ПЯТНИЦА. 6 страница

- Я никого не предавал, - шипит father сквозь зубы, - Елена хорошая женщина и…

- Сосет только плохо, - перебивает его Нина, - с такими-то губами тонкими.

- Ты… да ты!!! – задыхался кекс, лицо его напоминало спелый помидор, вены выступили на шее, он весь затрясся.

- Да, папочка, ты что-то хотел?

Тут появилась Елена, села на свое место и, не проронив ни слова, передала вилки. Я быстренько закинулся рисом (ушел за пять приемов) и двумя кусочками суши. Говеная жрачка, пресная и голод не утоляет совершенно. Да и как тут наесться с такими-то порциями? Желудок-то у меня, блядь, не детский!

Елена смотрит на раскрасневшегося fathera.

- Дорогой, что-то случилось?

Она напоминает мне одну поблядушку из школы, ее тоже Леной звали. Фифа из старших классов. Я и еще один чел вместе тогда за ней ухаживали. Ну как ухаживали? Тусили вместе, зависали на трубах после уроков, общались, шутили. Стандартные приемы, чтобы поглазеть на дойки, когда она, смеясь, закидывала голову назад, и грудь ее выпячивалась, точно два довольных поросенка на выгуле.

Мы пиздец как хотели на них посмотреть, я даже стоял специально, заглядывая в вырез кофточки, в то время как Олег (мой, типа, соперник) сидел рядом с ней. Возможно, именно поэтому она и выбрала его, а не меня. Ведь он всегда был рядом, а не стоял как придурок и не пялился на грудь.

И вот где-то через месяц она позвала нас к себе в общагу, типа предки ее съебнули на дачу и комната в нашем распоряжении. Мы пришли, Олег с Ленкой тут же рухнули на кровать, а я сел за стол возле окна, взял листок с ручкой и начал рисовать какую-то херь, точно не помню, вроде бы череп.

Они лежали, пиздели, хихикали, рассматривали журналы, а мне почему-то было неуютно, словно я лишний на этой вечеринке, сижу и чирикаю всякую галиматью, будто в первом классе, квадратики там всякие, кружочки, треугольнички.

Потом пошли курить, поднялись на пятый этаж, Ленка постучалась к своим подружкам, те вышли, угостили нас сигаретой. Как сейчас помню, это была пачка «Пегаса», дурной папирус, от которых всегда срать хотелось. Мы еще помню, подшучивали, никотин говно толкает, все такое.

Ну и вот, стоим мы впятером: Я, Олег, Ленка и две ее подруги. Пыхтим, дым из ноздрей пускаем, и вдруг я чувствую, че-то не то. Мне херово как-то стало. Я присел, попытался продышаться, ан нет, повсюду кумар, мы там как ежики в тумане стоим. Я уже не курю, просто держу сигарету. Мне говорят: «Может, выкинешь раз херово?» Но я же крутой, не могу я вот так просто сигарету выкинуть, сопляком себя показать, верно? Ну и давай остатки добивать, выкурил и побледнел.

Мы спустились обратно к Ленке, они с Олегом, как ни в чем не бывало опять на кровать, а я лбом в стол упираюсь и под ноги себе смотрю, типа сняться пытаюсь. Просидел так минут десять и думаю все, пиздец, ща блевану. А самое главное, я не знаю, где в этом корпусе дверь в туалет находится.

Чувствуя себя полным ебанько, в сопровождении Олега бреду в сортир и около получаса надрываюсь над толчком, все кишки себе выкрутил. Уже после решаю, что пора, типа, домой валить, потому как проблеваться-то я проблевался, но лучше мне все равно не стало, даже наоборот, весь вспотел, шея зачесалась, желудок свело так, что и разогнуться не могу.

Я слился, и на следующий же день Олег рассказывал мне, как он пялил эту Ленку до самого вечера, и на ебле его вырисовывалась точно такая же ухмылка с какой сейчас сидит Нина, поглядывая на своего отца.

- Случилось, - говорит она, - мы с Чебурашкой решили пожениться.

- Что?! – кекс аж подпрыгнул. – Об этом не может быть и речи!!!

