Глава 16. Вторник

— Я теперь буду ненавидеть вторники! — Воскликнул Тинтинар, едва переступив порог кабинета экстраполяции. — Это просто издевательство! Сначала заклинания с этой старой каргой, на которых нужно ломать пальцы и голову, потом непонятно что с каким-то чокнутым пугалом... Теперь что?

— Теперь обед, — спокойно ответила Клеменс.

— Ну да, алхимия — снова выслушивать, какие мы никчемные бездари! — Тинтинар ее будто не слышал. — А потом?

— Эм... прошлое волшебного мира, — осторожно подсказал Бенемор. — С ментором Эруди.

— Здорово! — Посмеиваясь от безысходности, воскликнул Тинтинар. — Напоследок старая клюшка точно заставит мою голову взорваться. Жду — не дождусь!.. Ох, когда же этот день уже кончится?!

Занятие с ментором Провидой, которое и занятием-то нельзя было назвать, совершенно вывело арматинцев из строя: ничего не соображая, они спускались в Зал. Из всех первокурсников Арматина хорошее настроение сохранила только Хилари —по дороге в Зал она, улыбаясь, накручивала на палец одну из своих косичек.

Клеменс заметила, что Лила не спускает с Хилари глаз и, усаживаясь рядом с соседкой по комнате, спросила:

— Почему ты на нее так пялишься?

— Она говорила, — ответила Лила, — когда все спали.

— Говорила? — С любопытством осведомилась Клеменс. — И что она сказала?

— Ерунду какую-то, — пожала плечами девочка.

— Какую?

— Да что ты, в самом деле! — Отмахнулась Лила, пододвигая к себе тарелку и набивая рот макаронами с вареной фасолью.

— Тогда скажи, что ты не сможешь узнать, — негромко предложила Клеменс, дождавшись, когда рот Лилы освободится и девочка не сможет отмолчаться.

Прочитав недоумение в лилином взгляде, Клеменс пояснила:

— Ты сказала: «Теперь у него не узнать». О чем ты говорила?

Лила молчала.

Она колебалась: с одной стороны, девочке не хотелось делиться с Клеменс предположением о том, что Лила устроила пожар, в котором погибли ее родители. Если это окажется правдой, Клеменс заклеймит свою соседку по комнате позором и, наверное, будет требовать, чтобы Лилу отселили от нее подальше. Или чтобы вообще исключили из Кимагуса. Или чтобы отправили на казнь...

Конечно, Клеменс сперва убедится, что Лила действительно виновата в пожаре. Да только как она сможет в чем-то убедиться, если даже Лила не знает, как это сделать?

С другой стороны, если и существует способ что-то выяснить, две головы его найдут быстрее, чем одна. К тому же, у Клеменс голова толковая — она бы мигом что-то придумала.

— Я имела в виду, — решилась Лила, — что не смогу спросить дедушку про пожар.

— Про какой пожар?

— Я все время что-нибудь поджигаю, — наклонившись к самому уху Клеменс, шепотом сказала Лила. — Недавно я нечаянно спалила целое дерево! Дедушка мне говорил, что мама и папа... ну, что был пожар. Вот я и подумала... А дедушка — я ведь теперь его... не вижу.

«Никогда не увижу», — хотела сказать Лила, но вовремя спохватилась.

— Разве тебе больше не у кого спросить? — Спокойно спросила Клеменс — так, словно знала, что скажет Лила, еще до того, как та открыла рот.

— Так у кого мне спрашивать-то... — пожала плечами Лила и обмерла.

Ее осенило: а ведь и правда! В Кимагусе есть, по крайней мере, два человека, которые просто обязаны хоть что-то знать про лилиных родителей!

И как только Лила могла об этом забыть?!

