Малые размеры органов, меньшая толщина их стенок и большая

ранимость повышают требовательность к технике операций; они должны выполняться не только тщательно, но и атравматично, с применением специального инструментария и шовного материала. Несовершенство терморегуляции у маленьких детей требует создания при операциях особо комфортного температурного режима операционных.

7. Чем меньше возраст ребенка, тем выше требования к тщательности предоперационной подготовки и послеоперационного ведения больного. Речь идет о строгом подборе соответствующих возрасту медикаментов и их дозировок, точном расчете объема и распределении по часам внутривенных инфузий. При отсутствии детского хирурга все это возможно лишь при непосредственном и повседневном участии педиатра в лечении ребенка. Данное условие обязательно, никаких исключений тут быть не должно.

8. Юридическая недееспособность ребенка в сочетании с незрелостью его психики требуют от детских хирургов, а также руководства детских больниц и детских хирургических подразделений общих больниц и иных, по сравнению со взрослыми, деонтологических принципов и подходов, на которых следует остановиться специально.

Сам термин деонтология означает учение о юридических, профессиональных и моральных обязанностях и правилах поведения врача, прежде всего по отношению к больному. Что же представляют собой взаимоотношения врач-больной, когда пациентом является ребенок? Давайте, прежде всего, обратимся ко второй составляющей этого тандема.

Итак, ребенок. Поступая в клинику, он испытывает, прежде всего, страх. Страшно остаться без мамы, страшно среди чужих людей, одетых в белые халаты. Ребенок боится каждого прикосновения к нему, потому что боится боли. Он плачет уже на пути в палату, плачет в палате, процедурной и перевязочной. И плач этот ни в коей мере не способствует его выздоровлению. Значит, первая обязанность врача или медицинской сестры - успокоить ребенка. Убедить его в том, что он любим и дорог в «больничке» так же, как дома. А убедить ребенка можно только в том случае, если в ваших словах нет фальши, если вы действительно добры и терпимы по отношению к своим пациентам. Сыграть доброту в данной ситуации нельзя - дети интуитивно, но безошибочно чувствуют фальшь, игру, достоверно отличают сюсюканье от искренне душевного отношения. Потому, если вы не питаете желания приласкать чужого ребенка, взять его на руки, погладить по доверчивой головке, подбодрить простой и доступной для его понимания фразой, оставьте педиатрию, так будет лучше для вас и для детей.

Больного ребенка никогда не следует обманывать. Обманутый однажды, он больше не поверит вам. Бели вы, позвав ребенка в перевязочную, пообещаете ему показать мультики, а вместо этого проведете пункцию - на его уважение и доверие больше не рассчитывайте. Понятно, что правда для ребенка не совсем та, что правда для взрос­лого. Скажите ребенку, что в операционной ему будут греть живот большой лампой и в это время он будет дышать воздухом с лекарствами из маски, как это делают летчики при полетах на большой высоте, для него это - полная правда, ибо именно это он будет видеть и делать в операционной до наркозного сна.

Мы все с вами - и врачи, и медсестры - должны быть «интуитивными» психотерапевтами. Надо отметить, что прекрасными психотерапевтами являются соседи по палате. И когда оперированные дети рассказывают вновь поступившему о том, что операция совершенно безболезненна, что он будет спать и ничего не услышит, ребенок успокаивается, потому что сверстникам дети доверяют всегда больше, чем взрослым. Ясчитаю неправильными встречающиеся в нашей литературе рекомендации не размещать в одной палате вновь поступивших и оперированных детей - будто бы перенесшие операцию напугают новенького. Как правило, все происходит наоборот. Хотя бывают и редкие исключения из правил.

Неприятные ощущения ребенку в больнице могут доставлять не только болезненные, но и, как удачно называл их С. Я. Долецкий, «стыдные» процедуры и манипуляции. С чувством стыда у ребенка нельзя не считаться - у него тоже есть и самолюбие, и чувство достоинства, иногда даже обостренное. Потому никогда не следует проводить эти процедуры и манипуляции (ректальный осмотр, катетеризацию мочевого пузыря и др.) в палате в присутствии других детей, увиденное ими может в последующем стать предметом насмешек над ребенком. Пусть эти интимные процедуры останутся вашим общим с ним маленьким секретом.

