Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Повесть страшная и достопримечательная; здесь же и о совершенном иноческом жительстве

Слово оправдательное об исправлении книг, написанное скудоумным иноком Максимом Святогорцем | О том, что не следует верить тем, кои говорят, что тот не был за божественной литургией, кто не поспел к чтению Святого Евангелия | Повесть о возвышении хлеба в честь Пресвятыя Богородицы | О надписи на венце Спасителя и об имени Пресвятыя Богородицы | Об освящении воды на утро Богоявления | О полукружии в виде молодого месяца, находящемся под крестом на церквах | Обличение и опровержение лживого писания зломудрого Афродитиана персянина | Против Аполлинария—об Иуде предателе | О том, что святые места никогда не оскверняются тем, что находятся во власти безбожников, хотя бы это продолжалось и много лет | Против утверждающих, что во всю Светлую седмицу солнце стояло к не заходило, и что поэтому вся Светлая седмица называется одним днем |


Читайте также:
  1. II. Слово на Рождество Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа; здесь же и против иудеев.
  2. VII. Слово 2е, о том же, к благочестивым против богоборца и пса Магомета; здесь же отчасти и сказание о кончине века сего.
  3. X. Слово похвальное святым Апостолам Петру и Павлу; здесь же и обличение против латинских трех больших ересей.
  4. ачинается повесть о юношеских деяниях Кухулина. 1 страница
  5. ачинается повесть о юношеских деяниях Кухулина. 10 страница
  6. ачинается повесть о юношеских деяниях Кухулина. 11 страница
  7. ачинается повесть о юношеских деяниях Кухулина. 2 страница

 

Намереваясь предать писанию ужасное некоторое событие, прошу читателей сего писания не подумать о мне, что я непомерно лгу; свидетелем о себе представляю им Самого Бога, пред Которым открыто тайное, что я пишу истину, которую сам не только написанную видел и прочел, но и слышал от многих достоверных мужей, украшенных добродетельною жизнью и великою мудростью, у которых я, будучи еще очень молодым, прожил довольное время. Пусть не возбуждает против них сомнение и то обстоятельство, что Хотящий «всем человеком спастися и в разум истины приити» (1Тим.2, 4), совершил такое преславное чудо между людьми, преданными латинскому учению. Ибо божественная благодать обыкла всему всем людям простирать неизреченные дары и благотворения от своих щедрот, являя себя таким образом всем вообще по вселенной и обращая к себе все творение свое, так как Он «солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведные и на неправедные» (Мф.5,45). Но об этом достаточно; теперь же следует начать повесть.

5 Есть славный и многолюдный город Париж, находящийся в Галлии, которая ныне называется Францией и есть великая и славная держава, обилующая бесчисленными благами. Первая и исключительная забота жителей этой страны заключается в том, чтобы бесплатно сообщать философское и богословское учение всем усердствующим к приобретению таких превосходных познаний, преподавателям же этих наук ежегодно выдается значительная плата из царской казны, так как тамошний царь имеет особенную любовь к просвещению и усердие к словесным наукам. Там преподаются всякие науки, не только по части церковного благочестивого богословия и священной философии, но и всякие внешние науки и учения преподаются там и достигаются совершенства под руководством людей, усердно преданных этим наукам, каковых рачителей наук находится там великое множество, как я слышал от некоторых. Ибо со всех западных и северных стран собираются в упомянутый великий город Париж дети не только простых людей, но и самих царей и правителей, также дети боярские и княжеские, привлекаемые туда желанием изучения словесных наук и художеств, и одни из сановников имеют там в числе учащихся своих братьев, другие—внуков и иных сродников, из коих каждый, пробыв в учении и в прилежном занятии науками довольное время, возвращается к себе на родину, будучи исполнен всякой премудрости и разума, и таковой служит украшением и предметом похвалы для своего отечества, для которого он становится прекрасным советником и опытным руководителем и помощником во всем добром, в чем имеется потребность. Такими должны бы быть для своего отечества и те, которые у нас весьма хвалятся благородством и изобилием богатства. Вразумляемые и просвещаемые священным учением словесных наук, они могли бы не только собственные свои непохвальные страсти победить, презирать внешнее женское украшение и сохранить себя свободными от сребролюбия и всякого лихоимства, но заставить и других подражать им, как любителям всякого богоугодного жительства. Но об этом достаточно.

