3 страница. Выдержи! Срывайся в вопли и крики, только не смотри туда!

Выдержи! Срывайся в вопли и крики, только не смотри туда!

- Твое стоп-слово - красный... Цени мою доброту!

Да иди ты со своим стоп-словом, я без него обошлась прекрасно! Ты ничего от меня не услышишь, хоть режь свои инициалы вдоль позвоночника!

Оглушающий щелчок контузией по барабанным перепонкам... С захлестом цунами первобытного ужаса, по всем отсекам доверчиво распахнутого навстречу твоей одержимой, подавляющей власти подсознанию. Кнут... Зубы впиваются в язык, почти прикусывая до крови, только бы не кричать. Ты не осмелишься! Ты же пошутил! Я просто не могу в это поверить!

- Я всегда был мягок с тобой... Ты же не думала, что так будет вечно?

Не успеваю возразить, спина взрывается Хиросимой разрывающей боли по всем системам организма. Ты не можешь! Не после того, как я согласилась остаться с тобой и приняла всей своей сущностью самое неоднозначное чувство к своему палачу... и самому дорогому человеку, который держал весь мой мир в своих руках!

- Красный! - Почему ты не остановился? Почему я снова слышу свист этого орудия уничтожения? - Красный! Твою мать!

- Молчишь? Храбро... но глупо, девочка моя. Игры закончились. Больно будет как минимум неделю...

Шоковый спазм нокаутировал гортань, темные пятна с лунными бликами в глазах... Я молчу? Ты оглох?! Нет! Это же мой крик сотрясает стены комнаты, еще немного, он разорвет твои барабанные перепонки!

- Красный! Красный! Перестань!

- Юля, глупо геройствовать. Я дал тебе право на стоп-слово. Ты предпочитаешь терпеть боль? Перестань, твоя гордость сейчас не уместна! Скажи это!

- КРАСНЫЙ!

- Я не расслышал... Может, тебе не больно? Я тебя жалел... Сейчас я покажу, что такое настоящая боль!

Тьма! Лопающиеся капилляры носоглотки в порыве обезумевшего крика со стремительным провалом в бездну Тьмы, с лунными бликами на паркете... Обжигающей вспышкой по расширенным зрачкам! Дима, нет, перестань... Не хочу туда! Красный! Твою мать! Меня слышали все в этой клинике, почему не слышишь ты?!

Черно-белые тени, потерянные страницы сценария ретро-кинолент, я их вижу даже сквозь плотно сжатые веки, которые не могу поднять. Мышцы цепенеют, холод завоевывает новые территории, неумолимо подбираясь к сердечным клапанам.

- Она не дышит! Дефибриллятор!

- Пульс?

- Слабый. Нейропаралитик.

- Реанимацию! Срочно!

Неощутимой тенью, тонким касанием - пластик кислородной маски, взрыв кислородной капсулы в воспаленной от крика гортани... Откат разламывающей боли обволакивающим облегчением по позвоночнику, расслабление всех скрученных в узел мышц... Их трое, в белых халатах, отлаженные, скоординированные действия. Треск радиоволн неуловимым фоном...

- Камеры наблюдения, седьмой, блокировка центрального входа и пожарных выходов...

- Неисправность десятой камеры, прием...

Холод сковал все конечности. Слабый укус, по телу вспышка острого согревающего жара... Я хочу заговорить, но приток живительного эликсира в легкие пережимает связки, с каждым глотком возвращая меня в пугающую, чужую, одинокую реальность...

Ощущение невесомости, чьи-то руки касаются спины... Это неправильно! Почему я не чувствую боли, если ее совсем недавно прочертили кнутом до крови?!

Чья-то теплая ладонь закрывает мне глаза, опуская веки. Вовремя, вспышки энергосберегающих ламп кромсают воспаленную сетчатку. Мысли путаются, гул голосов вместе с шумом движения сливается в расплывчатый звуковой фон. Поднимаю руку, хочу ухватиться за запястье, продлить этот момент... Ты рядом! Я знала! Ты обещал никогда меня не бросать, и ты был прав. Тебя никогда, в свою очередь, не отпущу я сама! Скольжение по пальцам, усиленное нажатие, отстранившее руку...

