Баг хмыкнул.

— В Цветущей Средине в прежние времена тоже из-за пары иероглифов резались будьте-нате, — пробормотал он для справедливости. — Байляньцзяо, скажем ¹ ... Ладно. Тут ясно. — И он вновь повернулся к компьютеру.

К десятому классу оказалось, что Архип под­держивает отношения лишь с одним из сверстников — с Борманджином Сусаниным. И вот — списки поступивших на биологическое отделе­ние Мосыковского Великого училища; две фа­милии рядом: Сусанин и Козюлькин. Общий балл первого: “шан чжун”. Общий балл второго “чжун чжун” ² . В ведомости имела место при­писка: “Б. Сусанин проявил редкостные дарова­ния и, несомненно, получил бы „шан шан", если бы не употребил едва не половинную толику эк­заменационного времени на помощь другу, одно­класснику и земляку А. Козюлькину. Представ­ляется не менее вероятным, что без его помощи А. Козюлькин получил бы балл, весьма далекий от проходного. Однако возбранять им учиться вместе нам не должно, ибо такую дружбу разру­шать грешно и противучеловечно. Старший наставник биологического отделения Алчи М. Неберидзе”.

¹ Баг здесь говорит об одной из наиболее известных рели­гиозных сект старого Китая, называемой “Белый лотос”. Под ее руководством не раз возникали восстания с целью, говоря совре­менным языком, построения отдельно взятого рая на конкретной земле.

² Судя по текстам X. ван Зайчика, система экзаменационных оценок во всей Ордуси копировала аналогичную систему тради­ционного Китая. На академических и должностных экзаменах все державшие испытание, согласно результатам, распределялись экзаменаторами на девять групп: из лучших лучшие (шан шан), из лучших средние (шан чжун), из лучших худшие (шан ся), из средних лучшие (чжун шан) и т. д. вплоть до из худших худ­шие (ся ся). Борманджин и Архип, таким образом, заняли места соответственно “из лучших средний” (второе) и “из средних средний” (пятое). В Китае, как правило, балл “чжун чжун” был последним, сулившим хоть какое-то продвижение. Однако вслу­шайтесь, как это звучит для человека, особенно человека с ам­бициями: из средних средний!

Вскоре оба познакомились с Лужаном Джим­бой, тоже учившимся в ту пору на биологическом отделении. На какое-то время будущий миллионщик и будущий любимый ученик Кря­кутного стали неразлучны. Формально нераз­лучен был с ними и Архип — но лишь гадать, каковы на самом деле были отношения в этой тройке... Впрочем, на третьем году обу­чения Джимба ушел. Он учился прекрасно, но без искры; и стоило ему едва повзрослеть, поэ­тичный флер науки для него оказался несуще­ственным — а больше, видимо, его к этой области дел ничто не тянуло. Он вполне мирно забрал бумаги из канцелярии владыки отделе­ния — и уже через пять лет сделал свой пер­вый миллион.

Какие-то отношения между Сусаниным и Джимбой сохранились. Обрывочные сведения, подчас просто случайно, по скрупулезности штатных обдумывателей попавшие в базу дан­ных, свидетельствовали об этом. Например, ров­но через год после ухода Джимбы из учили­ща — похоже, именно эту годовщину молодые люди и отмечали — их обоих, в чрезвычайном подпитии и донельзя веселых, в четвертом часу ночи подобрал наряд вэйбинов на площади перед Киево-Печерским вокзалом; и, как свиде­тельствовали архивы Мосыковского уездного отдела наказаний, обе будущие знаменитости безропотно снесли поутру по пять малых прутняков. Шестью годами позже, когда Сусанину не повезло и благодетельский взнос на двухме­сячную рабочую поездку в Великобританский биологический центр выиграл не он, а другой сюцай (подавали заявки на розыгрыш четверо молодых сотрудников института Крякутного), Джимба гневно ударил мошной о палисандро­вый паркет и оплатил поездку Сусанина из личных средств.

Дата добавления: 2015-07-20