- Дорогой, успокойся, - Елена поглаживает его по спине.

- Это правда, молодой человек?! Вы решили связать себя брачными узами с моей дочерью?!

Нина толкает меня ногой, и я говорю.

- Ну да, сэр, все верно. Мы потому и пришли, чтоб типа с Вами познакомиться.

- ТИПА?! – сжимая кулаки, орет father.

- Да, папочка, - сладким голоском поет Нина, - и нам нужны деньги на свадьбу.

Кекс смотрит на меня, как Поветкин во время боя с Крисом Бердом, когда тот рассек ему бровь. Готов порвать меня на куски, в окно выбросить, послать в продолжительный нокаут с последующей госпитализацией. А что я? Простой парнишка с окраин, который когда-то увлекался боксом, могу ли я противостоять этой бешеной глыбе? Теоретически да, могу, но каковы будут последствия этой встречи?

- Я должен успокоиться, - father встает из-за стола и хлопает себя по карманам, - где мои сигареты?

- Дорогой, - Елена продолжает его успокаивать, и тут кекс взрывается.

- ГДЕ, БЛЯДЬ, МОИ СИГАРЕТЫ?!

- На кухне, дорогой, на кухне, пойдем.

Мачеха уводит его из гостиной, напоследок бросает в нашу сторону презрительный взгляд, и мы с Ниной остаемся одни. Она тут же бежит в другую комнату.

- Делай что хочешь, но не пускай их сюда, пока я не выйду, понял?

Закидываю в рот кусок рыбы с тарелки кекса и иду за ним на кухню. Что еще мне оставалось делать, ждать пока он войдет и встать стеной напротив двери? Глупо, этот гамадрил расшибет ее в два удара, поэтому лучше действовать словесно. Как там говорится? Больно бьют камни, а слова расшибают в лепешку. Так и здесь, нокаутирую fathera отточенной речью с окраин.

- Сэр, разрешите?

Я не сразу понял, что это кухня. Тут была маленькая барная стойка с подсветкой, на которой стояли разнообразные сорта вин, виски и пива. На полу кафельная плитка (судя по всему, чел по ней прибивается, раз всю квартиру выложил) в сине-белую шахматную клетку, огромный холодильник в углу, на стене плазма. Он стоит возле окна и жадно втягивает в себя дым, Елена сидит на высоком стуле за стойкой.

- Что тебе надо?! – стоя ко мне спиной, спрашивает father.

- Сэр, я понимаю, вам неприятна сама мысль о том, чтобы связать судьбу своей дочери с обычным мусорщиком. Но, возможно, если вы узнаете меня поближе, то измените свое мнение. Поверьте, я и сам никогда бы не отважился…

- Не отважился?! – кекс разворачивается и смотрит прямо на меня. – О чем ты говоришь, а?! Нет, вы только послушайте этого юнца, - он указывает на меня дымящейся сигаретой, такой жест, как в гангстерских фильмах, - ты явился в мой дом, пачкаешь соплями мои стулья и еще имеешь наглость просить руки моей дочери?! Просить, ха, да ты меня просто перед фактом поставил!!!

Переминаясь с ноги на ногу, я говорю.

- Сэр, ну вы же знаете свою дочь, она…

Я не успел договорить, кекс резко подскочил ко мне и схватил за шиворот, словно котенка, который наделал лужу.

- Вот именно, - прошипел он, изо рта у него пахло табаком и рыбой, - я знаю свою дочь, а ты ее знаешь? Ответь мне, пожалуйста, ну, – его голос стал совсем тихим, – ты знаешь, что она больна?

- Чем? – испугано спросил я.

- Шизофрения, - тяжело вздохнула Елена, поднялась со стула, взяла три бокала, что висели над стойкой, и натянуто улыбнулась, - вы, молодой человек, присаживайтесь, - говорит, подходя к бутылкам, - пиво, вино, виски?

- Плесни виски, - отпуская меня, сказал кекс, - давай, присаживайся, - он махнул в сторону стула.

Я сел.

- И давно это у нее?

