Ну, не знаешь, так узнаешь еще. — Пожал плечами Джуффин. — Давай, укладывайся. Не тяни время!

А с чего вы взяли, что я тяну время? Не такое уж оно и тягучее, между прочим! — Заявил я, устраиваясь в самом центре мягкого спального покрытия, так что в спину мне уперся стеллаж с видеоаппаратурой. Это неудобство показалось мне таким же умиротворяющим фактором, как и присутствие самого сэра Джуффина. Теперь я действительно был готов ко всему!

Самый эффективный способ борьбы с бессонницей! -Торжественно заявил мой потрясающий шеф, извлекая из воздуха огромный мультяшный молоток. — Только не вздумай уворачиваться, иначе оно не сработает... Тебе нравится мой новый фокус, Макс? Гораздо веселее, чем раньше!

Честно говоря, я так растерялся, что не знал, как ответить — не так уж часто со мной случаются подобные вещи! Ярко-розовая уродина зависла над моим лицом, а потом со всей дури опустилась на мою горемычную голову. Разумеется, никакого удара я не ощутил, и вообще ничего особенного не случилось, просто я смертельно захотел спать. Это совершенно не напоминало действие какого-нибудь наркоза: моя сонливость казалась такой естественной, словно я не спал уже несколько суток и вот наконец дорвался до постели. У меня даже оставалась иллюзия, что я смог бы прогнать эту сонливость, если бы очень захотел — иллюзия, которой я сам предпочитал не доверять... А потом я уснул — разумеется, я уснул, как миленький, а что я еще мог сделать, если «колыбельную» мне взялся петь сэр Джуффин Халли!

И я опять оказался в этом невероятном, совершенно пустом месте, где не было ничего, даже меня самого в каком-то смысле там не было. Невозможно объяснить, что такое «Коридор между Мирами» — личный опыт здесь не помощник, скорее наоборот: чем чаще оказываешься в этом непостижимом местечке, тем лучше понимаешь, что никогда не сможешь рассказать о нем людям, которые там не бывали. Наши предки просто не удосужились обеспечить нас необходимым словарным запасом, когда создавали языки, которыми мы до сих пор вынуждены пользоваться, за неимением лучшего... Я все еще сам поражаюсь тому, что какая-то часть меня отлично умеет ориентироваться в этом иррациональном пространстве: с самого начала я откуда-то знал, какому из Миров я могу позволить забрать себя, какой из сияющих точек, мельтешащих перед моими глазами я должен помочь вырасти и заслонить все остальное, чтобы светлый песок пустынных пляжей из моих детских снов захрустел под мягкими подошвами моих сапог...

Я сел на теплый красновато-серый камень и огляделся. Что-то было не так с этим чужим, но хорошо знакомым мне Миром! А через несколько секунд я понял, что именно с ним «не так». Кроме меня здесь были другие люди, далеко, у самой воды, но не настолько далеко, чтобы я не мог их увидеть. А на моей памяти этот Мир был самым пустынным из всех знакомых мне мест — я всегда был уверен, что люди покинули его давным-давно, не знаю уж почему! — это было его неотъемлимое свойство, одна из его отличительных примет, из которых и складывается неповоторимая картина того или иного Мира, подобно тому, как из многочисленных неповоторимых отличий складывается облик наших друзей: черты лица, голос, манера выражаться, способ реагировать на то или иное событие — все, что делает их предсказуемыми, узнаваемыми и любимыми. И когда какая-то из этих составляющих меняется, мы лишаемся душевного покоя, поскольку у нас недостает мужества без сожалений расстаться со старым приятелем и впустить в свою жизнь какого-то «незнакомца»... В последнее время мне пришлось быстро учиться принимать подобные перемены без драматических завываний — так уж все складывалось, у меня просто не было выбора. Кажется я почти расстался с бессмысленными попытками оставить все вокруг себя «как есть» — в любом случае мне это было не по зубам! Более того, я даже научился говорить себе, что мне нравится непредсказуемость происходящего, еще немного — и я научился бы верить собственным заявлениям... Но перемены, произошедшие в любимом мной Мире песчаных пляжей, показались мне отвратительными — в первое мгновение это были чистой воды эмоции, но на смену эмоциям быстро пришло дурное предчувствие.

