Краткая биография

Имя: Лоример М. Б. Блэк Возраст: 31 год

Должность в настоящее время: старший специалист по оценке ущерба, «Джи‑Джи‑Эйч лимитед»

Образование: школа Сент‑Барнабас, Фулэм. 2 аттестата зрелости, 4 первых уровня (математика, экономика, английская литература, история искусств). На степень бакалавра наук пройден основной курс прикладной математики и изобразительных искусств в Северокаледонском институте науки и техники (ныне – Университет Росса и Кромарти)

Послужной список: стажер, страховой эксперт в «Клерикл‑энд‑медикл» (3 года); страховой оценщик, «Форт Надежный» (2 года); специалист по оценке убытков, «Джи‑Джи‑Эйч лимитед» (5 лет)

Хобби: коллекционирование старинных шлемов

Книга преображения

В 4.30 было уже темно, и в цветочном ларьке Марлоба горели лампочки (теплая, ярко расцвеченная пещерка – все оттенки красного и желтого, розовато‑лиловые и пламенно‑рыжие тона). Лоример остановился, чтобы купить букет редких здесь цветов – белых тюльпанов. Марлоб пребывал в шумном и веселом расположении духа и болтал с одним из своих корешей – худым молодым парнем со странно перекошенным лицом, что объяснялось отсутствием у него всех верхних зубов. Пока Марлоб отбирал цветы для букета и заворачивал их, Лоример успел догадаться, что тема их сегодняшнего трепа – «Идеальная жена». Давясь смехом, Марлоб едва выговаривал слова:

– Нет, говорю же тебе – она должна быть аппетитной, да? Жаркой, как атмосфера во время гонок на цеппелинах, да? А рост у нее должен быть три фута, правильно? Чтоб легче минет было делать. И голова у нее должна быть плоская – верно? – так, чтоб я бутылку пива мог туда ставить, пока она мне отсасывает.

– Ну, это уже мерзость, – прошелестел голос.

– Погоди‑ка. А еще, еще она должна владеть пивнушкой, да? Пивнушка должна ей принадлежать. А после секса она должна превращаться в пиццу.

– Фу, что за мерзость.

– Да они даже не достойны «цветами» называться, приятель, – сказал Марлоб Лоримеру, не переставая хихикать. – Ими бы я даже подтираться побрезговал. Понятия не имею, как они вообще ко мне попали.

– A‑а, понимаю: превращаться в пиццу, – проговорил Шелестящий Голос, – чтобы ты мог ее съесть, да? А как насчет кебаба? Кебаб тоже бы подошел. Обожаю кебабы.

– А еще лучше, – откликнулся Марлоб, – в мясной пирог!

– А я вот как раз люблю белые цветы, – отважно и бесстрастно заявил Лоример, но из‑за дружного хохота его никто не расслышал.

90. Отсутствие глубокого сна. После твоих первых визитов в Институт прозрачных сновидений Алан начал лучше понимать твою проблему. Электроэнцефалограмма – ЭЭГ – является инструментом, как бы подбирающим ключ к спящему; с ее помощью мы исследуем электрофизиологию сна. Распечатка энцефалограмм позволяет определить природу деятельности, происходящей в мозгу. Алан говорил: во время сна твои энцефалограммы показывают, что ты, по‑видимому, постоянно пребываешь в некоем готовом к пробуждению состоянии, что у тебя редко можно увидеть четвертую фазу ЭЭГ.

– Четвертую фазу ЭЭГ? – спросил ты с тревогой.

– То, что мы называем глубоким сном.

– Значит, у меня отсутствует глубокий сон? Или почти отсутствует? Это плохо?

– Ну, не то чтобы очень плохо.

Книга преображения

Пока Лоример проглядывал в холле свежую почту (счет, счет, циркуляр, счет, циркуляр), его подстерегла леди Хейг.

– Лоример, дорогой мой, вам нужно обязательно зайти и посмотреть – это просто потрясающе.

