На границе кревенсфилдской равнины 34 страница

— Превыше всего остального я желаю тебе познать радость.

Благостная улыбка озарила лицо старика, и он закрыл глаза. Мелодия набрала силу, а когда последний вздох слетел с его губ, Рапсодия запела лиринскую Песнь Ухода, стараясь придать ей мягкую нежность, которую так любил Патриарх в звуках лютни.

Пасмурный день на мгновение прояснился, когда земные узы ослабли и душа Патриарха вознеслась к свету. Впрочем, собравшиеся заметили лишь, как вспыхнул солнечный луч на его груди, и только Рапсодия видела уносящуюся ввысь душу и послала воздушный поцелуй небесам. Затем она взглянула на Благословенных, которые в потрясенном молчании застыли в углу двора. Ян Стюард и Колин Абернати, побледневшие, не в силах унять дрожь, держались за руки. Ланакан Орландо стоял молча, причем его лицо ничего не выражало, а Филабет Грисволд и Найлэш Моуса с трудом справлялись с яростью.

Тихонько вздохнув, Рапсодия произнесла:

— Мне кажется, пришло время нам всем помолиться.

Акмед налил себе еще один полный стакан бренди и передал бутылку Грунтору. Сержант посмотрел на своего короля, потом поднес бутылку к толстым губам и сделал большой глоток.

День коронации Рапсодии превратился в самый настоящий кошмар. Ее искусство Дающей Имя помогло успокоить испуганных гостей и собравшихся зрителей, и она оставалась во дворе за полночь. Она утешала тех, кто скорбел о смерти Патриарха, и благодарила всех, кто пришел, чтобы посмотреть на коронацию. Сейчас она принимала ванну, надеясь смыть с себя усталость и пережитый ужас. Ее друзья фирболги сидели у камина в ее апартаментах, обсуждая, какие следует предпринять шаги, и дожидаясь, когда она наконец к ним выйдет.

— Как ты думаешь, она заметила стрелку? — Акмед сделал еще один большой глоток и сжал зубы: крепкий напиток обжег ему горло.

— Ни в коем случае, — заявил Грунтор и тоже отпил из бутылки. — Она думает, старый сам помер. Он же давно про это твердил.

— Хорошо. Вряд ли она одобрит наше поведение, если узнает, что смерть ее друга послужила отвлекающим маневром.

Грунтор нахмурился, но ничего не сказал.

Через несколько минут в комнату вошла Рапсодия с мокрыми волосами, в халате и с полотенцем в руках. Она направилась к огню, радостно взметнувшемуся при ее приближении, и склонилась над ним, чтобы высушить волосы. Певица тряхнула головой, и влажные локоны упали ей на лицо, порозовевшее после теплой ванны. Затем она подошла к Грунтору, взяла у него из рук бутылку, сделала глоток и уселась к нему на колени.

— Боюсь, скоро никто не захочет посещать мои праздники, — вздохнула она.

Грунтор хихикнул. Акмед лишь улыбнулся в ответ, и глаза Рапсодии потемнели.

— Спасибо вам за помощь. Без вас я бы ни за что не справилась.

— На самом деле все гораздо хуже, чем ты думаешь, — сказал Акмед и, осушив стакан, налил себе новую порцию. — Наш дружок из Подземных Палат решил принять участие в церемонии. — Увидев в глазах Рапсодии вопрос, он пояснил: — Сегодня я узнал, в кого вселился ф’дор.

Рапсодия так резко выпрямилась, что чуть не свалилась с колен Грунтора.

— И кто это?

Акмед поставил на стол стакан и спокойно ответил:

— Ланакан Орландо, Благословенный Бет-Корбэра.

— Ты уверен? — В ее широко раскрытых глазах читалось сомнение.

— Совершенно. Я почувствовал его, когда Патриарх и Благословенные покинули экипаж. Мне удалось его выследить и уловить ритм его сердца. Это он, демон захватил его.