Итак, в знаменитом том городе (Париж) был некоторый муж, изобиловавший всякою внешнею премудростью и нашего священного богословия великий учитель и первый из числа бывших там толкователь. Имени его я не узнал и никогда ни от кого о его имени не слыхал. Этот, таковой и столь чудный и знаменитый муж, объясняя, по обыкновению своему, ученикам своим богословские изречения блаженного апостола Павла и возгордившись помыслом по причине усвоенного им многоученого познания, испустил, говоря словами Писания, «велеречие из уст» своих (1. Цар. 2, 3), и сказал не стесняясь: „Это богословское изречение и сам Павел не мог постигнуть и изъяснить так, как изъяснил я". О, какое это безумное велеречие, какая дерзость и какое многолетнее неразумие! Как не понял он душеполезнейшего завещания Спасителя, которое говорит: «несть ученик над учителем своим»; и опять: «довлеет ученику, да будет яко учитель его» (Матф.10, 24—25)? Но если он и забыл это завещание Владыки, но суд Господа, который всегда гордым противится, не замедлил, но постиг его вскоре и тотчас сделал мертвым и безгласным того, который пред сим был велегласен и велеречив. И так он оказался на своем учительском седалище мертвым и безгласным; случившиеся же тогда там ученики его, которых было весьма значительное количество, пришли в страх и ужас от этого случая, происшедшего, видимо, по воле неподкупного Судии. Взяв умершего оттуда и положив на одре, они отнесли его в церковь, и стали совершать над ним положенное над умершими обычное пение. Но, о какой ужас! Мертвый ожил, сел на одре и воскликнул: „Я поставлен пред Судиею", и, сказав это, опять сделался мертвым и опустился на одре бездыханным и безгласным. Предстоящие, будучи объяты ужасом по причине происшедшего необыкновенного явления и по причине услышанного, долго се великим страхом взывали: „Господи помилуй!"И вот мертвый опять ожил и говорит: „Надо мною совершено исследование", и опять мертвый возлег на одре. Тогда еще больший страх и ужас объеял предстоящих, которые уже не спешили погребением, говоря: „Услышим, какой будет конец этого необычного явления". И опять умерший ожил и испустил последний глас, сказав: „Я осужден", —и больше уже не оживал и не говорил. Таков был конец этого замечательного толкователя, и такое получил воздаяние за безумное превозношение тот, кто не хотел послушаться божественного проповедника, который говорит: «разум убо кичит, а любы созидает» (1Кор.8,1).

После этого происшествия, ученики того умершего, которых было великое множество и большею частью юноши благородные и богатые, презрев маловременные красоты этой суетной жизни, излишнее тщание о науках и происходящую отсюда суетную славу, —все это презрев и вменив в ничто, единодушно отреклись от всех житейских попечений и, раздав свои стяжания и имения нищим и нуждающимся, согласно евангельской заповеди, устремились единомысленно в отдаленное место и там устроили себе монастырь, отделив малую часть своего имения монастырю на пропитание себе, и избрали иноческое житие, при чем установили себе новое правило и порядок, не для всякого удобоисполнимые, которые заключались в следующем: каждый обязан жить в своей келлии один безысходно и ни с км не беседовать, любить совершенное молчание не только у себя, но и установленные в свое время церковные собрания совершать пред Богом с великою кротостью и молчанием и отнюдь ни о чем житейском не говорить между собою; пищу употреблять каждому в своей келлии, какая приносится ему общим слугой, который входит к нему не чрез дверь—это строго было запрещено—но кладет положенную пищу на окно, устроенное возле двери. Пища приносится не такая, какую бы кто пожелал, но какую настоятель укажет заведующему хозяйственною частью обители; в трапезу же собираются по воскресеньям и в большие праздники. При каждой келлии был у них под самым окном небольшой садик; тут имелось и медное ведро, а в келлиях у них не найдешь ничего другого, кроме нескольких книг и рубищ, которые носят на себе. Где найдешь у них особую какую-нибудь вкусную пищу или питие, или какой-нибудь овощ, или что-либо подобное, услаждающее гортань? Где у них стяжание золота или серебра? Где празднословие, или сквернословие, или безвременный и бесчинный смех? Пьянства же и излишнего сладкопитания у них и не слышно было; сребролюбие, и лихоимание, и росты, и лукавство почиталось у них мерзким и проклятым, одежда была у них власяная, вся белая, обозначающая чистоту их жительства; ложь и ослушание и прекословие окончательно у них исчезли. Где у них отвержение обетов, данных Богу при пострижении? Отнюдь не найдешь, хотя бы и много потрудился. Но и другой обители для перемещения они не знали, —не как мы ныне часто переходим по бесчинию своему из одной обители в другую, влекомые легкомыслием ума своего и нарушая повеления Бога и Спасителя нашего, заповедавшего нам в святом Своем Евангелии: «в оньже дом внидете, ту пребывайте» (Лук. 9, 5), а не переходите из дома в дом. Какой против этого дадим мы ответ страшному и неумытному Судии? Ибо Он так говорит отрицательно: «всяк слышай словеса Моя сия, и не творя их, уподобится мужу уродиву» (Mф.7, 26) и прочее, что всякому известно. Поэтому мы безответны и будем признаны Им безумными, как преступающие без ума святые Его заповеди.

