ЗАРОЖДЕНИЕ -и

«БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ» ¹

Л S (3) сентября, т.е. через день после ареста ген. Корнилова, в АО органе социал-демократов меньшевиков «Рабочая газета» можно было прочесть следующие мысли: по мере развития революции «один слой буржуазии за другим отходил от революции...» и «начинал с ней борьбу». «...Этот отход буржуазии не совершился бы так быстро и не имел бы таких опасных... последствий, если бы революционная демократия проявила больше революционного творчества в деле организации обороны страны, установления в тылу и в армии революционного порядка, разрешения продовольственного кризиса, борьбы с хозяйственной разрухой. Разочарование в революции и возбуждение против рабочих и солдат не охватили бы таких широких кругов населения, если безответственная агитация не толкала бы рабочие и солдатские массы на путь опасных авантюр».

Во главе этой газеты стоял тот самый Мартов (Цедербаум), который, как мы говорили в главе IV, на заседании Петроградского Совета солдатских и рабочих депутатов 31 (18) августа поддержал большевиков, предложив резолюцию, в которой выражался задним числом протест против введения смертной казни на фронте, «как меры устрашения солдатских масс в целях порабощения их командному составу». Прошло всего шестнадцать дней, и разыгравшееся Корниловское выступление открыло.ему глаза на то, что сама революционная демократия своим поведением вызвала контрреволюцию.

Напомним, что более дальновидный В.Д. Набоков предупреждал еще на Московском Государственном Совещании от имени либеральной интеллигенции о той контрреволюции, «которая под влиянием происходящих кругом ужасов начинает зреть в наших сердцах и умах...»

Психологическое значение неудачи Корниловского выступления и заключается в том, что те гонения, которые испытали все, кто примкнул к этому движению или только сочувствовал ему, могут быть уподоблены тем ударам молота, которые придают раскаленному железу определенные формы.

Неудача генерала Корнилова вызывает в пока расплывчатых контрреволюционных настроениях оформление одного из его течений. В дальнейшем в этом течении будут происходить изменения, но изменения эти, по существу своему, во многом преодолены. Так из желудя, ничем не похожего на развесистый старый дуб, вырастает в конце концов только дуб. Впоследствии это контрреволюционное течение получит наименование Белого Движения...

Зарождение «Белого Движения»

211

Патриотизм, окрашивающий гребни первых волн революции, исчезает с них и все более и более конденсируется в контрреволюционном движении. В этом заключается основное различие между Русской и большой Французской революциями, различие, предопределившее разные пути их развития.

Сделавшийся душою Белого Движения, патриотизм имеет специфический отпечаток «психологии войны». Если можно так выразиться, это «военный патриотизм» с геройством и самопожертвованием, доведенными до наибольшей высоты на одном полюсе, и верою в решающее значение «силы» — на другом. Этим предрешалась главенствующая роль в Белом Движении офицерства. Настроения последнего начнут играть доминирующую роль в среде патриотически настроенной интеллигенции. До Корниловского выступления имело место обратное: патриотически настроенная интеллигенция определяла поведение офицерства.

Только что указанное составит существенную специфическую особенность русского Белого Движения.

Неудача Корниловского выступления налагает несмываемую печать на офицерство. Как всякое поражение, оно вызвало в офицерстве некоторую депрессию. Но дух его не был побежден. Затаив временно внутри себя свои идеи, оно стало еще непримиримее.

Эти психологические последствия можно было ярче всего наблюдать на чинах Корниловского полка, той отборной войсковой части, которая была сформирована ген. Корниловым еще во время его командования VIII армией. В знак безусловной верности своему вождю этот полк принял наименование «Корниловского». При перемещении генерала Корнилова сначала на должность главнокомандующего Юго-Западным фронтом, а затем на должность Верховного Главнокомандующего, этот полк всюду сопровождал его, составляя как бы его личную гвардию. Хотя в этом полку были солдаты добровольцы, но, по мере нарастания розни в Русской армии между офицерами и солдатами, этот полк принимал все более и более дух «офицерской части». Поражение генерала Корнилова особенно сильно должно было отразиться на духе этого полка. Командир его, капитан Неженцев, приказал спороть «корниловскую» эмблему, которую носили чины этого полка в виде нарукавного знака¹. В своем письме к генералу Корнилову капитан Неженцев так объяснил свой поступок: «Я приказал снять эмблему, так как был бессилен в борьбе с темной солдатской массой... Но сняв дорогую нам эмблему... мы ею прикрыли наш ум, наше сердце и волю»...

