Большевизм в тупике

Сотрудничество различных демократических и социалистических партий в России сможет быть осуществлено тем легче, чем больше удастся им столковаться насчет своих задач, по крайней мере ближайших. И надо думать, что столковаться на этот счет будет не так уж трудно. Само собой разумеется, что все они стремятся к одной и той же государственной форме — к демократической, парламентарной республике. И сторонники демократизации Советов требуют ее не для того, чтобы увековечить советский строй, режим привилегий для наемных рабочих и не допустить полной демократии, а, наоборот, требуют потому, что видят в ней первый шаг к такой демократии и держатся того мнения, что добиться частичного осуществления ее легче, чем всего сразу. Но ведь и мы не стоим на точке зрения: все или ничего. Согласиться можно будет, вероятно, и на том, что наиболее благоприятно для России федеративное устройство, а не бюрократический централизм. Как по вопросу о государственной форме, так вряд ли будут разногласия и по вопросу о социальной политике. Буржуазная демократия в России настроена менее капиталистически, чем в Западной Европе, уж по той простой причине, что в России никогда не было сильного класса отечественных капиталистов. Ныне такого класса почти совершенно не существует, и даже при хозяйственной свободе он вряд ли вырастет так скоро. Несоциалистические демократы России вряд ли отвергают социализм в силу капиталистических настроений; они отвергают его потому, что не имеют доверия к социалистическому производству. Но какой-либо вражды к пролетариату, потребности угнетать его они не чувствуют. И они охотно согласятся дать рабочим по части социально-политических учреждений все то, что им хотят дать и социалисты.

Если окажется, что в Советской России имеются социально-политические достижения, превышающие уровень, достигнутый в этой области в Западной Европе, то побеждающая демократия, конечно, не должна ни урезывать этих достижений, ни отнимать их у рабочих. Однако я должен признаться, что мне такого рода достижения неизвестны, разве что речь идет об учреждениях, пользоваться которыми имеют возможность не все, а только некоторые особо покровительствуемые счастливцы. В общем социальная политика капиталистических стран стоит выше социальной политики Советской России. Одной из важнейших задач победоносной демократии в России будет дать русским рабочим все, чем уже пользуются их братья в отдельных странах Запада: широкую охрану труда, солидное жилищное строительство, независимость фабрично-заводских комитетов от администрации предприятия, полную свободу профессиональных союзов и страховые пособия на случат безработицы, болезни, инвалидности и старости, соответствующие высоте заработной платы. Демократия может дать рабочим России много такого, что их с избытком вознаградит за утрату жалких и призрачных привилегий, предоставляемых им советским режимом. Но перейдем к крестьянам. Если они восстанут против диктатуры, то затем, чтобы закрепить свою собственность на землю и вообще добиться обеспеченности для своей личности и своего имущества, которые сейчас вечно находятся под угрозой, что делает всякую спокойную работу невозможной. Осуществление демократической программы полностью обеспечит личность от начальственного произвола и гарантирует все виды собственности, признанной законом. Придя к власти, большевики предоставили всю землю крестьянам для раздела, но при этом объявили эту самую землю государственной собственностью. Поднимался вопрос, должна ли будет победоносная демократия отменить это постановление. На это можно ответить, что горячиться по этому поводу во всяком случае не стоит. Все социалисты должны требовать в интересах общества, чтобы все важнейшие средства производства были изъяты из сферы частного произвола и чтобы распоряжение ими было передано в руки общества. Земля есть важнейшее средство производства. Поэтому в принципе мы должны стремиться к ее национализации или социализации. Но мы должны отдать себе ясный отчет в том, что национализация на фундаменте Крестьянского способа производства всегда останется не чем иным, как бессодержательной формой, какой она и была в Советской России. [...] Крестьянин своей работой превращает землю в свою собственность. Своей работой он не только извлекает из нее урожай, но при наличии необходимых для того экономических и технических предпосылок и улучшает ее. Результатами этих улучшений он нередко будет иметь возможность воспользоваться лишь через долгий ряд лет. И он считает, что его лишают плодов его труда, если у него отнимают его участок без соответствующего вознаграждения. Всякая экспроприация и даже всякое насильственное отчуждение, хотя бы за вознаграждение, вызывают с его стороны самое энергичное сопротивление. У демократии нет ни малейших причин отнимать у столь многочисленного класса населения право распоряжения его землей. После крушения Советского государства задача сохранения бесперебойного хода производства встанет перед его преемниками с тем большею настоятельностью, чем более жалким окажется, как это можно предвидеть, то экономическое положение, в котором они найдут страну. Превращать национализированные предприятия одним ударом в капиталистические так же опасно, как и обратно, — капиталистические в национализированные. Не только можно, но непременно следует предоставить национализированным предприятиям и дальше работать на тех же самых основаниях. Новый нэп — точно так же, как и старый, ленинский, но только в гораздо более сильной степени — должен дать свободу экономической самодеятельности в том смысле, чтобы наряду с государственными предприятиями могли возникать предприятия свободные — капиталистические, кооперативные, муниципальные. Если окажется, что эти свободные предприятия работают успешнее, дают продукт более дешевый или лучшего качества, платят более высокую заработную плату и т. п. от национализированных предприятий можно будет отказаться. Но не раньше. Таким образом, переход к другим, в том числе и капиталистическим, формам предприятий должен осуществляться лишь тогда и постольку, когда и поскольку это выгодно для потребителей и рабочих. Поскольку будет допущено частное хозяйство, оно, вероятно, прежде всего снова овладеет торговлей. Большинство торговых отраслей плохо мирится с бюрократической схематичностью. Социалистическое же производство нуждается не столько в национализации торговли, сколько в ее замене организацией товарооборота между коллективами производителей и потребителей.

Можно оценивать деятельность большевиков за этот период как угодно. Она, во всяком случае создала новый фундамент, игнорировать который не приходится и на котором демократии придется строить, если ей удастся стать преемницей коммунистической автократии.

Одно можно сказать, однако, уже сейчас: если удастся установить так называемую формальную демократию, то уж одно это принесет трудящимся классам российского города и деревни не только свободу политической самодеятельности, но и повышение производительности их труда, а потому и повышение их благосостояния. И это тем более, что по крайней мере на первых порах русские рабочие и крестьяне будут иметь перед собой лишь слабый класс капиталистов и совсем не будут иметь помещиков; им придется иметь дело лишь с интеллигенцией, симпатии которой почти полностью принадлежат трудящимся классам. Нет ничего ошибочнее мнения, будто влияние пролетариата в России, а вместе с тем и во всем свете должно будет упасть, если он утратит свое привилегированное положение в государстве.

Придя к власти в России, демократия будет иметь перед собой совершенно обнищалую страну.

Она может, конечно, дать этой стране возможность быстрого экономического подъема, но лишь в том случае, если будет избегать всякого расточительства, будет все свои средства концентрировать на развитии производительных сил.

Печатается по: Каутский К. Большевизм в тупике. Берлин, 1930. С. 141— 147,149,151.

Дата добавления: 2015-10-24