Блез паскаль

1) ЛОГИКА («догматик»)

2) ЭМОЦИЯ («актер»)

3) ВОЛЯ («мещанин»)

4) ФИЗИКА («лентяй»)

«Да бездна есть во всем: в деяниях, словах... И темной пропастью была душа Паскаля,» -

писал Бодлер, в общих чертах и по себе, по своей душе, догадываясь о том, что из себя представляла паскалевская психика. Паскаль — трагичнейшая из фигур истории мировой мысли, «паскаль» — трагичнейший из типов психософии.

Подобно «андерсену» (см.) чудовищную мрачность восприятия себя, окружающих, мира придает в «паскале» сочетание 3-й Воли и 4-й Физики. Прежде уже говорилось, что безнадежность восприятия изначала присуща «лентяю», и если трагизм 4-й Физики ока- зывается помноженным на ту неприязнь, с какой взирает на себя и мир 3-я Воля, то в результате получается то, что получилось — «Мысли» Паскаля.

«Люди ненавидят друг друга — такова их природа. И пусть они поставят своекоры- стие на службу общественному благу, — эти попытки только лицемерие, подделка под милосердие, потому что в основе все равно лежит ненависть… Мы жаждем истины, а находим в себе лишь неуверенность. Мы ищем счастья, а находим лишь горести и смерть. Мы не можем не желать истины и счастья, но не способны ни к твердому знанию, ни к счастью. Это желание оставлено в нашей душе не только, чтобы покарать нас, но и чтобы всечасно напоминать о том, с каких высот мы упали... человек — это сплошное притвор- ство, ложь, лицемерие не только перед другими, но и перед собой. Он не желает слышать правду о себе, избегает говорить ее другим. И эти наклонности, противные разуму и справедливости, глубоко укоренились в его сердце.»

Даже религиозность человека Паскаль объяснял антипатией к себе и другим, и, вполне возможно, что его собственная вера действительно проистекала из этого не само- го чистого из источников: «...единственная истинная добродетель — в ненависти к себе (ибо человеческое «я» так своекорыстно, что только ненависти и достойно) и в поисках существа, которое мы любили бы потому, что оно подлинно достойно любви. Но мы не

способны любить то, что вне нас, поэтому обратим любовь на Существо, которое не бу- дучи нами, живет во всех нас без исключения. Но в мироздании есть лишь одно такое Существо.»

* * *

Из сказанного не следует, что Паскалю весь человек был ненавистен, совокупно. Есть у людской природы одно свойство, делающее ее достойной уважения, и, конечно же, в соответствии с 1-й Логикой Паскаля, это свойство — разум. Именно интеллект ставит человека над всем во вселенной, выше самой вселенной. «Человек — всего лишь трост- ник, слабейшее из творений природы, но он — тростник мыслящий. Чтобы его уничто- жить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, ибо сознает, что расстается с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознает.

Итак, все наше достоинство — в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы — ничто».

Вместе с тем Паскаль не был бы «мещанином», т.е. существом изначала чудовищно противоречивым, если бы воспевая разум он одновременно не проклинал его, если бы догматизм органично не уживался в его сознании со скептицизмом. Главный для 3-й Во- ли тезис о ничтожестве человека колеблет даже твердую веру 1-й Логики в сверхнадеж- ность и всемогущество рационального начала, подталкивает к скептицизму.

Более того, «паскалевская» специфика противоречия между Первой и Третьей функциями, как раз и заключается в том, что величие человека описывается как осоз- нание (1-я Логика) своего ничтожества (3-я Воля). Он пишет: «Величие человека тем велико, что он осознает свое ничтожество. Дерево свое ничтожество не сознает.

Итак, человек чувствует себя ничтожным, ибо понимает, что он ничтожен; этим-то он и велик».

* * *

Кроме ироничного взгляда на всякое мудрствование, творчеству Паскаля присущ еще один элемент, так же как бы выводящий его из рядов философской корпорации — это прекрасный литературный язык, которым он излагал свои взгляды. Бог ведает как, но сложилось такое представление, что мудрость непременно должна быть облечена в се- рые, скучные, уродливые, сермяжные одежды, иначе это не мудрость. Паскаль всем сво- им творчеством опровергал этот дикий, но повсеместный предрассудок. Его мысли — это

«мысли-образы», его слава — это не только слава «французского Архимеда», но и слава

«французского Данте». Творчество Паскаля не только умно, но и выразительно, эстетиче- ски значимо.