В памяти, словно вагоны скоростного поезда, пронеслись картины прошедших дней: раздавленный котенок, ротвейлер, пихающий свой хер в Нину, ее крики из туалета - ты не понимаешь, ты просто не понимаешь, тебе не понять, что я чувствую, ни сейчас, ни потом, никогда не понять. Она просто была больна.

Все это время я любил психа…

- Давно, - затягиваясь, ответил кекс, он опустил глаза, - это произошло, когда умерла ее мать. Нина тогда стала какой-то замкнутой, чуждалась людей, закрывала шторы. Я думал, что это связано с похоронами, но все же решил обратиться к специалистам. Доктор сказал, что смерть матери стала лишь толчком для дальнейшего развития болезни, а не ее причиной.

- Но она ведь нормальная, - говорю, потягивая виски со льдом, хорошая штука, сразу видно не говно из-под прилавка.

- Шизофрению трудно вычислить, - продолжала уже Елена, - чаще всего больной ведет обычный образ жизни, ни чем не отличимый от нашего с вами. У него те же интересы, те же мысли…

- Но он по-прежнему больной, - покачивая головой, договорил кекс.

Я сидел и потягивал выпивку, поглядывая то на Елену, то на fathera Нины. А не пиздят ли они? Типа настращать пытаются, чтобы я отказался на ней жениться. А че, вполне такой возможный вариант. Они же не знают, что это типа развод? О свадьбе-то и речи не было, верно?

- Ну, а это лечится? – спрашиваю я.

- Нет, - залпом осушая свой стакан и поправляя очки, говорит кекс, - раз в месяц она должна ходить к врачу, который выписывает ей таблетки. Они на время снимают симптомы, но полностью избавиться от болезни невозможно.

На кухню заходит Нина, берет меня за руку и тащит к выходу.

- Пошли, Чебурашка, - говорит она, - эти уроды нам не помогут!

Я вижу, как ее отец сокрушенно качает головой, Елена пожимает плечами, наполняет очередной стакан. А мы удаляемся по коридору в сторону прихожей. Быстро одеваемся и уходим, напоследок Нина громко хлопает дверью.

- Смотри, - говорит она, когда мы спускаемся по лестнице, - не хотели так отдавать, взяла сама, - и показывает мне карманы доверху набитые башлями.

- Воровство у тебя в крови, детка, да?

- Это не воровство, - отвечает она, надув губки, - этот ублюдок мой отец, он обязан выдавать мне на карманные расходы.

- Не хилые расходы, - ухмыляюсь я.

- Красиво жить - дорого платить, верно?

Я все думаю о словах ее fathera, шизофрения, все дела. Верить или нет, вот в чем вопрос. Я, конечно, склоняюсь к тому, что все это пиздеж, но ведь человек по жизни выдает желаемое за действительное, и вполне может оказаться, что моя Нина на самом деле обычная тупая пизда с тараканами в тыкве.

- Ладно, - говорю, - какой дальнейший план действий?

- Ну, - она прикладывает пальчик к губам и задумывается, - есть у меня одна идейка, вот только не знаю, одобришь ты или нет.

- Ты скажи, а там посмотрим, - отвечаю я.

- Как насчет слегка посниматься, а?

- Собачки и кошечки?

- Нет, - Нина улыбается, с шикарной такой улыбкой указывает на меня пальчиком и говорит, - ты! Сегодня ты моя кошечка и собачка, идет?

Меня чуть удар не хватил, естественно, я соглашаюсь.

Мы вызываем такси и едем к ней. Нина на заднем сидении, я рядом с водителем, тот пиздит без остановки, рассказывает нам о дорогах, о том, как на дачу ездил, как картошку сажал – всю эту хуйню, на которую лично мне плевать. У меня сейчас другие мысли. Наш первый фак, дебютный фак, понимаете? Сейчас это случится, и я наконец-то пойму, что со мной на самом деле, настоящая эта любовь или банальное желание заполучить несговорчивую сучку.

Я всегда был падок на женщин, особенно зависая на тех, кто отказывает. Нина была в их числе и вдобавок обладала какой-то особенной притягательностью. Словно вокруг нее образовывалась некая аура, излучающая похоть, желание и любовь одновременно. В ней странным образом сочеталось абсолютно все, что я любил в женщинах (кроме курения (гаш не в счет)), распутная девица, красотка с блестящим умом. Еще с первой нашей встречи она сводила меня с ума.

