ГЛАВА 21. От ножа Джорджио Браманте отразился луч солнечного света

От ножа Джорджио Браманте отразился луч солнечного света, проникший сюда сквозь щель в потолке. Фальконе смотрел на него, не двигаясь и размышляя. Убийца связал ему руки за спиной и подтолкнул в угол. Совсем не похоже на то, решил Лео, как обычно обращаются с человеком, которого намерены убить. Все внимание Браманте обратилось на другое. Присутствие Фальконе в этом сыром тесном подземном помещении возле алтаря было важной частью задуманной им акции. Но инспектор играл роль статиста. Выступал примерно в той же роли, что и в Монти, когда Браманте как будто хотел его похитить. Да и в квестуре тоже, позавчера ночью.

Из коридора донесся какой-то отдаленный звук. Оттуда, по его предположениям, должны были прийти. Щель в каменной толще была узкой, в нее едва могли протиснуться два человека. То немногое, что Фальконе знал о тактике, говорило, что атаковать сквозь подобное отверстие невозможно. Любой, кто попытается проникнуть сюда, сразу же станет открытой мишенью для Браманте.

Донесшийся издали звук, безусловно, был женским голосом. Ее итальянский имел явственный американский акцент. Джудит Тернхаус. Фальконе узнал ее монотонный суровый голос, он хорошо запомнил его после краткого разговора на берегу Тибра. И сейчас не мог себе представить, что за причина заставила археолога оказаться здесь и почему полиция разрешила ей нарушить молчание.

Лео и Браманте стояли, выпрямившись во весь рост перед алтарем, и ждали, как актеры на сцене. Женский голос слышался все громче и отчетливее. Когда группа подобралась ближе, Браманте ухватил Фальконе за куртку, притянул к себе и приставил нож к горлу. Оба теперь стояли прямо на линии огня.

Фальконе не стал сопротивляться и спокойно сказал:

– Скверная постановка, Джорджио. И я рад, что обнаружил хоть что-то, в чем ты не преуспел. Это делает тебя более похожим на нормального человека.

– Помолчи, – буркнул Браманте, не сводя глаз с темного входа в пещеру. Там уже плясал, словно светлячок, луч фонарика – еще один признак того, что сюда приближаются.

Фальконе так и не смог выбросить из головы слова Терезы Лупо, сказанные на берегу Тибра позапрошлой ночью, когда он на короткое время поверил, что загадки наконец разгаданы, а судьба Алессио Браманте выяснена. И вспомнил то, что сказал Джорджио Браманте в Монти, когда чуть не захватил его; когда, если уж быть до конца честным с самим собой, можно было захватить и самого Браманте, если бы он и дальше продолжал испытывать судьбу.

– Седьмая жертва. – Фальконе посмотрел прямо в глаза своему пленителю, в которых теперь плясал страх, также делавший археолога похожим на нормального человека. – Но это буду не я, не так ли? Все ведет к тебе самому, Джорджио. И всегда вело. Тебе что, самоубийства недостаточно? Неужели мертвый ребенок, что застрял в твоем воображении, хочет заполучить и кровь собственного отца помимо крови всех остальных?

Стоявший рядом человек вздрогнул.

– Если он мертв, – продолжал нажимать Фальконе, – ему этот спектакль уж точно не нужен. А если нет, думаешь, Алессио будет рад и счастлив, если об этом узнает?

Умные темные глаза на мгновение вспыхнули.

– Ничего-то ты не понимаешь, – пробормотал Браманте. – Ты ведь не имеешь представления, что у меня в голове.

– Я бы с удовольствием послушал. Вот если бы мы поговорили тогда, четырнадцать лет назад…

Лицо Джорджио застыло в мертвой гримасе.

– Тогда ты возненавидел бы меня еще сильнее, чем ненавидишь сейчас, Фальконе. Тут все очень просто. Они убьют меня. Или я убью тебя. И никаких других вариантов. Какой больше нравится?

Инспектор не ответил, пытаясь осмыслить собственное физическое состояние: что действует, а что все еще возвращается к норме. За последние три дня он не стал слабее, просто тело получило некоторые повреждения.

Тут в помещение ворвался поток желтого света: четыре фонаря, нащупывающие цель. Нашли.

Фальконе, собрав силы, какие только мог в себе найти, резко развернулся на здоровой ноге, крутанулся всем телом, одним быстрым и мощным движением вырвался из захвата Браманте, упал на пол и откатился влево. Внимание похитителя вынужденно раздвоилось – между упущенным пленником и группой, возникшей перед ним: четверо мужчин в черных комбезах и черных масках и профессор археологии с сияющими глазами. Она походила на фурию, ведущую солдат в бой.

– Убрать оружие! – рявкнул Фальконе, откатываясь еще дальше в сторону, достаточно далеко от Браманте, чтобы тот не мог до него дотянуться. – Оружие убрать! Это приказ!

Темные фигуры по-прежнему стояли перед алтарем в замешательстве, не зная, как на это реагировать.

Четыре ствола поднялись одновременно и уставились прямо на человека с ножом в руке. А тот замер перед ними в ожидании…

Женщина верещала что-то, чего Фальконе не мог разобрать.

– Взять его! – приказал он. – Нож у него заберите! Один – вперед, остальным – прикрывать!

Одна фигура в маске без слов выдвинулась вперед. Боец опустил автомат и сделал один шаг.