Декартовскую «философию разума» Паскаль дополнил «философией сердца», как бы дико не звучало такое дополнение для уха интеллектуального ортодокса. Дело в том, что в отличие от Декарта (см. «платон») у Паскаля не только Логика, но и Эмоция поме- щалась Вверху, и стало быть, противопоставлять обе сильнейшие стороны своей натуры, опыт ума и опыт сердца он просто не мог.

Верхнее положение у «паскаля» Логики и Эмоции — функций, преимущественно речевых, делает из представителя данного типа превосходных собеседников. «Паскаль»

— вообще «человек-общение», одновременно и вдумчивый, и глубоко чувствующий, рассудительный и остроумный. В общении ему претит всякая односторонность, универ- сализм — его стихия. Явно имея в виду себя, Паскаль писал: «В свете не прослывешь знатоком поэзии, или математики, или любого другого предмета, если не повесишь вы-

веску «поэт», «математик» и т.д. Но человек всесторонний не желает никаких вывесок и не делает различия между ремеслом поэта и золотошвея.

К человеку всестороннему не пристает кличка поэта или математика и т.д., он и то и другое и может судить о любом предмете. Но это никому не бросается в глаза. Он легко присоединяется к любой беседе, которую застал, вошедши в дом. Никто не замечает его познаний в той или иной области, пока в них не появляется надобность, но уже тут о нем немедленно вспоминают; точно так же не помнят, что он красноречив, пока не заговорят о красноречии, но стоит заговорить — и все сразу вспоминают, какой он хороший ора- тор».

* * *

Как всякий обладатель 4-й Физики Паскаль — буддист. В его «Мыслях» есть один пассаж, который сделал бы честь иному бодхисаттве: «По натуре мы несчастны всегда и при всех обстоятельствах, ибо когда желания рисуют нам идеал счастья, они сочетают наши нынешние обстоятельства с удовольствиями, нам сейчас недоступными. Но вот мы обрели эти удовольствия, а счастья не прибавилось, потому что изменились обстоятель- ства, а с ними — и наши желания.»

Будучи «лентяем», Паскаль отличался редким бескорыстием, с легкостью перено- сил аскезу, болезни и даже написал «Молитвенное размышление об обращении во благо болезней». Вот характерный отрывок из этого сочинения: «Господи... Ты даровал мне здоровье на служение Тебе, а я истратил его для суетных целей. Теперь Ты посылаешь мне болезнь, чтобы исправить меня: не допусти же меня прогневить Тебя моим нетерпе- нием. Я злоупотребил своим здоровьем, и Ты справедливо покарал меня. Помоги мне извлечь должную пользу из Твоего наказания... Если сердце мое было полно привязанно- сти к миру, пока в нем была некоторая сила, уничтожь эту силу для моего спасения и сделай меня неспособным наслаждаться миром.»

Отношение Паскаля к материальному пласту жизни выглядит со стороны милым, не только не опасным, но даже привлекательным чудачеством. Однако из этого не следу- ет, что все «паскали» — бессребреники, филантропы и аскеты. 4-я Физика беспартийна и в своем отношении к миру зависит от окружающих. Поэтому, попади Паскаль вместо монастыря в казарму, очень может быть, корыстолюбие, черствость и жестокость столь же органично вошли бы в его плоть и кровь, как монастырская аскеза и бескорыстие.

* * *

О 3-й Воле Паскаля уже говорилось. Остается добавить, что остро ощущая свою малость, уязвимость, ничтожество, он явственно чувствовал и другие типичные для «ме- щан» болячки: раздвоенность, заброшенность, эгоизм, тоску, суетность, тщеславие. Пас- каль писал: «Противоречие. — Человек по своей натуре доверчив, недоверчив, робок, отважен.

