Суббота, 12 сентября 1964 года.

В течение первой ночи церемонии, 3 сентября, я съел восемь батончиков пейота. Они не оказали на меня воздействия, или же, если и оказали, то оно было очень слабым. Всю ночь я держал глаза закрытыми — так мне было легче.

Я не заснул и не устал. К самому концу сессии пение стало необычайным. На короткий момент я почувствовал подъем и хотел плакать, но когда песня окончилась, чувство исчезло.

Мы все поднялись и вышли наружу. Женщины дали нам воды, некоторые полоскали ею горло, другие пили. Мужчины не разговаривали совершенно, но женщины болтали и смеялись весь день. Ритуальная пища была роздана в полдень. Это были поджаренные зерна.

На заходе солнца 4-го сентября началась вторая сессия. Ведущий спел свою пейотную песню, и цикл пения и принятия пейота начался опять. Он закончился утром, когда каждый пел свою пейотную песню в унисон с другими.

Когда я вышел, я не заметил такого большого количества женщин, как в предыдущий день. Кто-то дал мне воды, но меня больше не интересовало то, что меня окружало. Я также съел восемь батончиков, но эффект был уже иной.

Должно быть, шло уже к концу сессии, когда пение сильно ускорилось, и все пели одновременно. Я ощутил, что кто-то или что-то снаружи дома хочет войти. Я не мог сказать, было ли пение для того, чтобы "помешать ему" ворваться или же для того, что "заманить его" внутрь.

Я был единственным, кто не имел песни. Все, казалось, поглядывали на меня вопросительно, особенно молодежь. Меня это раздражало, и я закрыл глаза. Тогда я почувствовал, что могу много лучше воспринимать все происходящее с закрытыми глазами. Эта мысль захватила мое внимание полностью. Я закрыл глаза и увидел людей перед собой. Я открыл глаза — и картина не изменилась. Окружающее было для меня совершенно одинаковым, были ли мои глаза открыты или закрыты.

Внезапно все исчезло или стерлось; и на этом месте возникла человекоподобная фигура мескалито, которую я видел двумя годами раньше. Он сидел поодаль, в профиль ко мне. Я не отрываясь смотрел на него, но он на меня не взглянул и ни разу даже не повернулся.

Я считал, что делаю что-то неправильно, что-то, что держит его в стороне. Я поднялся и подошел к нему, чтобы спросить его об этом, но движение рассеяло картину. Она начала таять, и на нее стали накладываться фигуры людей, с которыми я находился. Снова я услышал громкое исступленное пение.

Я пошел в соседние кусты и немного прошелся. Все предметы выделялись очень ясно. Я отметил, что могу видеть в темноте, но на этот раз это для меня имело очень мало значения. Важным был вопрос, почему мескалито избегает меня?

Я возвратился, чтобы присоединиться к группе, но когда я собирался войти в дом, я услышал погромыхивание и почувствовал сотрясение. Земля тряслась. Это был тот же самый звук, который я слышал в пейотной долине два года назад.

Я снова побежал в кусты. Я знал, что мескалито здесь и собирался найти его. Но его там не было. Я прождал до утра и присоединился к остальным как раз перед концом сессии.

Обычная процедура повторилась и на третий день. Я не устал, но после обеда я спал.

Вечером, в субботу, 5-го сентября, старик запел свою песню, чтобы начать цикл заново. За эту сессию я разжевал только один батончик и не прислушивался ни к одной из песен, и не уделял внимания ничему из происходящего. С самого первого момента все мое существо было сконцентрировано на одной точке. Я знал, что отсутствует что-то ужасно важное для моего благополучия. Пока люди пели, я громким голосом попросил мескалито научить меня песне. Мои просьбы смешались с громким пением людей. Тотчас же я в своих ушах услышал песню. Я повернулся, сел спиной к остальной группе и слушал. Я слышал слова и мотив опять и опять. И я повторял их, пока не выучил песню. Это была длинная песня на испанском языке. Затем я несколько раз пропел ее группе, а вскоре после этого новая песня послышалась мне в ушах. К утру я пропел обе песни бесчисленное количество раз. Я чувствовал себя обновленным, окрепшим.