- Не шевелись, потерпи... все будет хорошо...

Озноб уничтожает тепло, он бежит по венам вместе с кровью, за миг до того, как погрузить в омут спасительного сна. Я отдаюсь ему без сопротивления, согретая твоим присутствием. На губах застыла счастливая улыбка - находясь в безопасности под куполом кислородной маски, она не погаснет, даже если этот колпак снимут, потому что ты рядом! Я хочу, чтобы это продолжалось вечно. Как я могла сомневаться, ведь ты действительно все время был рядом! За недоверие наказывают с самой извращенной жестокостью. Сделай это, я не имела права в этом усомниться! Мое искупление придет только после наказания, не надо меня жалеть, это необходимо прежде всего мне, высеки чувство отравляющей вины. Токсин твоей власти в моей крови, его не вытеснить никаким капельницам, поддерживай мою жизнь дозированной инъекцией своего абсолютного владения! Я не хочу и не могу без тебя. Плети свой шибари фигурными узлами на моей сущности. Только оставайся рядом!..

- Как такое могло произойти? У вас штат первоклассной охраны. У вас инновационные системы видеонаблюдения. У вас клиника почти правительственного уровня!

Ему не нужно повышать голос. Ему даже не требуется вкладывать в него обвинительные интонации. Спокойная, вежливая беседа, но у главврача повышается артериальное давление, а сердце отмеряет гулкие удары. В элитной ялтинской частной клинике ЧП. Покушение на жизнь пациента. Несанкционированное вторжение. Хакерская атака на сервер системы безопасности, вследствие чего на трех камерах видеонаблюдения началась цикличная демонстрация одной и той же записи, а потом они синхронно вышли из строя. Спустя десять минут после того как... Он сперва наотрез отказался в это верить. Пациентка с нервным расстройством из палаты-люкс не являлась ни дочерью олигарха, ни агентом ФСБ, ни свидетелем по уголовному делу. Не было указаний наблюдать за ней ввиду отсутствия угрозы. Он просто не понимает, что сейчас сказать в свое оправдание этому мужчине в дорогом костюме с платиновым "Ролексом" на запястье и взглядом хладнокровного киллера.

Его подняли с постели среди ночи. Такси, таблетка успокоительного, возвращение в клинику. Сбивчиво что-то пытались объяснить по телефону, наполнив сознание оглушающей паникой. Нет, никто не стрелял, и всему персоналу не грозила смертельная опасность... Но одно только появление мецената, Александра Кравицкого, аккурат в разгар мероприятий по спасению пациентки поставило на уши всю клинику. Хвала стальным нервам нейрохирурга и реаниматолога, которые расставили приоритеты в пользу спасения жизни, а не заискивания с оправданиями перед вип-персоной.

- Какие прогнозы? - За окном серый рассвет. Медленно тянется время. Главврач Шимайко может располагает только информацией получасовой давности.

- Опасность миновала. Это просто чудо, что она сумела позвать на помощь. - Счет шел на минуты, еще чуть-чуть, и яд парализовал бы нервную систему... Что бы тогда произошло с ним самим, а может, как знать, и с его семьей тоже... страшно подумать.

- Тяжелая ночь, - Кравицкий неосознанно сжимает пальцами виски, и Шимайко не может невольно не восхититься его железной выдержкой и умением сохранять спокойствие в любой ситуации. Он приучен не задавать вопросов и не строить предположений, кем эта уставшая и разбитая девочка, чем-то похожая на его дочь, является ночному визитеру.

- Я отдал распоряжение усилить меры безопасности. Проконтролирую лично.

- Информация об инциденте не должна выйти за пределы медицинского центра. Я понятно выразился? - одного взгляда мецената и акционера достаточно. Он хочет добавить что-то еще, но стук в дверь препятствует этому.

