Денис Грязнов. — вот деньги. — Вячеслав Иванович подал Денису конверт

— Вот деньги. — Вячеслав Иванович подал Денису конверт. — Эльвира просила извинить, что не смогла вручить лично, но сам понимаешь, ей немного не до того.

Денис повертел конверт в руках.

— Н-да, нехорошо, конечно, получилось…

— Это мягко сказано. До сих пор дрожь берет, как вспомню, как я ей это сказал. — Грязнов-старший

вскочил и принялся нарезать круги по кабинету, словно пытаясь убежать от неприятных воспоминаний.

— Тело она опознала?

— Опознала вещи, крестик, сумочку, а тело… там опознавать было нечего. Кстати, она просила тебя продолжить расследование, хотя я ее и отговаривал, поскольку теперь это наша епархия. Но она настаивает, как бы тебе она доверяет, а мне — нет.

Видя, что дядюшка всерьез обижен, Денис поспешил вернуть разговор в практическую плоскость:

— Нож все-таки Вюнша? — спросил он.

— Его. Ты как в воду глядел. Такие тесаки теперь же надо регистрировать, вот у него в охотничьем билете номер клинка и обнаружился. Отпечатки, кстати, на ноже были не Вюнша, а самой Марии.

— А что Вюнш?

— А что Вюнш… Он же не дурак, совсем в отказ не пошел, только сам понимаешь: ему врать, что с горы катиться. Такого понарассказывал. Над делом наши муровские оперы работают, так что я держу руку на пульсе, но гарантировать, что ему не вывернуться, и я не могу. Хочешь, можешь стенограмму допроса почитать, он там и про тебя, и про шантаж, до которого ты додумался, умудрился помянуть.

Стенограмма действительно была длинная. Денис пропустил вступительную часть с анкетными данными замминистра и прочими формальностями и начал читать непосредственно допрос, который вел уже знакомый ему по Коротаевскому гаражу оперуполномоченный Матецкий.

«…Матецкий: Вы были знакомы с убитой 7 сентября сего года Коротаевой Марией Николаевной?»

— Установили время смерти?

— Установили, — ответил Вячеслав Иванович. — От полудня 7-го до полудня 8-го, точнее не говорят. Можно пока только чуть-чуть сократить промежуток, поскольку 7-го около пяти ее видели в министерстве.

«Вюнш: Да. Был.

Матецкий: Какого рода отношения вас связывали?

Вюнш: Она проходила практику в Минфине, и я был руководителем этой практики.

Матецкий: Только деловые отношения?

Вюнш: Нет, не только. Мы встречались и в нерабочее время.

Матецкий: У вас был роман?

Вюнш: Если хотите, можете и так это назвать.

Матецкий: А как бы вы это назвали?

Вюнш: Я бы предпочел это вообще никак не называть.

Матецкий: Почему?

Вюнш: Не вижу причин вдаваться в подробности.

Матецкий: Причина есть, Герман Александрович. Вам знаком этот нож?

Свидетелю предъявлено орудие убийства Коротаевой М.Н. — охотничий нож Еriccson.

Вюнш: Знаком. Это мой охотничий нож.

Матецкий: Этим ножом была убита Коротаева. Поэтому я обязан спросить вас: когда, где и при каких обстоятельствах вы встречались с Коротаевой в последний раз?

Вюнш: Седьмого сентября сего года, вечером на берегу Десны неподалеку от Архангельского, где расположена моя дача.

Матецкий: Можно поподробнее об этой встрече?

Вюнш: Можно. Инициатива исходила от Марии, она предложила выбраться на природу, устроить небольшой пикник. Я согласился. На самом деле наши отношения уже некоторое время назад зашли в тупик и я собирался сказать ей об этом.

Матецкий: И сказали?

Вюнш: Нет. У меня не оказалось такой возможности. Мы немного выпили, и после этого я отключился. Я не стану этого утверждать, но, возможно, Мария что-то подсыпала в вино.

Матецкий: Зачем?

Вюнш: Не знаю.

Матецкий: И что было потом?