Рапсодия, задумавшись, прислонилась к плечу Грунтора.

— Да, похоже на правду. Патриарх говорил, что отправлял Ланакана лечить раненых и благословлять армии. Таким образом он получил к ним свободный доступ. Он мог подчинять их себе во время благословения, и в дальнейшем они выполняли все его приказы. Ублюдок! Элендра подозревала Анборна, потому что он тоже часто бывал в армиях.

— Он все время топтался у нас под носом, — проворчал Грунтор. — Навязывался нам в священники. Здорово, что мы, болги, безбожники и нам ничего не грозит после смерти.

— Но есть и хорошая новость, — кивнув, продолжал Акмед. — Мне кажется, он не знает, что мы его раскусили. Своевременная… э-э, несвоевременная кончина Патриарха отвлекла его, и нам не пришлось действовать на месте.

— Какая удача, — пробормотал Грунтор, и Акмед стрельнул по нему сердитым взглядом.

— Я только одного не понимаю, — с задумчивым видом сказала Рапсодия. — Благословенный каждую неделю проводит службу в базилике Бет-Корбэра. Как и все остальные в своих приходах, кроме Колина Абернати: у Неприсоединившихся государств нет своей базилики. Храмы священны, их благословили сами стихии. Трудно поверить, что демон, пусть и очень могущественный, в состоянии с ними справиться. Если он осквернит священную землю, чтобы иметь возможность на ней находиться, стихия, которой посвящена базилика, тут же все восстановит.

— Ты помнишь, какой стихии посвящена базилика в Бет-Корбэре?

Рапсодия задумалась, вспоминая свой разговор с лордом Стивеном.

— Кажется, ветру, — произнесла она наконец. — Да, точно, ветру. Помните, как красиво поют колокольчики, которых там тысячи? Их слышно во всех концах города.

— Да, вот так задача, — пробурчал Грунтор. — Но невозможного не бывает.

— Именно, — подтвердила Рапсодия. — И что же мы теперь будем делать?

— Ну, мы с Грунтором отправимся сегодня или завтра вслед за его караваном, — ответил Акмед, допивая бренди. — Я попросил Сильвию сообщить тебе, когда Благословенные соберутся разъезжаться по домам. Проследить за ним будет нетрудно.

— А как же я? — с возмущением поинтересовалась королева лиринов.

— Ты временно останешься здесь. Если ты уедешь сразу после коронации, это может вызвать подозрения. Мы займемся разведкой, попытаемся понять, что происходит. Затем вернемся сюда и спланируем, как мы его прикончим. У тебя будет несколько недель, чтобы наладить тут новую жизнь. Разумно?

— Наверное. — Рапсодия посмотрела в окно. — Только давайте не будем ждать слишком долго, ладно? Я не хочу, чтобы количество невинных жертв увеличилось.

Грунтор и Акмед переглянулись. Невинных жертв было на одну больше, чем предполагала Рапсодия.

На восточной границе Кревенсфилдской равнины

Благословенный Бет-Корбэра отличался терпением.

Всегда. Даже во времена, предшествующие Захвату, до того как в него вселился демон. Ни его положение, ни характер не позволяли ему сражаться с Моусой и Грисволдом за пальму первенства, и он выбрал стезю долготерпения и смирения в надежде, что Патриарх оценит глубину его веры в Единого Бога и самого Патриарха. Но годы шли, Ланакан Орландо принимал искреннюю благодарность Патриарха за свою беззаветную службу, честно выполнял обязанности целителя, постоянно бывая в армиях, среди беднейших слоев населения Бет-Корбэра и на крестьянских хуторах Кревенсфилдской равнины, в то время как власть и слава доставались другим Благословенным. Ланакан ждал, когда Патриарх, мягкий человек, ненавидевший политические игры и борьбу, наградит его за труды, но так и не дождался. Единственное, что он получил за свое долготерпение, — это доброе мнение Патриарха о своей персоне.

