Боль или слава

«Тебе нужно пробовать бегать другую дистанцию». Слова тренер прозвучали так, словно я дал серьезный повод для такого заявления. Но мы оба знали, что это лишь рекомендация. Несмотря на то, что я проигралX-Man в Цурихе, за сезон я стал физически крепче, и моя спина чувствовала себя лучше благодаря упражнениям и лечению доктора в Мюнхене. У меня появился новый массажист по имени Эдди, который разминал мое тело перед каждой тренировкой и каждым забегом. Но все же было впечатление, что мою форму можно было еще улучшить бОльшим количеством тренировок. Работа на другой дистанции увеличила бы мою силу, а соответственно и скорость; она добавила бы мне мощности на повороте и сделала бы мое время быстрее.

«Хорошая идея, тренер, - сказал я, когда эта мысль была впервые озвучена в середине 2007 года. – Мне это нравится.»

А затем он сообщил мне оглушающие новости.

«Усейн, я думаю, тебе стоит снова начать бегать 400 метров, как ты это делал в средней школе.»

«Что? 400 метров? Да забудьте!»

Для меня эта дистанция была ужасна. 400 метров означали боль, очень много боли. Я вспомнил тренировочные забеги в Вильяме Ниббе под руководством тренера МакНейла и мне подурнело. Я видел, как тяжело даются профессионалам 400 метров. Для меня лично это была дорога в ад. Я знал, что мне будет очень тяжело преодолеть Момент Невозвращения.

«Тренер, - сказал я, быстро обдумывая все в голове, - давайте сперва начнем со 100 метров?*»

Лицо тренера вытянулось – он, наверно, подумал, что за ерунду я говорю. В его представлении более короткая дистанция была сложнее для выполнения, потому что требовала от атлета хорошей техники. Бах! С выстрелом пистолета все должно быть сделано гладко и безупречно. Потерять технику при разгоне – нельзя. Потерять голову на финишной прямой – нельзя.

На 200 метрах я мог допустить ошибку. Может быть, небольшой шаг в сторону или медленный старт, но после поворота я все наверстывал. Было больше времени и расстояния, чтобы что-либо исправить. Но на 100 метрах все было совершенно по-другому. Все что угодно могло пойти не так, и было так мало времени, чтобы исправлять технические ошибки Все должно было быть идеально – с первого движения и до пересечения финишной прямой.

Тренер также волновался, что резкие движения, необходимые для совершенного прохождения дистанции, могут сильно увеличить нагрузку на мою спину и ноги.

*Я думаю, что эта дистанция так же хороша, как и остальные, для установления рекордов. Некоторые люди полагали, что моя единственная мотивация бегать 100 метров была деньги, но это не было основной причиной. Да, заработки успешных спринтеров на стомотровке были высокие – взять, например, Асафу. Но меня особо не волновали призовые вознаграждения. Моя цель состояла в том, чтобы избежать бегать 400 метров. Вот и все. И я никогда не мог себе представить, что могу быть серьезным соперником на ней.

Если этого не было достаточно, но начинал убеждать меня, что у меня займет целую вечность выйти из стартовых блоков. Несколько лет назад тренеры в средней школе говорили мне, что я слишком высок для бега на 100 метров. И теперь тренер говорил мне то же самое.

Мой рост очень затруднял мне бег на 100 метрах. И это была правда. Я был больше, чем Тайсон, который был пять футов десять дюймов. При таком росте он мог выходить из стартовых блоков мгновенно и продвигаться по треку с серьезной скоростью. И это позволяло ему конкурировать как на 100, так и на 200 метрах.

Тренер полагал, что старт – самый сложный момент на коротких дистанциях. С выстрелом пистолета спринтер должен распрямить свое тело из согнутого положения как можно быстрее; у более высокого парня тут нет преимущества, так как у него это займет больше времени. Это может быть какая-то доля секунды, но она способна отделить меня от более низкого парня, такого как Тайсон и Асафа. В гонке это мгновение может стать разницей между чемпионом и всеми остальными.

Тренер рассчитал все до мелочей. Он просчитал, что такому высокому парню, как я, будет сложнее делать при беге быстрые шаги, потому что мои ноги слишком длинные. Человек ростом шесть футов пять дюймов не может перебирать ногами так быстро, чтобы добиться хорошей скорости. И не только в теории. И несмотря на то, что все физические реальности были против меня, я продолжал настаивать.

