ВООБРАЖЕНИЕ. факторе творческого процесса

факторе творческого процесса. В литературно-крити­ческих и эстетических трудах английских писателей А.Э.К.Шефтсбери и Дж.Аддисона развивается мысль о В. как источнике самоценного художественного вымысла, не требующего при своем восприятии сопоставления с ре­альностью: «Что доставляет человечеству большее на­слаждение, чем... слушание и рассказывание странных, невероятных вещей?» — вопрошает Шефтсбери («Ха­рактеристики людей, нравов, мнений, эпох». Ч. 2; 1711), а Аддисон отмечает, что при восприятии чудесного и фантастического «мы не заботимся о разоблачении лжи и охотно отдаемся приятному обману» («Опыт об удовольствиях, доставляемых воображением», 1712). У Аддисона В. впервые осознается как способность, подлежащая развитию и совершенствованию: «Поэт должен затрачивать столько же усилий на формирование своего воображения, сколько тратит философ на воспи­тание своего разума». Риторическая традиция в понимании В., восходящая к Квинтилиану, в первой половине 18 в. на­ходит продолжение в трактате И.Я.Бодмера и И.Я.Брейтин-гера «О влиянии и использовании воображения» (1727), где В. трактовано как способность создавать такие словесные образы, которые не позволяют «восприимчивой» душе читателя-слушателя «оставаться непотревоженной в сво­ем покое». Классицистическая эстетика той же эпохи уже вынуждена признать В. как реальную силу, которая, од­нако, нуждается в управлении и обуздании: «Слишком жаркое воображение делает поэта неразумным... Кто даст волю своим стремлениям, отбросив все правила, тот испытает на себе судьбу юного Фаэтона» (И.Х.Гот-шед. Опыт критической поэтики для немцев. § 17; 1730). В трактатах по эстетике второй половины 18 — начала 19 в. В. занимает прочное место в системе эстетических категорий. И.П.Зульцер во «Всеобщей теории изящных искусств» (1771-74) определяет В. как «способность души ясно представлять себе предметы органов чувств и внутренних ощущений в момент, когда эти предметы не воздействуют непосредственно надушу» (ч. 1) и ус­матривает в В. «арсенал, где художник берет оружие, помогающее ему одержать победу над душами людей» (ч. 2). В английском предромантизме возникает идея об активном участии читательского В. в восприятии худо­жественного текста: «Первые же строки книги... порой так овладевают воображением и будят в нем столь бес­численные движения фантазии, что фантазия самого поэта остается едва ли не позади нашей» (А.Элисон. Опыт о природе и принципах вкуса, 1790). Стремление более детально разработать понятие В. приводит к по­пыткам разграничить В. и фантазию: согласно английс­кому философу Д.Стюарту, фантазия (fancy) создает от­дельные образы, составляющие метафорический язык поэта, а В. — сложные сцены и характеры на основе этих образов («Элементы философии человеческого разума», 1:3,5,8; 1792).

Радикальный шаг в трактовке В. совершается в фи­лософии и эстетике И.Канта. Если его предшественни­ки (Шефтсбери, Аддисон, Д.Юм) трактовали работу В. как ассоциативный процесс, механически порождающий некий конгломерат образов, то Кант увидел в В. продук­тивную способность, осуществляющую не механическое ассоциирование идей, но синтез «второй реальности», цело{тной и завершенной в себе: «Воображаемое (в ка­честве продуктивной способности) очень могуществен­но в создании как бы другой природы из материала, ко-

торый ей дает действительная природа» («Критика спо­собности суждения». § 49; 1790). Представление о В. как силе, порождающей высшую, трансцендентную реальность, было подробно разработано в эстетике и ли­тературной критике романтизма, и с особой остротой — в английском романтизме (поздний У.Блейк, С.Т.Колридж, П.Б.Шелли). Блейк впервые резко противопоставил В. и природу («Природа не имеет плана, а воображение имеет; у природы нет мелодии, — а у воображения есть!» — «Лорду Байрону в пустыне», 1822), приписав В. причастность к той высшей Божественной реаль­ности, куда физической природе нет входа: «Мир во­ображения — мир вечности; это Божественное лоно, в которое все мы уйдем после смерти нашего расти­тельного тела» («Видение Страшного суда», 1810). Колридж в своей литературной теории различает В. и фан­тазию, связывая первую, вслед за Кантом, с принципом синтеза, а вторую — с принципом ассоциации: если фантазия — не более чем «особый вид памяти», получаю­щий «материал в готовом виде в соответствии с законом ассоциативного мышления», то В. — «синтетическая и волшебная сила», «преобразующая всё в единое гра­циозное и разумное целое»; при этом В. у Колриджа все-таки «подчиняет искусство природе» (Biographia literaria. Гл. 13-14; 1817), и здесь — принципиальное отличие его концепции от мистически-трансцендент­ного понимания В. у Блейка.'В эссе «Защита поэзии» (1822) Шелли, развивая мысль о В. как «принципе син­теза», усматривает в нем также «великий инструмент морального блага»: «Человек, чтобы быть добрым в наи­высшей степени, должен обладать сильным и ясным во­ображением; он должен ставить себя на место другого и других; боли и радости всего человеческого рода дол­жны стать его собственными»/Цель поэзии, согласно Шелли, в том, чтобы совершенствовать в человеке В. как «орган его моральной природы». В. («фантазия», «мечта») — одна из главных поэтических тем пред-романтизма и романтизма: В. посвящены «Ода к фан­тазии» (1746) английского поэта Дж.Уортона; поэма «Новое Сотворение мира, или Воображение» (1790) шведского поэта Ю.Х.Чельгрена; «Фантазия» (1798) и «Фантазус» (1811) Л.Тика; «Фантазия» (1818) Дж.Кит-са; в России — «Мечта» (1804) К.Н.Батюшкова; «Мир поэта» (1822) П.А.Катенина. В романтической лирике В. описывается как магическое орудие поэта, позволя­ющее преодолеть границы пространства и времени: «И на крылах воображенья, / Как ластица, скиталица полей, / Летит душа, сбирая наслажденья, / С обильных жатв давно минувших дней» (Катенин. Мир поэта).

После заката романтизма концепция В. надолго те­ряет эстетическую актуальность и лишь с середины 20 в. под влиянием философских феноменологических исследований о В. (прежде всего книг Ж.П.Сартра «Во­ображение», 1936, «Воображаемое: Феноменологическая психология воображения», 1940) вновь появляется во влиятельных работах по эстетике и поэтике литерату­ры. Современное представление о поэтическом В., воб­равшее в себя воздействия психоанализа, феноменоло­гии^ учения об архетипах К.Юнга, наилучшим образом демонстрируется работами Г.Башляра и его последова­телей. Подобно романтикам, Башляр полагает, что В. «воплощает созидательную силу «души» (Башляр Г. Психоанализ огня. М., 1993. С. 165), однако он видит в В. уже не стихию чистой свободы и игры, но устойчи-

Дата добавления: 2015-08-20