Глава XII. Уильдер посмотрел вокруг, намереваясь тотчас же вступить в командование кораблем

Уильдер посмотрел вокруг, намереваясь тотчас же вступить в командование кораблем. Подозвав лоцмана, он передал ему приказания и отошел на ту часть мостика, откуда можно было осмотреть все части судна, и подумать о своем необыкновенном и неожиданном положении.

«Королевская Каролина» была прекрасным кораблем. Ловкий и опытный экипаж, пропорциональные мачты, прекрасная оснастка, легкие паруса!

Чтобы испытать свое влияние, Уильдер громко бросал одно из тех резких ободряющих восклицаний, которыми морские офицеры привыкли воодушевлять находящихся под их командой матросов. Его голос был решителен, смел и повелителен. Матросы оживились, заслышав команду, и каждый бросил взгляд назад, как бы желая оценить таланты своего нового командира.

Уильдер улыбнулся, довольный своим успехом, и повернулся, чтобы пройтись по шканцам, где встретил еще раз спокойный, задумчивый, но удивленный взгляд мистрис Уиллис.

— По тому мнению, которое вам было угодно выразить об этом корабле, — произнесла она с холодной иронией, — я не ожидала увидеть вас здесь на посту, возлагающем на вас такую ответственность.

— Вы, конечно, знаете, — ответил молодой моряк, — о несчастном случае, происшедшем с командиром этого корабля?

— Я знала это и слышала, что нашли другого офицера для исполнения его обязанностей. Но полагаю, что, подумав, вы не найдете странным мое удивление, когда я узнала, что этим офицером являетесь вы.

— Наши разговоры, сударыня, может-быть, внушили вам неблагоприятное мнение о моих морских талантах; но прошу вас изгнать из ваших мыслей всякое беспокойство в этом отношении, потому что…

— Я не сомневаюсь, что вы очень опытны в вашем искусстве. Будем ли мы иметь удовольствие видеть вас в продолжение всего переезда, или вы нас оставите, когда мы выйдем из порта?

— Мне поручено вести корабль все время его путешествия.

— В таком случае, мы можем надеяться, что та опасность, которую вы видели или воображали, что видите, стала меньше в ваших глазах; иначе вы старались бы не подвергаться ей вместе с нами.

— Вы несправедливы ко мне, сударыня, — ответил Уильдер, бросая, сам того не замечая, восхищенный взор на Гертруду, которая внимательно слушала разговор, — нет такой опасности, которой я не подвергся бы охотно, чтобы только обеспечить безопасность вам и этой молодой даме.

— Эта дама должна почувствовать рыцарский характер вашего поступка, — сказала мистрис Уиллис.

Затем она уже прибавила непринужденно:

— Вы имеете сильного адвоката, молодой человек, в необъяснимом желании верить вам, желании, которое осуждается моим рассудком. Но так как корабль нуждается в ваших заботах, я не буду задерживать вас. У нас, надеюсь, будет достаточно доказательств, чтобы судить о вашем желании и возможности принести нам пользу. Дорогая Гертруда, обыкновенно считают, что женщины мешают на корабле, когда дело идет о таком сложном маневре, как сейчас.

Гертруда вздрогнула, покраснела и последовала за своей гувернанткой.

Корабль повернулся к выходу из порта. В это время со стороны, противоположной ветру, показалась маленькая лодка, управляемая юношей. Уильдер выступил вперед, чтобы спросить, кому она принадлежит. Вместо ответа шкипер указал ему на Джо, выходившего в эту минуту из каюты, где он сводил свои счеты с должниками.

Джо подошел к молодому моряку, которого он называл теперь капитаном, и пожелал ему доброго пути.

— Вы сделали недурное дело, капитан Уильдер, — сказал трактирщик. — Надеюсь, что ваш переход не будет продолжителен.

— А как вы думаете, сколько времени продлится мое путешествие? — спросил Уильдер, понижая голос так, чтобы его слышал один трактирщик.

Джо украдкой бросил вокруг себя взгляд и, увидя, что они были в стороне от всех, с хитрой миной ответил, приставив палец к носу:

— Мне ли, мистер Уильдер, бедному трактирщику, говорить командиру благородного корабля, с какой стороны может подуть ветер?

Уильдер в глубине души проклял притворство трактирщика, но сдержался.

— Ну, — сказал он, немного подумав, — вы знаете про письмо, которое я получил сегодня утром?

— Я, капитан Уильдер? Храни меня бог! Вы принимаете меня за почтового чиновника? Как могу я знать, какие письма приходят в Ньюпорт, и что может задержать судно в море?

— Но вы можете, по крайней мере, сказать мне, последуют ли за мною тотчас или подождут, чтобы я вышел в открытое море и задержал бы там корабль под каким-нибудь предлогом?