«Да перестаньте, тренер, - сказал практически с мольбой. – Мне нужен всего лишь один шанс. Только одно соревнование. Если я пробегу 100 метров плохо, я буду бегать 400 метров весь следующий сезон. Но если я пробегу хорошо, скажем за 10.30 секунды или лучше, тогда я продолжу бегать 100 метров.»

Тренер неожиданно согласился. Его стратегия развития включала в себя поощрение многообещающих атлетов, потому что это давало им дополнительную мотивацию в тренировках и побуждало их работать усерднее, особенно если результатом их усилий было некое вознаграждение. Когда они добивались одной цели, тренер ставил другую. А затем еще одну. Это напоминало фермера, который ведет своего осла с помощью морковки.

Мои забеги на 100 метров строились по такому же принципу. Тренер сказал, что моя первая цель – побить национальный рекорд на 200 метрах, который был 19.86 секунды. Если мне это удастся, он даст мне шанс на 100 метрах. Небольшой забег в Ретимно на Крите в июле будет местом моей первой попытки пробежать дистанцию за 10.30 секунды или лучше, если я хочу избежать бега на 400 метров и сконцентрироваться на короткой дистанции. Морковка была подвешена. Но если я провалю забег и пробегу медленно, мне придется приготовиться к целому сезону серьезной боли.

Мне был брошен вызов и я его принял. В 2007 году на чемпионате Ямайки я добился первой цели, поставленной тренером, победив Дона Кворри, 36-летнего рекордсмена на 200 метрах со временем 19.75 секунды. Когда подошло время соревнований в Ретимно, за месяц до Чемпионата мира в Осаке, я должен был встретиться лицо к лицу со своей гибелью или славой на 100 метрах, как человек, который твердо поставил себе цель победить любой ценой.

«Давай же, старик, - думал я про себя, выходя к стартовой линии. – Сегодня ты не можешь оказаться в конце. Ты ведь умрешь на 400 метрах…»

Бах! С выстрелом пистолета я сорвался в мгновение и помчался по треку. У меня не было времени думать, что происходит, я только бежал так быстро, как мог. Мои ноги мелькали, руки отталкивались что есть силы. Я забыл о своем росте и недостатке своих длинных ног. Вместо этого в голове у меня был образ тренера, смотрящего на свой секундомер, пока я бегу 700 метров. И это толкало меня вперед. Когда я обернулся на финишную черту, я понял, что я был первым.

«Что за черт? – подумал я. – Я победил!»

Гонка прошла в одно мгновение. Я посмотрел на часы в надежде и молясь, чтобы время было нужным. Они показывали: 1/BOLT: 10.03 секунды.

Десять ноль три?!

Моя задница была спасена. Я выиграл с таким быстрым временем, чтобы никогда больше не бегать 400 метров. Облегчение и счастье нахлынули на меня в тот же момент – мое время было счастливым избавлением от ужасного тюремного заключения, посланного в наказание. Тренер тоже был весьма доволен. Он был поражен моим временем.

«Никогда бы не поверил, что ты можешь пробежать за десять секунд. – Я думал, ты пробежишь за десять-десять или за десять-двадцать, но чтоб за десять…»

Моя работа была сделана.

«Эй, у нас ведь был уговор?» - сказал я.

Тренер кивнул, и никто из нас тогда не знал, что наш спор стал важной вехой в спортивной истории.

**********

Каждый атлет всегда ожидает, что однажды должно произойти нечто особенное. Это предчувствие своей судьбы, или чувство неотвратимости, ощущение того, что тяжелый труд все-таки будет вознагражден. В 2008 году все это наступило разом, я чувствовал себя непреклонным. Я хотел поразить всех людей своими выступлениями в сезоне.

Когда в октябре 2007 года мне была предложена программа дополнительных тренировок, я выполнял все силовые упражнения, предписанные тренером, и не пропускал ничего из своего расписания. Черт, да я даже ходил в тренажерный зал, когда это требовалось. Моей целью был Пекин, и ни что не могло встать у меня на пути.

«Хорошо, тренер, - сказал я, когда мы начали работать. – Я буду выполнять все, о чем Вы меня попросите в плане тренировок. Если Вы хотите, чтобы я бегал 300-метровые отрезки, я буду бегать. И даже спорить не буду.»