Браманте выставил сверкающее лезвие прямо перед собой – острие могло сейчас ударить куда угодно.

– Да опусти ты его, ради Бога, – крикнул инспектор, с трудом поднимаясь на ноги и прислоняясь к сырой стене в углу помещения. У него только начало успокаиваться дыхание, и чувствовал он себя просто отлично. И уже думал о том, что будет дальше, в квестуре, в камере для допросов. Командовать парадом будет по-прежнему он. Срок договора, который удалось выторговать у Мессины, еще не истек. – Кто-нибудь из вас, подойдите ко мне и перережьте веревки!

Лео закрыл глаза, дожидаясь, пока в голове прояснится, но это заняло некоторое время. Он всегда гордился тем, как быстро ему удается прийти в себя, вернуть себе хоть в какой-то мере уверенность, командный тон, решительность и сообразительность, даже в самых отчаянных ситуациях. Это особое умение, и он его не утратил.

– Нам еще нужно с тобой поговорить, Джорджио, и мы непременно поговорим. Я хочу наконец со всем этим покончить, раз и навсегда…

Лео открыл глаза, готовый взять ситуацию под полный контроль. И замер. Эти двое так быстро все проделали, так бесшумно, что он, пребывая в некоторой отключке, не услышал ни звука. Трое бойцов в черном уже отступали, безоружные, к стене, ближе к Браманте, подняв руки вверх. Один из автоматов был в руках Джудит Тернхаус, ствол смотрел в их сторону. Еще два валялись на полу, далеко, не дотянуться. Четвертый спецназовец водил автоматом из стороны в сторону, нацеливая его то на Браманте, то на коллег.

Тернхаус яростно, злобно и угрожающе пялилась на Фальконе.

– Вы полагаете, что вам удастся у меня все это отнять?! – буквально выплюнула она в лицо инспектору. – После стольких лет?!

– Прошу меня простить, – честно ответил он. – Я просто ничего не понимаю.

Полицейский глянул на Браманте, который сейчас выглядел совершенно беспомощным, что было совсем на него не похоже.

– Но я не один так заблуждался, – добавил Фальконе. – Синьора Тернхаус…

Черный, смертельно опасный автомат в ее руках был направлен прямо ему в голову. И к собственному удивлению, инспектор обнаружил, что именно сейчас, впервые за все время, прошедшее с его ухода из квестуры вчера вечером, он реально опасается за собственную жизнь.

– Еще одно слово, – пригрозила археолог, – и я с огромным удовольствием разряжу эту штуку вам в башку. Клянусь!

Она прошла вперед и, не сказав ни слова, вырвала у Браманте нож. В ответ не раздалось ни звука протеста.

Бывший профессор помотал головой, развел руками, посмотрел на американку, оглянулся на Фальконе и вновь перевел взгляд на Джудит.

– Что происходит? – спросил он потерянным тоном, в котором звучала и нотка гнева. – Мы же обо всем договорились!

– Я хочу вам кое-что показать. – Ученая дама кивнула человеку в черном, стоявшему рядом с ней.

Тот сунул автомат под мышку и свободной рукой стащил с головы маску.

Молодой человек, симпатичный, как показалось Фальконе. Немного юный для такой службы. Несколько наивный, еще не вполне владеет собой. Он стоял выпрямившись, примерно такого же роста, как Браманте, похожий на него лицом и телосложением, хотя черты его отличались большей свежестью.

Алессио уронил маску, вновь поднял ствол автомата и направил его – небрежно или неуверенно, этого Фальконе так и не понял – в сторону фигуры перед алтарем.

– Посмотри на него, Джорджио, – потребовала Тернхаус. Голос ее звучал возбужденно и нервно, а луч фонаря светил прямо в лицо молодому человеку. – Ну, видишь?!

Браманте смотрел на него, а ее руки между тем опустились на голову изгоя, стали гладить по волосам, потом скользнули вниз, дотянулись до промежности, а губы уже касались шеи, влажные, голодные, жаждущие… Беглец замер, и только глаза его неотрывно смотрели на стоящего перед ним молодого человека.

– У него твои глаза, – бормотала она. – И твои губы. Твое лицо. – Профессор улыбнулась, ее белые зубы сверкнули на мгновение в полумраке. – Все твое. Я воспитала его так, чтобы он был моим, а ты никогда об этом и не догадывался.

Мальчик – Фальконе не мог думать о нем никак иначе – что-то пробормотал, как будто возражая. Джудит этого не слышала.

– Алессио? – хрипло спросил Браманте, протягивая руки вперед. Его лицо исказила жалкая гримаса – шок и замешательство. – Алессио?!

Фигура в черном отшатнулась, отмахиваясь автоматом:

– Не называй меня так! Не смей меня так называть!

У Фальконе кровь застыла в жилах. Услышав этот выкрик, он замер. В голове роились страшные мысли.

Голос звучал как-то не так, слишком высоко, почти фальцетом. И в нем играли невообразимые боль и обида, сквозь которые пробивался гнев.

Объятия Тернхаус вдруг обратились в жесткий захват. Ее пальцы, сильные и уверенные, вцепились в голову Браманте, в его великолепную черную шевелюру, и профессор повернула Джордано лицом к себе.

Затем ухватилась за ствол автомата, который сжимал в руках молодой человек, и ткнула им прямо в грудь Браманте.

– Помнишь?! – произнесла она.

Дата добавления: 2015-10-02