Как ты думаешь, сколько ей лет?

Лиза ничего не ответила, но Туся и не ждала ответа. Она уже думала о чем-то другом; потому что не могла долго задаваться одним вопросом.'

– А я – Лилия Анатольевна, – сказала другая девушка. Она была высокого роста и в строгом, деловом костюме. – Надеюсь, что мы сработаемся.

– А вот эта мне нравится куда меньше, – оживленно зашептала Туся. – Сразу видно, что вредная. И физиономия у нее протокольная.

Конечно, Туся была слишком строга к новой учительнице, у той была очень даже привлекательная внешность: смуглая кожа, карие миндалевидные глаза; волнистые волосы до плеч.

– У нее плечи широченные, как у гребца, – продолжала ехидничать Туся. – И на голове наверняка химия.

Но Лиза почему-то ничего не отвечала. Может, не хотела обсуждать учительниц, а может, думала о чем -то своем. А учительницы тем временем прошли и сели за последнюю парту.

– Меня зовут Михаил Юрьевич, – сказал молодой учитель, откидывая назад светлые волосы. Он был небольшого роста и одет в черные джинсы, водолазку и коричневый пиджак. – Буду очень рад познакомиться с вами и узнать вас поближе.

Боря Шустов поднял руку и тут же вскочил:

– Вы тоже будете вести литературу?

– Да, – кивнул учитель. – Если вы, конечно, не возражаете.

В классе засмеялись, но Боря все стоял и смотрел прямо на учителя.

– О, это большая честь – изучать литературу у самого Михаила Юрьевича! – патетически воскликнул Боря. – А фамилия ваша, простите, как?

Весь класс выжидающе смотрел на нового учителя: что он скажет? Как ответит?

Михаил Юрьевич вздохнул с притворной печалью и развел руками.

– Сто двадцать восьмой, – сказал он.

– Что «сто двадцать восьмой»? – не понял Боря.

– А то, что вы, молодой человек, на редкость не оригинальны. У вас было сто двадцать семь предшественников, которые напомнили мне о моем гениальном тезке.

Боря был похож на рыбу, выброшенную на берег, он захватывал воздух ртом и беспомощно оглядывался по сторонам. Так он выглядел каждый раз, когда его шутка не удавалась.

– Друзья мои, – Михаил Юрьевич присел на первую парту и расстегнул пиджак, – на будущее учтите, что если девушку зовут Гуля, не нужно ей говорить: «Гюльчатай, открой личико!», потому что до этого ей так говорили не один раз. Так же и со многими другими именами: если шутка лежит на поверхности, то не стоит ее подбирать, потому что это будет не ново.

– Так ничто не ново под луной, – выкрикнул с места Боря. Он не терял надежды переспорить учителя.

– Это верно, – Михаил Юрьевич поднял вверх указательный палец, – но есть такое понятие, как штамп». Человек с заштампованным сознанием не способен придумать ничего нового. Поэтому надо стараться избегать штампов даже в обыденной жизни.

– Это очень сложно, – с места сказал Максим Елкин. – «Здравствуйте», «До свидания» – ведь эти слова тоже штампы...

– Не совсем, – сказал учитель. – Это формы вежливости. А штампом я называю нашу реакцию на какое-либо понятие… Для наглядности давайте проведем эксперимент.

– Давайте, – кивнул Елкин, как будто от его слов зависело – быть эксперименту или не быть.

– Сейчас я задам вам три вопроса, а вы напишете на листочке свои ответы. Только писать нужно быстро, не задумываясь. Начали?

Все схватились за ручки и напряженно уставились на Михаила Юрьевича.

– Великий писатель.

Были видны только макушки – все строчили ответ. Учитель не дал даже поднять глаз, а задал следующий вопрос.

– Часть лица.

И снова только шелест бумаги и скрип ручек. – И последнее – фрукт.

Задание было выполнено, и все смотрели на Михаила Юрьевича, ожидая от него чего-то. Он подо шел к доске и взял в руки мел.

– А теперь я напишу ваши ответы.

И на доске появилось три слова: «Пушкин, нос, яблоко».