Лоример послушно проследовал в ее квартиру. В гостиной ее престарелая собака по кличке Юпитер, высунув язык и часто‑часто дыша, лежала на покрытой шерстью бархатной подушке перед беззвучно работавшим черно‑белым телевизором. Внушительных размеров кресло леди Хейг, с кожаной обивкой в трещинах, с широкими подлокотниками, стояло между двумя торшерами и освещалось старомодной лампочкой‑консолью для чтения. Остальной мебели почти не было видно за кипами книг и пачками журнально‑газетных вырезок: леди Хейг с азартом вырезала полюбившиеся статьи, а выбрасывать их потом ей было жалко. Лоример последовал за ней на кухню, где различная допотопная утварь, вымытая и отполированная до блеска, поражала своей почти музейной чистотой. У похрюкивавшего холодильника стояла пластмассовая миска с собачьим кормом для Юпитера (от корма заметно отдавало тухлятиной), а рядом – кошачий туалет (тоже Юпитеров, догадался Лоример: леди Хейг терпеть не могла кошек, этих «эгоистичных, эгоистичных созданий»). Справившись с многочисленными замками и цепочками своей «черной» двери, старушка подхватила фонарик и повела Лоримера в ночную тьму – вниз по железной лестнице над «колодцем» полуподвального этажа, к своему клочку внутреннего садика. Лоример знал, что леди Хейг ночует в полуподвале, но сам он никогда не осмеливался туда заходить, да его и не приглашали. Отсюда ему было видно только одно окно, но его скрывала решетка, а стекло было мутным от грязи.

Садик был окружен скошенными стенами и недавно возведенными пристройками примыкавших домов, а над дальним его концом виднелись задние фасады и занавешенные окошки домов с параллельной улицы. Пышные ломкие побеги клематиса качались на прогнившей деревянной ограде, обозначавшей границы узкого прямоугольника сада, а в одном из углов отважно росла суковатая акация, с каждым годом дававшая все меньше листьев и все больше сухих сучьев, хотя летом радостное и трепетное присутствие ее бледно‑зеленой листвы весьма скрашивало грязную осыпающуюся кирпичную стену. Вид на этот крошечный садик открывался и из ванной комнаты Лоримера, и он был вынужден признать, что, когда акация покрывалась листьями, когда вылезали ломонос и гортензия и косые солнечные лучи падали на зеленый дерн, то зеленеющий прямоугольник насаждений леди Хейг и впрямь обретал какую‑то притягательную силу и – как любая зелень, произраставшая в большом городе, – источал покой и скромное обаяние.

Но только не сегодня ночью, думал Лоример, вдыхая сгущенную влагу сада и хлюпая вслед за фонариком по газону, так что ботинки его сразу же намокли в высокой траве (леди Хейг не признавала никаких газонокосилок: «Раз уж нельзя пустить сюда овец, то существуют же ножницы для изгородей», – так она говорила). У подножья акации тускловатый свет падал на небольшой участок земли.

– Глядите‑ка, – сказала леди Хейг, указывая куда‑то вниз, – рябчик. Ну, не чудеса ли это?

Лоример нагнулся, всмотрелся и действительно увидел росший из лессированной земли крошечный цветок, похожий на колокольчик, почти серый в электрическом свете фонарика, но с темными крапинками, проступавшими отчетливым шахматным узором на тонком, как рисовая бумага, венчике.

– Никогда еще не видела, чтобы они расцветали так рано, – удивлялась старушка, – даже в Миссендене, а там у нас их пропасть росла. А в прошлом году их и вовсе не было – я уж думала, морозом побило.

– У вас тут, должно быть, какой‑то особый микроклимат, – сказал Лоример, в надежде, что именно такой отзыв был здесь уместен. – Да, очень красивый цветок. – И совсем не в Марлобовом вкусе, невольно подумал он.

– Ах, рябчики, – вздохнула леди Хейг с трогательной ностальгией, а потом пояснила: – Понимаете, я добавила в землю мульчу – для акации. Найджел принес мне два ведра со своего участка. Это, наверное, их и приободрило.