- Войдите! - Вся жизнь пролетает перед глазами Анатолия Шимайко за этот короткий временной отрезок. Анна Николаевна не принимала участия в реанимационных мероприятиях, она сейчас просто посол, к счастью для всех, принесший благую весть.

- Анатолий Викторович, опасность миновала, никаких осложнений. Введение физраствора и переливание крови прошло успешно, пациентка спит...

- Я хочу ее увидеть. - Кравицкий отбрасывает в сторону авторучку, которую непроизвольно зажал в пальцах. Только этот жест, на миг, выдал в нем нервозность. Главврач даже не осмеливается протестовать, чего уж там, по всему кабинету главврача распространяются волны осязаемого облегчения. Никто в данный момент не будет лишать лицензии, угрожать смертью или иными карательными мерами за халатность...

Ночной визитер не задерживается надолго в палате пациентки. Но главврачу хватает и десяти минут, чтобы выяснить детали происшествия и подготовиться к разговору.

- Теперь мне нужна полная информация.

Откуда ощущение тяжелой угрозы? Светло-зеленые глаза смотрят прямо, в них нет никаких эмоций, пожалуй, только легкая задумчивость, но от этого атмосфера в кабинете опять сгущается. Шимайко из последних сил пытается отзеркалить хладнокровие собеседника, перебрав в уме все возможные НЛП-технологии.

- Новое диагностическое оборудование, кстати, приобретенное весной вашим меценатским фондом, позволило выявить токсин в крови на начальном этапе, и принять меры сразу же...

- Это мне прекрасно известно. Пожалуйста, экономьте мое время. Прозвучал термин "токсин". С этого момента поподробнее.

Тут Анатолий Шимайко в своей стихии. Настолько, что считает нужным поделиться своими сомнениями и опасениями.

- Тетродотоксин. В своей практике я впервые сталкиваюсь с его применением, особенно таким способом. Кто бы это ни был, ее намеревались именно убить, сомнению это не подлежит. Она не должна была даже закричать, данный яд относится к нейротоксической группе. При попадании в кровь - неминуемый паралич мышц и судорожные сокращения диафрагмы. К счастью, его концентрация в растворе глюкозы оказалась минимальной. Но опоздай мы хоть на минуту... - красноречивый взгляд Александра без слов приказывает прервать мхатовскую паузу. - Этот вид токсина широко известен, наверняка вы о нем слышали. Он содержится в органах рыб рода иглобрюхих, из которых готовят известный японский деликатес "фугу". Тетродотоксин сохраняется в коже, печени, кишечнике и других органах, даже после того, как рыба была приготовлена. Этот токсин вызывает паралич, судороги, психическое расстройство и другие симптомы. Смерть наступает в течение 6 часов после попадания яда внутрь при приёме с пищей. Инъекция убивает в шесть раз быстрее.

Подобие циничной улыбки застывает на губах Кравицкого. Со стороны кажется, что эта краткая лекция расставила для него все точки над i. Да так и есть, на самом деле. Ему известно очень многое. Даже особая изысканность закулисных игр элитного уровня, который безбожно выдает сам себя в погоне за экзотикой. Тетродотоксин не используется спецслужбами уже очень давно. По сути, это дорогостоящий товар, который пользуется спросом исключительно в силу своей экзотичности. Но он ни с кем не намерен делиться своими умозаключениями.

Черный конверт с логотипом фонда ложится на лакированную столешницу уверенным движением руки.

- Еще раз напоминаю: все, что здесь произошло, не должно выйти за стены медицинского центра. Позаботьтесь об этом. Когда пациентка будет готова к выписке?

- Два дня на восстановление. Но еще неделю она будет нуждаться в абсолютном покое.

- Двое суток. Сделайте все возможное. Усильте охрану. Я на вас очень рассчитываю.

Я открываю глаза. Медленно, осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, и, как ни странно, чувствую себя опустошенной, отдохнувшей, почти невесомой, но - живой. Нет глупых мыслей о том, что вознеслась на небеса... Или провалилась в преисподнюю.