Описание человека: зависимость, жажда независимости, надобности. Состояние человека: непостоянство, тоска, тревога.

Тоска. — Все невыносимей для человека покой, не нарушаемый ни страстями, ни делами, ни развлечениями, ни занятиями. Тогда он чувствует свое ничтожность, забро- шенность, несовершенство, зависимость, бессилие, пустоту. Из глубины его души сразу выползают беспросветная тоска, печаль, горечь, озлобление, отчаяние.

...Почет — заветная цель человека, он будет всегда неодолимо стремиться к ней, и никакая сила не искоренит из его сердца желания ее достичь.

И даже если человек презирает себе подобных и приравнивает их к животным, все равно, вопреки самому себе, он будет добиваться всеобщего признания и восхищения.»

Хотя Паскаль в «Мыслях» говорит как бы отвлеченно, о неком человеке вообще, на самом деле это — исповедь, и все что сказано в них о высоте и низости людской натуры

— плод исключительно личных наблюдений, наблюдений над 1-й Логикой, 2-й Эмоцией,

3-й Волей и 4-й Физикой.

* * *

С внешней стороны «паскаля» можно охарактеризовать следующим образом: ху- дощав, с тонкими, иконописными чертами лица. Взгляд болезненный, уплывающий, за- думчивый и печальный. Жест и мимика робки, но выразительны. Речь ярка, интересна, но отличается некоторой нервозностью и раздражением. Одежда небрежна, и в прическе довольно художественного беспорядка. Женщины редко прибегают к макияжу.

ЭПИКУР

1) ФИЗИКА («собственник»)

2) ЛОГИКА («ритор»)

3) ЭМОЦИЯ («сухарь»)

4) ВОЛЯ («крепостной»)

Несмотря на 3-ю Эмоцию, «эпикуры» вовсе не производят впечатление людей хо- лодных. Они теплы, и по первым ощущениям легко сравниваются с плюшевыми мишка- ми: та же массивность, соединенная с неторопливостью, леностью и мягкостью. Очевид- ный меркантилизм психологии «эпикура» совсем не отдает скаредностью, но принимает почти чудаческие формы любовного, до копейки продуманного денежного расчета. Роб- кая полуулыбка часто озаряет по-детски безвременное лицо «эпикура». Речь тиха, ровна, но последовательна в своем логическом сцеплении, ей одного не хватает — энергетиче- ского наполнения, чтобы быть по-настоящему убедительной. И именно по ровной, обду- манной, но нетвердой речи легче всего распознать «эпикура».

* * *

Относительно Эпикура существует давнее заблуждение, путающее его мировоззре- ние с мировоззрением Аристиппа (см.), эпикурейство с гедонизмом, т.е. философией, в основу которой положен принцип примата плотских утех над всеми другими. Но на са- мом деле, поскольку психотипы Эпикура и Аристиппа отличны, то, соответственно, раз- личались и их философии. Судя по всему, заблуждение относительно взглядов Эпикура родилось еще при его жизни, и он должен был публично открещиваться от упреков в ге- донизме. Эпикур писал: «...когда мы говорим, что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем отнюдь не наслаждения распутства или чувственности, как полагают те, кто не знают, не разделяют или плохо понимают наше учение, — нет мы разумеем свободу от страданий тела и от смятений души. Ибо не бесконечные попойки и праздники, не насла- ждения мальчиками и женщинами или рыбным столом и прочими радостями роскошного пира делают нашу жизнь сладкой, а только трезвое рассуждение».

Вместе с тем Эпикур не представлял собой и аскета, бродящего в мире чистых аб- стракций. У него была 1-я Физика, заставляющая с величайшей серьезностью относиться ко всему, что связано с чувственным восприятием. Но так как у Эпикура 1-я Физика соче- талась с 4-й Волей, которая не жаждет самоутверждения, а вместе с ним и крайно- стей, то и сильная склонность к распутству, чревоугодию и сребролюбию в его психике не находила почвы. Если в чем со всей ясностью и проявляется 1-я Физика Эпикура, так это в грубом материализме его философии. Вот, может быть, один из самых характерных отрывков с изложением основ эпикурейства: «Всякое ощущение, говорит он, внеразумно