Когда Ланакан Орландо заключил сделку с демоном, он обнаружил, что тот тоже очень терпелив. В отличие от прочих представителей своего народа, стремившихся любой ценой сеять смерть и хаос и мечтавших о власти и возможности крушить все вокруг себя, ф’дор, вселившийся в его душу, заполнивший его легкие подобно тяжелым испарениям, насытивший его кровь, имел долгосрочный план, который намеревался привести в исполнение, когда все его части встанут на свои места. Шли годы, и Ланакан Орландо все больше и больше становился похожим на самого демона; порой ему начинало казаться, что терпение ф’дора рождено терпением человека, в которого он вселился.

И вот скоро наступит весна. Он стоял на тающем снегу Кревенсфилдской равнины, по-прежнему не в силах справиться с гневом, охватившим его, когда он понял, что его планы рушатся.

Патриарх умер в Тириане, а не в Сепульварте. Умер, не назвав преемника и, что важнее всего, без Кольца. Если бы он остался в Сепульварте, которую не покидал с тех пор, как стал Патриархом, Ланакану Орландо выпало бы стать его утешением в последние часы жизни. И уж он смог бы сделать так, чтобы своим преемником Патриарх назвал Благословенного Бет-Корбэра. Таким образом он получил бы возможность короновать короля Роланда.

«Ладно, не важно, — подумал он, пытаясь заглушить возмущенный голос, звучащий у него в голове. — Главное — он получил армии».

«Пора, Тристан Стюард, — прошептал он, обращаясь к ветру. — Начинай».

Он дождался, пока его приказ подхватит западный ветер, затем повернулся к своему вознице в яркой ливрее и охранявшим его солдатам и благодушно улыбнулся:

— Ну, дети мои, до дома остался всего один день пути. Мне кажется, я уже слышу сладостную музыку колоколов Бет-Корбэра, ее доносит до меня ветер. Пора в путь.

Бетани

Тристан Стюард распахнул дверь в тот момент, когда Маквикерс, главнокомандующий объединенной армией Роланда, собрался в нее постучать.

— Входите, Маквикерс, — неразборчиво пробормотал Тристан.

Тот переступил порог и аккуратно притворил за собой дверь. Он стоял по стойке «смирно», дожидаясь, когда принц заговорит, но Тристан молча вернулся к своему столу и огромной куче документов и вновь принялся их просматривать. Через несколько минут Маквикерс, не выдержав, спросил:

— Чем могу быть полезен, милорд?

— Можете помолчать, пока я изучаю карты, Маквикерс. Голос Тристана источал яд, и главнокомандующий, тяжело вздохнув, замер на месте.

Но вот Тристан нашел то, что искал, разложил листы на длинном столе у окна и нетерпеливым жестом подозвал Маквикерса. Главнокомандующий подошел и посмотрел на карты.

— Канриф, милорд? — уточнил он.

— Да, — ответил Тристан, разглаживая уголок древней карты, которая пыталась свернуться в трубочку. — Земли болгов.

— Милорд?

В глазах Стюарда загорелся нетерпеливый огонек.

— Ну чего вы не понимаете, Маквикерс? Я связался со Стивеном Наварном и попросил доставить из его музея карты внутренних туннелей и переходов, построенных во времена намерьенов. Сомневаюсь, что болги внесли серьезные изменения в их планировку. Скорее они восстановили внешние оборонительные укрепления, аванпосты, туннели, прорытые в полях, которые они называют брустверами.

— Я… не понимаю, милорд, — заикаясь, проговорил Маквикерс, до которого наконец начало доходить, сколь грандиозную кампанию задумал принц. — Вы же не… вы не намерены атаковать… земли болгов, верно?

