Раздел третий

Обсуждение творчества Солженицына

Распутин о Солженицыне

Моим современникам, вкусившим «социализма» и «капитализма», безрадостных застоев и еще менее радостных перемен, досталось туманное и довольно-таки угрюмое наследство, среди которого еще светят, слава Богу, редкие яркие маяки. Один из таких маяков — писатель Валентин Распутин. Насколько ровно и доброжелательно относились к нему с самого начала читатели (а их у него всегда было много, в советские годы он стал поистине народным писателем), настолько же неровно и нервно — политиканы всех сортов. Почему боялись Распутина коммунистические вожди, понять несложно: мало кто в ту пору имел мужество с такой последовательностью и страстью поднимать голос против насилия над народной жизнью и природой. Но пришла «демократия» — и Распутин снова попал в козлы отпущения, представляя для нуворишей опасность, по их мнению, уже с другой (на самом деле — все с той же) стороны. Коли не славит нашу «свободу», не клянет на каждом углу «старый мир» — значит, отсталый элемент, коммуняка! Замечательный русский писатель, всегда остававшийся самим собой, помимо своей воли был переброшен с одного враждебного хозяевам жизни фланга на другой, из «правых» стал вдруг «левым», а подобострастная пресса делала вид, что пытается сей феномен осмыслить. Похожая слава, надо заметить, постигла и других талантливых людей, чье нравственное самостояние было как бельмо на глазу для тех, кто спешил перекраситься и стать под новые знамена. (В каждом таком случае, впрочем, есть и нюансы. Когда воинствующие «либералы» кидали камни и навешивали ярлыки, из противоположного, «патриотического» лагеря протягивалась как бы рука помощи, которую иногда хотелось не замечать.) Это сейчас люди понемногу приходят в себя и начинают сознавать, что эти-то одиночки, может, и спасали в новейшее время честь русской культуры… На самом деле феномен писателя Валентина Распутина в другом. Повинуясь своему совестливому таланту, он сумел выстоять чуть ли не один против всех и продолжил — в общих сумятице, мгле и бесплодии — мыслить и работать, не растеряв ни таланта, ни совести. Об этом свидетельствуют все новые и новые повести и рассказы, выходящие из-под его пера. Об этом свидетельствуют его глубокие и жгучие статьи, одну из которых мы предлагаем читателям. Но прежде чем читатель за нее примется, хочется высказать еще одно соображение, объясняющее появление этой статьи в нашем журнале. Распутин всегда был и остается писателем историческим — в подлинном смысле этого слова. Он не пишет собственно исторических романов и повестей, но почти в каждом произведении открывает перед нами максимально доступную его зрению и опыту глубину исторического видения. (Вспомним хотя бы, что одна из самых прославленных вещей Распутина, «Живи и помни» — о войне, которую писатель застал ребенком.) В лучшем, на мой взгляд, распутинском рассказе последних лет «Изба» (он вошел в сборник «Дочь Ивана, мать Ивана», изданный в прошлом году в Иркутске) частная судьба сибирской крестьянки Агафьи и ее избенки, прослеженная от самой войны до нынешних дней (опять — на протяжении одной человеческой, распутинской памяти!), вырастает в конце до аллегорического образа сегодняшней России: «И в остатках этой жизни, в конечном ее убожестве явственно дремлют и, кажется, отзовутся, если окликнуть, такое упорство, такая выносливость, встроенные здесь изначально, что нет им никакой меры». В этом, может быть, важнейшее преимущество Валентина Распутина перед писателями-современниками: он продолжает видеть и осмысливать нашу рваную, разнесенную по клочкам жизнь как единое целое, заглядывает глубоко в ее существо и тем дает надежду на исцеление больного организма.

Сергей Яковлев,
редактор отдела публицистики журнала «Родина»

Дата добавления: 2015-09-02