"Какой девочкой нужно быть, чтобы попасть в рай? - Мертвой!"

У постели сидит Лиля, а уши режет писк агрегатов непонятного назначения. Многострадальные вены утыканы тентаклями капельниц, жуткое зрелище. На пальцах какие-то датчики-зажимы... Очень похоже на атрибутику БДСМ...

- Что со мной произошло? - спрашиваю я.

Спрашиваю? Нет, я не могу говорить, горло пережато стальным блокиратором. Вопрос не им, скорее самой себе.

Она что-то бубнит про аллергию. Какая аллергия? Я никогда не была аллергиком! Первый и единственный раз она проявилась на металл, хотя сейчас я более склонна предположить, что это была банальная психосоматика. Лилька мне врет. И вдруг, словно слайд-шоу, перед глазами замелькали события прошедшей ночи: как меня хотели лишить жизни, а я почти добровольно на это согласилась. И, кажется, даже благодарила его, своего несостоявшегося убийцу, без страха вглядываясь в его пустые и равнодушные зрачки, которые только угадывались в темноте... Просила?! Ужас выгибает позвоночник, бьет по оклемавшемуся сознанию пылающим бичом нешуточной панической атаки. Из горла вырываются только сдавленные полувсхлипы-полухрипы. Я не могла хотеть смерти! Даже если там, с ним, в иной реальности, «минус сто сорок и вечное лето»...

На лице чуткой и отзывчивой Лили стынет маска хладнокровного циничного доктора, игла протыкает силиконовую закрутку капсулы, наполняя шприц прозрачной жидкостью. Казалось бы, пора привыкнуть к уколам, но мне инстинктивно хочется заползти в угол кровати. Давно я так не боялась!

- Ну, тише, Юля! Просто афобазол! Смотри! - Она подносит опустевший стеклянный сосуд к свету, но я не в состоянии прочесть название препарата. Холод, пустота, боль во всем теле, неконтролируемая паника... - Дыши! Давай, как можно чаще! Вместе со мной... - сжимаю зубы, не обращая внимания на противный скрежет эмали. Уколов боятся, потому что больно? Нет, я теперь буду их бояться по другой причине - они несут смерть!

Игла впивается в бицепс, не в вену на этот раз - может, потому, что просто некуда? Там все перекрыто трубочками капельниц. Слезы медленно текут по щекам, дрожь сотрясает тело, усиливаясь с каждым судорожным вздохом... МЕНЯ ХОТЕЛИ ЛИШИТЬ ЖИЗНИ!

Должна ли я строить предположения, кто бы это мог быть, кому выгодна моя смерть? Да каждому второму. Я совсем одна в этом замкнутом мире, полном смертельной опасности, и у меня нет сил с ним бороться - меня отучили быть сильной!

Я долго не могу уснуть, несмотря на успокоительные препараты. Наконец подобие здравого смысла берет свое от одного лишь риторического вопроса Лили - а хочу ли я поскорее отсюда выбраться? Я не знаю на него ответа. Я знаю только что ни здесь, ни там я не буду в безопасности. Я просто от этого отвыкла, у меня долгих две недели не было необходимости защищать себя с мечом в ладонях, и я разрешила себе поверить в самую горькую истину - в то, что так будет всегда. Хотя, наверное, мне просто не оставили выбора.

Препарат начинает свою расслабляющую атаку, размыкает стальной ошейник внутри горла, успокаивает напряженные мышцы. Так легко просто закрыть глаза и даже не осознавать, что ты выжила, что даже научилась выстраивать защиту в виде стальных перегородок - тебе пришлось, и этот навык остался с тобой навсегда. Они пока еще выдерживают натиск мук твоей вины и совести. Скрывают от твоих глаз графические файлы такого недавнего прошлого со случайной выборкой - смело перехваченный взгляд, поцелуй, после которого осталось ощущение, что раньше тебя не целовали вовсе. Это эндорфиновый шок, адский коктейль 50/50, который не позволил тебе сбежать сломя голову, он прописался в крови и подчинил себе все инстинкты, включая самосохранение...