Безумие в глазах Стюарда полыхало ярче утреннего света за окнами библиотеки. Слепая ярость кипела в нем с того самого момента, когда так несвоевременно умер Патриарх и начавшаяся паника помешала ему переговорить с королевой лиринов наедине — событие, которого он ждал с нетерпением. Ему пришлось спешно покинуть Тириан вместе с Благословенными и другими правителями мелких провинций, чтобы отправиться на похороны в Сепульварту. Рапсодия на них не присутствовала. Она уже попрощалась с Патриархом.

Но теперь она заперта в Тириане.

И находится далеко от земель болгов.

И от беды.

— Да, Маквикерс, — мрачно заявил он. — Да, намерен. Сейчас это всего лишь пустая оболочка. Какая-то болезнь уничтожила их армию и большую часть населения. Мы должны позаботиться о том, чтобы оставшиеся в живых болги не принесли болезнь в Роланд. Соберите своих генералов и начинайте подготовку. Я хочу двинуться в наступление, как только все провинции пришлют нам своих солдат, то есть когда, самое позднее, через два месяца прибудут последние армии из Ярима.

Маквикерс кивнул, чувствуя себя палачом.

— Слушаюсь, милорд.

Лиантаар, базилика Звезды, Сепульварта

Огромные размеры собора, его массивный свод, венчающий удивительной красоты внутреннее помещение, по размерам не уступающее дворцу какого-нибудь герцога, привели Акмеда в замешательство.

Своим заявлением о намерении остаться в базилике Звезды еще на несколько минут после того, как ее покинут все Благословенные и скорбящие прихожане, пришедшие попрощаться с Патриархом, он потряс Грунтора до такой степени, что великан лишился дара речи. Ланакан, пропустивший саму службу, чтобы остаться в доме Патриарха и утешить убитых горем слуг и настоятеля собора, уже уехал домой, в Бет-Корбэр. Его кортеж направился на север, в сторону перекрестка на старой орланданской дороге, построенной во времена намерьенов и прорезавшей Роланд от побережья до границы Зубов. Акмед решил, что они легко его догонят.

— Знаешь, почему он остался в доме Патриарха? — спросил Акмед.

— Чтобы подчинить себе побольше людей?

— Это тоже, но главное — он не может войти в базилику. Там же священная земля.

Сержант, так и не справившийся с изумлением, остановился у задней двери, ведущей в темный вестибюль рядом со входом в неф, самую обширную часть базилики, где во время службы обычно стояли или сидели верующие. Он задумчиво пинал мусор, оставшийся после похорон: разбросанные тут и там перья, затоптанные ногами тысяч людей, пришедших проводить Патриарха, чтобы помочь его душе быстрее вознестись к Свету, лепестки цветов, оплывшие свечи. Грунтор рассеянно размышлял о том, остался ли пепел Патриарха на алтаре, где пылает огонь, или часть его осела на мозаичный пол у него под ногами.

Акмед уже в тысячный раз оглянулся через плечо, желая убедиться в том, что остался один в огромном соборе, затем медленно прошел по главному проходу святилища к длинной широкой лестнице, где на верхней площадке возвышался погребальный костер, разведенный прямо на алтаре. Кафедральные колокола на высокой башне, известной под названием Шпиль, пели погребальную песнь в честь покинувшего этот мир Патриарха. Добравшись до подножия лестницы, Акмед остановился, затем смущенно откашлялся — базилику окутывал дым, и ему было трудно дышать.

— Терпеть не могу священников, — громко сказал он, не сводя глаз с дымящихся углей, залитых святой водой. — Я пришел сказать… мне жаль, что так все вышло, — прошептал он. — Будь у меня выбор, ничего бы этого не случилось.

Собор не ответил ему, лишь на улице монотонно звонили колокола.

— Ваша смерть спасла ей жизнь. И хотя мы с вами не встречались, я уверен, что, знай вы, как обстоят дела, вы бы меня поняли.

Неожиданно Акмед у стало не по себе, он быстро повернулся и промчался по проходу к вестибюлю. Уже у самой двери он еще раз обернулся, чтобы взглянуть на алтарь, окутанный тенями.

— Прощайте, святой отец, — шепнул он.

