Ноября 1943 года. Вчера, после неудачной попытки перехватить приближающиеся самолеты янки

Вчера, после неудачной попытки перехватить приближающиеся самолеты янки, мы приземлились поздно вечером в Сент-Тронде в Бельгии.

Погода испортилась. Небо над Голландией и Бельгией покрыто плотными тучами, свирепствуют снежные бури. Сквозь просветы в облаках мы поднялись на нашу боевую высоту. На этой высоте возникает опасность обледенения. Тучи внизу растянулись, как бесконечное белое одеяло, тянущееся к северу до самого моря. Наши неутомимые «мессершмитты» блестят, искрясь на солнце. Из двигателей «Даймлер-Бенц» тянется след выхлопов по холодному и бледному осеннему небу. В кислородных масках перехватывает дыхание от холода.

Мы направляемся на север плотным строем, совсем как стая журавлей. С базы сообщают о приближении со стороны моря большого количества «боингов». Один из наших самолетов — это Фюрманн — постепенно отстает от строя и теряет высоту, словно обессилев от долгого перелета.

На мой запрос по радио он ответил, что у него проблемы с двигателем. В таком мраке, имея проблемы с двигателем, нужно прыгать — это единственный выход, если жизнь дорога. Но сержанту повезло. Его двигатель не заглох, и после часа полета мы повернули обратно, поскольку вражеские бомбардировщики вернулись на свою базу. «Тандерболты» расстреляли бы его еле двигающуюся машину, как утку на гнезде.

Сквозь приветливо проглянувший просвет в облаках я провел мое звено в Сент-Тронд.

Эрих Фюрманн приземлялся последним, его самолет рывками двигался по изрытому дерну в конце посадочной полосы. Начал падать легкий снег — это довольно необычно в этих краях в такое время года. Еще до того, как мы смогли согреться у печки в столовой, наши самолеты покрылись толстым слоем снега и выглядели как окаменевшие монстры из какой-нибудь сказки. Через час, когда Фюрманн присоединился к нам, мы шумной компанией сидели за дымящимися стаканами ромового пунша. Двигатели его самолета уже в полном порядке: неполадки были обнаружены в компрессоре. К этому времени мы начали нашу обычную игру в карты и опустошили по нескольку стаканов крепкого, согревающего душу напитка.

Сначала Фюрманн не хотел присоединяться к азартно играющей, шумной компании. Он просто пожимал плечами и, подняв руку, потер большой палец об указательный, объясняя этим жестом, что у него нет денег. Кто-то насильно усадил его на стул. Кто-то еще сунул две пятифранковые монеты. Много событий играли свою роль в жизни Эриха Фюрманна, но в конце его жизни самая странная роль была сыграна этими двумя монетами.

Эрих начал играть и — этого никогда до сих пор не случалось — выиграл. Фюрманн поднял свою ставку и снова выиграл. Он продолжал выигрывать с поразительным постоянством. Он взял банк и опять выиграл. Мы были потрясены. Прошло несколько часов. Большие облака голубого табачного дыма клубились под низким потолком. Пустые бутылки и стаканы были разбросаны по полу.

Я смотрел на Фюрманна.

Он был назначен в наш полк несколько месяцев назад и стал одним из наших товарищей. Небо было его родным домом. Как и остальные, он чувствовал себя там как рыба в воде. При всей своей изменчивости, небо давало нам возможность отдалиться от развороченных боями полей Европы, над которыми мы пролетали.

Как и мы все, он влюбился в жизнь летчика-истребителя — сочетание радости полета и волнующего восторга боя. Поскольку Фюрманн разделял наше чувство патриотизма, он стал хорошим воином и летчиком.

Для него, как и для нас, удивительный момент полета и дух рыцарства, витающие в воздушных боях, выливались в ощущение бесконечного счастья и душевного спокойствия. Постоянная близость смерти добавляет пикантности жизни, пока она продолжается. Преданно сражаясь за интересы родины, мы можем наслаждаться простым фактом нашего существования с искренним восхищением, просто потому, что жизнь так непредсказуема и прекрасна. Мы рассматриваем ее, как бутылку изысканного рейнвейна, с чувством настоятельной необходимости насладиться им до последней капли, пока мы имеем такую возможность, осушая бутылку до дна в атмосфере веселого праздника.

Когда мы не были в воздухе, Фюрманн мог находиться в окрестностях аэродрома, в ангарах, в столовой. Он просто был там. Никто не обращал на него особого внимания, но, когда он уходил, оставалось смутное ощущение, будто чего-то не хватает. Он воспринимался как элемент фона. Он редко открывал рот, но, даже когда что-то говорил, никто его не слушал.

Однажды, когда мы говорили о нем, о том, какой он тихий, одна из девушек заметила, что в тихом омуте черти водятся. Она улыбнулась украдкой, наверное, знала, о чем говорила…

Когда игра закончилась, возбужденный шум, царивший вначале, сменился напряженной тишиной. Фюрманн продолжал выигрывать до самого конца. Затем он удовлетворенно положил в бумажник шесть банкнотов по 100 марок и любовно, с улыбкой добавил две монеты но пять франков.

Затем он вернулся на свое обычное место где-то сзади.

Сегодня в полдень мы отправились в обратный путь. Погода не изменилась.

Когда мы приземлились, Фюрманна не было. Он снова отстал от нас. Его самолет постепенно терял высоту, пока совсем не исчез в пелене облаков.

Я доложил на базу о том, что мы потеряли его, и вечером начались поиски. Мы долго ждали без всякого результата. Стемнело. Зазвонил телефон. Новости о Фюрманне? Товарищи смотрели, как я нервно схватил трубку.

В районе Емс-Мура произошла катастрофа. Кто-то из крестьян нашел обломки крыльев и хвоста самолета. Двигатель, кабина и тело пилота погрузились в колыхающееся, бездонное болото. Среди груды искореженного металла спасательная команда нашла обрывки комбинезона и бумажник. В бумажнике были шесть банкнотов по 100 марок и две монеты по пять франков.

Фюрманн!

Товарищи, потрясенные, смотрели на меня. У меня такое чувство, что будущее всегда приносит какие-то потери.

Дата добавления: 2015-09-05