Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Переворот Кен Ангрока

И СТАНОВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВ НОВОГО ТИПА | Индокитай в начале XIII в. | ПЕРВЫЕ ТАЙСКИЕ ГОСУДАРСТВА НА ТЕРРИТОРИИ ТАИЛАНДА | РАСПАД ДЕРЖАВЫ РАМЫ КАМХЕНГА. ОБРАЗОВАНИЕ КОРОЛЕВСТВА АЮТИЯ | ПЕРЕХОД ОТ ИМПЕРИИ К МОНОЭТНИЧЕСКОМУ ГОСУДАРСТВУ В КАМПУЧИИ | ОБРАЗОВАНИЕ ЛАОССКОГО КОРОЛЕВСТВА ЛАНСАНГ | МОНГОЛО-КИТАЙСКАЯ АГРЕССИЯ ПРОТИВ ВЬЕТНАМА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIII в. | ВЬЕТНАМ С КОНЦА XIII ПО 60-е ГОДЫ XIV в. | РЕФОРМЫ ХО КУИ ЛИ | МАЛАЙЯ В Х1Н-Х1У вв. |


Читайте также:
  1. Англия против России. Организация Февральского переворота.
  2. В России во второй половине 19 в., развитие капитализма, завершение промышленного переворота.
  3. Дворцовые перевороты 1725-1764 (с попыткой возвращения на престол Иоанна Антоновича)
  4. Дворцовые перевороты XVIII века
  5. Интеллектуальный политический переворот
  6. Механизм дворцовых переворотов.

 

В начале XIII в. на Яве было расположено два государства. На западе острова находилось королевство Сунда, об истории которого практически ничего не известно, кроме того, что в это время оно еще формально считалось вассалом Суматранской империи Шривиджайи, хотя фактически уже обрело независи­мость. Центральную и восточную часть Явы занимало государство Кедири, жителями которого были собственно яванцы в строгом смысле этого слова (Сунду населял другой этнос).

В этот период при последнем короле династии Кедири — Кертаджайе (1194—1222) восточнояванское государство находи­лось в состоянии глубокого кризиса. Храмовое строительство истощило ресурсы страны. Количество продуктов, изымаемых у крестьян, а также государственные трудовые повинности явно превысили допустимую норму. В то же время упадок торговой державы Шривиджайи способствовал переносу центра регио­нальной и межрегиональной торговли с Суматры в порты се­верной Явы уже во второй половине XII в.

В 1178 г. китайский географ Чжоу Цюй-фей в своем произ­ведении «Лин-вай Дай-да» писал: «Из всех богатых иностран­ных земель, которые обладают великим множеством драгоцен­ностей и разных товаров, всех превосходит царство Та-ши (ара­бов) за ним следует Шо-по (Ява), а на третьем месте Сан-фо-ци (Шривиджайя)» (цит. по [104, с. 23]). Но резкое усиление притока заморских товаров, как это обычно бывает в феодаль­ных государствах, вызвало, в свою очередь, рост материальных потребностей яванских феодалов. Чтобы добыть средства на покупку неслыханных ранее предметов роскоши, они еще более усилили налоговое давление на крестьян и ремесленников, что не могло в конечном счете не привести к социальному взрыву. В стране назревала крестьянская война.

Положение в государстве Кедири осложнялось еще подспуд­ной, но ожесточенной внутриклассовой борьбой в среде самих феодалов. Светские феодалы (и в первую очередь центральная власть во главе с королем Кертаджайей) с завистью смотрели на огромные богатства индуистской и буддийской церкви, на­копившиеся в течение веков, мечтали прибрать их к рукам. С момента возникновения классового общества на Яве и вплоть до XIII в. большая часть прибавочного продукта, выколачи­ваемого из крестьян, омертвлялась в виде грандиозного храмо­вого строительства, а также шла на содержание многочислен­ного духовенства. Теперь такая церковь стала слишком доро­гостоящей для яванского государства.

