Глава 16. POV Томми.

Было шесть утра, а я уже сидел на кухне и пил горячий чай, с лимоном и без сахара, обжигая язык и вдыхая его аромат. Тишина, царившая в это время суток, не приносила умиротворения, как это было раньше, а наоборот, тяготила. Внутри было неспокойно, будто сейчас затишье перед бурей. Не могу этого объяснить, просто такое вот чувство. Я не знал, верить ему или нет, поэтому просто сидел в состоянии внутренней настороженности, попивал свой чай и ни о чем не думал. Не хотел сейчас мыслей, их и не было. Хотя нет, они были, но мимолетные и совершенно ни о чем, быстро появлялись, будто вспышка, и тут же угасали, не оставляя даже и следа. Так что можно с уверенностью сказать, что в голове моей было практически пусто.

Я встал из-за стола и подошел к тумбочке, достал оттуда пачку сигарет и зажигалку, которые хранил специально для гостей. В кругу моих друзей было довольно много курящих, поэтому я взял себе в привычку иметь пачку-другую, чтобы им, в случае чего, не приходилось бегать в магазин. Это удобно и совершенно не хлопотно. Вообще-то я не курю. Но иногда, под настроение, могу себе позволить выкурить сигарету, и это не стало для меня вредной привычкой. Я делаю это крайне редко. Сейчас был как раз тот случай, когда мне захотелось «попортить» себя никотином.

Пошире открыв окно, я присел на подоконник, чтобы сразу же стряхивать пепел, и закурил. Сперва, правда, закашлялся с непривычки, но потом дискомфорт прошел. Утренний свежий воздух, смешанный с сигаретным дымом, - не самый худший вариант, по крайней мере, лучше, чем выхлопные газы от машин, «удушающие» город уже к обеду. Выкинув окурок в окно, я подошел к столу и залпом выпил оставшийся чай, с приятным горьковатым привкусом лимона.
Сегодня Монте устроил нам выходной. Не знаю, с чего вдруг он расщедрился, ведь все знают, что у него практически такая же маниакальность к идеализации, как и у Ламберта. Кстати, о последнем. За вчерашний день он мне так и не позвонил, хоть и обещал. И у меня появились смутные сомнения, что мое беспокойство так или иначе связано именно с ним.

Поднявшись с места, я направился в душ. Минут двадцать, если не больше, просто стоял, подставляя лицо под прохладные струи воды. Что-то в последнее время я все чаще хочу себя заморозить. Вышел из ванной я с мыслью о том, что, раз уж никуда не нужно, можно вновь лечь и поспать. Чувствую себя не выспавшимся и до сих пор не понимаю, какой черт дернул меня проснуться в такую рань! К слову, сейчас уже восемь. Быстро, однако, время летит.

От звонка мобильного телефона я вздрогнул, и быстро поднял трубку.

- Томми, прости, я не могу… - услышал я хриплый голос Адама, а потом гудки. Я сразу все понял. Все, о чем он так и не сказал мне.

Я снова стал для него тем Томми, который был прежде, - ненужный, всего лишь игрушка, с которой не просто поиграли и выбросили, из которой выпотрошили все чувства и растоптали.

Я медленно осел на кровать, держа в руках телефон, из которого все еще доносились гудки. Все закончилось. Вот так просто, всего несколькими словами. Он отказался от меня. А я ведь поверил ему, поверил, что в его жизни есть место для меня, что нужен ему. Оказывается, нет. Это все просто было фальшивкой. Убедительной игрой, которая всего на пару дней перенеслась со сцены в жизнь и заставила в себя поверить.

Он не хотел делать ему больно? Ну, что ж, зато он смог меня убить. Одним телефонным звонком, даже не удосужившись посмотреть мне в глаза. Хотя он ведь мог просто прислать смс. Я улыбнулся своим мыслям, но не горькой улыбкой, нет, - мертвой, пустой, безжизненной, как я сам теперь.

Разве стоило все, через что я прошел, того, что я получил? Я признался сам себе, что мне нравится мужчина, нашел в себе силы признаться ему в своих чувствах, поборол в себе страх первой близости, хотя сам же его и отрицал, терпеливо ждал, пока он решится. И что в итоге? Он так и не смог! А больнее всего то, что он просто дал мне надежду. И теперь этого никогда не будет, никогда… Он отверг меня с моей ненужной любовью.

А я ведь не буду ползать у него в ногах, умоляя изменить свое решение, не буду просить, чтобы дал мне хотя бы шанс. Хватит, я достаточно унижен. У меня есть гордость. И к тому же, зачем? Ведь он не любит меня. Если бы любил, не заставил бы страдать. Значит, грош – цена его словам. «Ты для меня целый мир»? Ты его разрушил, Адам. Меня больше нет, просто нет…

***
На репетиции на следующий день я чувствовал себя словно на каторге. Каждое его слово, каждый взгляд, брошенный в мою сторону, - словом, все вызывало во мне нервную дрожь. Хорошо хоть, у него хватило ума не обращаться ко мне. Я бы этого не выдержал. Я и так чувствую себя пустым сосудом, маленькая трещина на котором с каждым разом разрастается все больше, и рано или поздно он разлетится на куски. Но пока я держался, как мог. Скажу честно, я не знаю, зачем я вообще здесь нахожусь, зачем пришел на эту репетицию. Все-таки, наверное, потому, что не хотел подводить Монте. Отыграю последний концерт, а тогда уж пусть ищет мне замену. Только себя, как видно, мне не жалко. Чуть меньше двух недель раз за разом натыкаться на этот холодный взгляд и вымученно улыбаться всем вокруг, говоря, что все у меня отлично. Хотя, с другой стороны, разве тому, кто уже мертв, может быть хуже? Может. Умирать снова, и снова, и снова… И уже почти плевать. Боль так сильно и так быстро въелась в кожу, что уже не замечаешь, в который раз за сегодня кольнет в сердце. Я научусь с этим жить. Наверняка…

Наконец, репетиция закончилась. Я хотел как можно быстрее покинуть это место и уже, было, двинулся к выходу, как меня окликнул Монте:

- Томми, подожди.

Я развернулся, но подходить не собирался. Питтман ждал и, увидев, что я не двигаюсь с места, махнул мне рукой, подзывая к себе. Жутко хочется уйти и уже никогда не возвращаться. И, судя по озадаченному виду Монте, приятным этот разговор не будет.

- Что он опять сделал? – дождавшись, пока все уйдут, спросил гитарист.

- О ком ты?

- Томми, не прикидывайся! Ты же знаешь. Вы поругались?

- Нет, Монте, мы не ругались, - тихо ответил я, опустив голову. Зачем еще и он мучает меня расспросами?

- Я же вижу, что что-то не так. Что случилось? У вас же все было…

- Ничего уже нет, - перебил я его. – И больше никогда не будет. Он любит Саули. Давай, не будем об этом? – я развернулся, чтобы уйти, но Монте меня остановил, положив руку мне на плечо.

- Томми, я… не знаю, как ты сейчас это выдерживаешь. Ты же действительно любишь его? – я кивнул, все так же не поворачиваясь. – Если хочешь уйти, я пойму. Все поймут. Не делай себе хуже…

- Я отыграю концерт в Нью-Йорке, - я чуть повернулся к Монте, но не смотрел ему в глаза. Не хотел видеть в них жалость. – Он будет последним, теперь уже насовсем. Жаль, что я тогда еще не ушел… Сейчас бы не было так…

Все-таки кинув взгляд на Питтмана, я пошел к выходу и уже у дверей услышал тихий голос гитариста:

- Дурак ты, Рэтлифф.

Дата добавления: 2015-09-05