Одним из самых ловких и беспринципных литераторов либерального толка был Жюль Жанен.

Жанен, чрезвычайно популярный не только во Франции, но и в России 30—40-х годов, несомненно, не был лишен таланта. Его ранние романы — «Мертвый осел и гильотинированная женщина» (1829), «Барнав» (1831) и др. были сочувственно приняты Пушкиным и Белинским. Однако уже в 1836 г. Пушкин вынес решительный приговор школе «неистовых романтиков», из которой вышли ранние вещи Жанена, подчеркнув, что «словесность гальваническая, каторжная, пуншевая, кровавая, цыгарочная и пр.» давно уже осуждена «высшею критикою» 46. Белинский не раз упоминает о Жанене как об одном из наиболее «знаменитых» тогда французских писателей и остроумном фельетонисте, но вместе с тем обвиняет его в пустословии, карьеризме и продажности, считает литературный путь Жанена характерным примером деградации писателя, служащего «золотому мешку». В статье «Парижские тайны» (1844) Белинский писал: «Сухие, тоненькие, бледные смолоду, они (буржуазные литераторы. — Т. Я.), в лета опытной возмужалости, толстые, жирные, краснощекие, гордо и беспечно покоятся на мешках с золотом. Сначала они бывают и мизантропами и байронистами, а потом делаются мещанами, довольными собою и миром.

46 «Пушкин — критик». М., Гослитиздат, 1950, стр. 434.

Жюль Жанен начал свое поприще «Мертвым ослом и гильотинированною женщиною», а оканчивает его продажными фельетонами в «Journal des Debats», в котором основал себе доходную лавку похвал и браней, продающихся с молотка» 47.

Действительно, литературный, общественный и моральный облик Жанена очень колоритен для своего времени. Посредственный, в конечном счете, но ловко приспосабливавшийся к литературной моде беллетрист и продажный литературный критик, бессменный с 1830 г. фельетонист правительственной газеты «Журналь де Деба» Жанен, прозванный «королем критики», пользовался не только колоссальным успехом у французского буржуазного читателя, но и покровительством властей, был избран во Французскую Академию и нажил на своих литературных подрядах громадное состояние.

Политическая беспринципность Жанена была общеизвестна и вызвала осуждение демократического лагеря. Писатель-республиканец Ф. Пиа, одна из жертв литературного бандитизма Жанена, издававшего произведения молодого Пиа под своим именем, в замечательном памфлете — «Мари-Жозеф Шенье и король критиков» (1844) писал о политическом хамелеонстве Жанена: «...Не было ни одной партии, которой бы этот писатель по очереди не служил, которой бы он не покинул, не было ни одной кокарды, цвет которой не отразился бы на этом хамелеоне, ни одной идеи, о которой он не написал бы хорошего и дурного... Рассказать обо всех превращениях... этого образца ренегатов — было бы тринадцатым подвигом Геркулеса; это будет Илиада юркости, эпопея предательства» 48.

Но в ренегатстве Жанена была своя последовательность, логика буржуазного дельца. Подвизаясь при Реставрации в органах различных партий, «тут красный, там белый», сегодня сотрудник оппозиционного листка «Фигаро», через день ультрамонтанской и ультрароялистской газеты «Котидьен», он почти с первых дней Июльской монархии являлся одним из видных сотрудников «Деба» и занимал, в сущности, правоверно орлеанистскую позицию. Это не значит, что Жанен отказался целиком от политического вероломства и переменчивости. «Сколько раз, — ишет Пиа, — вылезая из своей норы, где он кричал: «Да здравствует король Мидас!», он прямехонько направлялся в тростники легитимизма и республики, чтобы шептать там: «А у Мидаса, у короля-то Мидаса — ослиные уши».

Дата добавления: 2015-08-02