Жан Кальвин

Несмотря на то, что в истории имена Лютера и Кальвина часто упоминаются вместе, это были люди совершенно разные. Лютер выступил против Рима, опираясь на личный опыт богопознания; прежде чем объявить о своих теологических новшествах, ему пришлось победить сомнения в своей богобоязненной душе. Кальвин же, который был на 26 лет моложе Лютера, застал протестантские идеи уже вполне сложившимися. Они для него - не результат внутренних терзаний, а предмет профессиональных размышлений и систематизации. Кальвин не пережил тяжёлый духовный кризис, как Лютер. Его переход в протестантизм был результатом медленной и сложной рассудочной работы.

Жан Ковен (Кальвин - это латинизированная впоследствии форма его фамилии) родился в 1509 году в городе Нойон на севере Франции в семье прокурора городского капитула. Изучая право в Парижском университете, он поддержал умеренные протестантские тезисы, высказанные новым ректором. Ректор был арестован, а Кальвину пришлось спешно бежать из города. Проведя некоторое время при дворе Маргариты Наваррской, защищавшей протестантов, Кальвин поселился затем в Базеле.

Здесь в 1535 году он издал свой главный труд – «Наставление в христианской вере», позднее дополненный и неоднократно переиздававшийся. В 1536 году, будучи проездом в Женеве, Кальвин остался там, поддавшись уговорам одного из активных деятелей Реформации в городе Гийома Фареля. Однако уже через 2 года он был вынужден вновь покинуть город из-за своей бескомпромиссности в вопросе о церковном правлении, поклявшись больше никогда не возвращаться в Женеву. Но судьба распорядилась иначе. К 1540 году положение церкви в Женеве стало критическим, и магистрат в отчаянии попросил Кальвина вернуться в город. Кальвин вновь приехал в Женеву в 1541 году. Опасения его полностью оправдались: ему предстояла долгая и ожесточённая борьба за независимость женевской церкви и введение жёсткой дисциплины. Таким образом, сугубо кабинетный богослов Кальвин добился на долгие годы неограниченной власти в богатой торговой Женеве, получив возможность установить здесь порядки, наиболее отвечавшие его собственному идеалу «града Божьего».

В отличие от Лютера, Кальвин с самого начала был воодушевлён идеей кардинальной реформы католической церкви. Для этого он разработал в своём основном сочинении детальную программу. В общем, Кальвин развивает основные идеи, выдвинутые ещё Лютером: о всемилостивом Боге, безнадёжно грешном человеке, об оправдании одной только верой. И, тем не менее, концепция Кальвина значительно отличается от лютеровской.

Бог, согласно Кальвину, - это грозная, непостижимая, вседействующая воля, святая и неизменная, обнаруживающая своё величие и славу в творении и во всём, что совершается. Удел же человека, существа падшего и тварного, - служить прославлению величия Божьего. Как писал Кальвин, «Бог с полным правом требует, чтобы каждое создание служило Ему, превозносило Его могущество, поднимало глаза к Его величию и покорно признавало Его Спасителем и Повелителем».

Из этого Кальвин развивает свою знаменитую идею предопределения. «Если всё в мире совершается по предвечно начертанному божественному плану, то следует, что Бог от века», то есть ещё до сотворения мира и человека, жёстко отделил «детей света от детей тьмы». При этом Кальвин сразу же отвергает все возможные компромиссы. «Предопределение», подчёркивает он, - «это ни в коем случае не способность Бога предвидеть последствия проявления свободной воли» тех или иных людей. Предопределение носит, согласно Кальвину, абсолютный характер. Кто уже занесён в книгу жизни", тот навечно в ней и останется; кто же числится в книге смерти", тот пребудет на веки сосудом гнева Божия". И никакие добродетели или добрые дела не могут изменить этого приговора. Безжалостностью такого утверждения Кальвин доводит до логического завершения идею о предопределении, высказанную ещё блаженным Августином.