Все равно я не могу спать. Сознание плывет в иллюзорных волнах фальшивого умиротворения, блокирует хаотичные мысли, а мой взгляд прикован к подоконнику. За тонкой гладью прозрачного стекла расплывчатые кисти льдистых облаков на ослепительно голубом небе. Словно зашифрованные карты спасительного маршрута в никуда, навстречу неизвестности - закономерного финала. Это либо билет в один конец, либо начало нового витка жизни. Там не будет боли. Не будет черно-серых теней, которые пьют мою волю к жизни, прячась за ширмой воспоминаний. Там осколки разбитой мечты станут частью одного целого, искрящимися льдинками в калейдоскопе, там холод стратосферы навсегда заморозит кровоточащие раны.

Я хочу туда. В эту недостижимую высоту, навстречу солнцу и слепящей лазури, но у меня больше нет крыльев. У меня не осталось ничего, и, наверное, даже желания жить. А ведь мне пытались помочь улететь... Если бы не подоспевшие на помощь врачи, я бы сейчас была там, наблюдая за отравляющей суетой покинутого мира с отстраненным спокойствием и легкостью. И там мы стали бы равны, потому что душу и сознание не удержать никакими цепями... Там покой. На такой высоте не дуют шквальные ветра, еще не сжигают солнечные лучи, а холод давно стал моим постоянным спутником, поэтому примет в свои объятия как родную. Меня влечет это небо, просто зовет к себе еще сильнее, чем прежде, после пресеченной попытки взлететь. Душа рвется в эту высоту, но тело держат на земле тонкие провода капельниц. Эвтаназия - криминал? Полноте, это милость. Я с трудом могу шевелиться после ядерных препаратов и последствий интоксикации, да и эффектная Лиля притаилась в кресле негласным Цербером, я не успею даже встать...

Я смогу. Просто закрою глаза. Я больше не буду смотреть вниз, чтобы ни один из страхов не остановил, не оттолкнул прочь, не нанес нокаутирующий удар моей решимости. Рано или поздно я это сделаю. Когда никого не будет рядом. Это - выход.

Мне не нужна искалеченная твоими же руками жизнь без Тебя...

...Я часто видела в кинофильмах один и тот же, уже набивший оскомину сюжет: спасают пациента, именно спасают, но он угасает, а врачи только разводят руками - все сделали идеально, должен выжить! И потом кто-то произносит сакраментальную фразу: "он просто сам отказывается жить!" Так должно было, наверное, произойти со мной? Не произошло, потому что это жизнь, а не кино. Силы возвращались очень быстро, я физически ощущала бег обновленной крови, укрепление позиций всех защитных функций организма, а вместе с этим возвращение инстинкта самосохранения. Я часами вглядывалась в синеву небес, понимая, что никогда не вознесусь столь высоко, а за порогом смерти - тьма и неизвестность. Если бы там было так хорошо... Если бы мы смогли там встретиться снова - он не стал бы меня спасать. Не стал бы высекать неистовые крики из моего горла, чтобы меня обнаружили. Может, там настолько страшно и пусто, что мой рай сейчас на земле, даже если я приняла его за ад?..

Утром следующего дня ко мне пришла Лиля. Слабость еще ощущалась, вместе с головокружением и отсутствием аппетита, но трубки капельниц были сняты, и я передвигалась по палате, лишь изредка опираясь руками в стену, когда темнело в глазах. Правда, большую часть времени я сидела на подоконнике и вглядывалась в свод прозрачной лазури, словно ища подтверждения, что она больше не зовет меня к себе ментальным посылом отчаянного желания того, кого я полюбила впервые в жизни, и потеряла именно тогда, когда это осознала...