Услышим и о другом, существующем у них порядке, весьма угодном Богу и спасительном для избравших иноческое житие. Усмотрели они премудро, что по причине редкости произволяющих избрать равноангельное иноческое жительство и вследствие краткости человеческой жизни, имеющаяся всюду в тех странах честные обители—одни переполнены иноками, иеромонaхами и иеродиаконами, а в других, напротив, настоятели и наставники каждого иноческого устава терпят в этом недостаток. Ибо у латинян существуют различные иноческие уставы, а не один, как у нас. Итак, настоятель каждого отдельного иноческого чина (устава), называющийся у них генералом, приказывает всем игуменам и начальникам всюду находящихся монастырей собираться в известный город для рассмотрения и исправления того, что содействует ко спасению и пребыванию иноков и их монастырей. По его приказанию все без отговорки собираются в тот город, какой он назначит, куда собирается их человек тысяча, а случается и более тысячи, и все они люди образованные всякою философиею и обладают разумением боговдохновенных писаний. В какой город они соберутся, тот город их и питает все то время, пока живут в нем. Здесь, собираясь ежедневно вместе, рассматривают по Боге касающееся исправления монастырей и их благоприличного настроения, и если узнают, что в какой-либо обители имеется недостаток в иеромонахах и иеродиаконах и в простых иноках, то, взяв из других многолюдных обителей, посылают их туда с соборным посланием. И ни та обитель, из которой они взяты, не скорбит и не противится, ни та, куда они посылаются, не ослушивается соборного постановления, но обе со всякою радостью и со всяким послушанием подчиняются соборному постановлению: одна обитель с миром отпускает братий, а другая принимает с полною братскою любовьюо, как свои члены, и таким образом оказываются они исполнителями слова Священного Писания, которое говорит: «пресельник аз есмь у Тебе и пришлец, якоже ecu отцы мои» (Пс.38,13). Такое существует у них совершенное братолюбие и такая благопокорливость своим настоятелям: нет у них ничего своего, но все общее; нестяжание любят как великое духовное благо, которое сохраняет их в тишине и во всякой правде, в неразвлекаемости помыслов и вне всякого сребролюбия и лихоимства.

Таким образом собор их (съезд), рассмотрев это, исправляет и то, что касается игуменов монастырей, и если о которых из них узнает, что они бесчинно и не по преданному уставу и правилу управляют братию, таковых увольняет от должности и подвергает приличным епитимиям и, избрав других на их место, посылает с грамотами от собора в порученные им монастыри. Рассмотрев тщательно и богоугодно все это и подобное сему и сообща исправив, они расходятся, и каждый спешит в свою обитель. Избранный же собором генерал, что значит соборный наблюдатель и посетитель всех вообще честных обителей своего устава, постоянно объезжает, посещая игуменов монастырей и наблюдая, как каждый из них управляет братиею обители, и если—благочинно и согласно с волею Божиею, такового похваляет и утверждает; если же кто не так поступает, того сменяет и подвергает епитимии, а другого поставляет на его место. Таким способом прекрасно устрояются у них честные обители во всяком благочинии и иноческом благоговении, содержась и утверждаясь союзом священной любви.

Так следовало бы и нам, православным, устроить относительно нас, иноков, и чтобы соборами богоносных отцов избирались игумены для священных обителей, а не так, чтобы посредством даров серебра и золота, даваемых народным писарям, игуменские места достигались желающими, из числа коих большая часть совсем не обучены предметам божественным и проводят бесчинную жизнь, упражняясь всегда сами в пьянстве и во всяком чревоугодии, а находящаяся под их управлением братия, презираемые ими в телесных потребностях и принебрегаемые в духовных, скитаются по распутиям, как овцы, не имеющая пастыря. Увы, увы! Пощади, Господи, пощади!