Согрешив и полностью утратив свободу воли, человек, рассуждает Кальвин, обрёк себя на вечное проклятие. Избирая одних падших и тварных людей к спасению, Бог, тем самым, демонстрирует своё милосердие; обрекая других на проклятие, - свою справедливость. Как писал Кальвин, Спаситель может дать милосердие тому, кому хочет, потому что Он милосерден; и всё же не дать его всем, потому что Он - справедливый судья. Он может обнаружить своё свободное милосердие, дав некоторым то, чего они никогда не заслужили. Не дав его всем, Он обличает недостатки всех.

На первый взгляд, вся доктрина Кальвина пронизана фатализмом, поскольку утверждает, что история - это реализация извечного и неизменного предначертания Божьего. Казалось бы, она должна вести к пассивности, отказу от личной инициативы, утрате уверенности в собственных силах. Однако это не так. Согласно учению Кальвина, никто в земной жизни не может проникнуть в непостижимые для человеческого ума тайны предопределения, а поэтому каждый должен следовать путём Божественного закона и верить в свою судьбу. Нравственное поведение человека, соблюдение церковной дисциплины служит проявлением и свидетельством избранности человека.

Учение Кальвина об «избранности к спасению» отдельных людей, осознавших эту свою конечную судьбу, освятило божественным авторитетом мирскую деятельность людей во всех её проявлениях. Иными словами, каждый человек мог объяснять своё поведение результатом воздействия Божией Благодати. Таким образом, в принципе, фаталистическая концепция оказывается средством утверждения чисто земной активности.

Кальвин категорически утверждал, что лишь Бог ответственен за существующий порядок: «Если нас жестоко угнетает безжалостный государь, если нас грабит жадный и расточительный государь,.. то вызовем в памяти те обиды, которые мы причинили Господу. Это породит в нас чувство смирения и сломит наше нетерпение. А затем будем помнить, что не наше дело исправлять такое зло; нам остаётся только молить Бога о помощи; в его руке сердца королей и судьбы королевства».

На первый взгляд, знакомый мотив: власть от Бога, и ей следует подчиняться. Оказывается, не всякой, потому что не каждая власть угодна Богу. Поэтому время от времени Бог посылает на землю небесных мстителей", или, как их называет Кальвин, Божьи мётлы", с помощью которых Господь воплощает в жизнь свою волю, сокрушая кровавые скипетры тиранов и низвергая власть". Однако вправе творить волю Бога лишь люди, осознавшие себя небесными мстителями". Поэтому главное - не сам факт свержения власти, а его мотивы.

Согласно учению Кальвина о церкви, истинную церковь должны составлять люди, святость которых проявляется в их высоконравственном поведении и соблюдении церковной дисциплины. «Церковь, - писал Кальвин, - это организованное общество святых, свидетельствует о себе как о народе Божьем повсюду через свои дела, поступки и строгость нравственного поведения». Действующая в реальной жизни религиозная организация - это «видимая» церковь. Принадлежность к ней является непременным условием прощения грехов и спасения, что, впрочем, гарантируется только избранным. Поскольку, однако, неизвестно, кто является избранным, то членами видимой церкви должны быть все люди.

Принцип «всеобщего священства», провозглашённый Кальвином, предполагает отказ от традиционной священнической иерархии и демократическую организацию церкви, власть в которой должна принадлежать всем её членам. Поэтому каждая община автономна и независима в делах спасения; она сама организует и поддерживает своё управление. Государство же - сугубо земное учреждение. Однако, поскольку лишь церкви принадлежит высший авторитет в делах веры, то государство должно проникнуться её духом и принимать все меры для практического воплощения предначертаний Божьих.