- Я хочу поднять тебе настроение, - Лиля хладнокровно обнимает меня за талию, буквально стаскивая с подоконника. Мне так легко читать ее действия между строк, она явно потеряла не одну сотню нервных клеток, решив, что я хотела повторить неудавшуюся попытку. Я смотрю ей прямо в глаза, и, наверное, прожигаю насквозь. Как говорится, с кем поведешься... Но респект медсестре с психологическими знаниями, она переключает мое внимание с удивительной виртуозностью. Поднимает мою руку и цокает языком, качая головой.

- Никуда не годится! Завтра выписка, а у тебя...

Я смотрю на свои ногти с остатками лака. Маникюр был в той, прошлой жизни... Перед тем, как...

- Собирайся, отведу тебя в СПА. Забудешь все печали!

Она запретила мне солярий. Я не могу понять почему, ведь я спокойно загорала даже в критические дни, но не настаиваю. Мы в курортном городе у моря. Правда я смутно понимаю, что мне делать после выписки. Нет даже телефона, о деньгах я вообще молчу... Прилив сил нешуточный, но выдержать дорогу до Феодосии... Все эти мысли прекращаются, стоит только отдаться в руки массажисту, мастеру маникюра и парикмахеру после бассейна. Сауну мне тоже по непонятным причинам запретили.
Когда кресло разворачивают к зеркалу, приступ паники едва не подбрасывает на месте. Но вместе с этим... Я не узнаю в отражении эту девочку с красиво уложенными распущенными волосами, кажется, их слегка осветлили. Дрожь ужаса зарождается в конечностях, и я ловлю в зеркале взгляд мастера парикмахерского искусства. Она улыбается, и чувство безопасности гасит так и не набравшую обороты паническую атаку.

А утром меня ждет очередной шок... Но я еще об этом не знаю. Собираю вещи в чемодан (тоже не мой, откуда взялся, неизвестно!) при помощи Лили, с которой, будь я в адеквате, мы бы могли очень крепко подружиться. Впервые за все время, что я здесь, мне хочется улыбаться - но это такое кратковременное явление, что я его едва замечаю. Прощаюсь с психиатром Стерховым, получив ценные рекомендации (дойдут до меня спустя пару недель), с моим лечащим доктором (не помню имени), обнимаю Лилю и даже пытаюсь улыбнуться главному врачу, который как-то заискивающе поздравляет с выздоровлением.

- А куда мне идти? - только сейчас вспоминаю, что идти мне некуда... и не на что.

- Тебя ждут в холле. Я записала тебе свой телефон, он в отсеке для бумаг, захочешь поговорить, звони! - тепло улыбается несостоявшаяся подруга. Чемодан мне взять не позволяют, его легко поднимает за ручку один из секьюрити.

"Тебя ждут". Неужели они связались с матерью? Эта мысль вызывает улыбку, пока мы спускаемся вниз в зеркальной кабине лифта, а я цепляюсь взглядом за бейдж охранника, словно там описан секрет улыбки Моны Лизы. Зеркальная клаустрофобия, к счастью, заканчивается быстро, но сердце оголтело стучит, когда он вежливо прощается со мной и уходит. Кажется, только киваю, не в силах что-либо сказать. Способность говорить вернётся ко мне через пять... Четыре... Три... Два...

Первое, что я замечаю - цветы. Белые розы на длинных стеблях. Это глупо, но я инстинктивно их пересчитываю. Пять. Вспышка облегчения по нервной аритмии - только затем, чтобы в следующий момент запустить скоростной бег сердца по новой.

- Вы? А что вы здесь делаете?

Испугалась? Растерялась? Все и сразу в квадрате. Я не трогаюсь с места, понимая, что к испугу и невысказанному предположению примешивается еще и ярость.

Он выглядит потрясающе, словно сошел с обложки глянцевого журнала Форбс. Неизменный костюм. Галстук. Идеальная прическа. Почему мне хочется позвать на помощь и слиться со стенами, только бы его не видеть?

- С возвращением, Юля. - Он делает шаг мне навстречу, а перед глазами плывут строки из микса гугловской информации о передаче прав на нижнего партнера и прочие циничные кошмарные постулаты. Но ярость в малой дозе не дает мне броситься наутек.