Если же некоторые, ослепляемые самолюбием, спросят, откуда же и чем будут они питаться, если станут любить совершенное нестяжание, то, так как они сами добровольно, побеждаемые самолюбием и славолюбием, закрывают глаза пред евангельскою истиною, я скажу им: „Не слышите ли, добрейшие, Спасителя нашего Иисуса Христа, говорящего святым Своим ученикам: «не пецытеся душею вашею, что ясте, или что пиете: ни телом вашим, во что облечетеся. Ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Mф.6,25.33). Исполняя эту спасительную заповедь и это учение, вышеупомянутые иноки не пекутся о том, как приобрести общее стяжаний и имений, стада разного скота или большие земные сокровища, золото, серебро. Одно у них преизобильное стяжание и неистощимое сокровище, это—прилежнейшее хранение и исполнение всех евангельских заповедей, посредством которых скоро и удобно исправляется ими главнейшая добродетель—любовь к Богу и к ближнему, ради чего они день и ночь трудятся в изучений Священного Писания, просвещаемые которым более и более разжигают в себе угль божественного желания и, движимые и руководимые им, не могут умалчивать спасительное и учительное слово во славу Божию, но непрестанно поучают в церкви, проповедуя благодать Господню и доказывая всякому человеку неисчетное Его человьколюбие и благость к тем, которые живут согласно воли Божией, совершая свое спасение со страхом Божиим; также возвещают и нестерпимый Его гнев и ярость против прогневляющих непрестанно всякими беззакониями, неправдами и развратом неизглаголанное Его долготерпение. Являясь всегда таковыми для народа и имея, как чадолюбивые отцы, непрестанное попечение о спасении многих, они у всех находятся в чести и всеми любимы, и потому все с великою благодарностью и с добрым расположением предлагают им ежедневную пищу и прочее, необходимое для жизни.

Но хорошо рассказать вам и самый способ подаяния, ибо он служит показанием не малого смиренномудрия. Каждый день настоятель обители отпускает двух монахов, у которых у каждого на левом плече висит льняная сумка, и они, придя в город, обходят дома, находящиеся в одной улице, и просят ради имени Господня хлеба на братию, и, наполнив сумки чистым пшеничным хлебом, возвращаются в свою обитель. Таким способом они каждый день добывают себе дневную пищу, переменяя городские улицы и прося подаяния. Но какие и каковы эти просители? Это бывшие прежде благородные и богатейшие люди, которые, подражая Господней нищете, добровольно соделываются нищими и не стыдятся послужить потребе своей обители, без всякого ропота и каких-либо рассуждений. А о смиренномудрии их игуменов и о благочиние бываемом во время обеда, кто услыша, не ужаснется? Не видно у них в руках жезла игуменского, ни внутри монастыря, ни вне оного, ни во время совершения богослужения; не увидишь их украшенными лучшими против остальных братий одеждами. Придя в трапезу и прочитав предварительно „Отче наш", садятся на ряду тихо и со всяким благочинием, вкушая предложенный им хлеб не посредине трапезы, как это, обыкновенно, делается у нас, но на ряду с прочими, с края стола, при чем пред каждым положен целый хлеб и рядом нож и ложка и пустой стаканчик, и никто не смеет прежде игумена взять себе свой хлеб или, разрезав его, вкусить. Два же молодых инока входят в трапезу, неся каждый на тонкой дощечке приготовленное для братии кушанье в оловянных чашках и ставят эти дощечки с чашками сперва пред последними, а от них идут далее к старшим, при чем каждый из братии берет себе чашку, а после всех уже берет свою чашку и игумен; но еще не смеют коснуться хлеба, пока чередной инок не начнет читать положенное чтение; когда же он начнет, то игумен ударяет три раза в колокольчик, который висит пред ним, и тогда сам настоятель берет положенный пред ним калач, а затем берут свои калачи и остальные. Во время еды входит виночерпий и наливает в стаканчики вино, начиная с последнего; если и другое какое кушанье будет принесено, то всегда прислуживающей начинает предлагать оное с последнего и потом доходит до игумена. По вкушению пищи, встают и начинают петь благодарственные молитвы, и так с пением выходят чинно, попарно из трапезы и входят в церковь, где и заканчивают благодарственные песни.