1 На голубом фоне череп со скрещенными костями и надпись «Корниловцы».

212 Н. Головин

Капитан Неженцев впоследствии доблестно сражался против большевиков и запечатлел своею смертью верность своих слов. Слова его верны и по отношению ко всему офицерству. Потеряв из своей среды новую серию «ослабевших», оно еще крепче стало исповедовать свою идею служения Родине.

По совершенно верному замечанию ген. Деникина¹, после Корниловского выступления «в словаре революции появился новый термин — «корниловцы». Он применялся и в армии, и в народе, произносился с гордостью или с возмущением», он выражал собою «резкий протест против существовавшего режима и против всего того комплекса явлений, который получил наименование «керенщины».

Гонения, которым подвергалось офицерство после неудачи Корниловского выступления, прочно сковали между собою наиболее действенные элементы. Таким образом, оно увеличивало в этой среде «силу внутреннего притяжения». Было также последствие противоположного характера: «сила отталкивания» офицерской среды от неоднородных элементов значительно возросла. Русское офицерство военного времени, не носившее классового характера, приобретает теперь обособленность социальной группировки. Только в отличие от того, что утверждают большевики, это обособление вовсе не обуславливалось какими-либо сословными или имущественными признаками, а исключительно данными социально-психического порядка.

Прежде всего, это обособление офицерства отразилось в отношении к солдату. До Корниловского Выступления офицерство всеми силами стремилось не допустить углубления образовавшейся в армии трещины между ним и нижними чинами. Теперь оно признало этот разрыв как совершившийся факт. Произошло окончательное «расцепление» между этими двумя долженствующими частями армии. Это привело и к более глубоким социальным последствиям, а именно: к «изолированию» Белого Движения от контрреволюционных процессов, происходящих в толще народных масс.

Поведение Керенского в дни Корниловского выступления довело озлобление, накапливавшееся в офицерстве против революционной демократии, до высшей степени и прочно закрепило его. Коллективная психология, как и психология субъективная, знает моменты, когда полученное впечатление закрепятся на всю жизнь. В результате психология Белого Движения будет проникнута предубеждением против каждого из представителей революционной демократии. Социалисты, в представлении рядового офицера, т.е. того ге—

¹ Очерки Русской Смуты, Т. II, стр. 81, 82.

Эарождёние «Белого Движения»

213

роя-бойца, на которого будет поставлена вся ставка национальной контрреволюции, являются предателями Родины.

В этом озлоблении и недоверии к революционной демократии скажется в значительной мере то разочарование, которое испытал офицерский состав в самой революции. Он с полной верой пошел за Временным правительством в уверенности, что революция национальна и имеет главной целью расчистить пути к победе над немцами. Обманувшись в своих ожиданиях, рядовое офицерство во время Корниловских дней могло убедиться в слабости и несостоятельности нашей либеральной интеллигенции. Дав своим возглав-лением победу революции в мартовские дни, либералы оказались игрушкой революционной стихии, разнуздать которую они помогли. Вследствие этого русское офицерство вышло из Корниловских дней также и с недоверием к либеральной части нашей

интеллигенции.

«И в результате, — констатирует тот же Деникин¹, — в офицерстве, под влиянием августовских событий, произошел психологический сдвиг... сдвиг пока еще не в области политического миросозерцания, а лишь в поисках тех общественных группировок, которые удовлетворяли бы элементарным вопросам их оскорбленного достоинства и возмущенного чувства патриотизма. В Корниловские дни офицерство видело, что либеральная демократия, в частности кадеты, за немногими исключениями, находится или «в нетях», или в стане врагов. Это обстоятельство они учли и запомнили. Оно сыграло впоследствии немаловажную роль в создании политических настроений в стане антибольшевистской армии. Офицерство больно почувствовало тогда, что его бросила морально часть командного состава, грубо оттолкнула социалистическая, демократия и боязливо отвернулась от него либеральная»...