- С возвращением куда?

Я не замечаю, что он подошел очень близко, только вздрагиваю, когда на руки ложатся прохладные стебли без шипов. В его глазах нет угрозы, в них опровержение всем моим опасениям, но я очень хорошо помню, кто он и что из себя представляет! Слова слетают с губ поспешно, словно я пытаюсь его остановить.

- Вы отвезёте меня домой? Моя мама здесь?

Нет арктического холода, нет обжигающего кипятка двойного эспрессо. Его взгляд похож на тепловой сканер, который согревает и призван успокоить. Если бы еще и слова не расходились с делом!

- Юля, к сожалению, сейчас это невозможно.

До меня доходит не сразу. Я оглядываюсь по сторонам в поисках непонятной поддержки. В холле медицинского центра нет никого, кроме нас двоих. Тугая спираль затягивается на горле, и ярость вместе с паникой не дают мне молчать.

- Я никуда с вами не поеду!

- Юля, успокойся, пожалуйста. Ты еще очень слаба. Сейчас не стоит возвращаться домой.

- Тогда какого члена меня выписали?! - укол вины за произнесение подобных слов рядом с ним, прикусываю язык... Глаза застит темная пелена. Не сбежать, никуда не скрыться. Стены холла плывут перед глазами, и я тотчас ощущаю его ладони на своих плечах...

- Сядь! - ласково, но непреклонно. Шум в ушах, волновой откат, перед тем как взгляд упирается в плитку пола. - Мы сейчас сядем в машину, и ты расскажешь мне, что тебя так испугало. Договорились?

- Никуда не поеду! - я пытаюсь сбросить его ладони, и у меня это получается с первой попытки. - Оставьте меня здесь! Я еще не выздоровела!

- Юля, тебе нельзя здесь оставаться. Ничего не бойся.

Роняю розы на пол. Моргаю, наблюдая контрастную картину - белые бутоны на сером керамограните.

- Я сказала, не поеду никуда!

- Это не обсуждается. - Знакомые стальные нотки в голосе. Так, что ли, он пытается меня успокоить? Ни фига себе! - Ты сможешь сама идти? Тебе легче?

Я перестаю его слышать. Шепчу, как заведённая, "нет" на все его вопросы. Так может продолжаться бесконечно долго.

Внезапно теплые пальцы ложатся на мой подбородок. Крепким подчиняющим жестом. От шокового выстрела в сердце я не могу даже дышать. Картины одна страшнее другой вихрем проносятся перед глазами. Это начало... Он даже не стал скрываться... Сразу показал, что последует дальше!

Но когда он говорит снова, в его голосе ни тени раздражения или злости. Гипнотическая ласка, неотвратимой паутиной тотального контроля.

- Ты хочешь жить? Если да, будь хорошей девочкой и позволь мне увезти тебя в безопасное место, пока все не закончится!

Глава 3

Забери меня, спрячь меня – это уже не лечится,

Не поможет ни чай, ни варенье, ни плед на плечи.
Коньяку бы покрепче и темный уютный угол,
И чтоб меньше, чем на дыхание друг от друга.

Забери меня, спрячь меня от перекрестных выстрелов,
От всех календарей, циферблатов, нечетных чисел,
Я сегодня ребенок испуганный, я не женщина.

По серьезности, как по стеклу побежали трещины...

Да, я знаю, что так не решают проблем – побегами,
Да, я знаю: нельзя с головой, наобум, с разбегу, но -
Все равно забери меня. Пусть я могу быть сильной,
Но сейчас мне так холодно, страшно, невыносимо...

Забери меня, спрячь меня... руки, ладони, улицы,
И часы напролет, глядя в дождь, прислонившись к стеклу лицом,
И перила мостов, и пролеты чугунной лестницы.
...или, может, оставь меня – это уже не лечится...