Идеальной формой государства Кальвин считает республику, управляемую «избранными» святыми. Эту идею он попытался осуществить в Женеве, заменив там папскую власть протестантским теократическим режимом. Позже в этой связи Вольтер горько заметил: «Кальвин широко растворил двери монастырей, но не для того, чтобы все монахи вышли из них, а для того, чтобы загнать туда весь мир».

Самоуправление Женевы осуществлялось 3 органами: Общим собранием граждан, решавшим важнейшие вопросы и избиравшим городских исполнителей; Малым советом, ведавшим всей городской администрацией; и Большим советом, игравшим промежуточную роль между Общим собранием и Малым советом. Кальвин осуществил серьёзную реформу этих органов. Из Малого совета постепенно удаляются прокатолически настроенные городские патриции и вводятся представители предпринимательства и купечества. На периферию власти были оттеснены Большой совет и Общее собрание. Малый совет и стал опорой Кальвина. Кроме того, Кальвин значительно расширил власть высшего церковного органа - конгрегации, или коллегии проповедников. Новый Церковный кодекс, воплотивший идеи Кальвина, позволял членам конгрегации контролировать религиозно-нравственную жизнь своего сообщества, добиваясь наказания нарушителей церковной дисциплины и нравственности.

Основная же власть сосредотачивалась в руках консистории, в которую входили все проповедники города и 12 наиболее достойных (то есть отобранных самим Кальвином) членов Малого совета. Членам консистории вменялось в обязанность надзирать за образом жизни каждого жителя города и немедленно доносить о малейшем намёке на богохульство и безнравственность. В результате, жизнь каждого женевца была опутана сетью бесчисленных мелочных регламентаций - во что одеваться, чем питаться, что пить, что читать. Категорически были запрещены танцы, карнавалы, театральные представления.

Итак, в распоряжении Кальвина оказался богатый торговый город, уже вскоре превратившийся в протестантскую Мекку. Со всей Европы сюда устремляются противники Рима. В типографиях города многотысячными тиражами печатаются богословские труды. В 1559 году в Женеве была учреждена протестантская Академия и при ней - коллегия для подготовки священников. Таким образом, следуя своему амбициозному замыслу, Кальвин не только выдвинул предельно радикальную, систематически изложенную доктрину, но и создал дисциплинированную и эффективную организацию, ставшую оплотом, боевым авангардом реформационного движения во многих странах.

Кальвин перевел Библию на французский язык и написал к ней ряд комментариев, лучшим из которых признается комментарий к Посланию Римлянам (1539). Толкования на книги Ветхого Завета реформатор писал в последние женевские годы жизни. В какой-то мере он использовал свои знания, вынесенные из школы гуманистов, но в целом его толкования носили догматическо-назидательный характер с акцентом на конфессиональной полемике. «Поскольку, — писал он, — величие Духа Христова проявляется в каждой части послания, я не решусь его отвергнуть, хотя все усилия увидеть в нем подлинный язык Петра тщетны». Как и Лютер, Кальвин относился к Апокалипсису осторожно и комментария к нему не написал. Определение книг канона он считал не делом Церкви, а исключительно сверхъестественным актом «дивного совета Божия». Кальвин исходил из мысли, что в Библии полнота истины содержится в законченном виде. Отвергнув Предание, реформатор настаивал на строго буквальном понимании всего священного текста как универсального и обязательного норматива для жизни общества, при этом Кальвин не делал различия между Ветхим Заветом и Новым Заветом. Лишь в некоторых случаях он допускал исключения: например, когда ему указывали, что в Ветхом Завете существовало искусство (украшения в Храме), он возражал, что то была уступка «слабости времени». Толкуя мысли апостола Павла о свободе, Кальвин рационализировал антиномию человеческой свободы и Божественного предвидения и считал свободу иллюзорной. Поскольку все предусмотрено, каждый человек предопределен либо к спасению, либо к погибели. Никто не знает своей конечной участи и поэтому должен трудиться в полной покорности воле Божьей.