Сначала тренер мне не поверил. Он посчитал, что опять обведу его вокруг пальца, как делал это раньше. Возможно, что я по-прежнему буду пропускать тренажерный зал по утрам. В предыдущие годы я ворчал и пытался при любой возможности сократить тренировку на один-два круга. Но к его удивлению, я выполнял всё – я демонстрировал ту же рабочую этику, которой придерживался всю жизнь мой отец в Коксите, и работал как можно усерднее. Если тренер назначал мне девять кругов вечером, я пробегал все девять. Если он велел мне бежать быстрее, я бежал быстрее. Это было тяжело, и всё болело, но каждый раз Момент Невозвращения пришпоривал мои мускулы, и я вспоминал свою новую цель, свою новую амбицию: «Эй, это Олимпийский сезон. Это мне поможет. Мне это нужно.»

Я старался быть в форме, и как только приближался чемпионат или соревнование, я становился безукоризненным атлетом. Я убрал из рациона фаст-фуд, отключал свой пейджер и телефон, особенно по вечерам в субботу. Мне нужен был спокойный отдых, без отвлечения внимания на друзей, которые звали на вечеринки. Я неожиданно для себя взял на себя роль образцового профессионала.

Результаты появились моментально. Физические формы улучшились. Я много занимался в тренажерном зале, и мои руки стали сильными и рельефными, пресс жестким, икры и бедра покрывали вены. У меня была мощь, и я выглядел так зловеще, что каждый раз, когда я смотрел на себя в зеркало, я думал: «Эй, Усейн, выглядишь чертовски хорошо.» Всё тело словно пульсировало.

Моя скорость тоже повысилась. Под Новый год мне сказали, что на тренировки приезжает Даниэль Бэйли, спринтер на 100 и 200 метров из Антигуа и Барбуду. Это меня обрадовало, так как это означало, что у меня появился новый соперник, некто, с кем я смогу мериться силой практически ежедневно. Даниэль был очень горячим бегуном, он становился практически зверем, когда срывался со стартовых блоков, и наши тренировки скоро превратились в постоянное состязание, в котором каждый ненавидел проигрывать.

Бах! Бах! Бах! В первые несколько недель благодаря своему мощному старту Даниэль часто оказывался впереди меня в начале гонки. Когда в первый раз я обогнал его на 40 метров, я понял, что это большой успех. Но затем это повторилось снова и снова. Я побеждал, я нашел новый инструмент для самосовершенствования. Я добивался серьезной скорости, и Даниэль уже не мог справляться со мной, несмотря на его прекрасные старты.

Однако иногда я работал слишком усердно. Бывали вечера, когда моя энергия испарялась, и если утомление становилось слишком большим, я просил тренера дать мне выходной. 24-часового восстановления сил обычно хватало, чтобы привести меня в норму. Я стал очень силен. Я знал, что теперь моих физических возможностей хватило бы, чтобы стремглав обогнать на повороте Тайсона, Воласа и остальных спринтеров на 200 метрах. На 100 метрах я тоже стал значительно быстрее.

Завершение третьего семестра в трехлетнем плане тренера оказалось успешным и без травм. Как он и предсказывал на нашей первой встрече, я был полностью готов к Олимпийским играм.

*********

Тренер продвигал меня на обеих дистанциях и в 100, и в 200 метров, и я собирался участвовать во всех крупных забегах против сильнейших соперников.

Если у меня возникали вопросы по его тактике, я держал их при себе, потому что я был всего лишь 21-летний парень и не мог указывать ему, что делать. Я участвовал во всех забегах, каких мог, и срывался со стартовых блоков вместе с Тайсоном Гэем и Асафой Поуэллом. Но я больше не тревожился, потому что побеждал на обеих дистанциях, где моё время буквально взрывало сознание людей, и моё тоже.

Первая встреча в сезоне 2008 года была в Спениш Тауне на Ямайке, и в доказательство того, что время на 100 метрах на Крите не было случайностью я снова пробежал за 10.03 секунды. После забега мы с тренером присели на краю трека, чтобы обсудить цифры. Мы решили, что теперь я должен бегать 100 метров (в идеале) за 9.87 секунды, а может быть даже и за 9.86, но от меня это потребует существенного труда и подготовки. Никто из нас и не могу подумать, что я смогу бежать быстрее. Но вскоре в мае пришло время соревнований в Кингстоне.