– Откуда вы узнали? – удивленно проговорил Боря. – Я так написал.

– И я, и я тоже, – послышались нестройные голоса.

– Видите, как трудно быть оригинальным? Особенно когда нет времени на размышление. Хорошо, а кто написал иначе?– спросил учитель.

Оказалось, что двоечник Ежов как часть лица написал зуб, потому что зуб ему недавно выбили, а Елкин вместо «яблока» написал «помидор».

– При чем здесь помидоры? А они мне больше. любых фруктов нравятся,– объяснил он странность своего выбора.

Все засмеялись, а учитель спросил:

– Ну, а у кого не совпал ни один ответ?

– У меня. – Лиза робко подняла руку. – Все совсем по-другому.

Она протянула ему свой листок, на котором было написано: «Лермонтов, глаз, авокадо».

– Как тебя зовут? – спросил Михаил Юрьевич.

– Лиза, – ответила она и покраснела. – Лиза Кукушкина.

– Лиза, ты молодец, – сказал учитель и прочитал вслух ее ответы. – Только скажи на милость, почему – авокадо?

– Не знаю. – Лиза улыбнулась и пожала плечами. – Может быть, потому, что я его никогда не пробовала, или потому, что слово красивое...

Неожиданно зазвенел звонок, но никто не торопился вскакивать и убегать.

– Увидимся завтра, – сказал Михаил Юрьевич, улыбаясь. Вблизи было заметно, что у него мелкие веснушки, рассыпанные почти по всему лицу. – Ну как? – спросил он, подходя к своим однокурсницам.

– Здорово, – сказала Маргарита Николаевна, которая для него была, конечно же, Ритой. – Если на твоих уроках дети смеются – это самое главное.

– Поздравляю, – кокетливо проговорила Лилия Анатольевна, она же Лиля. – Сегодня ты принял боевое крещение.

– Что это с тобой? – подозрительно спросила Туся, когда они с Лизой вышли из класса. – По-моему, ты переутомилась, отвечая на эти дурацкие вопросы. Я, между прочим, хотела написать «Некрасов», но мне его стихи не нравятся. А Пушкин – он и в Африке Пушкин.

Туся на секунду замолчала, осознавая глубину этого афоризма, но потом продолжила:

– И еще я хотела написать «губы», но потом подумала, что это слишком эротично, еще смеяться будут. А фрукт Я хотела написать «апельсин», но как-то само собой написалось «яблоко».

Лиза не слушала подругу. Она стояла, бледная и растерянная, и смотрела перед собой так, как будто увидела привидение.

– Эй, да что с тобой? – снова спросила Туся. Вообще-то она могла говорить и без поддержки собеседника, но что-то уж слишком долго Лиза молчала.

– Туся, – наконец проговорила она. – Это он. Понимаешь, он.

Конечно, Туся ничего не понимала. А тут еще Лиза начала улыбаться той нехорошей улыбкой, которую Туся уже видела в больнице для умалишенных.

– Кто он? – спросила она. – О чем ты?

– Это он, – как заколдованная, повторяла Лиза. – Тот, кто мне снился.

– Ты хочешь сказать, что Михаил Юрьевич и твой ночной кошмар – одно и то же?

Лиза кивнула. Идиотская и счастливая улыбка не сходила с ее лица.

– Разве это не чудо? – спросила она, от волнения сжимая руки. – Он приснился мне этой ночью, и вот – я его вижу наяву!

– А ты уверена, что видела именно его? – осторожно спросила Туся. – Может, тебе показалось? Ну, знаешь, так бывает: снится что-то расплывчатое, а потом подгоняешь действительность под этот сон...

– Может, так и бывает, но только не у меня, твердо сказала Лиза. – Этой ночью я видела именно его. И никто не разубедит меня, даже ты.

– А я и не собираюсь тебя разубеждать, – сказала Туся, пожимая плечами. – Просто не хочу, чтобы у тебя было одним разочарованием больше. К тому же Михаил Юрьевич – наш учитель, ты об этом не забыла?

– Нет, – покачала головой Лиза. – Не забыла. Но меня это не волнует.