Услышим и о другом богоугодном и спасительном установлении, которое они придумали для совершенного искоренения среди себя всякого дурного и непохвального навыка. Игуменом было дано приказание имеющимся в обители священникам и диаконам наблюдать друг за другом в течение всей седмицы, когда и в чем кто согрешил словом или каким-нибудь другим бесчинием, и о таковых согрешениях извещать игумена. Вечером же каждой субботы после повечерия, игумен собирает всех в назначенный для сего притвор, и когда соберутся, то сперва делает духовное поучение новоначальным и прочим простым братиям, и, поучив их достаточно, отпускает с молитвою и большим безмолвием. Оставшимся же при нем священникам и диаконам он также делает сперва достаточное поучение, а затем приказывает им, чтобы каждый открыл ему, кого в чем видел согрешающим: словом, или неприличным смехом, или гневом, или другим подобным согрешением. И когда они откроют ему, в чем случилось кому согрешить в течение седмицы, он исправляет их такою епитимиею: велит им стать на колени и обнажить правое свое плечо, и когда они тотчас это исполнят, один инок, по приказанию игумена, держа правой рукой пучок очищенных прутьев, идет и подряд бьет их по нагому плечу, при чем те читают 50–й псалом. После этого они с благоговением отпускаются по своим кельям.

Узнав, каким способом и откуда подается им ежедневно хлеб, услышим теперь и то, откуда получают они и остальную, необходимую для продовольствия пищу. По промыслу Божию, жители городов, по причине своего великого благоговения к ним и любви за богоугодное их жительство, присылают им-кто бочку вина, кто масла, кто рыбы, кто сыр и яйца; иной кто-нибудь, подвергшись какой-либо беде, или предвидя себе скорбь, доставляет им дневную пищу, прося игумена, чтобы велел находящимся под его управлением братьям помолиться о нем, чтобы Господь избавил его от скорби, которой он себе ожидает. Тогда, во время обеда игумен говорит во услышание всем: „Тот, кто сегодня нас питал, просит вас помолиться о нем, чтобы Господь избавил его от скорби и печали, которой он себе ждет; помолитесь же о нем прилежно, каждый в своей келлии". Таким образом тот, избавившись их преподобными молитвами от печали, которой он себе ждал, опять присылает им в изобилии потребное для них. Превосходно и премудро обещал человеколюбивый Господь святым Своим ученикам, сказав: «ищите прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Mф.6, 33). Поэтому и те, как ищущие прилежно и согласно воли Божией Царствия Божия, то есть, спасения своего и своих ближних, частыми поучениями в божественном писании спасают себя и слушателей своих, и достойно и праведно человеколюбивый Бог подает спасающимся изобилие необходимого к жизни, содействуя этим спасению многих, каковое спасение Он приточно называете Царствием Божиим. Если всюду находящиеся народы даны Ему Отцем в «достояние» и «одержание Его концы земли», как написано во втором псалме (ст. 8); также: «воцарися Бог над языки» (Пс.46, 9), то как иначе царствовал бы Он, если не посредством веры в Него и обращения к Нему? Ибо, как Создатель и Промыслитель всех, Он всегда царствует; приемлет же царство от Отца и как человек, как Сам говорит о Себе во втором псалме: «Аз же поставлен есмь Царь от Него» (ст. 6). Блаженны, воистину, те, которые заботятся о том, чтобы столь вожделенное Богу царствие постоянно возрастало правдою Его, то есть, прилежным исполнением святых Его заповедей, —которые непрестанно трудятся в чтении и изучений боговдохновенных писаний Его, и в изъяснении, со всяким усердием, простым людям таинственного значения этих писаний и, составляя для этого всякие поучения, плодоприносят всегда Владыке своему разумные души, которые дотоле были уловлены диаволом. За это всячески они услышат от Него: «добрые рабы, благие и верные, о мале были вы верны, над многим вас поставлю: внидите в радость Господа своего» (Матя.25, 21).

Сказанного здесь об этом достаточно для славы Господа нашего Иисуса Христа и на пользу, вместе и для возбуждения к божественной ревности тех, которые с благодарностью слушают повесть о благочестии. Теперь же услышьте другую подобную душеполезную повесть, достойную памяти и подражания, если действительно желаем благоугодить Господу своему.