Я должен был бежать 100 метров на турнире Ямайкаn Invitational. Так как эти соревнования были относительно новыми и пока что не привлекали к себе большое внимание общественности, трибуны здесь не были заполнены так, как на Международном юниорском чемпионате в 2002 году. И все же энергетика того вечера была по-настоящему велика. Все фанаты были возбуждены, и я подался этой атмосфере и вышел медленно из стартовых блоков, хотя и быстро наверстал всё упущенное. Я обогнал остальных атлетов на 10, 15 метров и слегка замедлился в конце, чтобы финишировать спокойно.

Я не придавал значения популярной теории. Победа на стометровках не может быть легкой из-за моего роста. Но что не осознавали ни я, ни тренер, бы то, что на последних метрах стометровок мой рост был мне сильно на руку. Каким-то образом мне удавалось делать свои большие шаги на высокой скорости, что было неслыханно для столь высокого атлета. У меня был необычный талант, я был на пять дюймов выше всех своих соперников, но на короткой дистанции я умудрялся бежать быстрее, чем все мои соперники. Тренер позже подсчитал, что я могу делать 41 шаг на отрезке в 100 метров, тогда как остальные ребята делают по 43,44 или 45. Это были хорошие новости; у меня был серьезный прогресс даже с моими трудностями на стартовых блоках. Плохие старты были позади, у меня было достаточно мощи, чтобы догнать остальных уже через 30 метров*.

В Кингстоне победа, которой я добился, обогнав быстрее меня стартовавшую группу, стала для меня новым ощущением, но когда я посмотрел на часы, я пришел в восторг. Впервые я пробежал со временем в 9.80 секунды, что было очень хорошо, даже лучше, что предполагали мы с тренером. Но все это было хорошо на Ямайке – стране, где имело место быть мировоззрение «Зачем делать сегодня то, что можно отложить на завтра», и время моей гонки не было исключением. Через несколько мгновений цифры на часах моргнули, и время исправилось на 9.76 секунды.

*Вот анатомия моего забега на 100 метров: Бах! После старта у меня начинается фаза разгона – первые 30 метров, когда я выхожу из блоков и выстраиваю свое тело на беговой дорожке, я наклоняю тело вперед, голову вниз и сильно отталкиваюсь. Здесь я могу наверстать остальных, даже если мои первые шаги после сигнала были слабыми.

Затем я выпрямляюсь во время бега. Голова идет вверх, колени поднимаются высоко, а плечи опускаются. Затем я достигаю максимальной скорости. На 50 метрах я оборачиваюсь, чтобы определить свое положение среди остальных. После этого я превращаюсь в монстра и уже лидирую на забеге. И неважно, кто ты и насколько ты хорош, последние 40 метров – это сильнейшая часть моей игры, и если я впереди тебя, для тебя она окончена. Ты меня уже не догонишь. За 10 метров до финиша я еще раз смотрю по сторонам. Я задаю вопрос: могу ли я остановиться? На этой стадии я определяю, выигрываю ли я гонку или нет. У меня занимает всего лишь три с половиной шага, чтобы преодолеть эти 10 метров. И если впереди никого нет, дело сделано.

«Боже мой, - подумал я. - Какое время!»

Я слышал гудение вокруг всего трека. Люди радовались, кричали, безумствовали. Но было также ощущение неверия, как будто произошло нечто необычное. Время было вторым после мирового рекорда Асафы в 9.74 секунды, и когда новости облетели в СМИ всю планету, многие фанаты, возможно, подумали одно и то же: «Какого черта?!»

Когда об этом узнали в Штатах, злые языки тут же нашли, как очернить меня. Мое время опровергалось. Утверждали, что часы были сломаны, и судьи зачли мне неверное время. Это был бред. Часы на Национальном стадионе в Кингстоне были известны тем, что показали неправильное время перед тем, как переключились на точный результат. Критика все же была ожидаема. Соперничество между США и Ямайкой в отношении атлетики продолжалось уже некоторое время, потому мы стали перехватывать лидерскую позицию в спринте.

Но не только фанаты были возмущены. Вскоре Волас признался мне, что у него возникли проблемы с его командой, потому что мы с ним вместе общались на треке. Им не нравилось, что мы разговариваем на соревнованиях, особенно в Олимпийский год. Его тренеров бесило, когда он уважительно отзывался обо мне в интервью, а однажды они даже стали его запугивать.

