Глава шестнадцатая. Для Лоримера понятие «домашней вечеринки» означало несколько бутылок шардоне

Для Лоримера понятие «домашней вечеринки» означало несколько бутылок шардоне, охлаждающихся в холодильнике, может, еще чашу с пуншем, немного арахиса и чипсов, горстку маслин, пару багетов, нарезанных толстыми круглыми ломтями, и полулуние сыра «бри». В ту минуту, когда стражник в медвежьей шкуре распахнул внешние ворота особняка Шерифмуров, Лоример догадался, что он и леди Фиона говорят на разных языках. По бокам от мощеной дорожки, которая вела через весь двор к парадному подъезду с колоннами, разворачивалось сразу несколько зрелищ: слева извивался факир на ложе из гвоздей, а справа несколько смуглых акробатов выстраивали пирамиду и, подбрасывая друг друга, крутили тройное сальто. Позади труппы акробатов пожиратель огня изрыгал в ночное небо свое бензиновое дыхание, а заклинатель змей услаждал игрой на флейте покачивавшуюся кобру. Еще были два казака: один водил на цепи медвежонка, ковылявшего на задних лапах, а другой играл на баяне.

В прихожей целый отряд девиц в домино и костюмах черных кошечек забирал у гостей верхнюю одежду и выдавал жетоны с номерками, а потом их приглашали пройти сквозь строй улыбчивых официантов в смокингах, державших подносы с шампанским, «беллини», «баксфизз», минеральной водой и дымящимися оловянными кружками с глинтвейном.

Леди Фиона Шерифмур, ее сын Тоби и дочь Амабель стояли позади «виночерпиев» перед двойными дверями красного дерева. Лоример направился к ним по блестящему мраморному полу с шахматным узором, держа бокал шампанского; шаги его звенели, и он опасался, что сталь на подметках процарапывает тонкие полоски в отполированных до блеска плитах.

– Я – Лоример Блэк, – представился он леди Фионе, величавой полногрудой даме в облегающем платье из переливчатого голубоватого шелка. У нее был безупречный миниатюрный нос с широкими ноздрями и самые великолепные зубы, какие только доводилось видеть Лоримеру (голливудские фильмы не в счет). Ее светло‑седоватые волосы были зачесаны назад от высокого лба и спускались двумя волнами за ушами, оттеняя изумрудные звездочки сережек, сверкавших в мочках ушей.

– Как там Энгус, старый негодник? – спросила она, склонившись легонько расцеловать Лоримера в обе щеки. – Жаль, что он не пришел. Боже мой, последний раз я тебя видела на Мюстике, – тебе было тогда тринадцать или четырнадцать.

– А, Мюстик, – отозвался Лоример, – здорово там было.

– Ты, наверно, не помнишь Тоби с Амабель – они тогда совсем маленькие были.

– Да, совсем маленькие, – пробормотал Лоример.

Тоби был долговязым губошлепом лет восемнадцати с угреватым лицом. Амабель оказалась затравленного вида наркоманкой с резкими чертами лица, в белом брючном костюме; она жевала нижнюю губу и теребила браслеты на запястьях. Лоример подумал, что выглядит она лет на десять старше брата: ее юное лицо было усталым и пресыщенным.

– Привет, – поздоровался Тоби. – Рад снова увидеться.

– Ага, привет, – очнулась Амабель и, следуя примеру матери, расцеловала его в обе щеки. – Как там Лулу? Она придет?

– Лулу? Отлично, – сказал Лоример, с облегчением замечая, что сзади уже напирают новые гости. Леди Фиона кричала у него за спиной: «Джованни! Сильвана!»

– Скажи Лулу, чтобы позвонила мне, – попросила Амабель, понизив голос. – У меня есть для нее кое‑что.

– Непременно, – ответил Лоример, энергично кивнул и перешел в анфиладу, где принимали гостей (гостиная, библиотека и танцевальный зал), которая, в свой черед, переходила в крытый шатер, раскинутый над лужайкой в саду позади особняка. Там можно было поживиться самым разнообразным угощеньем, а для тех, кто хотел есть сидя, было расставлено около пятидесяти столиков с позолоченными стульями. При этом нельзя было сказать, что еды недоставало во всех остальных помещениях, – там сновало множество официантов с подносами, уставленными крошечными крабовыми пирожками, миниатюрными чизбургерами, миниатюрными пиццами. Были там и перепелиные яйца, яйца ржанки и чаячьи яйца, колбаски‑коктейль и вегетарианские колбаски‑коктейль, гужоны из камбалы, пикши и рыбы‑монаха под разнообразными соусами, цыпленок‑сатай и, наверное, еще масса всяких закусок, которых Лоример не заметил и не попробовал или не отметил голодным взглядом.