Тириан

Все утро Рапсодия занималась отвратительно скучными и утомительными делами и с радостью отправилась в ванну. В спальню она вернулась довольная и отдохнувшая, завернувшись в простой, но изумительно красивый халат, сшитый специально для нее лиринскими мастерицами. Легкая, под цвет ее глаз ткань ласкала кожу и не стесняла движений.

Глубоко вздохнув, Рапсодия улеглась на кровать, глядя на служившие столбиками изящные стволы золотянки, чьи зеленые ветви переплетались у нее над головой, а листья, залитые солнцем, отбрасывали кружевные тени на постель. В очаге весело трещал огонь, прогоняя из комнаты холод и согревая деревья, — в спальне царило вечное лето, даже сейчас, зимой.

Внизу во дворе послышался какой-то шум, и Рапсодия, подойдя к окну, протерла его рукой, собираясь посмотреть, что там случилось. Вдалеке, у ворот, она разглядела довольно большую кавалькаду в окружении лиринских стражников: всадники, выстроившись в неровную линию, направлялись в сторону дворца. К ним присоединялись все новые и новые люди, слышался смех и радостные крики, перемежавшиеся короткими перебранками.

Рапсодия накинула поверх халата мягкий плащ, надела сапоги и вышла из спальни в надежде отыскать Риала, своего главного советника и вице-короля. За то короткое время, что она правила лиринами, Рапсодия привыкла полагаться на него во всех вопросах, касающихся дворцовой жизни, обычаев и государственных дел. Рапсодия не сомневалась, что Риал знает, в чем дело.

Она обнаружила его возле стены, окружавшей дворец. Риал с, мрачным видом наблюдал за стражниками и слугами, переписывавшими имена посетителей и предметы, которые те привезли с собой. Тронув его за рукав, Рапсодия спросила:

— Риал, что ради всех святых здесь происходит?

Риал повернулся и, быстро схватив ее за руку, потащил подальше от толпы. Он остановился, только когда они завернули за угол сторожевой башни, склонился к ее руке и поцеловал изящные пальцы.

— Доброе утро, миледи. — Он улыбнулся Рапсодии, и на его изборожденном морщинами лице появилось ласковое выражение, к которому она уже успела привыкнуть. — Я думал, вы на площадке для упражнений с мечом. — Вокруг его губ резвились маленькие облачка пара.

— Я там была, но мне довольно быстро надоело. Кажется, сегодня Хиледрейт и Келстром сговорились вытряхнуть из меня душу. Я сдалась. А что здесь происходит? Кто эти люди?

— Претенденты, ваше величество, — вздохнув, ответил Риал.

— Претенденты? В каком смысле? Мне казалось, что у лиринов не существует брачной лотереи и женщины сами выбирают себе супругов.

— Так и есть, ваше величество. Эти люди претендуют на вашу руку или являются послами лордов, мечтающих назвать вас своей женой.

Рапсодия подошла к углу и осторожно выглянула из-за него. Толпа стала еще больше, и радостные вопли заполнили двор оглушительным шумом.

— Вы шутите? — спросила она, глядя на толпу. — Их тут несколько десятков.

— Скорее, сотен. Мне очень жаль, миледи. Я рассчитывал оградить вас от этого зрелища.

— Я не понимаю, Риал, — с долей недоверия проговорила Рапсодия. — Зачем они сюда явились, да еще в такой холод? Я же не объявляла, что ищу себе спутника жизни.

Риал предложил ей руку, и они направились во дворец.