«Не говори хорошо об Усейне Болте!» было дано распоряжение. «Говори, что ты одолеешь его. Перестань называть Усейна Болта великим атлетом. Прекрати улыбаться перед камерами и перестань крутиться вокруг него. Образумься».

Их придирки к часам были еще одним примером продолжающегося соперничества двух наций. Они хотели отменить мой результат, доказав неточности в ямайской системе хронометрирования. Когда я пробежал со временем 9.92 в Порте Испании несколько недель спустя, они воспользовались этим, чтобы опровергнуть мой результат в Кингстоне.

«Видите? Он не так уж хорош, как все думали!» - кричали они.

А что думал я? Говорите, что хотите – мне все равно.

Да и какого черта я должен об этом переживать? Мне был 21 год, и это была всего моя четвертая гонка на 100 метров, и я удивил даже самого себя. И мне был приятен факт того, что я удивил американцев. Это значило, что моё имя было теперь у всех на слуху.

********

Послушайте: чтобы побить мировой рекорд требуется не малая доля удачи. И не всегда дело только в таланте, хотя он и помогает. Сегодня, когда я думаю о своей пятой стометровке в Нью-Йорке, Гран ПриReebok, она всегда меня поражает, так как там я заявил о себе как о серьезном сопернике перед приближающимися Олимпийскими играми. Но самая потрясающая вещь, касаемая этой гонки, заключалась в том, что на тот момент совпало много факторов, поспособствовавших моему успеху. Все это помогло мне совершить бешеный прорыв, впервые сделавший меня Самым Быстрым Человеком на земле.

Во-первых, мне было очень на руку расположение этого забега. Нью-Йорк давно уже был ямайским оплотом; здесь в Пяти районах жило много выходцев из Ямайки, поэтому, когда я появился на стадионеIcahn Stadium, не самой изящной арене острова Рэндалла, все трибуны были забиты народом. Вывески «Продано» висели по всем трибунам, все места были заняты и сотни людей стояли на траве у задней беговой дорожки. Во мне просто кипела энергия.

И я сам себе удивлялся, потому что тем вечером полил сильный ливень. В небе сверкала молния и гремели раскаты грома. Суеверный человек воспринял бы это как некий знак, но я чувствовал себя прекрасно. Я знал, что мокрая дорожка иногда даже помогает атлету, так как влажная поверхность способствует лучшему отскоку и прыжку.

Меня не волновал личный результат. Моей целью был человек, стоящий рядом со мной на стартовой линии: Тайсон Гэй. Тайсон был Героем и Чемпионом мира на обоих спринтерских соревнованиях. Он был сильным и определенно считался тем вечером фаворитом, что было для меня хорошо, так как на меня не обрушивалось никакое давление. Единственное, что от меня требовалось, - это приехать сюда, поучаствовать и показать отличный результат.

И это была моя вторая удача. С психологической точки зрения у меня была выигрышная позиция, так как мне было него терять. Я вышел против сильнейшего и я хотел узнать, смогу ли я одолеть его. Если я сделаю это, все мои фанаты будут счастливы. Если же нет, кого это будет волновать кроме меня самого? Но я чувствовал, что Тайсон беспокоился из-за моего времени на Ямайке. Оно было лучше, чем его самый быстрый забег сезона. И, возможно, он думал: «Черт, да этот парень реально опасен. Возможно, сегодня это приведет в ярость…»

Мой ум был холоден. Я был уверен в себе, потому что много тренировался; и у меня не было сомнений, потому что я был в форме. Я немножко нервничал, потому что это был мой первый серьезный опыт на стометровке, и Нью-Йорк был моим шансом показать Тайсону и всему миру, что я могу сделать. Если не считать этого, все было великолепно. И я ни на секунду не думал о том, чтобы побить мировой рекорд.

Если серьезно, это было нечто, чего я никогда не думал перед своими гонками на 100 и 200 метров. Я знал, что чтобы показать лучшее время, атлет должен быть бесстрастен, расслаблен и спокоен. Ставить себе такие грандиозные цели, как побить мировой рекорд – только взвалить себе на плечи ненужное давление. И в этом случае наступает стресс. А со стрессом не так уж и просто легко пробежать.