Комнаты уютно наполнились народом – проходя, Лоример быстро прикинул, что в доме собралось уже не меньше трехсот гостей, не считая прислуги. В гостиной несколько «ацтеков» в красных кушаках бренчали на гитарах и дудели в носовые флейты. Библиотека была превращена в неугомонное кабаре: теперь какой‑то маг показывал фокусы с бельевой веревкой и ножницами, а в танцевальном зале пианист извлекал из огромного пианино легкие джазовые мелодии.

Лоример с любопытством бродил среди толпы мужчин в темных костюмах, женщин в изысканных украшениях; его никто не замечал, не узнавал, не заговаривал с ним. Пробираясь к шатру (где за котлами и тарелками стояло полдюжины поваров, предлагавших любые горячие блюда от penne all'arrabbiata до тушеного мяса с овощами по‑ланкаширски), он успел выпить три бокала шампанского и уже подумывал, как бы незаметно исчезнуть. Он пошел обратно (в библиотеке теперь выступал другой фокусник, показывавший с помощью воздушного шара потрясающие скульптуры – с писком изображая жирафа, Эйфелеву башню и осьминога всего за десять секунд), но увидел, что Шерифмуры стоят на прежнем месте, а новые гости всё прибывают. Тогда Лоример выпил еще бокал шампанского и съел несколько мини‑гамбургеров, чтобы алкоголь не так ударял в голову.

Он разглядывал картину на стене, пытаясь угадать, Каналетто это или Гварди, и вдруг почувствовал, как кто‑то ущипнул его за левую ягодицу. Обернувшись, Лоример увидел Поттс – с выражением деланной невинности на лице и сигаретой в руке.

– Эта попка мне показалась знакомой, – сказала она. – Что за приятная неожиданность.

– Привет, – вернее, мои поздравления. Оливер тоже здесь?

– Тьфу, не произноси его имя. Я отменила эту свадьбу. В последний момент не выдержала – мамуля, конечно, была в ярости, но я так и не смогла смириться с ролью миссис Оливер Ролло. Извините, такое счастье – не для Поттс.

– Какая драма.

– Да уж. А это значит, что я свободна и вольна, как пташка, мистер Блэк.

Откуда ни возьмись появился сэр Саймон Шерифмур и стиснул в крепких объятьях Поттс, обхватив ее за плечи.

– Как поживает моя любимая злючка? – спросил он. – Что за неряшливое платье?

Платье Поттс было не только очень коротким – у него был прозрачный верх, сквозь который всем был виден полупрозрачный бюстгальтер с вышивкой.

– Грязный старикашка, – ответила Поттс. – Ты знаешь Лоримера Блэка?

– Еще бы. Один из моих орлов. – Сэр Саймон, словно Папа Римский, на мгновенье возложил руку Лоримеру на плечо, сжал его и сказал, явно искренне: – Очень рад что ты пришел, Лоример. А где твой старик шатается?

На сэре Саймоне был шелковый костюм, казавшийся одновременно светло‑ и темно‑серым, кремовая шелковая рубашка и бордовый галстук в крапинку. Лоример мысленно поставил галочку – проконсультироваться у Ивана насчет шелковых костюмов.

– Очень рад…

– Выпивки хватает, влюбленные пташки? – перебил его сэр Саймон небрежным тоном. – Не пропустите кабаре, там куча всего забавного. – Он послал воздушный поцелуй Поттс и какой‑то скользящей походкой направился прочь, напоследок бросив Лоримеру: – Потолкуем потом кое о чем.

Потолкуем – о чем это? – удивился Лоример. И зачем вообще его сюда пригласили?

– Схожу‑ка попудрю носик, – сказала Поттс лукаво. – Проводишь меня?

– Спасибо, я – пас, – ответил Лоример.

– Тогда не уходи, – велела она. – Я скоро вернусь.

И ушла вихляющейся походкой, а Лоример сразу же устремился к шатру. Теперь пробираться туда стало труднее – толпа, казалось, сделалась вдвое гуще. А что сэр Саймон имел в виду под «влюбленными пташками»? Может, он видел, как Поттс хватает его за задницу? Лоример решил, что, если скроется в шатре на полчаса, то потом ему легко будет ускользнуть незамеченным.