и независимо от памяти: ни само по себе, ни от стороннего толчка оно не может себе ни- чего ни прибавить, ни убавить. Опровергнуть его тоже нельзя... разум не может опро- вергнуть ощущений, потому что он сам целиком опирается на ощущения; и одно ощуще- ние не может опровергнуть другое, потому что доверяем мы каждому из них. Само суще- ствование восприятий служит подтверждением истинности чувств. Ведь мы на самом деле видим, слышим, испытываем боль; отсюда же, отталкиваясь от явного, надобно за- ключить и о значении того, что не так ясно. Ибо все наши помышления возникают из ощущений в силу их совпадения, соразмерности, подобия или сопоставления, а разум лишь способствует этому. Видения безумцев и спящих тоже истинны, потому что они приводят в движение (чувства), а несуществующее к этому не способно.

...те, кто утверждает, что душа бестелесна, говорят вздор: будь она такова, она не могла бы ни действовать, ни испытывать действие, между тем как мы ясно видим, что оба эти свойства присущи душе... душа состоит из атомов самых гладких и круглых...»

Из высказываний Эпикура со всей очевидностью вытекает, что закоренелый его ма- териализм заходил так далеко, как это только возможно: даже галлюцинации и сны для него истинны, поскольку видимы, а душа состоит из атомов и даже известно каких. Впрочем, такая позиция естественна для 1-й Физики.

Еще любопытнее, что вслед за чувственным восприятием Эпикур ставил разум. И хотя он напрямую выводил интеллект из ощущений и только из них, т.е. отрицал сущест- вование чистых абстракций, рационализм очевидно занимал в эпикурействе второе после материализма место. А это явная примета 2-й Логики. О том же говорит и уникальная плодовитость Эпикура (300 свитков), по мнению биографов, превосходящая все, что де- лалось в золотой век греческой философии.

Замечателен он был и просто как собеседник. Ежедневно в знаменитый сад Эпикура собирались толпы учеников и поклонников, но подобного рода сборища не обременяли философа, а наоборот, доставляли истинное удовольствие. Вообще, для человека, подоб- но Эпикуру, имеющему процессионные Логику и Эмоцию, функции преимущественно речевые, общение представляет собой главную и никогда ненасыщаемую усладу жизни. Стоит ли удивляться в этой связи, что Эпикур все свое время, свободное от написания книг, посвящал неспешным дружеским беседам в саду, пренебрегая даже плотскими удо- вольствиями, на которые так богата была Греция его времени.

Указаний на 3-ю Эмоцию Эпикура сохранилось немного, но они есть. Прежде всего это характерная для его писаний сухость, блеклость изложения. Причем, такого рода бес- стильность стиля была принципиальна для философа. Описывая подлинного мудреца, таким, каким он его себе представлял, Эпикур замечал, что «красивых речей говорить он не будет». Там же есть еще одно характерное для 3-й Эмоции замечание:» Мудрец один способен верно судить о поэзии и музыке, хотя сам и не будет писать стихов».

Эпикур был искренне равнодушен к политике и, даже немного ее побаиваясь, ут- верждал, что мудрец «не будет заниматься государственными делами». Впрочем, он не исключал того, что мудрец «будет помогать и правителю, когда придет случай», но точ- но «не станет тираном». Сам же Эпикур, несмотря на все свое влияние в обществе, ста- рательно избегал всяческих официальных должностей, и в подобной аполитичности при самых благоприятных условиях для занятий политикой и страшной политизированности Афин того времени уже проглядывает 4-я Воля философа. Эпикур знал, что не рожден для власти, для лидерства, и все, предложенное им от себя вождю, правителю, заключа- лось в некой, не ясной по содержанию «помощи», не более.

Вообще, пожелание философа ученикам — «прожить незаметно» свою жизнь, можно считать программным для 4-й Воли.

* * *

Из жизни и философии Эпикура видно, что люди его типа редко оставляют замет- ный след в мировой истории. И потому, при попытке отыскать других «эпикуров», да еще в политике, на память пришел лишь один — Георгий Маленков — калиф на час Совет- ского Союза.