В средневековой яванской хронике «Параратон» этот кон­фликт нашел отражение в следующей живописной истории. «Волей провидения случилось так, что Его Величество Данг-данг-Гендис (Кертаджайя) заявил духовным владыкам Дахи (Кедири. — Э. Б.): „Священники шиваитского и буддийского культов, почему вы мне не оказываете божеских почестей, ведь я Бхатара Гуру (Шива. — Э. Б.)". Все священники, которые на­ходились в Кедири, ответили единогласно: „Ваше Величество, никогда еще не бывало, чтобы священник оказывал божеские почести королю". Так ответили все они. На это Дангданг-Гендис возразил им: „Если этого не бывало до сих пор, это про­изойдет теперь. Если вы сами до сих пор не увидели мою божественную силу, я вам сейчас ее покажу". И он поставил копье на землю и уселся на кончике его, сказав: „Глядите, священни­ки, как велико мое чудесное могущество!" А затем он явился им с четырьмя руками и тремя глазами подобно Бхатаре Гуру. Но священники Дахи и тогда не воздали ему почестей, а оказали ему сопротивление и бежали в Тумапель, чтобы поступить на службу к Ангроку» (цит. по [246, т. II, с. 91]).

Западные историографы не смогли разобраться в сути это­го конфликта. Даже такой маститый голландский историк, как Б. Схрике, ограничился замечанием, что если подобный конф­ликт вообще имел место в действительности, то это свидетель­ствует только о том, что Кертаджайя был душевнобольной, страдал мегаломанией [246, т. II, с. 92]. На самом деле, Керта­джайя, конечно, был вполне нормален. Его экстравагантное, по понятиям даже того времени, требование имело отчетливую ма­териальную цель. Став главой обеих яванских церквей, он по­лучил бы возможность распоряжаться их богатствами и тем укрепить свою слабеющую власть.

Так же совершенно не понятна осталась для западных и ин­донезийских историков социальная роль, которую сыграл упо­мянутый Кен Ангрок, сменивший Кертаджайю на восточно-яванском троне. Только один современный индонезийский исто­рик Сламетмульоно с некоторым удивлением отмечает, что «... приход простолюдина к власти можно считать великой ре­волюцией в древней истории любой страны, а в особенности на Яве, где аристократия господствовала в течение многих веков. Идея, что только аристократ или член королевской семьи может управлять страной, была основополагающей в древнеяванском обществе. Революционное событие — приход Кен Ангрока к власти было совершенно немыслимым в глазах древнеяванского общества» [249, с. 7]. Но на этом месте Сламетмульоно останавливается и не пытается идти дальше — понять, почему это «немыслимое» все-таки произошло.

Между тем этот «немыслимый» факт становится вполне понятным, если его рассматривать в свете конкретной историче­ской обстановки на восточной Яве в первой четверти XIII в. Ко­нечно, средневековым яванским хронистам, в свою очередь, ка­залось немыслимым назвать вождем крестьянского восстания основателя династии, правившей на Яве более 300 лет (1222 — 1527), поэтому личность Кен Ангрока окутана в средневековых источниках сильным туманом мифологии, но кое-что разобрать все же можно.

Прежде всего, обращает на себя внимание само имя этого персонажа. Кен Ангрок («тот, кто ниспровергает все»), имя редкое и, пожалуй, уникальное в индонезийской ономастике, но вполне подходящее вождю социального переворота. Кроме того, рассказ о нем изобилует точными географическими названиями (ничем не примечательных в другом отношении) деревень, в которых действовал Кен Ангрок (этот факт, кстати, пол­ностью опровергает версию о вымышленности этой личности).

Итак, что мы можем конкретно извлечь из источников о жизни и деятельности Кен Ангрока? Родился он, согласно яван­ской поэме XIV в., в 1182 г. [227, т. III, с. 45]. Летопись «Пара-ратон» добавляет, что родился он в деревне Пангкур, находив­шейся на территории древней яванской области Тумапель к востоку от р. Брантас [249, с. 12[. Впрочем, летописцы и поэты тут же начинают улучшать образ своего героя. Мать Кен Ангро­ка, крестьянка Кен Ндок родила его, дескать, не от своего за­конного мужа Гаджа Пары, а от бога Брахмы. Кроме того, за подвиги благочестия, совершенные Кен Ангроком в прежнем существовании, в него теперь воплотился бог Вишну. Не остал­ся в стороне и третий член великой индуистской троицы — Ши­ва. Он тоже воплотился в Кен Ангрока, хотя и не ясно, при каких именно обстоятельствах. Нет никакого сомнения, что все эти легенды были в ходу еще при жизни Кен Ангрока. Средне­вековые крестьянские войны, как учат классики марксизма, как правило, выступают под религиозной оболочкой, и данный слу­чай не является исключением.