Принято считать, что дети не понимают смысла наших разговоров о тяжести их заболевания и его прогнозе. И потому врачи у постели больного ребенка во время совместных обходов часто бывают более откровенны, чем у постели взрослого. Они ошибаются. Дети с тяжелыми заболеваниями, лишенные возможности принимать участие в подвижных играх, обычно много читают, размышляют и потому не по возрасту умны, подчас становятся набожными. Они очень внимательно прислушиваются к разговорам врачей, по-своему остро, иногда глубже, чем взрослые, их переживают, а их умные вопросы нередко обескураживают недетской серьезностью. Поэтому мой вам совет: все, что хорошо, следует обсудить у постели ребенка, а проблемные ситуации должны обсуждаться без детей.

Следует отметить, что у детских хирургов-профессионалов проблем во взаимоотношениях «врач-больной» обычно не возникает. В нашей специальности, как правило, остаются работать те, кто душой не равнодушен к детям, и эта доброта уже сама по себе диктует принципы взаимоотношений между врачами и пациентами. Гораздо сложнее выстроить взаимоотношения врач-родители больного ребенка. Трудности в этих отношениях возникают чаще всего по той причине, что врач не понимает общеизвестного постулата: родители больного ребенка тоже больны, больны психически. И чем тяжелее заболевание у ребенка, тем более выражена клиника психического расстройства у родителей, особенно мам. Свои взаимоотношения с родителями мы и должны строить с учетом их психического расстройства и не следует ждать от них всегда трезвых и взвешенных поступков и действий, не надо обвинять их в неспособности с первого разговора принять ответственное решение, не нужно выплескивать на них за это свои эмоции. Для установления доверительных отношений с родителями в арсенале врача есть целый ряд действенных средств - от внешнего вида до тона в разговоре. Если вы выглядите так, как подобает врачу (опрятны, с аккуратной прической, без излишка косметики и т. д.), если вы уверены в себе (но без чрезмерной самоуверенности и заносчивости), если вам хватает не только знаний, но и выдержки и спокойствия для убеждения - успех обеспечен.

Информирование родителей о болезни ребенка должно быть исчерпывающим и совершенно правдивым. Ни в коем случае нельзя успокаивать обеспокоенных родителей, упрощая ситуацию, или заверять в благополучном исходе там, где вы в этом не уверены. При неблагоприятном исходе ваши благие намерения успокоить родителей обернутся против вас: вы говорили, что все будет хорошо, так не получилось значит, вы сделали что-то не так или чего-то не сделали. Это порождает жалобы, судебные и другие разбирательства, нервирующие и вас, и родителей.

Когда моим пациентом становится тяжелобольной ребенок; я говорю его близким: в борьбе за жизнь и здоровье вашего ребенка участвуют три силы - болезнь, родители и врач; если родители и врач - союзники, то получается двое против одного, и в этом случае мы одолеем болезнь; если родители не хотят быть союзниками врачу, не доверяют ему и даже борются с ним - побеждает болезнь. Такой прием в беседе, как правило, эффективен: родители уходят с твердым намерением помогать врачу.

В сложных ситуациях для принятия правильного, ответственного решения врачи подчас ищут инструкции, приказы и другие директивные указания, дабы подстраховаться ими, сослаться на эти документы в разговоре с родителями ребенка, чтобы убедить их в своей правоте.

Но мой опыт подсказывает, что такой аргумент - дело ненадежное. На всякий закон, говорят, при желании можно найти противозакон. Принимая решение в сложных ситуациях, я всегда ставлю себя на место родителей или родственников больного: как бы поступил я, если бы это был мой ребенок или внук. Так и поступаю, и говорю об этом родителям. Как правило, это решение оказывается единственно правильным.