О слабохарактерности Маленкова прямо говорили Хрущев и Молотов, а когда тако- го рода упрек бросается людьми, которые сами крепостью характера не отличаются, речь, очевидно, идет о 4-й Воле. Начал Маленков свою карьеру военным писарем, и, вероятно, так бы остался внизу социальной лестницы, если бы не женился на мелкой, но честолю- бивой служащей ЦК компартии. Именно она начала толкать его в спину, заставляя пере- двигать ноги по ступеням канцелярской карьеры (недаром Эпикур был противником бра- ка!), именно жена устроила его на работу техническим секретарем Оргбюро ЦК партии. На этом месте он зарекомендовал себя толковым бюрократом и был переведен выше, в технические секретари Политбюро. Здесь-то, видимо, Маленков и был замечен Стали- ным. Чувствуя родство по 1-й Физике и 2-й Логике и испытывая доверие только к людям с 4-й Волей, людям преданным, покладистым, Сталин уже сам потащил Маленкова по ступеням служебной лестницы.

Как это ни покажется странным, среди политиков, кроме Сталина, Маленкова по достоинству оценили только иностранцы. Вот несколько его иноземных характеристик:

«Он умен и осторожен, как дикий кот. Один французский политик, который встречался с Маленковым в период его подъема, говорил мне: «Он напоминает мне юного Лаваля.» Подобно последнему он соединял в себе острый ум с величайшим самообладанием и ос- мотрительностью». «Его русский язык был самым лучшим из тех, что я слышал из уст советских лидеров. Слушать его выступления было удовольствием. Речи Маленкова были хорошо построены и в них видна была логика... Более важно то, что Маленков мыслил, на мой взгляд, в наибольшей по сравнению с другими советскими вождями степени на за- падный манер. Он по крайней мере разбирался в нашей позиции, и хотя он ее не прини- мал, но все же, я чувствовал, понимал ее. С другими лидерами, особенно с Хрущевым, не было никаких точек соприкосновения, никакого общего языка..» «Он производит впечат- ление скрытного, осторожного и болезненного человека, но под складками жирной кожи, казалось бы, должен жить совсем другой человек, живой и умный человек с умными, проницательными черными глазами.»

Перечислять все этапы пути Маленкова к вершине власти нет резона. Секрет его успеха, очевидно, крылся в абсолютной лояльности Сталину. Когда последний организо- вывал для своего окружения грандиозные пьянки в надежде выявить таким способом тайного врага, Маленков упивался до бесчувствия. Хотя, как выяснилось впоследствии, ненавидел алкоголь, после смерти Сталина сам перестал пить и позакрывал в стране рас- пивочные, породив тем самым печальный обычай пить водку «на троих» в подворотнях.

Звездный час для Маленкова наступил в тот момент, когда умирающий Сталин из всех приближенных одному ему пожал руку. С этого момента почти целый год Маленков стоял во главе государства, пока у Хрущева не освободились руки вытащить бразды правления из слабых маленковских рук. Власть тот отдал практически без сопротивления и, может быть, даже, подобно всякому «эпикуру», с тайным облегчением, освободивше- гося от непосильной ноши, человека. Во всяком случае, вернувшись домой после низвер- жения с Олимпа, он сказал обеспокоенной родне одно: «Все остается по-старому». Судя по этому высказыванию, Маленков даже не заметил, как из кресла первого лица в госу- дарстве, упал в кресло просто министра, событие, которое, будь он мало-мальски често- любив, конечно же, было бы воспринято трагически. Для Маленкова же действительно все осталось по-прежнему, поскольку на тот, по западным меркам, скромный комфорт,

которым располагал он и его родня до свержения, никто не посягал (1-я Физика+4-я Во- ля).

Заканчивалась государственная карьера Маленкова на посту директора Экибастуз- ской ГРЭС. И вот что примечательно: местный обком как-то объявил ему выговор «за панибратство с рабочими», что ни покажется для нас удивительным, если вспомнить Эпикура, за ровню державшего себя даже с рабами и пускавшего в свой философский сад всякого, кто ни придет.

Дата добавления: 2015-08-27