Глава 44

Взобравшись на скейтборд, Рыжий Эдди балансировал на краю шестиметрового хаф-пайпа,^[41] выстроенного на заднем дворе его дома.

Пожалуй, только за такие широкие жесты Эдди и терпели до сих пор его пафосные соседи, жители Ла-Хойи.

На Эдди были только черные шорты – этот цвет на островах символизировал принадлежность к движению радикальных локалистов. Если какой-нибудь хаоле^[42] заплывет на брейк, у которого катаются только сёрфингисты в черном, ему несдобровать. А вот шлема, наколенников или налокотников Эдди не носил – ему казалось, что в них он выглядит полным идиотом.

– Видишь? – показал Эдди на тонкий браслет, обвивающий его правую лодыжку, когда Кролик и Эхо втащили Буна на задний двор. – Это все из-за тебя!

Угрызений совести он этим у Буна не вызвал. Во-первых, если уж тебя и приговорили к домашнему аресту, то лучше места для отсидки, чем дом Эдди, не найти. Его уютное гнездышко занимает шестьсот пятьдесят квадратных метров и выходит прямо на пляж Бёрдрок. На участке располагается огромный бассейн, джакузи, хаф-пайп для скейтборда и дом на четыре спальни. Внутри особняка – гостиная с окнами в три стены и видом на Тихий океан, ультрасовременная кухня, на которой царствует личный шеф-повар Эдди, изобретая все новые рецепты на основе любимой хозяином тушенки, и даже домашний кинотеатр с гигантским плазменным экраном, мощной аудиосистемой и разнообразными приставками и устройствами для видеоигр.

Во-вторых, по совести говоря, Эдди вообще должен был бы сидеть не здесь, в залитом солнцем особняке, а в холодной сырой камере два на три метра где-нибудь на северном побережье, ведь он, этот магнат гавайско-японско-китайско-португальско-английско-калифорнийских кровей с дипломом Гарварда, поставлял в ПБ не только марихуану наркоманам, но и малолетних мексиканских девочек местным сутенерам. Бун был только рад, что помог прищучить этого гада.

Рыжему Эдди страшно повезло – его посадили под домашний арест, пока адвокаты изо всех сил затягивали дело, убеждая судью, что Рыжему Эдди, владельцу домов на островах Кауаи и Оаху, в Гонолулу, а также в Пуэрто-Вальярте, Люцерне и Коста-Рике, нет никакого смысла сбегать – слишком многое связывает его с родными местами.

Как же, «родные места»! По мнению Буна, Эдди крепче всего был привязан к Швейцарии и островам Кука – именно там хранились в банках его несметные богатства.

– А ты знаешь, Бун-малыш, что я теперь не могу отойти от своего дома дальше чем на двадцать метров? За исключением, конечно, визитов к врачу. И знаешь ли ты, Бунни-бун, что у меня от этого развилось хроническое заболевание, которое требует постоянного контроля со стороны врачей?

– Синдром хронического дерьмизма? – любезно осведомился Бун.

Уровень тестостерона у него в этот день явно побивал все рекорды.

Рыжий Эдди лишь улыбнулся в ответ на оскорбительную реплику, а вот Дэймер, его доберман, расположившийся на другом конце хаф-пайпа, грозно посмотрел на Буна и зарычал.

– Вы теперь так похожи, – радостно продолжал Бун. – У Дэймера ошейник прямо как у тебя.

Они и впрямь походили друг на друга – короткие волосы, тощие жилистые тела, длинные узкие носы. Только волосы у Эдди были рыжими, а у Дэймера – иссиня-черными, тело Эдди покрывали татуировки, в то время как пес предпочитал сохранять свою естественную, природную красоту. Было и еще одно важное различие, незаметное с первого взгляда, – Дэймер, будучи собакой, пусть и на редкость злобной, все же обладал хоть какими-то моральными принципами.

Эдди оттолкнулся от края хаф-пайпа, разогнался, перевернулся в воздухе на сто восемьдесят градусов и приземлился на противоположном краю трубы.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Ба-Бун? – спросил он.

– И почему мне кажется, что просветишь меня в этом вопросе именно ты? – риторически поинтересовался Бун.

– Ты – лоло.^[43] Глупый. Ты, дурачок, страшно меня повеселил. Во-первых, у тебя был шанс меня прикончить, и ты его упустил. Глупо. Во-вторых, ты решил, будто я сутенер малолетних проституток, в то время как я даже не знал, что эти придурки мексикашки прятали девчушек между тюками моей прекрасной, полезной и чудотворной марихуаны. Глупо, да еще и меня обидел. В-третьих, у тебя хватило наглости попробовать упечь меня в тюрьму из-за простого недоразумения. Совсем уж глупость. И стоило только мне подумать, что глупее поступков я от тебя уже не дождусь, ты превзошел самого себя!