- Во, - таксист показывает мне свою правую руку, до этого он что-то говорил, но я не слушал, - видишь, указательный палец какой?

Да мне по хуй, веришь, нет?

- Все думают, что я бывший снайпер, - ага, конечно, лямо-лямо паси труа, как говорят французы, - им на войне палец указательный отрезали. Однако на войне я ни разу не был. Ни в Афгане, ни в Чечне. Война это не мое, понимаешь? Вот, - он похлопывает по рулю, - единственная вещь, с которой мне приходится воевать, да и то в гараже.

- А палец? - вдруг спрашивает Нина.

Я закатываю глаза.

- Что? – переспрашивает мужик.

- Палец, вы про него что-то говорили.

Матерь божья, на кой хер поддерживать беседу с таксистом?! С тупорылым ебанько, у которого вся жизнь заключена в машинах и в поездках на дачу за картошкой? О чем с ним пиздаболить?!

- А, так это еще в армии, - отвечает он, - случай на самом деле забавный…

- В армии? – у Нины на лице полное отвращение.

- Ну, это для женщин армия плохая, а вот парнишка наверняка был и знает, какие там приколы бывают, да?

Он ждет моей реакции, но я лишь отворачиваюсь и смотрю в окно на проплывающие мимо дома, неоновые вывески магазинов и светофоры. Городской пейзаж для меня намного интересней солдафонских баек. Я в армии не служил, отмазался по состоянию здоровья.

- А палец… загноился тогда, болел страшно. Я-то предпочитаю терпеть, как-то с детства привык, раз больно, значит терпи. Но тут наш комбат увидел и послал меня в санчасть. Я туда, значит, а там парнишка молодой, ефрейтор вроде, точно уже не помню. Сидит бухой и в медицине, как я в тряпках ваших, понимаешь? Не соображает ничего. Я ему палец показал, он посмотрел так с прищуром, садись, говорит. Достает спирт и мне сует, вроде как болеутоляющее. Ну, я глотнул.

- А дальше?

- А дальше достал ножницы, такие мощные, знаешь, портные. Спокойно, говорит, я, мол, знаю, что делаю. Ага, знает. Взял и по пальцу мне чик, - мужик делает паузу, смотрит в зеркало заднего вида, - как я ему уебал!!! Представляешь, - говорит, - я со всех ног выскакиваю из санчасти и тут же руку в снег. Вот правда, там аж зашипело все, как вот спичку горящую в воду. Ну и вот, меня в госпиталь отправили, там докторишка один в очках, у тебя, говорит, парень, костогрыз.

- Что? - спрашивает Нина.

- Костогрыз, - повторяет таксист, - болезнь такая, кость вроде как гниет. Пришлось одну фалангу ампутировать. А когда заживать стало, кожа не затягивается и у меня дырка в пальце, представляешь? Я палец к губам подношу, дую, а оттуда свист!!! Так вот по роте и ходил в палец свистел. Весело было.

И будет еще веселее, если ты заткнешься, подумал я.

Когда мы подъезжаем к дому, таксист уже выдает нам целый ряд армейских историй, в большинстве своем тупых и невзрачных, отдающих солдатской портянкой. Нина расплачивается, и мы выходим.

- На хера было с ним пиздить?! - возмущаюсь я.

- Мне хотелось, - отвечает она, прислоняя ключ к домофону.

Оказавшись в квартире, мы немного посидели на кухне, Нина предложила чаю, но я отказался. Какой может быть чай, когда перед тобой пиздой крутят? Нина пожала плечами и ушла курить на балкон, оставив меня сидеть на стуле в томительном ожидании. Я сидел и думал, когда же все начнется. Поймите меня правильно, здесь важен не сам факт половой близости, а ход мысли – мне просто необходимо понять, что я испытываю к этой девушке. Люблю или просто желаю плоти. Для меня это важно.

- Грибочков не желаешь? – высовываясь с балкона, спрашивает Нина.