Шум заметно возрос, так что людям уже приходилось перекрикивать друг друга. В библиотеке, вокруг жонглера, образовался полукруг зрителей: он удерживал в равновесии четыре тарелки, поставленные краями одна на другую, и собирался водрузить сверху пятую.

В шатре Лоример нашел свободный столик за увитой розами колонной и поел там холодной семги с молодой картошкой. Он сидел в одиночестве минут десять и за это время успел заметить трех министров, одну ведущую программы новостей, актера в рыцарском звании, престарелого рок‑певца и парочку бросавшихся в глаза предпринимателей‑миллиардеров. Потом к нему присоединилась бразильская супружеская пара средних лет – они церемонно представились и поинтересовались, можно ли сесть за его столик. Казалось, имена хозяина и хозяйки дома ничего им не говорят, – и Лоример, просто из вежливости, рассказал им немного о сэре Саймоне и «Форте Надежном», а потом извинился, сказав, что ненадолго отлучится. Когда он встал, они начали энергично подавать знаки кому‑то у него за спиной. Лоример оглянулся и увидел, как к их столику приближается мужчина, показавшийся ему смутно знакомым. Это был Франсис Омэ в белом смокинге, широком красном галстуке и черных просторных брюках.

– Мистер Блэк, – сказал он. – Франсиско Омэ.

Они пожали друг другу руки, и в голове у Лоримера завращались шестеренки, – но это не помогало. Омэ произнес несколько слов по‑португальски бразильской паре, а потом доверительно сообщил Лоримеру:

– Кстати, я уже не работаю в «Гейл‑Арлекине».

– Я знаю, – солгал Лоример, а потом высказал вдохновенную догадку: – Я слышал, вы теперь у Дирка ван Меера.

Омэ пожал плечами:

– В качестве консультанта. А вы знаете Дирка?

– Его сына, Мариуса.

Омэ огляделся:

– Дирка еще нет? Саймон говорил, что он будет.

– Я его не видел. – Лоример ткнул в свою пустую тарелку. – Умираю от голода – не знаю почему. Увидимся позже.

– Я скажу Дирку, что мы виделись.

Боже всемогущий, думал Лоример, ставя куда‑то тарелку, – что же здесь происходит? Сэр Саймон Шерифмур, Франсис Омэ, а теперь еще и Дирк ван Меер… Он протиснулся в танцевальный зал и направился в сторону выхода. Уж теперь‑то он, наверно, может смыться под шумок?

В библиотеке жонглировал Гилберт «Нун» Малинверно. Точнее, он сидел на одноколесном велосипеде, быстро крутя педали взад‑вперед, и одновременно жонглировал пятью желтыми булавами. Несмотря на свою предвзятость, Лоример был вынужден признать, что зрелище великолепное, – того же мнения была и собравшаяся вокруг большая толпа. Зрители кричали и хлопали, глядя, как булавы взлетают все выше и быстрее. Оказалось, что Лоример стоит между акробатом‑тарелочником и магом.

– Чтобы пять дубинок падали каскадом, – сказал тарелочник магу. – Такое я только в России видел.

– Да еще на одноколесном велике, – завистливо подхватил маг. – Тоже мне, пижон!

Лоример начал бочком пробираться в гостиную. Взглянув еще раз на Малинверно, он вдруг заметил, что у того что‑то странное с лицом. На ухе виднелся пластырь, под глазом – синяк; а еще он заметил, что когда Малинверно смотрит вверх, следя за дугами вращающихся и падающих желтых дубинок, то в верхнем ряду у него просматривается черная щель, как будто там не хватает двух зубов. Лоример решил, что это означает только одно: кто‑то сильно ударил Малинверно по лицу каким‑то твердым, длинным и негибким предметом, – допустим, краем портфеля, выброшенного вперед в порядке самозащиты.

– Черт возьми, – произнес Лоример вслух.

– Что вытворяет, а? – согласился кто‑то рядом с ним.

Так, значит, это был не Ринтаул, а Малинверно, думал Лоример, сам себе не веря. Значит, это Малинверно напал на него тогда, – видимо, вне себя от ревности. Но дойти до такого… Что же Флавия насочиняла мужу об их «романе»? Должно быть, что‑нибудь из ряда вон, с пометкой «три Икс», раз Гилберт пришел в такую ярость и помчался к Люпус‑Крезнт среди ночи, с жонглерской булавой в руке и жаждой мщения в сердце?.. Господи, эта женщина опасна, думал Лоример с растущим возбуждением.