– Надеюсь, ты не собираешься в него влюбиться?

– А что? – спросила Лиза.

– Это было бы глупо, – сказала Туся.

– А с каких это пор ты стала такой правильной?

– С тех пор, как рассталась с Германом... – На лицо Туси набежала тень. – Хотя, впрочем, поступай как знаешь...

Они больше не говорили ни о новом учителе, ни о Германе. Туся понимала, что бессмысленно уговаривать не влюбляться того, кто уже влюблен. Это все равно что просить заболевшего человека: «Не болей, ну, пожалуйста, перестань...»

Миша влюбился с первого взгляда. Еще на первом курсе, в сентябре, как только начались лекции.

– Ты уже с ней познакомилась? – спросил он Риту, с которой раньше учился в одном классе. – Как ее зовут?

Рита недовольно посмотрела на него и укоризненно покачала головой.

– Еще учеба не началась, а ты уже втюрился! – сказала она. – Ее зовут Лилия.

Рита с Мишей были друзьями еще со школы, и она всегда была поверенной в его любовных делах. А влюблялся Миша часто, даже в Риту он когда-то был влюблен, но они вовремя решили, что лучше им оставаться друзьями.

– Дружба – это нечто гораздо более прочное, чем любовь, – сказала тогда Рита. – А ты мне очень дорог, и я не хочу тебя потерять.

– И не потеряешь,.:.– сказал Миша, притягивая ее к себе.

– Обязательно потеряю, если мы не остановимся. – И она отстранилась от него. – Потом еще благодарен мне будешь...

И теперь Миша благодарил ее от всей души за то, что она всегда была рядом. В это было трудно поверить, но они действительно были друзьями, каких мало.

– Лилия? – переспросил Миша. – Как цветок? Очень красивое имя.

– А по-моему, довольно безвкусное, – заметила Рита. Ей было слегка неприятно, что Миша говорит с таким восторгом о ком-то другом. Но только слегка. – Я слышала, как другие называют ее Лиля.

– Лиля, – задумчиво проговорил Миша. – Она очень красивая.

– Да, – согласилась Рита. – Ничего.

Было заметно, что Лиля одевается лучше многих своих однокурсниц, и это выгодно отличало ее от других. Она стриглась в салонах, красилась французской косметикой, и от нее всегда пахло дорогими духами.

– Кстати, она профессорская дочка, – предупредила Рита, – так что ты губы особенно не раскатывай.

Но Миша и знать не хотел о том, кто родители Лили. Для него было не важно – плотники они или академики.

– Сегодня в общежитии будет вечеринка, – донеслись до него слова Риты. – Будут первокурсники с разных факультетов. Мы с тобой тоже можем пойти.

– А она там будет?

– Ты, как всегда, тактичен, – заметила Рита. – Впрочем, я, как твоя боевая подруга, совсем не обижаюсь. Наверное, будет. Почему ей не быть? Видишь, какая нарядная.

Миша оглянулся и глазами отыскал Лилю. На ней была белая кружевная блузка, сквозь которую просвечивали загорелые руки, и черная широкая юбка почти до земли. Лиля перехватила его взгляд и слегка кивнула.

«Или это только мне показалось? – подумал Миша, быстро отворачиваясь. – Хотя нет – она кивнула и улыбнулась одними уголками губ. Это точно».

На вечеринке было много народа – в основном девушки. Они готовили бутерброды и собирали стаканы со всего общежития, чтобы всем хватило. Потом все стеклись в одну комнату, уселись кто на кроватях, кто на принесенных стульях, и праздник начался. После первого же тоста откуда-то появилась гитара, ею быстро загалдел пятикурсник Кудрявцев завсегдатай таких вечеринок, и начались песни.

– Где же она? – шепотом спрашивал Миша у Риты. – Как же так?

– Опаздывает, – отмахивалась от него Рита. Ей нравилось, как поет Кудрявцев, и хотелось, чтобы Миша не мешал слушать. – Красивые всегда опаздывают.

– Это почему еще? – не отставал тот.

– Да потому что прихорашиваются, – сказала Рита. – Это нам, страшилам, собраться – только подпоясаться, а у них...