Достоверным можно считать, что Кен Ангрок был сиротой (его отца якобы поразили боги за неверие в непорочное зача­тие его жены) и с детства пас буйволов в родной деревне у бо­гатого крестьянина Лембока. Уже в ранней юности в нем, со­гласно летописи, проявились черты крайне динамичной и даже асоциальной личности. Так, он дважды проигрывал скот Лем­бока в кости, и хозяин его, наконец, выгнал. Впрочем для нас не столь важно, реален ли этот эпизод. Важно, что этот и мно­гие другие эпизоды буйного поведения Кен Ангрока, о которых, кстати, повествуется без всякого осуждения [249, с. 12], хорошо ложатся в схему эпоса о народном герое (Геракл, Василий Буслаев и многие другие), которому наряду с его чисто герои­ческими качествами присущи черты «чрезмерности», перехле­стывающей через край силы. Вынужденный перебраться в де­ревню Каруман, Кен Ангрок знакомится с профессиональным игроком Банго Сампораном. Последний, пораженный яркой личностью юноши, усыновляет его, а позже становится его со­ратником. Семья Сампорана, однако, не приняла Кен Ангрока,. и он был вынужден перекочевать в новую деревню Саганггенг. Здесь он сдружился с сыном деревенского старосты Титой и вместе с ним стал обучаться грамоте у сельского учителя [249, с. 13].

Однако, освоив грамоту, Кен Ангрок не стал пробовать свои силы в духовной или чиновничьей карьере. Вместе с Титой и группой других сверстников он соорудил небольшую крепость возле большой дороги к востоку от Саганггенга и стал грабить проезжающих купцов. Вскоре власти Тумапеля объявили его «врагом общества» и послали против него войска. В такой форме летопись описывает первый всплеск народного сопротивле­ния, который суждено было возглавить Кен Ангроку.

Вынужденный скрываться после разгрома своей крепости Кен Ангрок долго переходил из одной деревни в другую в по­исках убежища. Наконец, ему удалось устроиться в деревне Турьянтапада учеником ювелира Мпу Палота. Отправившись по его поручению в соседнюю деревню, он опять вступил с кем-то в конфликт, убил обидчика и был бы растерзан толпой, если бы голос бога с кеба не остановил его преследователей, объявив, что Кен Ангрок его сын [249, с. 13 — 14]. Рациональное зерно этого рассказа, видимо, заключается в том, что именно здесь, в Турьянтападе Кен Ангрок пришел к мысли объявить себя своего рода мессией, воплощением верховного бога и тем самым сделал первый шаг к тому, чтобы стать вождем обще­народного восстания на восточной Яве.

Путь его к победе был очень долог, многие подробности его биографии из-за специфики средневековых хроник, по-видимо­му, утрачены для нас навсегда.

Ясно, однако, что в своей борьбе он опирался не только на крестьянские массы, но и на низовое духовенство и на мелкое разорившееся дворянство. Первая гипотеза подтверждается появлением в рассказе брахмана Лохгаве (который прибыл якобы на Яву из самой Индии в силу указания, полученного не­посредственно от Вишну). Этот брахман сразу же стал оказы­вать Кен Ангроку активную поддержку и, пользуясь своими связями, устроил его на службу к князю Тумапеля, Тунггул Аметунгу, что впоследствии сыграло немаловажную роль в судьбе движения.