После того, как нам была дана вода, дон Хуан дал мне мешок, и все мы пошли в холмы... Это был длинный изматывающий путь на низкое плоскогорье... Там я увидел несколько растений пейота. Но по какой-то причине я не хотел смотреть на них. После того, как мы пересекли плоскогорье, наша группа разбилась. Мы с доном Хуаном пошли назад, собирая батончики пейота точно так же, как в прошлый раз, когда я помогал ему. Мы вернулись к концу дня. Вечером ведущий открыл цикл опять. Никто не сказал ни единого слова, но я совершенно твердо знал, что это последняя встреча... На этот раз старик спел новую песню. Сетка со свежими батончиками пейота пошла по кругу. Это был первый раз, когда я попробовал свежий батончик. Он был сочным, но жевать его было трудно. Он напоминал твердый зеленый фрукт, и был острее и более горьким, чем сухие батончики.

Лично я нашел свежий пейот бесконечно более живым.

Я съел 14 батончиков. Я тщательно жевал их. Последний я не закончил жевать, потому что услышал знакомое погромыхивание, которое отмечало присутствие мескалито. Все исступленно запели, и я знал, что дон Хуан и все остальные действительно услышали этот шум. Я отказывался думать, что их реакция была ответом на знак, поданный одним из них, просто для того, чтобы обмануть меня.

В этот момент я чувствовал, что огромная волна мудрости поглощает меня. Предложения, с которыми я играл в течение трех лет, уступили место определенности. Мне потребовалось три года для того, чтобы понять, что, что бы там ни содержалось в кактусе, оно ничего общего не имеет лично со мной, с возможностью существовать самому по себе, на просторе, я узнал это тогда.

Я лихорадочно пел до тех пор, пока уже не смог произносить слова. Я чувствовал, как будто мои песни были внутри моего тела и сотрясали меня непроизвольно; мне нужно было выйти и найти мескалито, или же я взорвусь.

Я пошел в сторону пейотного поля. Я продолжал петь свою песню. Я знал, что они индивидуально мои — неоспоримое доказательство моей единственности. Я ощущал каждый из своих шагов. Они отдавались от земли эхом; их эхо продуцировало неописуемую эйфорию от существования человеком.

Каждое из растений пейота на поле сияло голубоватым мерцающим светом.

Одно растение светилось очень ярко. Я сел перед ним и спел свою песню.

Когда я пел, из растения вышел мескалито: та же самая человекоподобная фигура, которую я видел раньше. Он посмотрел на меня.

С большим (для человека моего темперамента) выражением я пропел ему мои песни. Были еще звуки флейт или ветра, знакомые музыкальные колебания.

Он, казалось, сказал также, как и два года назад: "Что ты хочешь?" Я говорил очень громко. Я сказал, что знаю, что в моей жизни и в моих поступках чего-то не хватает, но я не могу обнаружить, что это такое. Я просил его сказать мне, что со мной не так, а также просил его сказать мне свое имя, чтобы я мог позвать его, когда буду нуждаться в нем.

Он взглянул на меня, удлинил свой рот, как тромбон, пока тот не достиг моего уха и сказал мне свое имя.

Внезапно я увидел своего собственного отца, стоящего посреди пейотного поля, но поле исчезло и сцена переместилась в мой старый дом, дом моего детства. Мы с отцом стояли у фигового дерева. Я обнял своего отца и поспешно стал ему говорить о том, чего я никогда не мог сказать ему. Каждая из моих мыслей была цельной, законченно и уместной. Было так, как будто у нас действительно не было времени, и нам нужно было сказать все сразу.

Я говорил ему потрясающие вещи о моих чувствах по отношению к нему, то есть, что при обычных обстоятельствах я никогда не смог бы произнести вслух.