- Чего? – переспрашиваю я.

- Грибочков, - выдыхая сигаретный дым, поясняет она, - ну, че тупим?

Я по-прежнему смотрю непонимающим взглядом, тогда она качает головой, выкидывает бычок с балкона, заходит обратно на кухню, проходит к шкафчику и достает оттуда пластмассовую коробочку, в каких обычно салаты на развес продают. Смотрю, а внутри какие-то скрюченные черные поганки.

- Что это? – спрашиваю.

Нина округляет глаза.

- Чебурашка, - смеется она, - ты же вроде продвинутый на психоделиках. Псилоцибинки, че, не узнаешь? Или тупо не пробовал?

- Тупо не пробовал, - отвечаю я.

- Уууу, что ж ты так, - открывает коробочку и начинает делить грибы на две кучки, по пятнашке в рыло (я считал), - давай закинемся тогда.

Мне, если честно, стремновато есть эту скрюченную хуйню. Я всегда думал, что подобная тема не должна быть сушеной и уж тем более выглядеть как поганка. Хотя с другой стороны, много ли я знал? Ешки, гаш и трава – больше я ничего и не пробовал.

- А ты уверена, что это не поганки и что я не травонусь?

Нина закатывает глаза и улыбается.

- Нет, - говорит, - все нормально будет.

И вот передо мной кучка грибов, похожая скорее на сушеную траву с черными зонтиками, нежели на великий галлюциноген всех времен и народов, помогавший шаманам разговаривать с духами. Однако я беру эту горсточку и закидываю в рот. Жую. По вкусу они напоминают мне шелуху от семечек, то есть грибами и не пахнет.

- Где ты их раздобыла? – спрашиваю.

- В Людиново, - отвечает Нина, - там правда грибочки не особо, но все равно.

Меня эта фраза напрягает.

- Что значит не особо? Че от них сдохнуть можно?

Я сглотнул, разжеванные грибы скользнули по пищеводу.

- Нет, - говорит Нина, - но случай был. Об этом даже в газетах писали, может, видел? Людиновский Будда, как-то так статейка называлась. Там не поясняют, что именно произошло, но я знаю. Местные грибники рассказывали, - на мгновение она задумывается, а потом говорит, - короче, как правильно грибы собирать, знаешь?

- Нет, - мотаю я головой.

- Нужно их есть, когда собираешь, петь им, разговаривать с ними, словом налаживать контакт с природой. Поверье такое. К тому же на природе меньше шансов заработать бэдтрип. Так вот, паренек ползал по кочкам, собирал, кушал, перебрал и умер. И знаешь как?

- Как? – спрашиваю я.

- Когда его нашли он сидел посреди поляны в позе лотоса, прикинь? Счастливый такой. Причем ни цвет кожи не изменился, ни трупных пятен, как будто уснул просто. Его даже разогнуть не смогли, так и похоронили в той же позе.

Мне не особо верится, но я молчу.

- Когда торкнет? – спрашиваю.

- Минут через сорок, - отвечает она, - пойдем пока покурим.

- Ты ж только что курила!

- Ну и что, - усмехается Нина, - ты-то не курил.

И вот мы на балконе, я стою и жду ее сигнала к действию. То, что Нина снимать будет, мне насрать, пускай потом жирдяи перед своими компами дрочат, главное, чтоб не обломала. Интересно еще, как это будет под грибами?

- Ну что, готов к съемкам?

- Я-то готов, - отвечаю, - сама-то как?

- А я что, – улыбается Нина, - моя роль маленькая, сегодня ты у нас суперзвезда.

- В смысле?

- В прямом. Помнишь, ты обещал мне, что сделаешь все, что я попрошу, даже умрешь, помнишь?

- Ты хочешь, чтобы я с балкона сиганул?

Она поглаживает меня по щеке.

- Нет, - говорит, - не сейчас. Я хочу твою попу трахнуть.

Меня словно током насквозь прошибло, стою и не знаю, что ответить. Не секрет, что все мы извращенцы, верно? Но это наедине, а так, с любимой девчонкой, перед камерой, через объектив которой на тебя смотрят миллиарды похотливых глаз, как-то стремновато.