Вот те настроения, которые закрепляются в офицерстве неудачей Корниловского выступления и которые оно принесет с собой в Белое Движение. Это возымеет величайшие социологические последствия. В нарастающей контрреволюции намечаются трещины. Вместо одного общего народного движения предопределяется разделение его на отдельные течения, несогласованные между собою и даже иногда друг другу враждебные.

Насколько решающее -значение имела для оформления Белого Движения неудача Корниловского выступления свидетельствует следующий факт. Излагая в главе IV «выступление» генерала Корнилова, мы обратили внимание читателя, что в борьбе Керенского и

¹ Очерки Русской Смуты. Т. II. — С. 83.

214

Н. Головин

Корнилова отсутствовали прямые политические и социальные лозунги, которые могли бы разъединить враждующие стороны.

«Никогда, — свидетельствует генерал Деникин, — ни до выступления, ни во время его, ни официально, ни в порядке информации Корнилов не ставил определенной политической программы. Он ее не имел. Тот документ, который известен под этим названием... является плодом позднейшего коллективного творчества Быховских узников». Это служит подтверждением сделанного нами выше вывода о роли «неудачи» Корниловского выступления: она явилась тем «молотом», который обрисовал определенные политические формы Белого Движения.

Вот эта программа, составленная небольшою комиссией Быховских узников при участии генерала Деникина и утвержденная генералом Корниловым:

«1) Установление правительственной власти, совершенно независимой от всяких безответственных организаций, впредь до Учредительного собрания.

2) Установление на местах органов власти и суда, независимых от самочинных организаций.

3) Война в полном единении с союзниками до заключения скорейшего мира, обеспечивающего достояние и жизненные интересы России.

4) Создание боеспособной армии и организованного тыла, без политики, без вмешательства комитетов и комиссаров и с твердой дисциплиной.

5) Обеспечение жизнедеятельности страны и армии путем упорядочения транспорта и восстановления продуктивности работы фабрик и заводов; упорядочение продовольственного дела привлечением к нему кооперативов и торгового аппарата, регулируемых правительством.

6) Разрешение основных государственно-национальных и социальных вопросов откладывается до Учредительного собрания».

Для исследователя, стремящегося втиснуть весь ход истории в узкие рамки материализма, только что приведенная программа должна представлять собой лишь клочок бумаги, на котором Быхов-ские узники упражнялись в политике, коротая скучные дни своего заточения.

История же судила иначе.

Исстрадавшееся и изверившееся в политических лидерах русское офицерство пойдет в своей массе только за военными вождями. Среди же последних ближе всего к их сердцу будут те, которые проявили наибольшую непримиримость к Временному правительству. «Побежденный» Керенским генерал Корнилов приобретает

Зарождение «Белого Движения»

215

теперь в глазах офицерства такой ореол, который выдвигает его как неоспоримого главу контрреволюции. Заключение же в Быхове становилось своего рода моральным стажем для выдвижения на верхи Белого Движения. Быховской программе суждено было лечь в основу Белого Движения.

Перечитывая эту программу, нельзя не убедиться в том, что она носит исключительно «военный» характер. Все изложенные в ней требования преследуют только одну цель: довести войну до победного конца. Для этого и требуется сильная власть. Но и только для этого, так как эта же сильная власть не смеет разрешить ни одного основного государственного или социального вопроса. Все это откладывается до Учредительного собрания. Таким образом, в политическом и социальном отношениях Быховская программа носит печать полного «непредрешенства». С точки зрения этого «непредре-шенства» наименование контрреволюционного течения, принявшего Быховскую программу, Белым Движением, совершенно правильно. Подобно белому цвету, представляющему собой синтез всех цветов спектра, Белое Движение ожидало, что победа над врагами Великой России сама по себе приведет к примирению всех борющихся партий, классов и других социальных группировок.

Эта мечта оказалась силой и в то же время слабостью Белого Движения.

Головин Н.Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Ч. I. Кн. 2. -Париж -Таллинн, 1937. — С. 130–136.

Ф

Дата добавления: 2015-08-27