Но договорить ей так и не удалось, потому что дверь комнаты распахнулась и на пороге появилась Лиля.

Вся она дышала свежестью и чистотой. Видимо, она успела зайти домой и переодеться, потому что на ней было темно-зеленое длинное платье с широким прямоугольным вырезом и широкими, как у сказочной царевны, рукавами.

– Добрый вечер. – У нее был негромкий, завораживающий голос.

Ее появление было настолько эффектным, что все замолчали. Даже Кудрявцев перестал петь, он неподвижно смотрел на нее и механически перебирал струны.

– Куда можно сесть?

Кудрявцев тут же вскочил и поставил стул рядом с собой.

– Спасибо, – улыбнулась она. Но улыбка была не для него, а для Миши, который сидел на другом конце стола и не сводил с нее глаз.

Так они переглядывались весь вечер. И когда Лиля, взяв гитару, спела старинные романсы, она смотрела только на него, и он понимал, что каждое слово обращено к нему. В ее пении было все – и волнение, и трепет, и ожидание любви. И все его взгляды в тот вечер – тоже были только для нее, и все его тосты, и шутки.

Поэтому не было ничего странного в том, что он поехал провожать ее до дома от метро они шли пешком и разговаривали о пустяках: о том, как поступали в институт, о том, кто из студентов им понравился, а кто – нет.

– По-моему, этот Кудрявцев – жуткий тип, сказала Лиля. – Такой навязчивый со своими песнями. Ужас.

– А мне понравилось, – добродушно говорил Миша. – Голос у него хороший. И веселый он...

Около самого подъезда, когда Миша уже подбирал слова для прощания, Лиля крепко обняла его и поцеловала в самые губы. От неожиданности он даже не сразу ответил на ее поцелуй. Его поразило, что она сама сделала первый шаг без всяких слов, признаний или обещаний.

«Она любит меня или смеется надо мной?»– пронеслось у него в голове.

Он отстранился и заглянул ей в глаза, пытаясь найти ответ на свой вопрос, но ее глаза были полуприкрыты, и ничего нельзя было понять.

– До завтра, – сказала она, проводя рукой по его шее, отчего мурашки забегали по спине. – Хороший был вечер сегодня, правда?

Миша, хотел что-то ответить, но не мог. От нежданного счастья у него перехватило дыхание, и нужные слова не приходили в голову. Лиля развернулась и пошла, покачивая бедрами, а он очнулся только тогда, когда за ней захлопнулась дверь подъезда.

Он не спал почти всю ночь. Ходил по комнате из угла в угол, припоминая детали прошедшего вечера. «Не может быть, – он ерошил свои светлые волосы обеими руками, – не может быть, чтобы все было так хорошо».

Ему хотелось кому-нибудь рассказать о своем счастье, потому что счастье, как и горе, трудно переживать в одиночку. Но звонить Рите было поздно, а родители уже спали. Да и разве будешь рассказывать такое родителям?

Тогда он сел за стол, достал первую попавшуюся тетрадь и написал:

Лиля.

Полюбовался на это имя, погрыз кончик карандаша и продолжил:

Люблю. Хочу, чтобы ты мне приснилась.

Потом он закрыл тетрадь, бросился на кровать и заснул как убитый.

Этой ночью ему снились какие-то катакомбы, Рита, которая была капитаном небольшого корабля, превратившегося в плот, и еще как будто он опять сдает вступительные экзамены.

«Какая чепуха, – подумал он, вспоминая свои сны. – Жалко, что Лиля мне так и не приснилась».

– Лиля, – сказал он вслух, как будто пробуя на вкус это имя. Оно показалось ему сладким, с привкусом тмина. – Лиля, – повторил он, улыбаясь.

Он ждал ее около входа в институт с самого утра, но она так и не пришла. Не пришла ни к первой паре и ни ко второй. Миша не находил себе места и донимал Риту расспросами.

– Может, заболела? – волновался он. – Вчера возвращались поздно, было уже прохладно...

– Что же ты ее не согрел? – пошутила Рита. У них было принято подкалывать друг друга.