- Ты шутишь? – спрашиваю.

Она отрицательно качает головой.

- Нет, а ты что, зассал, да? Испугался?

Ну и тут я, конечно, взрываюсь.

- Кто зассал, – говорю, - че ты пиздишь тут, а?!

- Ты будешь сниматься или нет? – медленно повторяет она.

- Буду, – ору ей в лицо, - давай, врубай свою камеру, пошли!!!

Хватаю ее за руку и веду в комнату. Она включает комп, ставит музыку, на сей раз это не Людвиг Ван со своей Лунной Сонатой, но мотив мне знаком, я его уже где-то слышал. Точно, как-то раз у Орла зависали, и он ее ставил, the CURE песня Boys don’t Cry. Весьма подходящая тема для дальнейшего мероприятия.

- Ты не против, если я тебя свяжу? – Спрашивает Нина, в руках у нее ремешок от халата, который она достала из шкафа.

Я, молча, протягиваю руки вперед.

- На, - говорю, - вяжи!

И вот она толкает меня на диван, говорит, чтобы я лег на живот, связывает руки за спиной, после чего снимает мои штаны.

- Не шевелись, мой сладкий, - шепчет она, - все будет хорошо.

Я чувствую ее учащенное дыхание, такое теплое и нежное, подобно дуновению ветерка в душный жаркий день, когда ты идешь по раскаленному асфальту. Одним движением Нина оголяет мой зад, и трусы спадают до колен.

- Не шевелись, - повторяет она, я поворачиваю голову и вижу, что в руках у нее какой-то тюбик, типа крема, Нина выдавливает из него скользкую прозрачную колбаску и размазывает ее по моей дырке. Она холодная, и я вздрагиваю, на автопилоте стараюсь зажать булки, - расслабься, деточка, дай тете Нине попку смазать…

Она посмеивается, но не ехидно, нет, не издевается. Ее все это забавляет.

- Нин, - говорю я, - может не надо?

Она наклоняется и говорит.

- Надо, Чебурашка, надо!!! – отходит, ставит камеру на стул и нажимает запись.

Я зажмуриваю глаза, стараюсь собраться с силами, чтобы не зареветь как последняя сука. Почему-то сразу же вспомнился Валя, его сопливое сморщенное лицо в тот момент, когда Дэн засаживал ему в рот по самые гланды.

Бедный парень.

Бедный, бедный, бедный Я!!!

Ее палец в моей жопе, продирается куда-то внутрь.

- Не зажимайся, не надо, - продолжая свои ритмичные движения, говорит Нина, - ух, какая у нас дырочка хорошая, какая дырочка…

Передо мной стена, я слышу, как скрипят мои зубы, как что-то хлюпает в заднице, медленно стекая по ляжкам на джинсы.

- Это кто у нас обкакался, - она вынимает палец и шлепает меня, как ребенка.

- Я че, обосрался?! – тяжело выдыхая, спрашиваю я.

- Тихо, - наклоняясь, шепчет Нина, - нет, молчи.

Поспевает подмога, теперь мой сральник атакуют уже два пальца, боль усиливается, и я даже начинаю скучать по тому единственному маленькому пальчику, от которого было просто неприятно. Ощущение такое, словно я проглотил колючую проволоку и теперь тщетно стараюсь сходить в туалет, но она там, типа, зацепилась и теперь елозит туда-сюда, как пила заведенная!!!

- Да, мой хороший, - продолжает Нина, - терпи, заинька моя, терпи…

Равнодушный глаз камеры фиксирует все ее действия, все мои страдания на застывшем искаженном лице… кто-то на это дрочит, думаю я. Какой-то больной ублюдок, сотни ублюдков, тысячи, засели перед мониторами и наяривают в полную силу, как и Нина, которая сует в мою дырку уже третий палец.

- Ееееее, - смеется она, - фистинг, мать его в сраку!!!

Движения уже не такие нежные, они ужесточаются, рвут меня изнутри. Терпи, Геныч, главное не хнычь, ты же мужик, сука…

- Где там наш четвертый пальчик, - Нина поднимается, садится на меня сверху, лицом к жопе, - вот он где, вот он наш красавчик, сейчас мы его задействуем, сейчас.