Насколько нам известно, никто из предшествующих истори­ков не обратил внимания на имена двух важных персонажей рассказа о Кен Ангроке — Мпу Палота и Мпу Гандринга. «Мпу» на тогдашней Яве было дворянским титулом. Между тем Мпу Палот был ювелиром, а Мпу Гандринг — кузнецом. Т. е. это были деклассированные дворяне, вынужденные зара­батывать себе на жизнь ремесленным трудом, наиболее пре­зираемым в феодальном обществе. Отметим еще одну стран­ность в рассказе о Мпу Палоте и Мпу Гандринге. Несмотря на скромное положение в обществе, оба они были окружены зна­чительным числом родичей и сторонников, представлявших крупную вооруженную силу, впоследствии влившуюся в армию Кен Ангрока. То же самое относится и к профессиональному игроку Банго Сампарану, также имевшему собственные воору­женные силы [249, с. 17].

Мне представляется правильным считать всех перечисленных лиц, выходцев из различных слоев общества, вожаками кре­стьянских отрядов, активно участвовавших в народном восста­нии против государства Кедири. Кен Ангрок, также имевший во­оруженный отряд из числа своих родичей и земляков, вначале, видимо, мало выделялся из среды прочих вождей восстания, но постепенно выдвинулся на первое место.

Решающим моментом в этом выдвижении явно был захват Кен Ангроком власти в основном вассальном княжестве госу­дарства Кедири, Тумапеле, но именно эта часть летописного рассказа наиболее мифологизирована и беллетризована. Мож­но только догадаться, что Кен Ангрок выдвинулся на службе князя Тумапеля, поощряя его сепаратистские тенденции (Тумапель только в середине XII в. был воссоединен с Кедири и все время стремился к независимости). Возможно, князь Тунггул Аметунг даже смотрел сквозь пальцы на деятельность крестьян­ских отрядов, если они подрывали силы его сюзерена короля Кедири (такие временные союзы крупных феодалов с крестьян­скими повстанцами случались и в ходе крестьянских войн в средневековой Европе).

Но слишком далеко по пути крестьянского движения Тунг-гул Аметунг не мог зайти и поэтому, естественно, рано или поздно должен был встать вопрос об его устранении. Похоже, что в этом вопросе мнения вождей движения разделились. Как известно из летописи, брахман Лохгаве был категорически про­тив убийства князя Тумапеля. Банго Сампаран так же реши­тельно поддерживал идею террористического акта. Труднее все­го разгадать позицию Мпу Гандринга. Согласно летописи, имен­но ему Кен Ангрок поручил выковать крис для убийства Тунггул Аметунга и дал для этого срок — три месяца. Мпу Гандринг ответил, что на это потребуется не менее года. Когда Кен Ангрок через пять месяцев пришел за обещанным крисом, Мпу Гандринг все еше ковал его.

Разъяренный Кен Ангрок схватил недокованное оружие и смертельно ранил кузнеца. Умирая, Мпу Гандринг проклял своего убийцу и предсказал, что сам Кен Ангрок и семь поколе­ний его потомков умрут от этого криса[26]. Кен ответил на это проклятие самым неожиданным образом. Он, в свою очередь, поклялся, что будет всегда заботиться о потомстве кузнеца, его семье и родичах [249, с. 16]. По нормам того времени он, каза­лось бы, взял на себя невыполнимую задачу, так как ближай­шая родня и весь клан убитого были обязаны убийце вечной кровной местью. Но если допустить, что эпизод произошел в условиях ожесточенной гражданской войны, когда все нормы рушатся и сыновья зачастую идут против отцов, и если допу­стить, что речь шла не только о ближайшей родне Мпу Ган­дринга, а обо всем его отряде, тогда ситуация может выглядеть иначе. Мпу Гандринг неоправданно затягивал выступление, и Кон Ангрок его устранил, а его отряд присоединил к своим силам. До нас же эти события, описанные летописцем, дошли в мифологизированной форме.