Законодательством об охране здоровья граждан Беларуси предусматривается получение письменного согласия родителей или лиц, их заменяющих, на проведение хирургической операции ребенку. В последнее время стали требовать при этом подпись родителей под тем, что они предупреждены об опасности операции, возможных осложнениях и последствиях. В случаях необходимости плановых оперативных вмешательств проблем обычно не возникает: если родители не дают согласия на операцию, то детей просто не госпитализируют и не оперируют. Более сложные ситуации возникают тогда, когда родители не дают согласия на проведение экстренной операции (даже по жизненным показаниям). Причины тому разные: кто-то убежден, что можно обойтись без операции (основа такого «убеждения» - страх, и не более того), кто-то пьян или психически нездоров, и не может адекватно оценить ситуацию, кто-то не доверяет врачу (последнее, к счастью, случается нечасто). Подобные ситуации возникают и тогда, когда ребенок поступает на операцию без родителей (из лагеря отдыха, от родственников, где он проживает без родителей и др.).

В таких случаях показания к операции оформляются консилиумом минимум из трех врачей. Обычно это лечащий врач, анестезиолог и в обязательном порядке представитель администрации больницы - главный врач, его заместитель или заведующий отделением. Консилиум может еще раз попытаться убедить родителей в необходимости операции и получить их письменное согласие. Администратор имеет в таких случаях право обратиться к ближайшему дежурному судье, а в случае отсутствия родственников подать им телеграмму, заказать междугородний телефонный разговор, послать за ними машину и т. д., чтобы получить их согласие. В случае если эти попытки безуспешны (что обязательно фиксируется в истории болезни), члены консилиума ставят свои подписи под показаниями к экстренной операции по жизненным показаниям, и операция производится. Это положение должен знать любой хирург и больничный администратор, так как в случае неудачной операции родители вправе обратиться с иском в суд, и неисполнение указанных формальностей не позволит суду оправдать врача

Этические проблемы могут возникнуть и при решении вопроса о госпитализации родителей с ребенком. Нам говорят о том, что за границей родителей с ребенком госпитализируют без проблем. Это потому, что в большинстве западных стран хирургическая помощь детям платная и дорогостоящая, родители оплачивают пребывание ребенка в стационаре, его лечение, питание и свое пребывание там оплачивают тоже. У нас ситуация другая. Помощь детям бесплатная, и госпитализировать в отделение, к примеру, на сорок коек к сорока детям еще сорок родителей сложно. Да большинству детей это и не нужно: при укомплектованности штатов отделения врачами, медсестрами, педагогами-воспитателями, санитарками медицинский персонал способен обеспечить детям не только лечение и уход, но даже и воспитание. Исключение составляют дети, с которыми в силу их тяжелого состояния взрослые должны находиться неотступно.

Я бы рекомендовал при решении вопроса о госпитализации родителей руководствоваться не только тяжестью состояния пациента, но и психическим состоянием родителя и исходить при этом, прежде всего из интересов больного ребенка. Если мама разумна, уравновешенна, является вашим союзником и помощником в лечении и уходе за ребенком при этом готова и другим детям в палате помочь – госпитализируйте ее. Если она психически неуравновешенна, неадекватно ведет при манипуляциях и процедурах, не дает их выполнять, видя в медицинском персонале «врагов», такую маму оставлять с ребенком нельзя. Если больному действительно нужен постоянный уход, я приглашаю родственников, беседую с ними, внимательно приглядываясь к каждому, и выбираю из них наиболее подходящего для госпитализации человека (отца, бабушку и др.).

Несколько слов следует сказать о посещении больных родственниками. Вопрос этот не столь прост, каким может показаться на первый взгляд. Дети, конечно, рады приходу близких, но когда родственники уходят, а они остаются в больнице, для них это каждый раз трагедия. Кроме того, посещения представляют и чрезвычайно большую эпидемиологическую опасность: во-первых, взрослые могут занести воздушно-капельные инфекции в отделение, а во-вторых, накормить ребенка продуктами, которые ему противопоказаны по его патологии, а то и недоброкачественны. Потому посещения детей, состояние которых стабильно, лучше ограничить.

Большую проблему для детских хирургов представляют так называемые «отказные» дети. Это дети, от которых отказались родители (как правило, матери-одиночки). Ребенок, перенесший сложные реконструктивные операции, требует чрезвычайно большого внимания и заботы со стороны взрослых, потому врачи, социальные работники, юристы, администрация лечебного учреждения должны принять исчерпывающие меры к тому, чтобы после выписки из больницы он ока-лея в надежных руках.