Я видел, что давление было проблемой, навалившейся на нескольких других ямайских атлетов, в том числе и на Асафу. Когда он впервые побил мировой рекорд в 2005 году, я не думаю, что у него была хоть одна мысль о часах. Он просто приехал победить, а время было бы просто приятным бонусом. Однако после того памятного дня его мышление изменилось, и на каждой крупной гонке он выглядел напряженным на стартовой линии. Это было как будто он приказывал себе повторить свой успех, чтобы завоевать золотые медали: Сейчас я побегу и снова побью мировой рекорд и уеду домой победителем. Он сам раздувал в себе это напряжение, волновался и после этого уже не мог делать расслабленные шаги. Он побил рекорд снова в сентябре 2007 года, но он никогда не появлялся на крупных соревнованиях, типа Чемпионата мира.

Мой образ мыслей в Нью-Йорке был совершенно противоположным. Мне страстно хотелось бежать, и я хотел быть уверен в том, что поборю всех остальных, а моё время было для меня пустяком. Первое – победить, а второе – с каким временем. Мне просто хотелось хорошо выполнить свою работу.

Я встал в предстартовые блоки: «Давай же, сделай это.»

Я услышал команду: «Приготовиться!»

Я обрадовался: «Ну поехали…»

Бах! Ружье выстрелило, но через мгновенье я замедлился и все остальные тоже. У кого-то случился фальстарт, и гонка была приостановлена, и лично для меня это были хорошие новости, так как после первого выстрела пистолета моя реакция была слишком медленной, словно я вдруг потерял бдительность. Моя первая мысль была: «Что же это? О черт, выстрел же! Беги, беги, беги». Я завозился в блоках. И фальстарт был еще одной удачей, которая мне помогла.

«Эй, тебе нужно лучше реагировать, - казал я самому себе, когда все атлеты вернулись на трек и снова заняли стартовые позиции. – Я не могу снова отстать, поэтому нужно собраться…»

Бах! На этот раз я справился, безупречный старт. Моя реакция была своевременной быстрой и мощной. Когда я вышел из фазы разгона, мои бедра и икры замелькали по мокрой дорожке, а руки сильно отталкивались. Через 30 метров я вырвался в лидеры, и когда я быстро оглянулся назад, то не увидел Тайсона. Я даже не слышал его через свое плечо, и казалось, что впереди дорога была расчищена от других атлетов. А затем случилась престранная вещь: я устремился к финишу, зная, что гонка окончена. Да, она была закончена, и моей единственной мыслью, когда я пересек финишную черту, было: «Да, я обогнал его…»

Я продолжал бежать и бежать, мое сердце бешено колотилось в груди, мои ноги были легче воздуха. Казалось, что я могу пробежать еще 100 метров с той же скоростью, а может быть, черт возьми, даже и 300. Настолько я был возбужден. А затем я обернулся и посмотрел на часы:

1/БОЛТ: 9.72 секунд.

Новый мировой рекорд.

«О боже!»

Голова шла кругом, я практически терял рассудок. Я не знал, что чувствовать и что делать. Следует ли мне остановиться и помахать? Или же мне начать прыгать и бегать кругами как сумасшедший? Следует ли мне кинуться к толпе? Я стукнул по своей груди, протянул руки к фанатам и упал на колени, уткнувшись головой в дорожку. Возможно, это было похоже на безмолвную молитву о благодарности. Возможно, именно так и было.

Тренер тоже ликовал Он помчался мне навстречу, и его ноги двигались быстрее, чем я когда-либо видел, обнял меня и закричал.

«Я знал, что ты сможешь! – кричал он. – Я знал, что ты его победишь».

Он выглядел таким счастливым, но он имел полное право быть таким, потому что это было и его время тоже, это был его величайший успех. В конце концов тренер был подобен футбольному менеджеру. Результаты имели значение, и моя победа в Нью-Йорке была для него столь же важна, как и победа в Лиге чемпионов для сэра Алекса Фергюсона, бывшего тренера Манчестер Юнайтед. И все же рекорд был шоком. Никто из нас не ожидал этого от меня, когда я впервые только заявил о своем желании бегать короткие дистанции.