В Италии есть город Флоренция, прекраснейший и лучший всех других находящихся там городов, которые я сам видел. В этом городе есть монастырь, который составляет родину, так называемых по–латыни, предикаторов, то есть, проповедников слова Божия. Храм этой священной обители освящен в честь святого апостола и евангелиста Марка, которого живущие здесь монахи имеют своим попечителем и предстателем. В этом монастыре игуменом был некоторый священноинок, по имени Иероним, родом и учением латинянин, исполненный всякой премудрости и разума боговдохновенных писаний и внешнего образования, то есть философии, великий подвижник и обильно украшенный божественною ревностью. Этот обилующий разумом боговдохновенных писаний, и еще более—божественною ревностью, муж, узнав, что город Флоренция сильно подвержен двум богомерзким грехам, именно: мерзостному содомскому беззакошю и безбожному лихоимству с бесчеловечным взиманием непомерных процентов, разжегся божественною ревностью и предпринял добрый и богоугодный совет—посредством учительного слова из божественных писаний оказать городу помощь и окончательно истребить в нем эти нечестия. Приняв такое решение, он начал в церкви учить людей Божиих всякими премудрыми поучениями и разъяснением книг. В храме святого евангелиста Марка собиралось к нему часто множество слушателей из числа благородных и правдивых жителей этого города. Наконец весь город привязался к нему любовью и упрашивали его, чтобы он пришел и стал учить их слову Божию в самой соборной церкви. Ему понравилось их согласное приглашение и изволение и он с усердием предпринял этот подвиг по Богу, и каждое воскресение и в особенные праздники, а также каждый день Святой Четыредесятницы, приходя в соборный храм, куда собирался народ, предлагал им поучения, стоя на высоком приготовленном для сего месте два часа, а случалось, что и более двух часов продолжалось его поучение. И такое действие произвела его проповедь, что большая часть города полюбила его твердое и спасительное учение, и каждый из них отставал от долговременного своего злого обычая и лукавства, и вместо всякого блуда, разврата и плотской нечистоты, делался последователем всякого целомудрия и чистоты, а вместо неправедного лихоимания и немилосердного требования непомерных процентов, люди вскоре сделались праведнейшими, милостивыми и человеколюбивыми, а некоторые из таковых соделались подражателями Закхея, старейшины мытарей, упоминаемого в Евангелии, и зле и неправедно собранные ими имения расточили добре, раздав оные руками учителя находящимся в нуждах. Но, дабы, говоря о всех вообще его исправлениях, не наскучить читателям этого описания, скажу кратко, что большая часть жителей того города переменилась и из последователей великой злобы соделались последователями всякой достохвальной добродетели.

Расскажу же любителям добродетели один похвальный поступок одной убогой женщины, из которого можно будет понять силу боговдохновенного учения мужа того. Сын одной убогой вдовицы нашел на улице валяющийся кошелек из камки, в котором оказалось 500 златниц. Он принес это своей матери; но она, увидев cиe, не обрадовалась тому, что этою находкою она может избавиться от крайней своей нищеты, и не скрыла находки у себя, но тотчас отнесла ее к священному учителю города и сказала: „Вот, преподобный отец и учитель, этот кошелек нашел сын мой брошенным на улице, возьми его и, как знает твое преподобие, отыщи потерявшего и отдай ему его, чтобы человек тот не скорбел неутешно об этом". Учитель, подивившись правдолюбивому нраву вдовицы и, благословив ее, отпустил. И когда он после того говорил поучение в церкви, то, окончив поучение, возгласил: „Если кто потерял деньги, пусть станет посредине и скажет о количестве потерянного имущества и приметы кошелька и день, когда потерял оный, и возьмет свое". Тогда предстал потерявший деньги и сказал учителю и день, и количество потерянного и приметы кошелька. „Вот тебе твое имение, о, юноша", сказал учитель, „а убогую эту вдову, как хочешь, утешь, ибо она избавила тебя от большой скорби, какую ты имел". Тот, вынув с радостью сто златниц, дал ей. Насколько более заслуживает похвалы эта вдова против той, которая похваляется в Евангелии за две лепты, вверженные ею в дар Богу? Та явила свое боголюбивое настроение в принадлежавшем ей и в малом, а эта в чужом и значительном имуществе проявила свою правдивость и человеколюбие.