Девочка повернулась к менторскому столу и отыскала взглядом обоих: Аврора Кантанс и Корв Ферокс обедали, мирно о чем-то разговаривая. Лила чуть не соскочила с лавки, вознамерившись сейчас же, не откладывая, пойти и поинтересоваться у них, не она ли сожгла своих родителей — но так и не двинулась с места.

— Я не смогу, — уставившись в свою тарелку, прошептала девочка.

Клеменс, не сводившая с Лилы глаз все это время, поняла ее по-своему:

— Вот уж чего не хватало — из-за трусости не задать ментору один-единственный вопрос!

Лила мотала головой из стороны в сторону, не в силах ничего объяснить словами. Клеменс внимательно смотрела на соседку, пытаясь разгадать ее молчаливый протест.

Этого Лила уже никак не могла ей объяснить: дело было вовсе не в том, что Аврора и Корв являются менторами Академии Кимагус — это вообще не являлось какой-либо преградой.

Аврора и Корв были для Лилы больше, чем просто преподавателями. Девочка могла позволить себе спросить любого из них о чем угодно — но только не об этом.

Как их вообще о таком спрашивать? «А вы не помните, это я убила маму с папой, или нет?»

Но разве стали бы Аврора с Корвом возиться с Лилой, если бы она действительно была виновата в смерти своих родителей? Может, они знают, что Лила не при чем? Или они понимают, что, хоть девочка и виновата, это произошло нечаянно? Или за те годы, которые прошли со смерти мамы и папы, они просто забыли, кто на самом деле виноват в том, что их не стало?..

— Я не смогу, — глухо повторила Лила, не в силах признаться кому-то кроме себя в том, что она просто не знает, как себя вести, если друзья ее мамы с папой скажут, глядя ей в глаза, что она и есть та самая причина, из-за которой лилины родители мертвы.

До самого конца обеда они обе — Клеменс и Лила, — сидели бок о бок молча, погруженные каждая в свои мысли. Они бы остались так сидеть, если бы их не окликнул Бенемор, напомнив, что пора идти на следующий урок.

Спускаться в подвалы не хотелось, но опаздывать на алхимию хотелось еще меньше. Арматинцы направились в подземелья с единственным желанием, которое за всех озвучил Тинтинар — чтобы этот день поскорее закончился.

— Отвратительные конспекты, — первым делом сообщил ментор Мош студентам, едва зашедшим в кабинет. — Надо иметь куриные мозги, чтобы не суметь вычленить главное в тексте учебника!

— Какой чудесный день, — недовольно буркнул себе под нос Тинтинар, усаживаясь позади Лилы и Клеменс.

— Я не обнаружил конспекта Адлер, — зловеще хмыкнул преподаватель алхимии. — Очевидно, она еще не в курсе, что за срывы занятий и невыполнение заданий студентов отчисляют из Академии.

— Я сделала конспект! — Дрогнувшим голосом возразила Лила.

Девочка показала рулон исписанного пергамента, намереваясь унести его к менторскому столу, однако, придавленная тяжелым взглядом Моша, осталась сидеть на своем месте.

— Вчера после занятия Вашего конспекта не было на моем столе, — холодно сказал ментор Мош, — а это значит, что задание не выполнено.

Арматинцы негодовали: они прекрасно понимали, что Лила никак не могла конспектировать учебник, в то время как ментор волоком тащил ее к директору, и были не меньше Лилы возмущены тем, что Мош не оставил ей никаких шансов.

Лиле же было особенно обидно еще и оттого, что она, выходит, совершенно напрасно потратила вчера уйму времени, приложив огромные усилия на конспект — оказалось, что она с тем же успехом могла вовсе этого не делать.

Негодовать, однако, приходилось молча — перечить алхимику никто не осмелился.

Все время занятия алхимик посвятил опросу: ментор хотел выяснить, что студенты усвоили из той белиберды, которую записали. Чувствуя себя посаженными на кол, арматинцы выжали из себя все, что могли — однако их подвиг Мош охарактеризовал как поток самых идиотских высказываний об алхимии, которые ему доводилось слышать.