А Тайсон же был совсем не счастлив, и когда он поздравлял меня, я понял, что нашей дружбе пришел конец. Улыбки и кивки на стартовой линии исчезли навсегда. Я не помню уже, что он сказал и где и как он это сказал, но это был последний раз, когда мы разговаривали. Больше я не был для него «каким-то там Усейном», я был врагом, и наши отношения так и не наладились. Но я не был удивлен такой реакции. Я знал, что атлет не должен испытывать удивление по поводу соревнонований, так как все реагируют по-разному на победы и поражения. Некоторые люди хотят буквально убить своего врага, других же это не особо беспокоит. Я понимал, почему Тайсон был так подавлен, это потому же что если кто-нибудь встал на моем пути и отнял бы мою победу в следующей гонке, я бы был ужасно зол тоже, но я бы не стал так сходить с ума. Я бы нашел в себе силы подняться. И стал бы тренироваться усиленнее, чтобы победить в следующем чемпионате.

Таково было мнение тренера. На одной из наших многочисленных встреч он объяснил мне, как я должен мыслить, если хочу побеждать.

«Занеси в свой «штаб», что к каждому атлету приходит свое время, - сказал он. – У Тайсона было свое время, у Асафы свое, а до них свое время было у Олимпийских чемпионов на 100 метрах Мориса Грина и Донована Бейли. Но их время прошло, и теперь появился новый чемпион. Если ты сможешь понять это, то, даже проигрывая, ты никогда не проиграешь».

Однако я скоро прочувствовал все преимущества от установления мирового рекорда. Мой результат и победа над Тайсоном в Нью-Йорке дал мне дополнительную степень уверенности перед Олимпийскими играми. Тем не менее единственный человек, который немного беспокоил меня, был Асафа. Он теперь был тем, кого я побаивался, несмотря на его волнения на стартовой линии на крупных соревнованиях, потому что я видел, как этот парень тренируется. Я видел, как он вырывается из стартовых блоков, и я не мог понять, почему он не бежит быстрее. Его старты были просто безукоризненны. Если бы я мог стартовать так же, как Асафа, я бы, наверно, бегать дистанцию за 9.30 секунды. И я не думал о том, что бежать будет трудно, напротив, я буду двигаться расслабленно, если бы я только мог стартовать так же безупречно, как он.

Однажды я даже видел, как он сломал блоковую установку. Это было в 2006 году, и мы разминались перед соревнованиями. Асафа тренировал старт за стартом, когда вдруг – Бах! – неожиданно блоки треснули.

«Что за черт, - подумал я. – Что там произошло?»

А затем я увидел, как Асафа размахивает металлическими ножными подставками в воздухе. Они разломились пополам, хотя эту вещь обычно сложно сломать. Значит, сила, которую он вкладывал в стартовое движение, была невероятной.

Я считал, что Асафа может быть очень опасным в Пекине, если только он правильно выстроит свой образ мыслей, но так или иначе я все-таки еще не выступал вместе с ним на 100 метрах. Этот шанс появился в Стокгольме в июле за несколько недель до Олимпийских игр. Встреча должна была стать для меня важным уроком, потому что многие советовали остерегаться судью, дающего сигнал к старту. Очевидно, что он был слишком быстрым, что было для меня в новинку. Я бегал 200 метров, и в большинстве случаев стартёр был обычным стартёром. Они везде были одинаковыми, где бы я ни бегал. Но здесь как только я встал в блоки, парень закричал: «Приготовиться!»

А затем как только я успел вздохнуть, последовал сигнальный выстрел. Я оказался позади всех, буквально самым последним, мои ноги буквально застряли в блоках. Сначала наступила паника. Я только начал соревноваться на 100 метрах и был неопытен, поэтому моей первой реакцией было вскочить и бежать – вот, что подсказывал мне ум.

«Беги, идиот! – орал он. – Выноси меня скорее отсюда!»

Вот так гонка и закончилась. Как только спринтер приостанавливает фазу разгона, считай, что гонка проиграна, хотя я об этом тогда и не знал. Я помчался сто было мочи за всей группой и вскоре догнал Асафу, который был на первом месте. Когда мы бежали последние несколько метров, я висел буквально у него на хвосте, и я знал, что если я наклонюсь вперед, я настигну его на финишной черте, но тут мой мозг затормозил меня. Он велел мне забыть об этом.

«Так, - подумал я. – Сейчас мне это не нужно».

И я пропустил его на первое место.

