Румянцевой победам

Прядет кудель под потолком

дымок ночлежный.

Я вспоминаю под хмельком

Ваш образ нежный,

как Вы бродили меж ветвей,

стройней пастушек,

вдвоем с возлюбленной моей

на фоне пушек.

Под жерла гаубиц морских,

под Ваши взгляды

мои волнения и стих

попасть бы рады.

И дел-то всех: коня да плеть

и ногу в стремя.

Тем, первым, версты одолеть,

последним -- время.

Сойдемся на брегах Невы,

а нет -- Сухоны.

С улыбкою воззритесь Вы

на мисс с иконы.

Вообразив Вас за сестру

(по крайней мере),

целуя Вас, не разберу,

где Вы, где Мэри.

Но Ваш арапский конь как раз

в полях известных.

И я -- достаточно увяз

в болотах местных.

Хотя б за то, что говорю

(Господь с словами),

всем сердцем Вас благодарю

-- спасенным Вами.

Прозрачный перекинув мост

(упрусь в колонну),

пяток пятиконечных звезд

по небосклону

плетется ночью через Русь

-- пусть к Вашим милым

устам переберется грусть

по сим светилам.

На четверть -- сумеречный хлад,

на треть -- упрямство,

наполовину -- циферблат,

и весь -- пространство,

клянусь воздать Вам без затей

(в размерах власти

над сердцем) разностью частей --

и суммой страсти!

Простите ж, если что не так

(без сцен, стенаний).

Благословил меня коньяк

на риск признаний.

Вы все претензии -- к нему.

Нехватка хлеба,

и я зажевываю тьму.

Храни Вас небо.

август -- сентябрь 1964

--------

Сонет

М. Б.

Прислушиваясь к грозным голосам,

стихи мои, отстав при переправе

за Иордан, блуждают по лесам,

оторваны от памяти и яви.

Их звуки застревают (как я сам)

на полпути к погибели и славе

(в моей груди), отныне уж не вправе

как прежде доверяться чудесам.

Но как-то глуховато, свысока,

тебя, ты слышишь, каждая строка

благодарит за то, что не погибла,

за то, что сны, обстав тебя стеной,

теперь бушуют за моей спиной

и поглощают конницу Египта.

август -- сентябрь 1964, Норенская

--------

X x x

М. Б.

Деревья в моем окне, в деревянном окне,

деревню после дождя вдвойне

окружают посредством луж

караулом усиленным мертвых душ.

Нет под ними земли -- но листва в небесах,

и свое отраженье в твоих глазах,

приготовившись мысленно к дележу,

я, как новый Чичиков, нахожу.

Мой перевернутый лес, воздавая вполне

должное мне, вовне шарит рукой на дне.

Лодка, плывущая посуху, подскакивает на волне.

В деревянном окне деревьев больше вдвойне.

26 октября 1964, Норенская

--------

X x x

М. Б.

Тебе, когда мой голос отзвучит

настолько, что ни отклика, ни эха,

а в памяти -- улыбку заключит

затянутая воздухом прореха,

и жизнь моя за скобки век, бровей

навеки отодвинется, пространство

зрачку расчистив так, что он, ей-ей,

уже простит (не верность, а упрямство),

-- случайный, сонный взгляд на циферблат

напомнит нечто, тикавшее в лад

невесть чему, сбивавшее тебя

с привычных мыслей, с хитрости, с печали,

куда-то торопясь и торопя

настолько, что порой ночами

хотелось вдруг его остановить

и тут же -- переполненное кровью,

спешившее, по-твоему, любить,

сравнить -- его любовь с твоей любовью.

И выдаст вдруг тогда дрожанье век,

что было не с чем сверить этот бег, --

как твой брегет -- а вдруг и он не прочь

спешить? И вот он в полночь брякнет...

Но темнота тебе в окошко звякнет

и подтвердит, что это вправду ночь.

29 октября 1964

--------

Дата добавления: 2015-08-26