Малинверно поймал все дубинки, соскочил с велосипеда и стал раскланиваться перед восторженно ревевшей публикой. На лице у него застыла кривоватая улыбка, на которую Лоример смотрел не без злорадства. Все еще больно – и поделом. Тут он понял, что виноват перед Ринтаулом.

Вдруг он почувствовал чью‑то железную хватку у себя над левым локтем, и невидимая сила настойчиво потащила его куда‑то назад от края толпы.

– Что ты здесь делаешь, мать твою растак? – донесся до него грубый голос Хогга, обжигая ухо и распространяя запах корицы и пряностей. Глинтвейн. Лоример обернулся: у Хогга было красное лицо – от горячего вина, понадеялся Лоример, хотя видел, что тот зол не на шутку.

– Мистер Хогг, приятно вас…

– Ты меня слышал, мальчик.

– Я приглашен.

– Чушь!

– Кажется, сэр Саймон принимает меня за сына какого‑то своего старого друга.

– Херня собачья. Ты что – совсем за кретина меня принимаешь?

– Но это правда. Он почему‑то думает, что я – младший сын какого‑то Энгуса Блэка.

В какой‑то момент ему показалось, что Хогг готов ударить его. Глаза у него вылезали из орбит, и Лоример заметил, что тот обливается потом, – воротник, врезавшийся в толстую шею, потемнел от влаги.

– Я тебя жду в своем кабинете в понедельник утром, в девять ноль‑ноль, – рявкнул Хогг. – И мне нужна правда, мерзавец!

Он бросил еще один свирепый взгляд на Лоримера и зашагал прочь из комнаты, широкими плечами расталкивая людей на своем пути. Лоример совсем сник, внезапно почувствовал усталость и странный испуг, будто проснулся в одном из кругов ада и осознал, что впереди его ждет нечто еще более чудовищное.

Он встретился взглядом с Гилбертом Малинверно.

– Эй! Ты, Блэк! Погоди!

Лоример тут же смылся, хотя на самом деле он был бы не прочь устроить кулачную расправу над Малинверно, воспользоваться случаем и выбить ему еще парочку зубов, поставить синяк и под вторым глазом, – но он прекрасно понимал, что домашняя вечеринка леди Шерифмур никак не подходит для такого открытого выяснения отношений. Он стремглав выбежал из танцевального зала, сбежал по лестнице к шатру и там последовал за каким‑то официантом за загородку, в секцию обслуживания позади буфета. Там он подхватил ящик с пустыми винными бутылками.

– Выброшу‑ка их, – проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь, и потащил ящик за собой сквозь клапан тента.

Он бросил его за какими‑то газовыми баллонами и, оглянувшись через плечо, пополз по гравийным дорожкам, засаженным с обеих сторон темными кустами, к задней стене, где (как он хорошо знал) находилась крепко запертая на все замки и затворы дверь. Сверху стену опоясывала закрученная спиралью колючая проволока, призванная отпугивать грабителей и чужаков, а на верхушке железного столба вращалась камера видеонаблюдения.

Лоример чувствовал себя военнопленным, который только что выбрался из штаммлагеря и обнаружил, что до внешней ограды еще далеко. Он оглянулся на ярко освещенные окна тыльной стороны огромного дома. Туда ему путь отрезан – слишком многие его ищут: Поттс, сэр Саймон, Омэ, Хогг и Малинверно, причем каждое имя звучало теперь все более грозно и зловеще. Зловещая фиеста – вот как можно все это назвать; и вдруг, откуда ни возьмись, перед глазами возник образ Флавии – лишающий всякого мужества, почти парализующий волю. Эта девушка… Что она делает с его жизнью?

Он услышал шаги: кто‑то направлялся к нему по посыпанной гравием дорожке. Поступь легкая – значит, это не Малинверно, заключил Лоример. Может, официант, отправленный на поиски украденных пустых бутылок из‑под вина? Лоример засунул руки в карманы и стал равнодушно посвистывать, отфутболивая камешки с таким видом, будто это самая естественная вещь на свете – покинуть роскошную вечеринку и дышать свежим воздухом у задних ворот рядом с мусорниками.