Хирургию детского возраста по праву характеризуют как хирургию пороков развития. Естественно, что у родителей ребенка с пороком развития возникают к врачу вопросы о степени генетического риска: не повторится ли данная аномалия при последующих беременностях. Не давайте на них легкомысленных ответов. Знайте: такие вопросы не в вашей компетенции. Предоставьте возможность решать этот сложный вопрос специалистам медико-генетических консультаций и переадресуйте родителей с их вопросами на эту тему туда.

Не могу хотя бы вкратце не коснуться раздела деонтологии, касающегося взаимоотношений врач-врач. В их деловой основе в первую очередь также должны лежать интересы больного ребенка. Они определяют готовность детских хирургов прийти на помощь друг другу, делиться опытом достижений и ошибок с желанием распространить положительный опыт на весь коллектив и помочь ему не повторить допущенных отдельным врачом промахов.

Врач, как и любой другой специалист, имеет право на ошибку, если она не связана с халатностью и недобросовестным выполнением служебных обязанностей. В последних двух случаях ошибка расценивается как преступление и может явиться предметом судебного разбирательства. Ошибки, связанные с особой сложностью случая, атипичностью течения болезни, отсутствием достаточных материальных возможностей лечебного учреждения, недостаточным опытом («добросовестным заблуждением») врача, разбираются в административном порядке на лечебно-контрольных комиссиях и бюро, клинико-анатомических конференциях и т. д. и заканчиваются для врача административным взысканием (замечание, выговор и др.). Конечная цель этих разборов - предотвратить повторение ошибки не только допустившим, но и другими членами коллектива. К сожалению, в практике разбора ошибок приходиться встречаться с крайне неприятными фактами использования этой ситуации для сведения коллегами личных счетов. Такие факты нетерпимы, однако вынужден констатировать, что в моей большой практике разборов врачебных ошибок они, к сожалению, далеко не единичны. Приведу лишь один пример.

В одно из общих травматологических отделений области поступил ребенок двух лет с ожогами обеих стоп кипятком. Травму малыш получил в детском саду. У маленьких детей ожоги кистей и стоп даже небольшой поверхности и глубины вызывают ожоговый шок с очень неяркой клинической картиной. Не зная об этом, опытный травматолог, не имеющий, однако, достаточной подготовки в детской травматологии, недооценил тяжесть состояния ребенка, уповая на небольшую площадь (менее четырех процентов поверхности тела) и небольшую глубину (1-2-я степень) ожога, не диагностировал ожоговый шок и не назначил соответствующую терапию. Ограничился наложением повязки и назначением внутримышечного введения обезболивающих препаратов. Ребенок уснул, а утром медсестра нашла в кроватке труп. Случай очень принципиально был разобран на лечебно-контрольной комиссии, на которой присутствовало около 70 врачей. Вскрыты ошибки, разложены по полочкам все неправильные действия врача, медицинских сестер в отделении и на догоспитальном этапе. А через несколько дней в суд поступило заявление от родителей, не имеющих не только медицинского, но и среднего школьного образования, с иском к врачу. Это заявление почти копировало решение лечебно-контрольной комиссии, с медицинской терминологией и профессиональным медицинским слогом. Кто-то из присутствовавших на комиссии врачей помог родителям написать заявление на коллегу - хорошего, добросовестного, уважаемого всеми врача, и без того очень тяжело переживавшего случившееся.

Закончить разговор о деонтологии в детской хирургии я бы хотел напоминанием о врачебной тайне, на которую имеют законное право родители больного ребенка. О болезни ребенка, ее причинах, осложнениях не должны знать посторонние люди, если этого не хотят родители. Уже сейчас, в студенческие годы, работая в клинике, вы посвящаетесь в эти тайны и как будущие врачи обязаны хранить их. Я попрошу вас никогда не обсуждать при посторонних, особенно в городском транспорте, да и в других местах, вопросы, касающиеся курируемых и демонстрируемых вам больных детей. Уважайте свою профессию, у которой, в отличие от прочих, есть тайны, доверенные только вам.

Дата добавления: 2015-08-02