Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Эпилог четвертый

Эпилог второй | Разговор третий | Истинный меридиан 1 страница | Истинный меридиан 2 страница | Истинный меридиан 3 страница | Истинный меридиан 4 страница | Эпилог третий | Разговор четвертый | Без каникул | Уважаемая Глафира Степановна! |


Читайте также:
  1. Taken: , 1АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
  2. Акт четвертый
  3. АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
  4. Аргумент четвертый: теория души как эйдоса жизни
  5. Будьте готовы к тому, что вам понадобится до четырех недель, чтобы завершить четвертый и пятый шаги.
  6. В ХАКАСИИ В ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗ ПРОЙДЕТ ФОРУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ
  7. Вместо эпилога

(Написан Саввой Яковлевичем Огурцовым)

Была, если не изменяет мне память, ранняя весна 1944 года. Эсминцы качались, усталые, возле пирсов Ваенги. Я только что сменился с вахты, вдруг мне через люк кричат сверху:

– Ходи наверх! Тебя двое не наших спрашивают…

Выбрался я на пирс. В самом конце его, вижу, стоят два парня. На спинах их курток проштампованы крупные литеры: «ТАМ-216». Подхожу ближе. Сами они длинные, чернущие от загара. Под куртками у них не тельняшки, а свитера из добротной шерсти.

– Не узнаешь? – спрашивают. – А ты, бродяга, тоже вырос.

Передо мною стояли Коля Поскочин и Мазгут Назыпов.

– Не ожидал, – говорю. – Где вы так успели загореть?

– Даю точный адрес: штат Флорида! – ответил мне Коля. – А загорали на пляжах Майами.

Я даже не совсем поверил:

– Брось трепаться. Говори делом – откуда вы взялись?

– А я и говорю – пришли из Фриско, как зовут американцы Сан-Франциско. Ничего городишко… Спроси у Мазгута, он тебе подтвердит, что Сан-Франциско очень похож на его родной Касимов!

А сам хохочет, заливается. Мазгут добавил серьезно:

– Это правда. Сделали два перехода через Атлантику. Привели корабль, построенный для Северного флота… Всего неделю назад выспались в «собственной спальне его величества» – в Скапа-Флоу в Англии, потом пошли в Рейкьявик, на рейде там подсосали с танкеров топлива и рванули на дизелях – домой!

Коля звал меня к себе:

– Пошли! Вообще-то наш «ТАМ-216» обычный конвойный тральщик, но союзники такие коробки называют корветами. У нас там полный сервис, поначалу даже противно было. Штаны гладит машина, картошку чистит машина, белье стирает и выжимает машина. Хочешь пить – жми кнопки, любая вода с сиропом, горячая или холодная, струей льется в рот. Матросу нечего делать – только неси вахту!

За сопкой показались короткие, как пальцы, мачты незнакомого корабля. Их клотики были увенчаны массивными колпаками.

– Ходим с радарами, – пояснил мне Мазгут.

В кубрик команды вел широкий трап – не крутой, а пологий. Вместо поручней там висели фалрепы, обтянутые лиловым бархатом. Я так привык к нашей русской крутизне, что на пологом трапе чуть не сломал себе ноги. Друзья таскали из холодильника банки с соками.

Я спросил их, какая житуха за океаном.

– Живут, – рассказывает Мазгут. – Траура и голодухи не знают. Небоскребы не покачнулись. И барахла разного много. Поначалу-то глаза разбегаются. А потом быстро привыкаешь, будто так и надо. У меня в Касимове мама в сорок первом крапиву варила, а там гречу и кукурузу свиньям скармливают. Однако к русским относятся превосходно. Идешь, бывало, по улице. Видят – матрос из России. Каждая машина перед тобой остановится. Садись в нее, сочтут за честь. Сел, сразу руль тебе уступают. Веди сам! Куда тебе надо. Ну, мы вести машин не умеем. А чудаки такие были, что брались за руль. Шесть витрин во Фриско разбили. Так и въехали на машинах в магазины. Хоп хны! Даже штрафа не платили.

Я посмотрел на друзей попристальней и вдруг увидел в них красивых молодых людей, уверенных в себе и в том деле, какое они обязаны делать на благо победы. В этот момент, не скрою, мне захотелось и на себя взглянуть со стороны – насколько я изменился? Таков ли я, как они?

Мы расстались тогда, и наши пути-дороги разошлись. Один только раз возле Канина Носа я видел, как, весь в бурунах пены, прошел «ТАМ-216»; он вел так называемый свободный поиск противника. Время для меня текло тогда быстро.

Уже близился час нашей победы, когда я случайно прослышал, что на соседнем с нами «новике» служит радист-юнга. Ради любопытства я перескочил с борта «Грозящего» на палубу старого миноносца-ветерана. Эта встреча мне крепко запомнилась…

Сдвинув наушники на виски, в радиорубке эсминца сидел худой человек с проседью в волосах и страдальчески заостренным носом. Что меня особенно поразило, так это обилие электрогрелок. Четыре жаровни сразу окружали его. Он медленно повернул ко мне голову, и я с трудом узнал в нем Мазгута Назыпова.

– А где же Коля? – спросил я сразу.