Да, то, что я собираюсь сейчас сказать, прозвучит дико, но это стало моим видением того, как я провел этот забег. Мой старт был слабым, и я не заслуживал победы. Мое выступление было позорным, я провалил фазу разгона, и ничего не предвещала хорошего исхода гонки для меня. Но я был счастлив, что всё так вышло, потому что это дало мне бесценные знания не только о моем стиле, но и о стиле Асафы. Даже несмотря на свой глупейший старт, мне удалось догнать его у финишной черты, и он победил меня только из-за запаса времени.

«А он не так плох, - подумал я. – Не стоит слишком сильно переживать из-за этого парня в Пекине».

Когда я сказал об этом тренеру, он расхохотался.

«Ты уже так рано готовишь новогодние подарки?

Я знал, что это была хорошая мотивация. Я чувствовал в себе большую уверенность на 100 метрах перед Олимпийскими играми. У меня была вера. Я знал, что Асафа так или иначе обгонит меня на первых 40 метрах из-за своего идеального старта, но, как доказали мои гонки в Кингстоне и Нью-Йорке, я могу победить у финишной черты благодаря своим длинным ногам. Математически, у меня было преимущество; я делал 41 шаг, в то время как он 44.

С психологической точки зрения, преимущество тоже было на моей стороне. Результат в Стокгольме убедил Асафу, что у него достаточно сил, чтобы бороться со мной и вместе с тем и с Тайсоном. Победа придала ему уверенность, быть может, чересчур сильную. Но я понимал, что его игра уже окончена.

**************

В беговой среде одни тренеры соперничали с другими, а беговые клубы с другими беговыми клубами. Со стороны могло показаться, что все атлеты – это кучка индивидуально выступающих бегунов, чей девиз был «Каждый за себя!», но в реальности все было по-другому. На коне была честь команды, и командный дух накалялся до предела.

Каждый атлет был особенным, и подобно как Манчестер Юнайтед сражался с Сити, а Роджер Федерер бился против Рафа Надаля в теннисе, у каждого атлета была своя сила и своя уникальная предыстория. В этом отношении самым большим противником тренера был Стефан Френсис, или Франно, из клуба Maximising Velocity & Power Track Club (или MVP), который существовал при Технологическом университете в Кингстоне, где я сперва начинал. Франно был известен тем, что тренировал Асафу. Так как тренер тренировал меня в клубе Racers Track Club при Университете Вест-Индийской культуры, их соперничество было основано на их подопечных атлетах, а также на образовательных учреждениях. Вот так это было на самом деле.

Однако история имеет еще более глубокие корни. Очевидно, тренер и Франно раньше работали вместе. Однако по неизвестной мне причине их пара раскололась. И с того момента началось соперничестве за звание более успешного тренера. И когда я только начал бегать стометровки, поговаривали, что тренер никогда не выведет меня на уровень Асафы и это досаждало ему. Мой рекорд в Нью-Йорке тотчас же прекратил эти разговоры. Неожиданно тренер стал человеком, в портфолио которого значился Самый Быстрый Парень на земле.

Я полагаю, что это соперничество было очень значимо для ямайской атлетики, потому что оно раздвигало национальные стандарты все шире и шире. Оно заставляло всех работать. Как только новые ребята появлялись в Racers Track Club, я всегда сообщал им: «Вы больше не в средней школе, вы в лагере Racers, и когда вы поедете на международные соревнования, считайте, что вы представляете не Ямайку, а Racers. Вы должны показать всем: «Эй, смотри, я тренируюсь с Усейном Болтом: вот наш уровень качества.» Вы должны продемонстрировать и доказать этим ребятам, что вы говорите дело. Если вы проиграете, лучше не возвращайтесь». И я шутил лишь наполовину.

Также велись жаркие споры, у кого атлеты лучше. Люди хотели знать, у какого клуба больше медалей на крупных соревнованиях. Когда раз в четыре года наступали Олимпийские игры, вставал вопрос: «Кто будет представлять команду Ямайки?» Многим было интересно, сколько же членов Racers и MVP поедут туда. Вот, насколько все было серьезно.

В тот момент, когда был поставлен мировой рекорд в Нью-Йорке, я развязал эту борьбу для своего тренера. Забавно, но и для самого себя я тоже начал битву.

Тайсон.

И она будет жаркой.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Дата добавления: 2015-07-20