– Найджел?

– Это очень милый растафарианец из двадцатого дома. Очень душевный человек.

На кухне Лоример вежливо отказался от предложенного чая, сославшись на ожидавшую его работу.

– Можно после вас почитать «Стэндард»? – попросила старушка.

– Да берите хоть сейчас, леди Хейг. Я его уже пролистал.

– Вот так сюрприз! – воскликнула она. – Сегодняшний «Стэндард»! – Тут из гостиной, с трудом переваливаясь с лапы на лапу, на кухню пришел Юпитер, понюхал свою миску с едой, а потом просто остановился рядом, безучастно на нее глядя.

– Не так уж и голоден.

– Да он знает, вот в чем дело, – вздохнула леди Хейг. – Он как осужденный. Все понимает. Поэтому до любимой еды даже не дотрагивается. – Она сложила руки. – Вам лучше сейчас попрощаться с Юпитером – завтра его здесь уже не будет.

– Почему же это?

– Я хочу его усыпить, отвезти к ветеринару. Он ведь такая старая псина, со своими странностями, и я не хочу, чтобы с ним кто‑нибудь дурно обращался, когда меня не станет. Нет, нет, – она и слушать не желала возражений Лоримера, – еще одна простуда, еще один насморк, и меня не станет, вот увидите. Бог ты мой, мне ведь уже восемьдесят восемь – давно бы пора на покой.

Она улыбнулась, голубые глаза блеснули – с радостным предвкушением, показалось Лоримеру.

– Бедняга Юпитер, – сказал он искренне. – По‑моему, это чуточку жестоко.

– Вздор. Хотела бы я, чтобы меня кто‑нибудь отвез в лечебницу. А не то и чокнуться можно.

– Из‑за чего?

– Из‑за этого нелепого ожидания. До того все надоело.

У двери она положила руку на плечо Лоримера, заставив его податься чуть вперед. Леди Хейг была высока ростом, несмотря на сутулость, и Лоример вдруг подумал, что когда‑то, в молодости, она была весьма привлекательной женщиной.

– А скажите‑ка, – проговорила она, понизив голос, – как, по‑вашему, доктор Алан, случайно, не того… не голубой ли он?

– Вполне возможно. А что?

– К нему никогда не ходят в гости девушки. Но скажу еще кое‑что: я вижу, к вам тоже никогда не ходят девушки. – Она коротко рассмеялась, прикрыв рот рукой. – Ладно, Лоример, я же просто шучу, дорогой мой. Благодарю за газету.

* * *

Лоример допоздна засиделся за работой, упорно вчитываясь во все контракты «Гейл‑Арлекина», обращая особое внимание на документы, относившиеся к сделке с Эдмундом и Ринтаулом. Как он и ожидал, бумаги подтвердили его подозрения, но даже ночная работа не сумела отвлечь его от меланхолии, темной кляксой просачивавшейся в его душу.

Потом он провел два с половиной часа, переключаясь с одного кабельного телеканала на другой, пока снова не поймал рекламу «Форта Надежного». Он быстро включил видео и успел записать последние сорок секунд. Прокрутив пленку заново и остановив изображение в конце, он несколько мгновений всматривался в слегка дрожавшее лицо девушки. Наконец‑то он ее поймал, поймал навсегда, и это действительно она – та самая. И, разумеется, подумал он, неожиданно повеселев, существует же какой‑то верный способ узнать ее имя.

В половине пятого утра он тихо спустился по лестнице и просунул записку под дверь леди Хейг. Там было написано следующее:

«Дорогая леди Хейг, могу ли я как‑нибудь помешать последнему путешествию Юпитера в лечебницу? Что, если я торжественно обещаю позаботиться о нем, если с Вами – что маловероятно – вдруг что‑нибудь случится? Мне бы это доставило большое удовольствие. Искренне Ваш, Лоример».

Дата добавления: 2015-08-02