— Храни вас бог, молодой человек! Какие странные вопросы.

— Наветренная сторона, думайте о наветренной стороне! — закричал лоцман рулевому. — Ничто не мешает вам держаться наветренной стороны. Не идите к невольничьему кораблю!

Уильдер и трактирщик вздрогнули, как будто в самом названии корабля было нечто тревожное. Уильдер произнес, указывая своему собеседнику на ялик:

— Если вы не хотите путешествовать вместе с нами, вам пора отправляться в вашу лодку.

— Да, да, вижу, что нужно оставить вас, несмотря на все удовольствие, которое я испытываю в вашем обществе. Отвяжите веревку.

Этому приказанию повиновались, и легкая лодочка, не следуя больше за кораблем, тотчас переменила путь. Уильдер минуту следил за ней глазами, но скоро его внимание привлек голос боцмана, который снова закричал:

— Держите к ветру, держите к ветру! Не уклоняйтесь ни на палец. Держись наветренной стороны, говорю я тебе!

— Невольничий корабль, — пробормотал Уильдер;- довольно трудно будет перехватить над ним ветер.

Незаметно для самого себя он очутился рядом с мистрис Уиллис и Гертрудой. Гертруда смотрела на корабль, стоявший на якоре, с понятным в ее возрасте удовольствием.

— Вы можете смеяться надо мною и назвать меня капризной и, может-быть, слишком доверчивой, моя дорогая мистрисс Уиллис, — говорила молодая девушка в ту минуту, когда Уильдер очутился около них, — но я хотела бы быть не на борту этой «Королевской Каролины», а совершить путешествие на том великолепном судне.

— Да, великолепном, без сомнения; но я не знаю, были бы мы там в большей безопасности, чем здесь.

— Скажите, мистрис Уиллис, это королевский корабль? Он имеет если не угрожающий, то, во всяком случае, воинственный вид.

— Лоцман назвал его невольничьим.

— Невольничий? Как обманчива его красота, которой я удивлялась! Я не буду больше верить наружности, если такой прекрасный корабль занимается постыдным торгом.

— Да, обманчива, без сомнения! — громко воскликнул Уильдер, уступая невольному, непобедимому порыву. — Я сказал бы, что, несмотря на прекрасные пропорции и удивительную оснастку этого корабля, на всем пространстве океана не найдется судна более вероломного, чем этот…

— Невольничий корабль, — сказала мистрис Уиллис.

— Невольничий, — повторил он с ударением и кланяясь, как бы благодаря за подсказанное слово.

Наступило глубокое молчание. Судно в это время проходило у маленького островка. Невольничий корабль был прямо на его дороге, и весь экипаж смотрел на него с глубоким интересом, желая знать, возможно ли пройти мимо подветренной стороны. Эта мера была желательна, так как каждый моряк считает своим долгом и своей гордостью оставлять за собою почетную сторону при встрече с кораблями.

Уильдер чувствовал, что приближается критический момент. Надо помнить, что он совершенно не знал намерений Корсара, и так как тот был вне выстрелов форта, то ему было нетрудно броситься на свою добычу и овладеть ею на глазах всего города.

Положение двух кораблей благоприятствовало такому предприятию.

Необычность и дерзость подобного нападения отлично гармонировала бы с решительностью Корсара.

Но Уильдер не заметил на мнимом невольничьем судне ни одного признака, который указывал бы на намерение уехать или даже переменить положение. Можно было заметить лишь одного человека среди снастей, парусов и мачт; это был матрос, сидевший на одной из мачт. Он сидел с подветренной стороны, и Уильдер тотчас же подумал, что он готовится бросить абордажный крюк, чюбы сцепиться с «Королевской Каролиной». Желая предупредить опасную встречу, Уильдер решил перехитрить его. Подозвав лоцмана, он сказал ему, что попытка пройти мимо невольничьего корабля по ветру будет иметь очень сомнительный успех и что безопаснее пройти под ветром.

— Не бойтесь ничего, капитан, не бойтесь ничего, — ответил лоцман, с тем большей ревностью относившийся к своей власти, что она была недолговечна. — Никто не мешает нам держаться наветренной стороны.

— Если вы столкнетесь с невольничьим кораблем, — решительно произнес Уильдер, — кто заплатит за повреждения?

— Моя жена зачинит каждую дыру в вашем парусе, которую я сделаю, — ответил упрямый лоцман.

— Это прекрасные слова, но вы потеряли уже верное направление, и прежде, чем вы кончите вашу болтовню, оно налетит на невольничий корабль. Поставьте паруса! Прикажите!

— Да, да, поставить паруса! — повторил лоцман, который, видя, что трудность прохождения по ветру все увеличивается, начал колебаться в своем решении.