— Нет, не объявляли, Рапсодия, они и нас всех потрясли до глубины души. Мы предполагали, что кто-нибудь из них явится в течение первого года после коронации, пожелав объединить свои владения с Тирианом посредством брачных уз. Как правило, первыми прибывают главы старейших лиринских домов, поскольку они раньше узнают о коронации новой королевы. Так было с королевой Терелл. Мой отец в то время служил пажом и часто рассказывал о том, как все происходило. После коронации около дюжины соискателей простояли у дворцовой стены всю ночь. А во дворце несколько дней царил самый настоящий переполох. Но происходящее сейчас не идет ни в какое сравнение с тем, что было тогда. Многие из тех, кто сюда явился, не лирины. Это регенты других земель, среди них даже есть представитель Хинтервольда. Без сомнения, они хотят объединить свои королевства с вашим. Но если вы мне позволите сделать предположение, я скажу, что политические мотивы стоят у них на последнем месте. Мне кажется, дело в вас самой, а не в желании править Тирианом.

— О чем это вы? Никто из них меня не знает, по крайней мере, я никого из них никогда не видела.

Риал фыркнул. Он уже привык к тому, как Рапсодия относится к самой себе, и не удивлялся.

— Мне представляется, что вы обладаете некоторыми качествами, благодаря которым новости о вас распространяются быстрее, чем это можно даже представить.

Рапсодию передернуло.

— А что они такое несут? Выкуп за невесту?

— Не совсем. Это подарки, вроде тех, что вам преподносили во время коронации, только гораздо более ценные. По традиции, когда вы выберете себе супруга, его дар будет выставлен в Главном зале, это будет знак, что решение принято. Остальные подарки достанутся вам и Тириану. Надеюсь, теперь вы понимаете, что претенденты пытаются перещеголять друг друга и произвести на вас неизгладимое впечатление. Подарок должен вас потрясти и стать демонстрацией богатства и вкуса соискателя.

Рапсодия помрачнела.

— Верните подарки, Риал, и отошлите претендентов. В настоящий момент я не намерена никого из них принимать.

Когда они вошли во дворцовую ротонду, Риал остановился и, взяв руки Рапсодии в свои, с самым серьезным видом заглянул ей в лицо.

— Я бы вам этого не советовал, ваше величество, — сказал он, стараясь не огорчить свою королеву. — Такое поведение будет расценено как страшное оскорбление. Лучше принять подарки и записать имена соискателей, что и делают сейчас наши писари. Эти люди разъедутся по домам и будут ждать, когда вы пригласите того, кого посчитаете наиболее достойным. Таким образом, будет выполнено ваше желание, а нашей армии придется иметь дело лишь с некоторыми, самыми нетерпеливыми.

Даже в тусклом свете, который отбрасывали языки пламени в огромном камине, Риал видел, как побледнела Рапсодия.

— Вы хотите сказать, что кто-нибудь из них может напасть на Тириан, если я не приму его предложения?

Риал остановил пробегавшую мимо служанку.

— Принеси ее величеству сидра, пожалуйста, — попросил он.

Девушка кивнула и умчалась выполнять приказ, а Риал подвел Рапсодию к камину и усадил на широкую скамью у самого огня.

— Такая возможность существует. Пока вы не сделаете выбор и не отпадет возможность других союзов, кое-кто из регентов может попытаться проверить вашу стойкость, применив силу. Не волнуйтесь, миледи. Это маловероятно, по крайней мере пока. Кроме того, наша армия после объединения всех кланов стала очень сильной и вполне может справиться с любым врагом. Вы завоевали не только верность солдат, но и их сердца, и они будут с радостью защищать ваше право выбрать подходящее время для бракосочетания и того, кто станет вашим супругом. Тех, кто решится войти в Тириан с намерением продемонстрировать силу, ждет мало хорошего, и их потери значительно превзойдут наши. Так что вам не о чем беспокоиться. Не спешите. Это важное решение, и я намерен приложить все свои силы, чтобы вы приняли его спокойно и без помех.

Вернулась служанка с тяжелым кубком, наполненным сидром для Рапсодии, и та взяла его с задумчивым видом.

Риал вежливым жестом отослал девушку и заглянул в лицо своей королевы. Он видел, как постепенно из ее глаз исчезает гнев, уступая место жесткой решимости. Рапсодия поднесла кубок к губам и сделала глоток.