— Если вы не сумеете запомнить такие элементарные вещи, как свод правил алхимика, то ваше первое практические занятие окажется последним, — мрачно подытожил ментор Мош. — Свод правил — это первое, что вы должны помнить, когда берете в руки котел. Свод правил предназначен исключительно для того, чтобы как можно больше частей вашего тела к концу занятия можно было опознать. Я не знаю, что может быть непонятного в самой банальной логической цепи: несоблюдение правил приводит к мучительной смерти. Впрочем, в четверг вы сами сможете в этом убедиться, когда будете варить вместе с кохибенцами зелье со страницы 24. Вон отсюда.

Услышав заветные слова, арматинцы пулей вылетели из кабинета алхимии.

— Я ненавижу вторники, — негромко бубнил себе под нос Тинтинар, поднимаясь вместе с однокурсниками из подземелий. — Дурацкие вторники!..

Кабинет, в котором должно было проходить последнее на сегодня обязательное занятие арматинцев, находился на первом этаже. Занятие уже должно было начаться, но кабинет прошлого волшебного мира был закрыт.

— Похоже, старая клюшка забыла, что сейчас должен быть ее урок! — Приободрившись, посмеивались арматинцы.

Однако радость первокурсников испарилась, стоило им услышать скрипучий голос ментора Эруди:

— Если вы немедленно не явитесь на урок, я буду рекомендовать директору всех вас к отчислению.

Арматинцы в страхе завертели головами — ментора Эруди нигде не было видно и кабинет по-прежнему был заперт.

Первой, кто сообразил, в чем дело, была Клеменс.

— Нам нужно идти на третий этаж, — сказала она.

— На третий? Зачем это? — Растерялись арматинцы.

— Эфрена предупреждала об этом, — пояснила Клеменс. — О том, что ментор Эруди не любит много ходить.

— И что с того? — Перебил ее Тинтинар. — Мало ли что она там не любит?!

Клеменс не обратила на его реплику внимания.

— Ты думаешь, она в кабинете заклинаний? — Уточнила Лила, кажется, понимая ход мыслей Клеменс.

— Если не там, то я не знаю, где, — кивнула девочка и побежала к лестнице.

Скоро запыхавшиеся арматинцы убедились, что Клеменс была права: Альфа Эруди находилась в том же кабинете, в котором проходило ее утреннее занятие.

— На первый раз я прощаю вам вашу оплошность, — сообщила студентам ментор, ничуть не чувствуя себя виноватой. — Но вам следует знать, что я не оставляю безнаказанными нарушения дисциплины.

Час с четвертью, который арматинцы отсидели на занятии прошлого волшебного мира, показался им вечностью. Причем, у них возникло стойкое ощущение, будто они искупают все свои накопленные за жизнь грехи: лекция ментора Эруди про расы была настолько нудной и безынтересной, что хотелось выть.

Прежде, чем отпустить студентов с урока, Альфа Эруди сообщила, что к завтрашнему дню нужно подготовить доклады об исторических личностях.

— Рассчитывайте, что на зачитывание доклада отводится 10 минут. Я надеюсь, всем ясно, что повторяющиеся доклады засчитываться не будут? Урок окончен.

* * *

— По-моему, это наглость, — бухтел Тинтинар, ковыляя в библиотеку вместе с остальными первокурсниками Арматина. — Старуха хочет, чтобы мы сами себя учили? Мол, «читайте свои доклады, а я отдохну»? Я вот, например, не оставлю безнаказанными нарушения менторами дисциплины!

Вялые и опустошенные, арматинцы не нашли в себе сил отреагировать на слова сокурсника. К завтрашнему дню нужно было сделать задания ментора Эруди и по заклинаниям, и по прошлому волшебного мира, поэтому студенты потеряли надежду на то, что сегодня удастся отдохнуть.