– Привет, – сказал Лоример беспечным тоном. – Вот, гуляю…

– Хочешь отсюда выбраться? – спросила Амабель Шерифмур. – Я принесла ключ.

– Да, если можно, – признался Лоример. – Мне не хочется встречаться с одним человеком.

– И мне тоже, – ответила девушка. – С моей мамой.

– Ясно.

– Вот я и сидела у охранников, телевизор смотрела. А оттуда увидела тебя.

Она отперла дверь.

– Правда, блевать тянет от всего этого? – произнесла она с чувством, мотнув головой в сторону залитого светом роскошного особняка, ее собственного дома. – От всей этой дряни.

– Спасибо тебе большое, – с чувством поблагодарил Лоример.

Она передала ему маленький картонный тюбик – из‑под «смартиз», заметил Лоример. Он оказался тяжелым, как будто его напихали дробью или семенами.

– Не передашь это Лулу? – попросила Амабель. – Это подарок. И пусть позвонит мне.

Она снова поцеловала его в щеку, и Лоример подумал, что сейчас, пожалуй, совсем неподходящий момент, чтобы разочаровывать ее и объяснять, что он никакой не сын Энгуса Блэка и, следовательно, не брат Лулу.

– Конечно, – ответил он. – Еще раз спасибо.

Он выскользнул за ворота во двор. Уже накрапывал дождь, и мокрые булыжники блестели в темноте. Он не был сыном Энгуса Блэка, он был сыном недавно скончавшегося Богдана Блока. Шагая по извозчичьему двору, он быстро вышел на Кенсингтон‑Хай‑стрит и незаметно высыпал содержимое тюбика из‑под «смартиз». Он слышал, как у него за спиной с шумом падают и градом катятся по мостовой таблетки – не то ЛСД, не то экстази, не то крэка. Богдан Блок похвалил бы его сейчас, подумал Лоример. Он нашел такси на стоянке и был дома еще до полуночи.

* * *

Когда он пересекал холл, в дверную щелку выглядывала леди Хейг. Лоример заметил, что на ней старый ворсистый халат и что‑то вроде чепца.

– Добрый вечер, леди Хейг, – поздоровался он.

Она приоткрыла дверь еще на пару дюймов.

– Лоример, я тут все беспокоюсь из‑за собачьего корма. Я покупаю Юпитеру самый лучший, и он к нему привык. Это, наверное, так несправедливо по отношению к вам.

– А при чем тут…

– Ну, вам придется нести лишние расходы – и все из‑за того, что я его избаловала.

– А, да не волнуйтесь об этом.

– Я вчера попробовала перевести его на консервы подешевле, так он даже не понюхал.

– Уверяю, вам незачем беспокоиться.

– Я так рада, что ваш друг наконец съехал. Мне кажется, он ужасно невоспитанный человек.

– Да он мне скорее коллега, чем друг. У него возникли неприятности. С работы уволили, а тут еще и жена из дома выгнала.

– Разумная женщина. Помню, ему кролик нравился.

– Кому – Торквилу?

– Юпитеру. Я как‑то раз приготовила ему кролика, и он с удовольствием ел. Наверно, это не очень дорого – кроличье мясо?

– Наверное, нет.

Старушка улыбнулась ему – широкая улыбка облегчения.

– Ну хорошо, теперь я не буду так волноваться. Спокойной ночи, Лоример.

– Спокойной ночи, леди Хейг.

Поднявшись в квартиру, Лоример сделал себе чашку кофе с молоком и плеснул туда немного бренди для крепости. На автоответчике было оставлено два сообщения. Одно – от Димфны: она сообщала имя и телефон одного журналиста, специалиста по финансам, который с удовольствием согласился ему помочь. Другое было от Стеллы: «Здравствуй, незнакомец, – говорилось в нем. – Надеюсь, все ништяк, все атас. Не забудь про воскресенье. Увидимся в двенадцать. Целую крепко».

Он и вправду совсем забыл: они давным‑давно договаривались о воскресном обеде, и у него появилось ужасное подозрение, что он снова совпадает с каникулами у Барбуды или еще с каким‑то ее приездом домой. Он заметил, что Барбуда все чаще присутствует при их встречах со Стеллой, и даже начал догадываться, что Стелла таким образом пытается улучшить отношения между любовником и дочерью. Уныние, которое он испытал, слушая ее голос, подсказало: пора наконец подвести связь со Стеллой Булл к достойному и гуманному завершению.

Дата добавления: 2015-08-02