Мой отец не говорил, он просто слушал, а затем был утянут куда-то прочь. Я снова был один и плакал от раскаяния и печали.

Я шел через пейотное поле, называя имя, которому научил меня мескалито. Что-то выделилось из странного звездного света из растения пейота. Это был длинный сияющий объект — палка света величиной с человека.

На момент он осветил все поле интенсивным желтоватым или цвета амбры светом, затем он озарил все небо наверху, создав грандиозное волшебное зрелище. Я думал, что ослепну, если буду продолжать смотреть. Я закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях.

У меня было ясное знание, что мескалито велит мне съесть еще один батончик пейота. Я подумал: "я не смогу этого сделать, так как у меня нет ножа, чтобы его срезать". — "Съешь его прямо с земли", — сказал он мне тем же странным способом. Я лег на живот и нашел верхушку растения. Оно наполнило каждый уголок моего тела теплотой и прямотой. Все было живым.

Все имело существование и сложные детали, и в то же время было таким простым. Я был повсюду, я мог видеть вверху и внизу, и вокруг себя в одно и то же время.

Это особенное чувство длилось довольно долго, чтобы я мог его осознать. Затем оно сменилось на давящий страх, страх, который навалился на меня внезапно, но овладел мной как-то быстро. Сначала мой чудесный мир тишины был разбит звуками, но мне не было до этого дела. Затем звуки стали громче и непрерывными, как если бы они надвигались на меня. И постепенно я потерял чувство плавания в мире недифференцированном, безразличном и прекрасном. Эти звуки стали гигантскими шагами. Что-то громадное дышало и ходило вокруг меня. Я считал, что оно охотится за мной. Я побежал и спрятался под валун и попытался оттуда определить, что преследует меня. В один из моментов я выполз из своего убежища, чтобы взглянуть, и кто бы ни был мой преследователь, но он не бросился на меня.

Он был подобен гигантскому широкому слизню, и он упал на меня. Я думал, что его вес раздавит меня, но обнаружил себя в какой-то выбоине или пещере. Я видел, что слизень не покрыл всей поверхности земли вокруг меня.

Под валуном остался кусочек свободной почвы. Я начал заползать туда. Я видел огромные капли жидкости, капающие со слизня. Я знал, что он "секретирует" пищеварительную кислоту, чтобы растворить меня. Капля упала на мою руку, я пытался стереть кислоту землей и прикладывал к руке слюну, продолжая закапываться. В один из моментов я почти начал испаряться.

Меня вытаскивали к свету. Я думал, что слизень растворил меня. Я смутно заметил свет, который становился все ярче. Он вырывался из земли, пока, наконец, не выпрямился в то, в чем я узнал солнце, выходящее из-за горизонта. Медленно я начал восстанавливать свои обычные чувственные процессы. Я лег на живот, положив подбородок на сложенную руку. Растение пейота передо мной опять начало светиться, и прежде, чем я успел повести глазами, снова вырвался длинный свет. Он навис надо мной. Я сел. Свет прикоснулся ко всему моему телу спокойной силой, а затем скатался и скрылся из виду.

Я бежал всю дорогу к тому месту, где были мужчины, которых я оставил.

Все мы вернулись в город. Мы с доном Хуаном еще один день оставались у дона Роберто — пейотного ведущего. Все время, пока мы там были, я проспал.

Когда мы собрались уезжать, молодые люди, которые приняли участие в пейотных сессиях, подошли ко мне. Один за другим они обнимали меня и застенчиво смеялись. Каждый из них представился. Я проговорил с ними часы обо всем, кроме пейотных встреч.

Дон Хуан сказал, что время ехать. Молодые люди снова обняли меня.

— "Приезжай", — сказал один из них, "мы уже ждем тебя", — добавил другой. Я собирался медленно, стараясь увидеть стариков, но никого из них там не было.

Дата добавления: 2015-08-26