…Это случилось в Карском море при полном штиле, когда арктическая вода была похожа на черное стекло. «ТАМ‑216» в составе номерного конвоя держал курс на Диксон. Все было спокойно, когда с одного сторожевика дали загадочное радио – передача прервалась на полуслове. Командир эскорта приказал на «ТАМ-216» отвернуть с генерального курса и действовать самостоятельно, сообразуясь с обстановкой. На месте погибшего сторожевика плавал загустевший от стужи соляр. Из черной гущи липкого масла подхватили лишь одного матроса. Он умер на трапе, ведущем в лазарет, не успев ничего рассказать. Но было ясно, что враг шляется где-то неподалеку. «ТАМ-216» начал прощупывать под собой пучины, объятые мраком и холодом.

– Я хорошо помню этот момент, – рассказывал Мазгут, продолжая прослушивать эфир. – Акустик вдруг крикнул, что засек шум винтов, и сразу дал пеленг. Мы пошли на лодку, готовя к залпу «ежики» с бомбами. Поверь мне, Савка, что никакого следа от торпеды мы не видели. Перископа тоже никто не заметил. Взрыв раздался, и все полетело к чертовой бабушке. Приборы вырвало из бортов с мясом. Они так и повисли на пружинах амортизаторов. Радиорубка превратилась в свалку, я с трудом выбрался из груды металла. Корпус деформировало от кормы до форштевня. Наш «тамик» мелко дрожал. Никогда не забуду этой картины – из воды вдруг выперло винты корабля, и они продолжали вращаться на остатках инерции…

– А что Коля? – спросил я.

– Погоди… Мы откачали топливо за борт, чтобы хоть как-то выправить крен. Я взял радиопереноску, которая мне показалась исправной, и на мостике сел с нею возле ног командира. «Передавай, передавай!» – внушал он мне. Я стучал в эфир, что торпеда не дала следа. Что это не мина! Новая немецкая торпеда, не оставляющая следов на воде… А над мостиком уже бушевал костер.

– Вы загорелись от взрыва?

– Нет. Это Коля Поскочин спешно сжигал секретные карты и все документы. Командир велел побросать за борт понтоны. Мы с Колей остались. Мы были еще нужны… Я работал на ключе, а он выпускал в небо ракету за ракетой. Мы надеялись, что нас заметят с эскорта. Корабль вдруг стало трясти. Ох и тряска… зубы ходуном ходили! Тогда командир велел и нам, юнгам, покинуть палубу. Мне он дал пакет с партбилетами офицеров, а Коле вручил узелок с орденами. Понтоны с нашими людьми качало уже вдалеке.

– И ушли все, кроме командира? – спросил я снова.

– Что ты! В рубке остались офицеры. Они сидели на диване и курили папиросу за папиросой. Это были последние папиросы в их жизни. Не покинули пушек и два комендорских расчета.

– А что в этот момент сказал тебе Коля?

– Мы стали уже сбегать по трапу, и Коля вдруг дернул меня за куртку. «Мазгут, – сказал он мне, – кажется, амба!»

– И больше ничего?

– Ни слова больше… Мы погрузились в воду согласно инструкции. Сначала до колена, потом до паха. Медленно вошли в море грудью. Разрыва сердца от резкого охлаждения с нами не случилось, и мы с Колей поплыли. Невдалеке бултыхало красный буй, сорванный взрывом с нашей кормы. Я знал, что до подхода понтона, возле буя, мы сможем продержаться минуты три. От силы пять минут, не больше…

– Вы плыли рядом?

– Все время. Но я, как более сильный, метра на два впереди Коли. Кажется, ему мешал плыть узелок с орденами. Я часто оглядывался на Колю и вдруг увидел, как из воды – ну совсем рядом со мной! – вырвалась рубка подлодки с мокрыми флагами. Они провисли, как тряпки. Один был имперский со свастикой. А второй… Ты не поверишь, но я готов поклясться, что на черном фоне второго был череп с костями, какие рисуют на будках трансформаторов высокого напряжения. Два наших расчета открыли огонь с палубы. Врезали точно по рубке, даже поручни сорвало. После чего немцы сразу ушли под воду. Из-под воды они саданули вторую торпеду… Всплеска даже не было. Поднялся огненно-рыжий столб, в котором погибли все ребята. На этот раз все! Тогда лодка всплыла вторично, и я не сразу понял, что нас обстреливают из пулеметов. До буя было уже недалеко… Постой, – сказал Мазгут, сдвигая наушники с висков на уши; он вникнул в россыпь морзянки и откинулся на спинку вертушки. – Нет, это не нам… вызывают твой эсминец.

Замолчав, он придвинул к себе еще одну грелку:

– Страшно мерзну. Стал такой дохлятиной после того дня. Почти всех с нашего «тамика» демобилизовали. Хотели и меня! Но я вымолил у врачей право сидеть за ключом до победы. Вот только мерзну…

Мне стало страшно, я сказал:

– Мазгут, почему ты ничего не говоришь о Коле?

– Я скажу… Колю убили из пулемета. Прямо в спину. Он так и ушел на грунт, с целым узелком орденов.

– Все?

– Еще не все. Я долго потом видел Колю…

– Во сне?

– Нет, в воде… Коля долго светился из глубины белым пятном. Потом это пятно стало медленно тускнеть. И наконец бездна моря растворила его в себе… навсегда! Вот теперь, кажется, все, – твердо закончил Мазгут, не глядя мне в глаза. – Сейчас Коле было бы шестнадцать лет.

– Как и мне, – сказал я…

Мы были с ним одногодки.


 


Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Школа юнгов ВМФ| Держись крепче!

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.009 сек.)