Мог бы я поведать вам и другие некоторые подобные достопамятные исправления богоугодного учения того мужа; но чтобы не наскучить вам продолжительностью этого писания, добровольно оставляю их и обращаюсь к концу пятилетнего учения его. Итак, половина жителей города получили чрез него превосходное и богоугодное исправление; другая же половина продолжала не только не слушаться его и сопротивляться его божественному учению, но и враждовали против него, досаждали ему, бесчестили и наветовали так, что намазывали человеческим калом перила, на которые он, обыкновенно, опирался руками, когда стоял и изливал народу струи учения. Он же, подражая кротости и долготерпению Спасителя ко всем, терпел все мужественно, сильно желая исправления многих. Почему он и самых находящихся на церковных властях, но живущих не по апостольски и о пастве Спасителя Христа не пекущихся, как бы следовало, —и их он не похвалял, а небоязненно обличал их согрешения и часто говорил: „Если бы мы жили согласно се Евангелием Христа Спасителя, то всячески все неверующие народы обратились бы ко Господу, видя нашу равноангельную жизнь, и это много послужило бы нам во спасение и к наслаждению вечных благ. Теперь же, живя вопреки евангельским заповедям и ни себя не исправляя, ни других не заботясь руководить ко благочестию, —что другое услышим от праведного Судии, как только не это: «горе вам книжницы и фарисее лицемери, яко затворяете Царствие Небесное пред человеки: вы бо не входите, ни входящих оставляете внити» (Мф. 23, 14). Говоря это без стеснения и еще более жестокими словами осуждая самого пользующегося у них особым почитанием папу и находящихся при нем кардиналов и прочий их причт, он подал этим повод к большей к нему ненависти и вражде со стороны тех, которые с самого начала возненавидели его святое учение; они называли его еретиком и хульником и льстецом, как отверзшего уста свои против святейшего их папы и всей римской Церкви. Слух об этом достиг до Рима и сильно смутил папу и состоящий при нем клир, так что они послали ему соборное запрещение учить людей Божиих, поступив в данном случае подобно тем, которые в „Деяниях Святых Апостолов"говорят: «но да не более прострется в людех, прещением да запретим има, ктому не глаголати о имени сем ни единому от человек» (Деян. 4, 17). Согласившись таким образом и сделав ему такое запрещение, они в соборном своем писании прибавили, что если он не перестанет, то будет ими проклят, как еретик. Он же не только не послушался такого беззаконного совета, но еще боле разжегся божественною ревностью и соборное их послание назвал неправедным и небогоугодным, как запрещающее ему учить в церкви верующих. Поэтому, он еще боле стал обличать их беззакония, ибо, как я не без основания догадываюсь, он решил про себя и умереть за благочестие и за славу Божию, если бы это потребовалось. Ибо в ком возгорится огонь ревности по Боге, того он заставляет презирать не только имения и приобретения, но и самую жизнь. Свидетельствует о сем Сам Господь, говоря: «желанием возжелех cm пасху ясти с вами» (Лук.22, 15), и это Он сказал потому, что желал, как человек, принять смерть во славу Бога Отца Своего, ради спасений людей. И сам теплейший рачитель и ревнитель Xристов, Павел, говорит: «желание имый разрешитися и со Христом быти»; и опять: «мне бо еже жити Христос, и еже умрети, приобретение есть» (Филип.1,23.21). Когда же приверженцы папы не переставали грозить ему и всяким способом отвлекать его от проповеднической кафедры, а он с своей стороны продолжал не подчиняться им, не переставая обличать их неправды, то они решили умертвить его, что и исполнили следующим образом: избрав некоего генерала монашеского ордена, именем Иоакима, весьма преданного им, послали его, уполномочив властью папы, лишить его игуменства и, исследовав о нем, предать его смерти чрез сожжение, как непокорного и досадителя и клевещущего на апостольскую римскую Церковь. Этот Иоаким, прибыв во Флоренцию и показав высшему начальству города грамоты папы, представил Иеронима суду и подверг его мучительным пыткам. Когда тот дерзновенно отвечал на все лукавства неправедного того следователя, так что судия не мог признать его виновным, то предстали против преподобного того и неповинного учителя города их, ложные свидетели из числа беззаконников, не покорившихся его учению, высказывая против него тяжкие несправедливые обвинения. На основании этих обвинений, неправедные те судьи осудили его и еще двух священных мужей, его соучастников, двоякою казнью: повесить на древе, а потом разжечь под ними огонь и сжечь их.

Таков был конец жития преподобных тех трех иноков и такое получили они воздаяние за подвиг о благочестии от недостойнейшего их папы Александра; ибо тогда был папою Александр, родом из Испании, который всякими неправдами и злобою превзошел всех законопреступников. Я же настолько отстою далеко от согласия с неправедными теми судьями, что с радостью причислил бы замученных ими страдальцев к древним защитникам благочестия, если бы они не были верою латиняне; ибо ту же горячую ревность, какую имели древние к славе Спасителя Христа и к спасению и исправлению верных, видел я и в тех преподобных иноках, —не от другого слышал, но сам видел их и часто бывал на их поучениях, при чем я видел в них не только подобную древним ревность за благочестие, но и ту же премудрость, тот же разум и то же искусство в боговдохновенных и внешних писаниях, в особенности же отличался этим Иероним, который по два часа, а иногда и более, стоя на учительской кафедре, обильно изливал струи учения, —не из книги почерпая доказательства этих слов, но из сокровищницы своей великой памяти, в которой хранился всякий богомудрый разум святых писаний.