— Я, разумеется, сделаю так, как вы считаете нужным, Риал, — спокойно проговорила она. — Когда у вас будет возможность, пришлите ко мне посыльного. Я хочу отправить несколько сообщений.

— Какой чудесный обед, — с довольным видом заявил Анборн, допив вино и поставив бокал на стол.

Он окинул взглядом балкон, потом посмотрел на голые ветви деревьев, поднимавшихся над перилами, украшенными искусной резьбой. День выдался морозный, но обед на балконе оказался приятным разнообразием в его частых привалах у дымных костров.

Он был рад тому, что, не теряя времени, приехал по приглашению Рапсодии. Как правило, он заставлял тех, кто обращался к нему с подобными просьбами, подождать — просто чтобы немного подразнить. Однако Анборн обрадовался представившейся возможности встретиться с ней наедине и собственными глазами убедиться, что она здорова и спокойна, учитывая события, происшедшие на коронации. Рапсодия выглядела совсем неплохо после всего, что ей довелось пережить в зимнем лесу Сорболда, но не следовало забывать, что она побывала у Роуэнов, где провела значительно больше времени, чем прошло в остальном мире.

Рапсодия приветствовала его в королевской диадеме, и Анборн с восхищением смотрел, как корона парит у нее над головой, — сияющий нимб из крошечных блистающих камней, словно лучащихся волшебным светом. Уединившись с Анборном, Рапсодия сняла корону, и сейчас ее голову украшали лишь искусно заплетенные руками лиринских мастериц золотые волосы. Анборн чувствовал себя прекрасно в ее обществе, она развлекала его забавными историями и весело смеялась грубым шуткам. Впрочем, он не мог не заметить, что в ней произошли какие-то изменения, словно она потеряла частичку своей души.

Закончив есть, Рапсодия наклонилась вперед и посмотрела ему в глаза.

— Не могли бы мы с вами обсудить один вопрос, заранее договорившись, что он исключительно теоретический и что я завела о нем речь лишь затем, чтобы выяснить ваше мнение, и наш разговор не накладывает ни на одного из нас никаких обязательств?

Анборн вытер губы льняной салфеткой, а затем аккуратно положил ее возле своей тарелки.

— Разумеется. Что бы вы хотели обсудить?

Анборна заинтриговало выражение ее лица. Во время предыдущих встреч именно удивительная открытость Рапсодии произвела на него неизгладимое впечатление. Сейчас же она была напряжена и держалась холодно, почти отстранение. И хотя ее красота казалась еще более изысканной благодаря волнению и легкому намеку на насмешку, появившемуся в ее глазах, она словно установила между ними дистанцию, чем еще больше разожгла любопытство Анборна.

— Вы не собираетесь еще раз вступить в брак? — спросила Рапсодия, не сводя с него глаз.

— Нет, — ответил Анборн. — А почему вы спрашиваете?

— Если данный вопрос открыт для обсуждения, я хотела бы поговорить об этом.

Анборн, окончательно сбитый с толку, откинулся на спинку кресла.

— Я готов обсуждать с вами все, что вы пожелаете, миледи, — мимолетно улыбнувшись, заявил он. — И внимательно вас слушаю.

— Если эта идея не кажется вам абсолютно невозможной, не согласитесь ли вы на мне жениться? — спросила Рапсодия с самым серьезным видом.

Анборн фыркнул, но тут же прижал руку к губам и выпрямился в своем кресле.

— Извините. Просто мне показалось, что я слышу звон миллионов разбившихся сердец. Я вас правильно понял? Вы делаете мне предложение?

— Еще нет, — спокойно ответила Рапсодия. — Как я уже сказала, меня лишь интересует ваше мнение. Повторяю, в данный момент мы обсуждаем абстрактную проблему, и наш разговор не накладывает ни на одного из нас никаких обязательств.