Но неожиданно для самого себя Миша покраснел так, что даже веснушки перестали быть видны на его лице.

– О-о, – улыбнулась Рита, – я вижу, тут дело серьезное. – Если непобедимый и неустрашимый Михаил смущается, значит, эта девушка чего-нибудь да стоит.

– Слушай, – он взял Риту за руку, – могу я тебя попросить об одолжении?

– Попросить можешь, – кивнула Рита. – Только вот стану ли я...

Но Миша ее не слушал.

– Пожалуйста, узнай про нее все, что сможешь. Ну, у вас, девчонок, свои разговоры, понимаешь?

– Ты что же, хочешь, чтобы я собрала на нее компромат? – удивилась Рита. – Вот уж не ожидала...

– Да нет же! – нетерпеливо воскликнул Миша. – Просто я хочу знать о ней как можно больше. Хочу знать о ней все. Сделаешь это для меня?

Рита пожала плечами.

– Постараюсь, если ты настаиваешь. Но учти ничего не обещаю.

– Спасибо. – И Миша залепил ей в щеку смачный поцелуй. – Ты настоящий друг.

– А вот это лишнее, – сказала Рита, вытирая щеку. – Совсем лишнее.

Он пошел прочь, а она задумчиво смотрела ему вслед.

«Какой он хороший, – с нежностью подумала она. – Хороший и легкомысленный. Это правильно, что я в него не влюбилась еще в школе. Теперь бы страдала».

...Сколько времени нужно быть знакомым с человеком, чтобы сказать определенно: «Я его знаю»? Иногда на это уходят годы, а иногда достаточно одного случая.

Миша стал встречаться с Лилей, даже был у нее дома. Ее папа – профессор из их университета, смотрел на него недоверчиво, словно не понимал, как это его дочь смогла полюбить такого заурядного юношу.

– Я ему не понравился, – сказал Миша, когда она вышла провожать его к лифту.

– Глупости, – махнула рукой Лиля. – У него все время лицо недовольное. Главное – чтобы ты нравился мне.

Однажды, когда они· прогуливались по Арбату, Лиля вдруг потянула Мишу за руку.

– Смотри, «Ювелирный». – Ее глаза загорелись от возбуждения. – Я давно подыскиваю себе браслет... Зайдем?

Миша не очень-то понимал, зачем им заходить в этот магазин, но ему не хотелось спорить. Вместе с ней он готов был идти куда угодно, потому что ее присутствие делало все интересным и важным.

Они зашли в маленький магазин, где почти не было покупателей; Прилавки блестели под светом ламп, продавщицы ловили их взгляды, и Мише вдруг ужасно захотелось уйти от этого сияния. Но Лиля решительно подошла к прилавку и вступила в непринужденную беседу с продавщицей.

– Дайте, пожалуйста; вот этот посмотреть, – говорила она, указывая на золотой браслет, плетенный змейкой. – Как вы думаете, он будет смотреться под это кольцо? – И она с гордостью показала кольцо на безымянном пальце левой руки.

– Конечно, будет, – убеждала ее продавщица, вытягивая прилавок и выкладывая браслет на бархатную подушку. – Золото – всегда золото.

Лиля надела браслет, повертела перед собой и поднесла руку почти к самым Мишиным глазам. – Тебе нравится? – спрашивала она, и ее лицо розовело от близости украшения. – Правда, здорово?

Миша растерянно кивал и не отрываясь смотрел на Лилю. Он как будто увидел ее впервые – горящие от восторга глаза, пересохшие губы...

«Должно быть, так же выглядели золотоискатели, напавшие на золотую жилу», – С грустью подумал он и усмехнулся. Он покосился на прилавок, чтобы разглядеть цену этого браслета, и у него зарябило в глазах от множества нулей. Даже если бы он бросил институт и работал не покладая рук, и за десять лет не смог бы скопить на этот браслет.

– Отец обещал мне подарок за то, что я в институт поступила, – щебетала Лиля. – А я вот все никак не выберу... Но на этом, наверное, можно остановиться. Никогда не видела такого интересного плетения...

Дата добавления: 2015-10-02