Я поднялся с теплого камня, даже не вспомнив о том, что мне, наверное, следует подождать Джуффина, и пошел к морю, туда, где бродили люди, которых здесь быть не могло — просто потому что не могло, и все тут! Небольшая пестрая компания уже шла мне навстречу. Когда они подошли достаточно близко, я чуть не грохнулся в обморок от изумления... и от возмущения заодно: это были потрепанные пожилые цыганки, каких полным-полно в том Мире, где я родился. Они шли мне навстречу в своих ужасных разноцветных юбках и сверкающих золотыми нитками ярких платках, одна из них тащила на руках замызганного младенца, за юбку другой держался ребенок постарше, еще более грязный, чем его мамаша, если это возможно. Они начали ныть еще издалека, жалобно, нахально и невероятно пронзительно. Разумеется, они требовали денег, и разумеется главным аргументом служили грязные младенцы. Одна из них решила предложить мне целый комплекс эзотерических услуг, для чего тоже требовалось немедленно «позолотить ручку».

— Погадаю тебе, красавчик! Жить долго будешь, если сегодня не помрешь, богатый будешь... — Цыганка приближалась ко мне со скоростью спортивного автомобиля, я смутно удивился: «Разве можно так быстро бежать по песку?»

Мне до сих пор трудно объяснить, почему жалкая компания грязных цыганок так меня разозлила. Конечно, это было не совсем то, чего ждешь, оказавшись в другом Мире, особенно в Мире, который в глубине души всегда считал только своим... Разумеется, я и должен был разозлиться, но разозлиться совсем по-другому: нормальной человеческой злостью. Умеренное раздражение, переходящее в примитивную скандальность — вот что полагается испытывать, когда тебя атакует дружная компания нахальных крикливых грязнуль... А меня накрыла и поволокла за собой горячая волна бесконечного, безумного, абсолютно неконтролируемого гнева, хотя несчастные цыганки были птицами не того полета, чтобы нарываться на такое мое настроение! Самое удивительное, что мне нравилось ощущать этот гнев: разрешая себе нестись неведомо куда на гребне темной волны, я испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение — вполне телесное наслаждение, между прочим. Каждая клеточка моего тела сладко трепетала в предвкушении бури, и точно так же сладко дрожал окутывающий меня воздух, словно он был продолжением меня самого — да я уже действительно перестал понимать, где кончается мое тело, и начинается «окружающая среда». Никогда прежде мне не было так хорошо, как ни дико это звучит!

Самое удивительное, что цыганки так и не почувствовали приближения беды. Они продолжали идти навстречу, бормоча что-то несусветное про мою счастливую судьбу и своих голодных детей.

Так ты гадалка, милая? — Тихо спросил я у самой крикливой из них, сам поражаясь нежному трепету своего голоса. — Какая же ты гадалка, душа моя, если свою собственную смерть проглядела?

Я не стал плевать в цыганок, хотя мой яд, скорее всего, мог бы убить их мгновенно — в тот момент мне показалось, что я получу слишком мало удовольствия от этой примитивной процедуры. С невероятным наслаждением, словно потягиваясь до хруста в суставах после хорошего сна, я протянул к ним руки, без удивления наблюдая, как длинные темные шипы вырастают из моих предплечий. Откуда-то я знал, что каждый шип не менее ядовит, чем моя слюна, вот только вонзать их в чужое тело было бесконечно приятно — никогда в жизни я не испытывал ничего подобного! Мертвая цыганка упала на песок, теперь она была кучей грязного вшивого тряпья — я знал без тени сомнения, что человеком там и не пахло, с самого начала. Здесь вообще не было никаких людей, только омерзительное наваждение, расправа над которым оказалась самым замечательным занятием в моей жизни. Шумные подружки моей первой жертвы немного замешкались, но у меня не было сил ждать, пока они доберутся до меня, так что я сам рванул им навстречу. Левая половина моего рта расплывалась в сладострастной улыбке, наверняка это была самая кривая улыбка в моей жизни, потому что правая половина моего лица оставалась бесчувственной и неподвижной, словно мне сделали хороший укол новокаина, или еще какой-нибудь дряни в том же духе, только куда более сильнодействующей.