(с просторов интернета)

Вам знакомо это пренеприятнейшее ощущение, когда хочется бежать, скрыться, на крайний случай - шагнуть на плаху с достоинством и грацией Марии Стюарт, а мышцы сковывает парализующим протестом? Ни от чего он не убережет, максимум, на что он способен - согнуть плечи, колени, опустить ресницы и заставить передвигаться скованными, неуверенными рывками. Может быть, все это потому, что в сознании еще звенят безапелляционные аргументы Александра?

"Ты хочешь жить?" Я не знаю, что ему ответить... Я только понимаю, что да. Хочу. Суицидальные мысли о полетах с высоты сошли на нет, может, в этом заслуга седативных препаратов, а может, в двух шагах от смерти я научилась ценить жизнь. Память щадит меня, лишь изредка атакуя детальными сценами прошлого, и я не хочу думать, что же будет, когда последние капли антидота выведутся из моей крови. Может, все это сейчас временно капитулировало перед лицом новой, вполне осязаемой угрозы?..

Уязвимые кремово-белые бутоны на глянцевой плитке. Это мой спасательный якорь, попытка зацепиться взглядом и сознанием за отвлекающий маневр судебной рокировки. Хорошая попытка, но долго продолжаться так не может. Властный захват подбородка, теплые пальцы, едва заметный повелительный нажим не позволяют разглядеть тонкие прожилки на лепестках роз, я хочу зажмуриться, но не могу. Повинуюсь ласковому давлению этих пальцев, инстинктивно расслабляю шею. Мне ведь снова не оставили выбора, правда? Можно сделать то, что он от меня ожидает... Опустить взгляд в пол, пусть читает психоделию напуганных мыслей на моем лице, ищет их тень в едва заметных мимических морщинках грусти, в плотно сжатых губах, дрожащих ресницах, побледневших щеках, пусть получит свою дозу кайфа под названием "торжество сильнейшего", только не просит невозможного...

Но я не могу понять, что происходит уже в следующий момент. Отчаянная смелость? Ментальный крик "rise of revolution" приговоренной к смерти ополченки? Или новый вирус масштабного подавляющего интеллекта пробил защитную оболочку, разорвав реальность неуловимым слуху ультразвуком с посланием "доступ разрешен"?

Я смотрю прямо в серо-зеленое отражение собственных глаз. Они почти такого же цвета, и если сосредоточиться только на этом, то кроме цвета, не замечаешь ничего: ни его задумчивости, ни мудрости, такой непостижимой, что рядом с ним чувствуешь себя школьницей. Не замечаешь сенсорной сетки, от которой не скрыть ничего. Как мгновение назад - на бутонах роз, я сейчас сосредоточена на детальном разглядывании радужки этих глаз, в которых, несмотря на вкрапления серого, нет ни льда, ни ртути, ни платины. Что я хочу отыскать в их глубине? Уверения, что мне ничего не угрожает? Сложенные крылья спустившегося на землю архангела? Подтверждения, что не стоит судить о людях по первой встрече, что не все, кто тусуется в подобных клубах, ставят себе целью ломать волю, сгибать в позу покорности и требовать твою душу без остатка в абсолютное владение? Я даже не замечаю, как размыкается захват длинных пальцев, как уходит сковавшее плечи напряжение. Может, правы психологи, утверждающие, что зеленый цвет успокаивает и дарит ощущение безопасности?

Они никогда не сталкивались с определенным обладателем глаз такого цвета!

Ужас взрывается разрядами паники, стоит только опустить взгляд. О чем я думала? Еще это ощущение гребаного дежавю. Никогда, Юля, никогда больше не смей даже доли секунды смотреть в глаза тем, кто сильнее тебя! Забудь глупую мудрость, которой наполнены социальные сети, в стиле "у меня есть грудь, все, я победила", "меня трудно найти, но легко потерять", "я проткну твое сердце взглядом"! Далеко ты ушла путем демонстрации необоснованной самоуверенности с тем, кто был слабее этого человека в десятки раз?

Дата добавления: 2015-10-24