В чем-то он прав, подумал Бун. Надо было дать ему утонуть, когда была такая возможность. А я, идиот, понадеялся, что система правосудия и впрямь займется правосудием. Дэйв, конечно, мог дать – и дал бы – показания в суде, рассказав, как Эдди нанял его перевозить травку через океан, но фактических улик против мафиози не было. Как не было и улик, напрямую связывающих Эдди с детьми. Грустно только, что Эдди, скорее всего, через месяц снимет браслет с ноги и окажется свободным человеком. Правда, интересно, как же это я умудрился превзойти самого себя в глупости?

Эдди ответил на этот вопрос.

– Бун, Бун, Бун, – закачал головой Эдди. – Я всегда присматриваю за своими друзьями, а особенно пристально – за врагами. А ты входишь в число и тех и других – неужели ты думал, что сумеешь сунуть свой глупый нос в мои дела, да еще так, чтобы я об этом не узнал?

– Кори Блезингейм! – озарило Буна.

– Он убил одного из наших, одного из оханы.^[44] Ты полнейший лоло, если возомнил, что я это спущу на тормозах. Ни за что и никогда.

– Да я об этом вообще в таком аспекте не думал, – признался Бун.

– Вот именно, что не думал.

Так. Хаоле убил коренного гавайца – да не просто гавайца, а настоящего камаайна,^[45] героя, живую легенду. Разумеется, для Эдди отомстить за его смерть стало делом чести, хотя никто его об этом не просил и никому этого, в общем-то, особенно не хотелось. И дело тут вовсе не в попранной справедливости или отношении Эдди к Келли Кухайо. Под вопрос был поставлен авторитет самого Эдди.

А Эдди, как и любого социопата, интересовали только интересы Эдди.

– Послушай, Эдди, – обратился к нему Бун. – Давай-ка быстро прикинем: сколько гавайцев убил Кори и сколько гавайцев убил ты сам.

Эдди взглянул на своих телохранителей и отрывисто бросил:

– Побейте-ка его немножко.

И прежде чем Бун успел сдвинуться с места, к нему подлетел Кролик и с силой ударил тяжелым кулаком по почкам. Было больно, даже очень. Бун рухнул на колени.

В этом, собственно, и заключалась идея Эдди. Довольно взглянув на поверженного Буна, он скатился вниз по хаф-пайпу, проделал очередной сложный трюк и вновь приземлился на край рампы.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, – сказал он. – Особенно когда я по доброте душевной оказываю тебе услугу. Я ведь всего лишь хочу избавить тебя от бессмысленной работы, братишка, – вряд ли тебе улыбается бегать туда-сюда с высунутым языком непонятно ради чего.

Эдди считал себя обязанным Буну – когда-то тот вытащил его сына из океана. Наклонившись вперед, Эдди уткнулся своим острым носом прямо в Буна:

– Как бы ты там ни пыжился, чего бы ни делал Алан Бёрк, все одно – малютку Кори Би ждет смерть. А если кто-нибудь, включая тебя, Бун, попробует перейти мне дорогу, польется кровь, Бун, много крови. Так что мой тебе совет, братишка, – вали отсюда, да куда подальше.

– Ты прав, Эдди, – кивнул Бун. – Надо было тогда дать тебе утонуть.

Ты, сволочь, как минимум – торговец наркотой, а скорее всего, еще и детьми. Ты добиваешься своего силой, а богатство твое построено на страданиях других людей, мрачно подумал Бун.

– Я говорил с акулой, – сказал Эдди. – Только акула знает, когда придет мое время. И акула промолчала.

– Надо будет обменяться с ней парой ласковых, – откликнулся Бун.

Эдди рассмеялся:

– Разумеется, Бун, вперед. А теперь давай-ка вали отсюда, скоро врач придет. Редкостный красавец. И прибор у него всегда наготове, стоит как штык, да и сосет он как промышленный пылесос. Кстати! У тебя ведь Санни умотала, наверное, сухостой замучил, да? Или ты уже долбишь свою британскую крошку?

Лицо Буна потемнело от злобы.

– Что, обиделся? – спросил наблюдательный Эдди. – Будешь косо смотреть, всю морду тебе разукрашу, усек? Нарываешься на драку – так я готов, братишка! Мне только свистни.

– Вот если бы рядом с тобой не сидели твои братки с собакой… – протянул Бун.

– Но они рядом, – радостно улыбнулся Эдди. – Так что ты сосешь.

С этими словами он скатился по трубе.

Сосу, признал Бун, с трудом поднимаясь на ноги. В боку ощутимо ныло – пострадавшая почка явно была недовольна столь грубым обращением.

Весь мир сосет из-за таких, как Эдди.

Дата добавления: 2015-08-02