- Пожалуйста, - задыхаюсь я, - не надо, Нин, прекрати, умоляю, не надо…

Поздно. Четыре всадника апокалипсиса херачат моего двуликого брата, и я ору и дрыгаюсь, бью ногами по линолеуму, как целка последняя.

- Да, детка, да!!!

К счастью, вскоре Нина встает и отключает камеру. Я-то думал, что это конец, мучения позади, что можно расслабиться, однако я ошибался, все самое ужасное только начиналось.

- Подождем, пока грибочки подействуют, - говорит она и уходит.

Я остаюсь один, лежу на диване кверху жопой и жду продолжения. Слушаю музыку, один трек сменяется другим, затем третьим, четвертым, пятым, а потом БАЦ: меня накрывает. Не сказать, что состояние чем-то отличается от накурки, но оно вроде как чище, типа того. Глюков, правда, я не видел, но все равно было заебись.

И этот заебись обломался, когда в комнату вошла Нина.

- Слушай, - говорит, - давай я на диван сяду, а ты на пол ляжешь ко мне попочкой, я ножкой хочу попробовать.

- Что, - я не верю своим ушам, пошатываясь, вскакиваю с дивана, о чем говорит эта сука, - ты че больная, блядь?! Я не могу больше, я вырублюсь!!!

Нина смеется.

- Ну, совсем чуть-чуть, ну, пожалуйста, - упрашивает она.

Чувствую, как по ляжкам струится что-то липкое, опускаю голову и вижу кровь.

- БЛЯДЬ, - кричу я, - у меня кровь!

Кровь была невообразимо красной, но не такой, как блестящая бутылка кока-колы на витрине магазина в рождество, а как красное стекло, через которое смотрят на солнце.

- Все нормально, - Нина берет в руки камеру и садится на диван, кивает на пол, - давай ложись, сейчас минутку одну запишем и все тогда.

У меня трясутся губы, по щекам слезы текут. Ложусь на пол, придвигаюсь сракой к ее ногам, она снимает носки и обмазывает ступню тем же кремом из тюбика. Не уверен на сто процентов, но скорее всего это вазелин.

- Ты полностью ногу засунешь? – спрашиваю я, слезы щекочут лицо.

- Не, - отвечает она, - чтобы полностью надо дырочку разрабатывать. У тебя там узко так, вообще, пиздец! Пока пальчики попробуем.

Я смотрю на нее жалостливым таким взглядом, как тот котенок, которого она топтала пару дней назад. Больная, озлобленная сука, она не знает пощады, все, что ее волнует – хороший кадр и количество просмотров, за которые капают башли.

- Ну что, - спрашивает она, - любишь ты меня, Чебурашка, или уже нет?

И я говорю, что люблю.

Она улыбается, нажимает на REC, и ее пальчики устремляются к моей дырке. Нина старается изо всех сил, упирается в диван, жмет ногой, однако больше чем на полногтя нога не проходит. Тогда она наклоняется, вставляет тюбик в мой израненный анус и выжимает вазелин прямо внутрь.

- Не зажимайся сильно, - говорит, - мне нужен этот кадр, понял?

- Я тебя люблю, - чуть слышно отвечаю я.

Меня уже мутит, я вижу собственную кровь, чувствую ее под собой, как она льется прямо на линолеум, и мне больно пошевелиться, каждое движение сопровождается чудовищной резью, словно в жопе у меня торчит охотничий нож.

- Нет, - огорченно вздыхает Нина, - так у нас ничего не выйдет. Давай я тебя развяжу, а ты булочки раздвинь, хорошо?

Я киваю, меня развязывают, и я послушно раздвигаю булки. Там все влажное, и руки у меня постоянно соскальзывают, но я вновь и вновь цепляюсь ногтями в плоть. На моих пальцах кровь вперемешку с дерьмом и вазелином, меня тошнит.

- Потерпи, сладкий мой, уже совсем скоро.