Влияние кальвинизма усилилось после того, как он нашел почву во Франции (реформаты, или гугеноты). Современные богословы признают ценность главным образом двух идей Кальвина: убеждения, что через Библию Бог обращается к человеку, и веры в социальную роль христианства. Эти идеи в 20 в. развивал Барт. Но конкретное применение их самим реформатором привело к превращению христианства в «религию книги» и к законничеству замкнутой «общины праведников».

После возвращения в Женеву, Кальвин с удвоенной энергией берется за строительство новой Церкви, простой, дешевой, демократической, формирующейся снизу вверх как союз независимых общин, выбирающих своих пасторов, пресвитеров-мирян и делегатов. Он добивается строгого и неукоснительного соблюдения религиозно-нравственных предписаний, создает диктатуру реформатской консистории и подчиняет ей городской магистрат. С этого момента начинается эволюция Кальвина к догматизму и крайней нетерпимости в отношении идейных и политических противников. Так, в 1553 г. по обвинению в антитринитарской ереси в Женеве был казнен ученый Сервет. К 1555 г. Кальвин физически уничтожает, подчиняет или изгоняет из города оппозицию и становится непримиримым "женевским папой" Реформации.

15 июня 1559 г. в переполненном соборе Святого Петра, в присутствии бургомистра, городского Совета и первых студентов Кальвин сказал вступительную речь на открытии Женевской академии. Ее возглавил ученик и биограф Кальвина — Теодор Беза. Так исполнилась давняя мечта Кальвина, появилась школа, которая должна была распространить идеи Реформации по всему миру и подготовить служителей для нее. До самой своей смерти Кальвин оставался душой, вдохновителем и главным лектором этой Академии, которая позже расширилась благодаря созданию медицинского, юридического и филологического отделений и превратилась во всемирно известный университет. Сюда стали съезжаться поклонники Реформации со всего мира. Почти сто пятьдесят студентов было в Академии через несколько дней после ее открытия, а через десять лет их стало более 2000. Здесь, в строгой духовной обстановке, воспитывалась элита кальвинизма, которая понесла идеи Реформации в разные страны. Один из наиболее усердных и деятельных учеников Кальвина, великий шотландский реформатор Джон Нокс, сумевший реорганизовать церковь в Шотландии по образцу церкви в Женеве, вопреки воле королевы Марии Стюарт, говорил об Академии: "Это совершеннейшая на земле от времен апостольских школа Христа". В Женеве получил образование Гвидо де Бре, реформатор Бельгии, казненный в 1567 г., здесь учился Флорен Хрестьен, воспитатель короля Генриха IV.

Кальвин поддерживал тесную переписку почти со всеми политическими и коронованными лицами Европы. Особенно интересна его переписка с приверженцами Реформации в Речи Посполитой, в которую в то время входили Украина, Литва и Белоруссия. Кальвин вел оживленную переписку с семьей князей Радзивиллов, краковским воеводой Тарновским, вдохновителем польской реформации Яном Ласким, он писал даже королю Сигизмунду II. В Англии он вдохновлял герцога Соммерсета, регента и воспитателя короля Эдуарда VI, во Франции переписывался с принцем Конде, адмиралом Колиньи. Кальвин с радостью смотрел, как через Корнавенские ворота не только беженцы со всей Европы, как и сам он, когда-то жалкий скиталец, входят в Женеву, но и ежедневно выходят неукротимые проповедники евангельского учения, проникнутые религиозным пылом и жаждой мученичества.