Через несколько секунд все было кончено: малопривлекательная композиция из разноцветных трупов осталась валяться на песке, а я шел туда, где на фоне серебристо-белой воды темнели силуэты других наваждений, испоганивших мой прекрасный безлюдный Мир — честно говоря, сейчас я не простил бы этого и настоящим людям — я шел чтобы убить их, и мне было абсолютно все равно, из какого материала вылеплены их ненужные тела... Самым невероятным ощущением оставалась звенящая дрожь пространства вокруг моих рук, сладкая и мучительная одновременно. Чудовищные шипы исчезли, но я не сомневался, что они появятся, как только я доберусь до своей новой жертвы. Я ускорил шаг и мечтательно улыбнулся — вернее оскалился, какая уж тут улыбка! Думаю, мне здорово повезло, что никто не предложил мне посмотреться в зеркало. Вряд ли симпатичному сэру Максу из Ехо могло бы понравиться это зрелище...

Я заранее знал, что именно я увижу возле воды. И все же, когда я подошел достаточно близко, чтобы убедиться в правильности своих предчувствий, у меня перехватило дыхание: все-таки это было слишком! На светлом песке моего пляжа собралось все, что я когда-то ненавидел — бессильной, мимолетной, неосознанной, но мучительной ненавистью. Безобразно толстые тетки в ярких купальных костюмах, с нагревшейся на солнце пищей в бесчисленных пластиковых пакетах, и их тонконогие пузатые спутники, вяло сосущие теплое пиво из раскаленных бутылок; томные ляжкастые девицы в сползающих бикини, с противными кусочками бумаги на своих драгоценных носах, ревниво косящиеся на такие же вялые телеса разлегшихся рядом потенциальных «соперниц», и их кривоногие кавалеры — почему-то обязательно в вонзающихся в тело тесных плавках, все до единого! — малиновые от солнечных ожогов, поскольку даже у солнца не выдерживают нервы, и оно пытается испепелить все это человеческое безобразие вместо того, чтобы одарить их ровным шоколадным загаром, для подавляющего большинства этих красавчиков совершенно недостижимым... Я вдруг вспомнил один из своих походов на пляж, вместе с родителями — мне было лет пять, или того меньше, ужасный возраст, когда уже начинаешь осознавать абсурдную абсолютную зависимость от воли окружающих тебя взрослых, а стратегия «партизанской войны» с ними еще не продумана — это был всего лишь один из многих походов на пляж, ничего особенного тогда не случилось, вот только вернувшись домой я тихонько спрятался в кладовке и ревел там в полной темноте, уткнувшись в пропахшую нафталином полу старого пальто. «Я не хочу быть большим дядей! Заберите меня отсюда!» — Повторял я сквозь слезы, обращаясь неизвестно к кому, испытывая абсолютный ужас при мысли о том, что дальнейшее пребывание среди этих опасных уродливых существ приведет к тому, что у меня вырастет живот, побагровеет лицо, а потом... потом я умру, разумеется, а что же еще мне останется!

Какая роскошная идея! — Дрожащим от гнева и восхищения голосом прошептал я. — Не знаю, кто решил загадить мой прекрасный Мир этим человеческим мусором, но это действительно великолепная идея: дать мне возможность убить их всех, за один присест!

А потом я окончательно утратил человеческий облик, боюсь, что в самом прямом смысле этого слова... Я вихрем несся по светлому песку пляжа, и мои руки, превратившиеся невесть во что, разносили в клочья розовые тела пляжников.

Это мой Мир, понятно? — Орал я, чувствуя, как мой рот перекашивается от неописуемого наслаждения. — Здесь все будет так, как я хочу! А вас я не хочу, поэтому убирайтесь, твари! В ад, в Анталию, на Золотые Пески — куда угодно!

Иногда они просто умирали, как умирают обыкновенные люди, но иногда я успевал заметить, что мясистая плоть темнеет и съеживается, как сгоревшая бумага... Честно говоря, мне было все равно.

Я пришел в себя, когда все было закончено: просто обнаружил себя сидящим на мокром песке, Ленивые волны лизали мои сапоги, они уже успели превратить мою бедную обувь черт знает во что — смотреть было тошно! Я чувствовал себя очень спокойным и очень опустошенным — дальше некуда, если разобраться! Происшедшее казалось мне каким-то смутным, но довольно сладким сном и не вызывало абсолютно никаких эмоций.

Экий ты, оказывается, бываешь сердитый! — Раздался за моей спиной насмешливый голос Джуффина. — Жаль, что тебя не видел сэр Донди Мелихаис: он бы тут же удвоил твое жалование! А ведь был такой милый мальчик... И во что ты превратился, сэр Макс?! Тебе не стыдно?

Дата добавления: 2015-07-25