Нина предпринимает очередную попытку войти в меня (войти в прямом смысле), со всей силой жмет пальцами ноги, и вдруг что-то трещит там внизу, я зажмуриваюсь (вижу фракталы – такие разноцветные херовины, которые наплывают на меня, как гребаные цунами), все мышцы на лице, повинуясь центробежной силе, стягиваются к носу, Нина проскальзывает внутрь до самой пятки.

- Есть, да, получилось, - она ржет как безумная ведьма, быстро засаживает мне в сраку своей ногой, мне горячо и больно, но я молчу, и только слезы продолжают бежать по щекам.

Раскрываю глаза, смотрю на нее, на свою любимую крошку, скрытую за объективом равнодушной камеры…

…и я продолжаю рыдать и говорю, что люблю ее.

…ТАНКИ И КЛОУНЫ…

- Итак, мазью гепариновой, она от трещин и геморроя! И еще можно медом помазать, также для профилактики. Потом клизмочки с теплым молочком и свечи, в принципе можно любые. Вам еще повезло, молодой человек, могли и на операционный стол попасть!

Лысый не соврал, отвел меня к своей тетке в поликлинику. Она выслушала мой рассказ и, охая и ахая, препроводила меня на четвертый этаж к знакомому проктологу. Мне сразу же вспомнился «Осторожно Модерн-2», тот клевый сериал, что шел по телеку в начале двухтысячных. Проктолог была вылитой Зинаидой Тракторенко, которую гениально (на мой взгляд) сыграл Нагиев. Те же рыжие волосы, те же красные очки, бородавки на щеках, поджатые недовольные губы, ну просто один в один!!! По просьбе тетки Лысого она поставила мне «левый» диагноз задним числом, сказала прийти через неделю и, стараясь скрыть наползающую ухмылку, отправила в аптеку за кольцом.

Все бы ничего, да вот только это кольцо…

Мне полагалось подкладывать его под зад каждый раз, как только я собирался сесть. Это был такой резиновый бублик синего цвета – его невозможно спрятать, и эту вот херь теперь нужно таскать с собой постоянно.

И это еще не все.

Сходить в туалет – вот где наивысший трабл! Говно проскакивает со свистом, об этом и речи нет, НО как оно проскакивает, я вновь и вновь переживаю ту боль, что мне доставила Нина, с каждой какашкой, с каждым натугом боль возвращается.

И лишь Нина исчезла.

Ее не было дома, не было у родителей (я к ним заезжал, справлялся о ее местонахождении), она словно испарилась, растаяла в образовавшейся прохладе городских будней…

Дома находиться я не мог, взгляды Па и Ма сверлили бублик, на котором приходилось сидеть, однако вопросов они не задавали, то ли боялись, то ли не хотели знать, что именно произошло, но продолжали пыриться. Замолкали, как только я входил в комнату, и тем самым выводили меня из себя.

В итоге, я решил отправиться к Орлу, просто поболтать, развеяться.

- Аха-ха, пиздец!!!

Он ржал, когда я усаживался на бублик. Сам Орел сидел на полу, а я на табуретке, принесенной им с кухни и поставленной перед телевизором. Мы играли в Денди.

- Как тебя угораздило, Геныч? – спрашивал он, утирая слезы. - Геморрой, это ж пиздец, просто пиздец!!!

Я недовольно качал головой.

- Да-да, очень смешно.

- Ну, правда, как так произошло? – не унимался он.

- Вот так, - я подпрыгнул на бублике и тут же пожалел, резь исказила мое лицо.

Орел взорвался в очередном припадке смеха.

- Жжешь, мужик, просто жжешь!!!

После отвернулся к куче картриджей, что валялись на полу, стараясь отыскать подходящий. Я же почувствовал какой-то странный запах (вроде неподмытости), подергал ноздрями воздух, осторожно поелозил на табурете, стараясь не травмировать анус, и запах усилился. Оттянул джинсы в районе паха, покатал складку между пальцами, поднес их к носу, дабы убедиться – точно, от меня воняло. Не удивительно, сколько дней я не был в ванной? Пожалуй с того самого раза, когда Нина и этот ротвейлер…

Дата добавления: 2015-09-02