"Это невероятно, — писал Кальвин в мае 1561 г. Буллингеру в Цюрих, — с каким усердием наши друзья посвящают себя распространению Евангелия. Как другие теснятся вокруг папы, чтобы получить выгодное место, так эти рвутся взять на себя крест... Они оспаривают друг у друга самые опасные посты. Я указываю им на жестокий эдикт, повелевающий истреблять все дома, придерживающиеся новой веры, я напоминаю им, что более чем в 20 городах верующие были перебиты чернью. Но ничто не может удержать их". Это действительно была кровавая пора. В 1545 г. 3 города и 22 деревни, населенные вальденсами, были совершенно истреблены. В это время не было ни одного дня в году, чтобы в каком-то городе Франции не вспыхивал костер, на котором сжигали гугенота. В 1553 г. один из мучеников, находясь в тюрьме, с подчеркнутым спокойствием написал Кальвину: "Уведомляю вас этим письмом, что к Троице я надеюсь быть в Царстве Небесном, если только Господь раньше не призовет меня к Себе".

Реформация быстро распространилась на севере Европы, особенно в Нидерландах, что было связано с политическим восстанием против испанского владычества. Благодаря принцу Вильгельму Оранскому и его окружению 7 северных провинций объявили себя независимой республикой и ввели у себя строго кальвинистскую систему церковного управления.

Последние 5 лет жизни Кальвина прошли в невыносимых страданиях. В минуты крайних мук он поднимал глаза к небу и молил: "Доколе, Господи?" 6 февраля 1564 г. во время проповеди в соборе Святого Петра у него начался сильный приступ кашля, пошла горлом кровь, и его унесли домой. Это была его последняя проповедь. Агония продолжалась 4 месяца, но Кальвин сносил все мучения без жалоб, а в редкие минуты облегчения диктовал письма своим многочисленным корреспондентам.

27 марта он велел отнести себя к ратуше, с трудом встал с кресла, на котором его принесли, и вошел в здание, держа шляпу в руках и буквально повисая на руках двух друзей. "Я благодарю высокочтимых синьоров, — сказал он, обращаясь к Совету, — за все оказанные мне благодеяния, и особенно за доброту вашу во время моей болезни. Я чувствую, что имею честь в последний раз говорить с вами..." "Он едва был в силах говорить эти слова, — вспоминал потом один из присутствовавших, — голос его прерывался, он плакал сам, и плакали все".

В первый день Пасхи, 2 апреля 1564 г., Кальвин велел принести себя в собор, где выслушал проповедь, принял участие в Вечере Господней и пел вместе со всеми общим пением: "И такое сияние озарило его лицо, — вспоминал присутствующий там Беза, — что весь народ был потрясен". 25 апреля Кальвин продиктовал завещание: "Я, Жан Кальвин, Слова Божия слуга в церкви Женевской,.. благодарю Бога моего за то, что Он не только был милостив ко мне, жалкой твари Своей, но и дал мне силу послужить Ему. Верую и исповедую, что умираю с единственной надеждой на Его свободное избрание..." До последнего мгновения он отвергал свою свободную человеческую волю и уповал только на непоколебимое и неизменяемое предизбрание. И в заключение снова повторил исповедание всей своей жизни: "Нет на земле власти иной, кроме Бога, Царя царей и Господа господствующих!", то есть Бог превыше всех, абсолютно суверенный, ни от кого и ни от чего не зависимый. Следующие несколько дней он часто терял сознание, а когда приходил в себя только бормотал слова бессвязных молитв. 27 мая Кальвину стало как будто лучше, но потом он снова впал в забытье. Это была последняя вспышка жизни, вечером он умер. Никто не заметил его последнего вздоха. "В этот день, — пишет Беза, — вместе с закатившимся солнцем погасло и самое блестящее светило церкви".