Так же мало достоверно выглядит и рассказ об убийстве князя Тумапеля, Кен Ангрок здесь просто чудовище коварства и подлости. Он якобы одолжил свой чудесный крис придворно­му щеголю Кебо Хиджо с условием не разглашать, кому он принадлежит в действительности. Затем ночью он выкрал этот крис у Кебо Хиджо, проник в спальню князя Тумапеля и убил его, когда тот спал, оставив крис на месте преступления. По этой улике Кебо Хиджо был схвачен и казнен без суда [249, с. 16—17]. Здесь у летописца тоже не все ясно. Действи­тельно, Кен Ангрок мог не хотеть сеять вражду между мелки­ми феодалами открытым убийством князя и стремился скрыть свое участие в этом акте. Но сразу после гибели Кебо Хиджо Кен Ангрок начинает заботиться о его сыне Махиса Ранди и делает его своим соратником. Вряд ли он стал бы так забо­титься о сыне пустого придворного щеголя, с которым его ни­чего не связывало. И его поведение было бы логично, если бы Кебо Хиджо был участником движения и, принеся себя в жерт­ву, сам совершил террористический акт.

Невнятно излагает летописец и последующие события. Пос­ле убийства Тунггул Аметунга Кен Ангрок без всякого сопро­тивления со стороны родственников покойного женится на его вдове Кен Дедес — Женщине с сияющим чревом[27] и занимает трон князя Тумапеля. Такой мирный захват власти простолюди­ном был, конечно, возможен только, если за ним стояла очень внушительная военная сила. Летописец отчасти приоткрывает нам тайну, сообщая, что Кен Ангрок призвал в Тумапель род­ню и сторонников Бакго Сампарана, Мпу Палота и Мпу Ган­дринга, т. е. соединил под своим знаменем все повстанческие силы [249, с. 17].

Следующям шагом Кен Ангрока было провозглашение неза­висимости Тумапеля от Кедири. В каком году это произошло неизвестно, как неизвестно и то, какую политику вел здесь Кен Ангрок в годы перед решающим сражением с королем Керта-джайей. Можно лишь предположить, что он сильно стеснил и, может быть, частично истребил местных светских феодалов, за­мещая их посты своими сторонниками. Иначе повстанцы охла­дели бы к нему, и он не добился бы последующих успехов. Об истреблении клана тумапельского князя косвенно свидетельст­вует тот факт, что все потомки Тунггул Аметунга, кроме Ану­сапати, которым Кен Дедес была беременна в момент убийства ее мужа, после этого навсегда исчезают со страниц летописи, а в Тумапеле до XVI в. княжат только потомки Кен Ангрока. Что касается духовных феодалов, то по отношению к ним Кен Ан­грок, видимо, вел примирительную политику, что тактически было правильно, потому что углубляло существовавшее и ра­нее соперничество духовной и светской частей феодального класса.

Эта политика стравливания двух секций феодального клас­са дала свои плоды в 1221 г. Не случайно после конфликта с Кертаджайей брахманы и буддийские монахи устремились из Кедири в Тумапель. Впрочем, возможно, что отчаянная попытка Кертаджайи подчинить себе церковь и ее имущество была вы­звана крайней необходимостью мобилизовать все силы на борьбу с Кен Аигроком. Отлив духовенства из столицы Кеди­ри — Дахи, впрочем, не обескуражил Кертаджайю. Он надмен­но заявил, что его может победить только сам бог Шива [249, с. 17].

В ответ на это Кен Ангрок на многолюдном собрании буд­дийского и шиваитского духовенства с полного одобрения всех присутствующих принял имя Бхатара Гуру (одно из имен Ши­вы). Духовенство, отказавшееся признать божественную сущ­ность Кертаджайи, теперь признало ее за Кен Ангроком.

В 1222 г. значительно увеличившиеся войска Кен Ангрока двинулись на Даху. Кертаджайя отправил ему навстречу ар­мию под командованием своего брата Махиса Валунгана и пер­вого министра Губир Балемана. Сражение состоялось к северу от деревни Гантер. Кедирская армия была разгромлена. Брат Кертаджайи и его первый министр пали в битве. Король Керта­джайя, не дожидаясь подхода повстанческих войск, укрылся в храме. Дальнейшая судьба его неизвестна. Даха была сдана без боя. Кен Ангрок стал хозяином всей Восточной и Центральной Явы [249, с. 17—18].

 


Дата добавления: 2015-08-20; просмотров: 73 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Индонезия и Малайя в XIII в.| Глава 11

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.008 сек.)