— Я вообще не хочу ничего писать ни про каких личностей! — Капризно заявил Тинтинар.

— Тогда тебя отчислят, — сдержанно напомнила ему Клеменс.

— Тогда буду писать про того, кто быстрее всех помер!.. — надулся мальчик.

— Я вообще не знаю, про кого писать, — вздохнула Лила. — Я ни одной личности не знаю.

Девочка поняла, что сказала лишнего, только когда Клеменс пихнула ее локтем в бок.

— Чур, я пишу про директора Панакса! — Во всеуслышание сообщила Клеменс и добавила так тихо, что смогла услышать только Лила: — Ты бы молчала лучше!

Хотя Аврора Кантанс сказала, что Лила — волшебница, девочка все еще в глубине души считала себя такой же, как ее дедушка. Какая из Лилы волшебница, если она, как и дедушка, не знает ни одного заклинания, не знает ничего о прошлом волшебного мира, и не верит в чудеса?!

После того, как в «Крылатых новостях» написали о непосвященных в Академии, студенты всматривались в соседей по парте, гадая, кто из них — эти самые непосвященные. Девочка понимала: нельзя допускать, чтобы у кого-нибудь зародилась хоть капля сомнения в том, что Лила — волшебница.

Поэтому, вжав голову в плечи, девочка последовала совету Клеменс, надеясь на то, чтобы сокурсники, совершенно разбитые после сегодняшних занятий, не заметили ничего подозрительного в лилиных словах.

До самого ужина первокурсники корпели над докладами. Задачу усложняла царящая в библиотеке тишина — она действовала на студентов, и без того выжатых как лимон, как хорошее снотворное.

После ужина оставалось совсем немного времени на то, чтобы подготовиться к завтрашним занятиям. В Паусе Арматина не представлялось возможным сосредоточиться на учебниках — там, как всегда, шумели старшекурсники, — поэтому сокурсники Лилы расположились в гостиной над Паусом.

Заняв кресла у окна, первокурсники раз за разом перечитывали заумное определение заклинания, силясь его запомнить.

.— Клем, — негромко позвала соседку Лила, когда сокурсники стали расходиться по спальням, — а ты умеешь делать... эм... заклинание перемещения?

Клеменс неопределенно помотала головой, мол, умею, но не очень уж хорошо — и вдруг, как громом пораженная, уставилась на Лилу.

— Только не говори, что ты его не знаешь! — Убедившись в том, что соседи заняты своими делами, прошептала Клеменс.

Лила молчала — ее лицо говорило лучше ее слов.

— Как?! Совсем? — Охнула девочка. — Это плохо, очень плохо! Это самое простое заклинание! Неужели тебе никто не показывал, как его делать?

— Кто же мне показывать будет? — Пожала плечами Лила.

Клеменс подперла подбородок кулаком и чуть помолчав, сказала:

— Если старая карга увидит, что ты умеешь перемещать, она наверняка будет требовать твоего отчисления. А она завтра непременно это увидит!

— Научи меня, Клем! — Жалобно попросила Лила.

— Я? — Клеменс удивленно вскинула брови.

— Мне больше попросить некого, — шепнула Лила, не сводя глаз с серьезного лица девочки.

Кроме Клеменс девочка могла попросить научить ее колдовству разве что свою опекуншу, Аврору Кантанс — но только не сейчас, когда до отбоя оставалось меньше получаса. К тому же, Лиле не хотелось просить декана Арматина бросить все свои дела ради нее: это было бы равнозначно признанию в том, что подопечная Авроры — совершенная неумеха, которая не может самостоятельно справиться со своими проблемами.

— Научишь? — Спросила Лила, чувствуя, как радостно забилось сердце — девочка уже знала ответ.

— Попробую, — скромно улыбнувшись, кивнула Клеменс, и, поднявшись с кресла, сделала Лиле знак следовать за ней.

Дата добавления: 2015-09-05