Томас Мюнцер

Томас Мюнцер - радикальный анабаптистский проповедник времен Реформации, родился в Гарце в 1490 г., учился в Виттенберге, где был рукоположен в священники. Подобно Лютеру, Мюнцер увлекся мистиками, но, захваченный социально-религиозным брожением в народе, пришел к апокалиптическим представлениям и коммунистическим мечтам. Как и многие его современники, он рано разошелся с догматами и с сущностью господствовавшей церкви. По его мнению, вся организация католической церкви нуждалась в коренном преобразовании. Он утверждал вместе с гуситами, что духовное сословие не должно пользоваться какими- либо привилегиями и выделяться из остальной массы верующих; само существование папства и других высших церковных должностей представлялось ему грубым искажением демократических идеалов древней христианской общины. Поскольку церковь оправдывала свои нововведения позднейшим религиозным преданием, Мюнцер объявил единственным догматическим основанием вероучения Библию и решительно отверг всю последующую каноническую литературу. И то, что Лютер в раннем периоде своей деятельности был в добром согласии с Мюнцером и пригласил его в Цвиккау, как первого евангелического пастора - вполне естественно.

Томас начал проповедовать в церкви святой Екатерины, ему удалось сойтись с членами состоявшего при ней ремесленного братства. В своих проповедях Мюнцер выступил с резким осуждением богатого духовенства и монашества, представители которых забыли евангельские заповеди. Слова Мюнцера о том, что монахи "отличаются ненасытной пастью" и что "лицемерные служители Христа придумали себе доходную статью в виде учения о чистилище" находили горячий отклик у слушателей. В свою очередь Мюнцер начал посещать собрания церковного ремесленного братства и близко сошелся с сектой анабаптистов, которые совершенно отрицали значение духовенства как посредника между богом и людьми и верили в непосредственное откровение свыше, доступное каждому человеку - удостоившиеся его становились в их глазах пророками и апостолами. Анабаптисты отвергали и все принадлежности церкви, как учреждения: ее таинства, церемонии и обряды. Все эти взгляды разделял Мюнцер. Деятельность Лютера стала возбуждать в нем скептическое отношение, - по мнению Мюнцера, она не заслуживала названия преобразовательной. "Бороться против власти папы, - писал он, - не признавать отпущения грехов, чистилища, панихид - значит проводить реформу только наполовину. Лютер - плохой реформатор, он подкладывает подушечки нежному телу, слишком превозносит веру и мало значения придает делам."

Мюнцер стал отвергать внешнее откровение: лишь тот, кто истерзан сердцем, кто в душевных бурях познал Бога - истинный Его избранник. Писание лишь убивает, но не оживляет. Божьим избранникам должны служить государи; народы, не подчиняющиеся им, должны погибнуть. В 1520 г. Мюнцер, в качестве проповедника в Цвиккау, выступает как пламенный демагог, как самый яркий выразитель настроения, охватившего ремесленные слои города; его грубая речь, ветхозаветные аллегории как раз отвечали простонародным представлениям. Отставленный магистратом, Мюнцер едет в Прагу, где в опубликованном на латыни воззвании громит "попов и обезьян". "Я, Томас Мюнцер из Штольберга, - так начинается воззвание, - вместе с верным и достославным поборником Христа Яном Гусом свидетельствую перед церковью избранных и целым миром, куда направил меня сам Христос и его наперсники, что я с прилежанием учился у всех живущих в мое время, пока не удостоился полного и редкого познания непобедимой, святой христианской веры. Бывшие до меня говорили о ней холодными устами... Я слышал от них лишь писание, которое они выкрали из Библии, как воры и грабители... Горько оплакиваю я величайшее бедствие христианства, что слово его затемнено и запятнано, что со смертью апостольских учеников непорочная девственница-церковь, изменив духу, стала блудницей. Но радуйтесь, возлюбленные! Небо наняло меня в поденщики, и я точу мой серп, чтобы жать колосья.. Голос мой возвестит высшую истину... а если я не сумею сделать это, то пусть поразят меня муки земной и вечной смерти - у меня нет более ценного залога!". После выхода воззвания городские власти немедленно приставили к автору 4 полицейских наблюдателей, и в их сопровождении Мюнцеру пришлось покинуть Чехию.

После посещения Праги Мюнцер появляется в г. Альштедте (в Тюрингии), собирает прежних своих сторонников и проповедует установление на земле царства "святых": "Израиль" (избранники) должен истребить безбожных "ханаанитов".