Пишу это не для того, чтобы показать, что латинская вера чиста, совершенна и во всем правильна, —да не будет во мне такого безумия! —но чтобы показать православными что и неправильно мудрствующие латиняне имеют попечение и тщание о спасительных евангельских заповедях и ревность по вере во Христа Бога, хотя и не в совершенном разуме, как говорит божественный апостол Павел о непокорных иудеях: «свидетельствую бо им, яко ревность Божию имут, но не по совершенному разуму» (Римл.10,2). Так и латиняне, хотя и во многом соблазнились и изобрели чуждые некоторые и странные учения, прельстившись присущею им большою ученостью в эллинских науках, но не окончательно отпали от веры, надежды и любви ко Христу Богу, и потому посвятившие себя из них монашеской жизни, прилежно устраивают свое пребывание по святым Его заповедям, так что их единомыслию, братолюбию, нестяжательности, безмолвно, беспопечительности (о житейском) и заботливости о спасении многих следует и нам подражать, чтобы не оказаться нам хуже их. Это я говорю относительно прилежного исполнения евангельских заповедей. Ибо как они не могут соделаться совершенными прилежным исполнением заповедей Спасителя, пока не отстанут от своих ересей, так и нас не может соделать совершенными одна православная вера, если не приобретем и прилежного исполнения евангельских заповедей. Ибо Сам Господь взывает к нарушителям их: «что Мя зовете: Господи, Господи, и не творите яже глаголю» (Лук.6, 46); то есть, приносите Мне частые и продолжительный молитвы, а заповеди Мои презираете и не исполняете их делом, как Я их заповедал. И в другом месте Господь опять говорит: «всяк слышай словеса Моя сия, и не творя их, уподобится мужу уродиву» (Матф. 7, 26) и прочее. По этой же самой причине и те пять дев названы юродивыми и остались вне небесного чертога. Также и вошедший в мысленный брачный чертог, не будучи облечен в брачную одежду, свяжется по рукам и по ногам, изринется оттуда и будет ввержен во тьму кромешную. Равным образом и хвалящиеся, что они во имя Господне совершили многие силы, пророчествовали и бесов изгоняли, не будут тогда познаны праведным Судиею и услышат от Него: «отступите от Мене делателие неправды: николиже знах вас» (Лук.13, 27. Матф.7, 23). Если же они пророчествовали о имени Господни, изгоняли бесов от людей и творили многие силы, то почему Он не признает их, а отгоняет и называет делателями неправды? Ответ на это такой: хотя таковые и творили чудеса по недоведомому некоторому промышлению силы Божией, но, как видится, не имели богодарованного дара совершенной любви к Богу и к своим ближним, с каковою любовно соединена боголепная и боготворная милость ко всем нуждающимся в помиловании и помощи. Неложный свидетель сему блаженный апостол Павел, который взывает: «и аще предам тело мое, во еже сжещи е, любве же не имам, никая польза ми есть» (1Кор.13, 3). Поэтому и они, как не стяжавшие такой боголепной и боготворной любви и соединенной с нею милости, не познаются милостивым Богом и отгоняются Им, как делатели беззакония, ибо «суд без милости не сотворшему милости» (Иак.2,13), говорит слово Божие. Не принимаете внутрь себя Божий рай—тех, которые со всяким лихоимством и бесчеловечием скрывают себе на земле сокровища золота и серебра, но отметает их говоря: „Вон, псы и чародеи и блудники, убийцы и идолослужители, и всякий любящий и творящий ложь! «Блажен человек, разумеваяй на нища и убога», то есть, милующий и ущедряющий его (Пс.40,2), а который его оскорбляет и обижает и постоянно снедает ежегодным требованием процентов, тот проклят от Бога и отвержен и отсылается в неугасимый огонь, где будет гореть с ненавистником нищих—богачом во веки веков", Богу нашему слава, держава и велелепие в бесконечные веки. Аминь.

 


Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Против безумной и богомерзкой прелести тех, которые утверждают, что по причине погребения утопленника или убитого бывают вредные для роста земных произведений холода| Возражения против Иоанна Людовика, толкователя священной книги блаженного Августина, епископа Иппонского

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.011 сек.)