— Конечно, — кивнул Анборн и поудобнее устроился в кресле. — Должен заметить, вы меня заинтриговали. Что будет дальше? И почему вы хотите выйти за меня замуж?

Рапсодия отодвинула в сторону тарелку и поставила локти на стол.

— Ответ состоит из двух частей. Во-первых, почему я хочу выйти замуж. На самом деле нисколько не хочу. Я предпочла бы остаться одна, но, с другой стороны, и королевой лиринов я становиться не собиралась. Ни в том, ни в другом вопросе, похоже, мое мнение никого не интересует.

Анборн, которому нравилась ее искренность, согласно кивнул.

— К сожалению, поскольку я все-таки стала королевой, меня начали осаждать правители других земель, предлагая руку и сердце, а также возможность объединить земли. У меня нет ни малейшего желания расширять владения Тириана, да и заниматься политикой в мои планы не входит. А если я приму подобное предложение, придется. Я прекрасно понимаю, что, будучи женщиной, даю кое-кому повод посчитать возможным проверить мою твердость и мудрость как королевы с оружием в руках. Меня такое положение вещей совершенно не устраивает, кроме того, я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал, защищая мою честь по столь дурацкому поводу. Поэтому мне пришлось смириться с тем, что нужно выйти замуж.

Едва уловимая улыбка тронула губы погрузившегося в задумчивость Анборна.

— Как-то совсем на вас не похоже, дорогая, — признался он. — Я бы с уверенностью поставил значительную сумму на то, что вы будете сражаться, точно львица, чтобы отстоять свое право действовать так, как считаете нужным.

— И стали бы значительно беднее.

Лицо Рапсодии сделалось жестким. Она на мгновение закрыла глаза, пытаясь прогнать воспоминание об огромном вирме, спящем во чреве Земли. Как-то раз во время путешествия по Корню она прислонилась к высокой стене в туннеле, по которому они шли, и Акмед объяснил ей, что это всего лишь часть одной чешуйки, а тело чудовища проникло в плоть Земли. Она прогнала страшные мысли и, открыв глаза, посмотрела на Анборна.

— Давайте говорить прямо, генерал. Мы оба знаем, что надвигается война. С каждым прожитым нами мгновением она становится все ближе. Вы знаете, что такое война, а я видела нашего врага, по крайней мере одного из них. Нам понадобятся все наши силы — понимаете, все, — только чтобы помешать ему проснуться. О победе над ним я даже боюсь мечтать. Я не хочу терять время и жизни лиринов, отражая нападения тех, кто возжелал взять меня в жены. Мне представляется, что брак по расчету — ничтожная цена за сохранение мира и безопасности Тириана. Когда придет время, нам понадобится каждая живая душа. Как-то раз вы меня спросили, поклялась ли я в верности Ллаурону. Так вот, я дала клятву верности лиринам и сделаю все от меня зависящее, чтобы их защитить — любой ценой.

Анборн покрутил между пальцами тонкую ножку бокала, затем кивнул и широко улыбнулся. Высоко подняв бокал, он молча отсалютовал Рапсодии, выпил вино и поставил бокал на стол.

— Прошу вас, продолжайте.

— Итак, почему я выбрала именно вас? Вы меня не любите и вряд ли когда-нибудь полюбите, но мне это не нужно. Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что отношусь к вам хорошо и, возможно, когда-нибудь даже испытаю глубокую привязанность, но никогда не смогу полюбить. Таким образом, наш брак будет исключительно браком по расчету, и нам не придется сталкиваться с проблемами, возникающими у обычных супругов. Я попрошу у вас совсем немного: чтобы вы не ставили меня в неловкое положение и не причиняли вреда ни мне, ни лиринам. Больше мне от вас ничего не нужно. Я не ожидаю от вас верности, хотя была бы признательна, если бы вы не афишировали свои связи. Разумеется, в некоторых других вопросах я рассчитываю на вашу лояльность. Естественно, вы будете совершенно свободны в своих передвижениях.

Дата добавления: 2015-10-24