Руководимые Мюнцером энтузиасты разрушают иконы и жгут церкви как "пещеры дьявола". Мюнцер развивает здесь и социальный идеал: всюду должно водвориться равенство и братство, правители должны сравняться с последним христианином. В своих посланиях к властям и городам Мюнцер заявляет, что призван Богом к истреблению тиранов; право меча - у общин, а не у князей. Памфлеты его были подписаны: Мюнцер с молотом, Мюнцер с мечем Гедеона. Один из памфлетов был посвящен "светлейшему, высокорожденному владыке и всемогущему Господу Иисусу Христу". Лютеру и умеренной, чистоцерковной реформе был объявлен полный разрыв. Лютер называл Мюнцера " сатаной", а Мюнцер Лютера - виттенбергским папой, архиязычником, льстецом князей, освободившим совесть только от папы, но держащим ее в плотском плену. Лютер выступил против "альштедской фурии" с "Посланием к князьям саксонским о мятежном духе". Он обвинял Мюнцера в приготовлении к мятежу и требовал от князей изгнания лжепророка. Донос Лютера послужил поводом к дознанию. 1 августа 1524 года Мюнцер был вызван на допрос к герцогу Иоанну, в Веймарский замок. Уличить его в ереси было трудно - он в совершенстве знал Святое Писание и мог оправдать им все мысли своих проповедей и сочинений.

После новых странствований по Южной Германии, где Мюнцер завязал отношения с революционерами и вождями подготовлявшегося крестьянского восстания, он утверждается в конце 1524 г. опять в Средней Германии, в имперском городе Мюльгаузене. Здесь он возглавляет, вместе с бывшим монахом Пфейфером, городской бунт и заставляет капитулировать зажиточных бюргеров и магистрат. Избирается новый "вечный, христианский" магистрат, из "бедных" и "земледельцев". В городе проводится общность имуществ; Мюнцер отбирает монастырские владения, в соседних землях захватывает дворянские замки и монастыри. В новом строе Мюнцер не занимал определенной должности, а держал себя как пророк и вдохновитель; отпустив длинную бороду "как отцы-патриархи", в богатой одежде, он торжественно появлялся в народе и творил суд на основании закона Моисеева; перед ним носили красный крест и обнаженный меч. Его проповеди гремели против роскоши, золота, "идолов в домах и сундуках"; главной его идеей было кровавое истребление всех врагов Христа. Скоро к городскому радикализму примкнули крестьяне. Восстание крестьян вспыхивает в Тюрингии одновременно с южно-германским, но отмечено здесь отличительной чертой, которую выражал главным образом Мюнцер: оно носит теократический Характер, в духе чешского таборитства, с обращением к ветхозаветным образам. В то время, как князья Средней Германии собрали военные силы для обуздания тюрингенских крестьян и продвигались к центру влияния Мюнцера, он ждал появления из-за гор франконских крестьян и переписывался с лидерами южногерманского восстания. Наконец, он решился выйти на встречу княжескому войску при Франкенхаузене во главе 8000 крестьян, большей частью плохо вооруженных и без конницы. На требование выдать Мюнцера крестьяне ответили отказом; он обратился к ним еще раз с горячим воззванием, уверяя, что Бог отклонит от них выстрелы. Во время битвы, кончившейся полным разгромом крестьян, Мюнцер бежал и скрылся в городе, но его нашли, и после пыток обезглавили.

«Когда Мюнцер предстал перед князьями, - писал Меланхтон, - они спросили его, зачем он развращал и вводил в заблуждение бедный народ». Несмотря на всю свою ненависть к Мюнцеру, лютеранский летописец не мог не признать того, что пленник держал себя с непреклонным достоинством. «Он твердо ответил, что поступал правильно, желая наказать князей, так как они были врагами Евангелия».

Дата добавления: 2015-09-01