— Удаляйтесь от невольничьего корабля! — закричал Уильдер, оставив свой снисходительный тон. — Удаляйтесь от него, пока вы еще можете, или, клянусь небом…

Губы его застыли, потому что в этот момент его взгляд упал на бледное, встревоженное лицо Гертруды.

— Ола! Эй! Придерживайтесь ветра! Подымите малые паруса! Невольничье судно бросило канат как-раз у нас на дороге! Если существует справедливость на плантациях, я притяну этого капитана к суду!

— Что хочет сказать этот негодяй? — спросил себя Уильдер, поспешно вспрыгивая на пушку, чтобы лучше судить о положении вещей.

Молодой моряк ясно увидел канат, который хлестал по воде, как-будто его натягивали. Все сразу сделалось ясным. Очевидно, Корсар воспользовался этим канатом, чтобы помешать купеческому кораблю пройти под ветром. Это обстоятельство вызвало всеобщее удивление и проклятия офицеров «Каролины», хотя никто из них не подозревал истинных причин, заставивших так неловко натянуть канат на их дороге.

— Держитесь к ветру, к ветру!

Рулевой повиновался.

— У вас есть причины бояться чего-нибудь, сударь? — спросила гувернантка, стараясь скрыть от воспитанницы собственное беспокойство.

— Я говорил вам, сударыня, что «Каролина» несчастный корабль.

Женщины сочли роковым предзнаменованием горькую улыбку, с которой Уильдер произнес эти слова, и Гертруда сильнее оперлась на руку своей спутницы, в которой она давно привыкла видеть опору.

— Почему матросы невольничьего корабля не показываются, чтобы помочь нам, чтобы помешать слишком близко подойти к ним? — с тревогой спросила мистрис Уиллис.

— Удивительно, в самом деле, почему они не показываются? Но мы увидим их, и, я думаю, довольно скоро.

— Ваш тон и ваше лицо, молодой человек, заставляют нас думать, что это свидание будет небезопасно.

— Будьте ближе ко мне, — ответил Уильдер, стиснув зубы. — Что бы ни случилось, будьте ко мне как можно ближе.

Растерянные матросы стояли, как вкопанные, не зная, в какую сторону повернуть. Одни кричали, что надо делать то-то, другие распоряжались совершенно по-иному.

Вдруг раздался спокойный, твердый и повелительный голос Уильдера:

— Молчать на корабле!

Мгновенно наступило молчание.

— Кладите все паруса на стеньгу!

— Да, — повторил лоцман, — кладите все паруса на стеньгу.

— Есть ли лодка у борта? — спросил Уильдер.

Двенадцать голосов ответили утвердительно.

— Бросить в нее этого лоцмана!

— Это незаконный приказ! — закричал лоцман. — Я требую, чтобы повиновались только моему голосу.

— Пусть бросят его в нее тотчас! — твердо повторил Уильдер.

В шуме и движении, сопровождавших уборку парусов, сопротивление лоцмана не привлекло особого внимания. Он скоро очутился в руках двух лейтенантов и, перевязанный концом веревки, бесцеремонно был брошен в лодку, как вязанка дров. Конец веревки был брошен ему, и командир судна был предоставлен себе самому.

Между тем приказ Уильдера был выполнен, и судно начало отступать.

Делая все необходимое, чтобы спасти «Каролину» от опасности, Уильдер внимательно следил за соседним кораблем, поведение которого было необъяснимо. Ни одного звука не раздавалось оттуда, там господствовало молчание, подобное смерти. Нельзя было заметить ни одного лица, ни одного любопытного взгляда ни в одном из многочисленных отверстий, через которые матросы военного корабля могут глядеть на море. Матрос на мачте продолжал свою работу, как человек, который не думает ни о чем, кроме собственного существования. Но все же ленивое, почти незаметное движение корабля, казалось, производилось усилиями человеческой руки.

Ни одно из этих движений не ускользнуло от Уильдера. Он видел, что по мере того, как Каролина отступала, невольничий корабль поворачивал к ней свой бок. Угрожающие жерла пушек были обращены к купеческому судну, и палуба «Каролины» могла быть разбита залпом артиллерии Корсара.

При каждом своем приказании Уильдер обращал глаза на соседний корабль, чтобы посмотреть, позволит ли он выполнить маневр. С тех пор, как командование «Каролиной» было вручено ему, он не чувствовал себя уверенным, пока она не избавилась от опасного соседства и, покорная новому расположению парусов, не вышла на пространство, где он мог свободно распоряжаться ее движениями.

Видя, что море свободно, а ветра мало, он велел убрать паруса и отдал приказ бросить якорь.

Дата добавления: 2015-09-05