Вюнш: Я пришел в себя примерно часа через два, было темно, костер догорел, Марии рядом не было, ее машины тоже…

Матецкий: Значит, вы приехали не вместе?

Вюнш: Нет. Она приехала на своей машине.

Матецкий: Вы были с охраной или один?

Вюнш: Один.

Матецкий: Уточните, пожалуйста, марку и цвет ее автомобиля. И будьте добры, на карте укажите место пикника.

Вюнш: Темно-зеленая «мазда», номерной знак не помню.

Свидетель обозначил на карте Московской области точку в 3 км от пересечения р. Десны и гл. д. 101.

Матецкий: И после этого Коротаева так и не объявилась, да?

Вюнш: Да. Я рассердился и вернулся к себе на дачу, только там обнаружив следы крови на своих руках и брюках.

Матецкий: Следы крови?

Вюнш: Да. Следы крови. Если брюки вам нужны для экспертизы — пожалуйста, я не сдавал их в чистку, а вот руки, извините, вымыл.

Матецкий: Вы не вернулись на место пикника, не вызвали милицию, почему?

Вюнш: Потому что Мария — девушка с некоторыми, я бы сказал, странностями. Жестокие розыгрыши были вполне в ее вкусе. Я полагал, что на следующий день или через день она сама позвонит и все объяснит. Хотя этот розыгрыш показался мне слишком выходящим за рамки, поэтому на следующее утро я вернулся на то самое место на берегу и все осмотрел.

Матецкий: И ничего не обнаружили?

Вюнш: Обнаружил. Забытую сумку-холодильник, шампуры с обгоревшим шашлыком, раскладные стулья, на которых мы сидели, все это я не забрал вечером, и не обнаружил свой охотничий нож, которым колол щепки для костра. Но я, естественно, предположил, что его подобрал кто-то побывавший здесь до меня, грибник или рыбак. Раскладные стулья довольно громоздки и их могли и не унести, другое дело — хороший дорогой охотничий нож.

Матецкий: Но Коротаева не позвонила ни через день, ни через два, ни через неделю, вы, наконец, начали беспокоиться?

Вюнш: Разумеется. Особенно после того, как мне позвонил некто и сообщил, что ему известны обстоятельства, при которых я убил Марию, но он не станет обращаться к представителям правоохранительных органов, если я окажу ему некоторые услуги.

Матецкий: Простите, я не совсем понял. Он сказал, что вы убили Марию?

Вюнш: Да, именно так он и сказал.

Матецкий: Но вы не убивали?

Вюнш: Разумеется, я не убивал.

Матецкий: Тогда я совсем ничего не понимаю. О факте шантажа вы тоже не заявили?

Вюнш: Не заявил. Не заявил потому, что Мария на самом деле исчезла. Она не появлялась на работе, ее родители даже наняли частных детективов для ее поисков. Откуда я мог знать, жива она или мертва. Я ни в чем не был уверен. Наверняка я знал только, что не убивал ее. И в то же время нельзя было исключать вариант, что этот шантажист ее, например, похитил. Если бы я обратился в милицию, и ему стало бы об этом известно, он наверняка убил бы ее.

Матецкий: То есть, рассчитывая, что Коротаева жива, вы выполнили требования шантажиста?

Вюнш: Нет. Я решил тянуть время и попытаться собственными силами вычислить человека, который, во-первых, был бы осведомлен о наших с Марией отношениях, а во-вторых, был бы заинтересован в выполнении выдвинутых требований.

Матецкий: И вычислили?

Вюнш: Пока нет.

Матецкий: Тогда, пожалуйста, подробнее о требованиях. Когда они прозвучали?

Вюнш: 24 сентября. Поздно вечером, около половины двенадцатого, некто позвонил мне домой. Голос был мужской и мне не знакомый. АОН на моем телефонном аппарате не сработал, возможно, звонили из автомата. Требование было следующее: отсрочить очередное собрание акционеров компании «Русьнефть». На самом деле — требование не то чтобы совершенно невыполнимое, но странное. Я не являюсь ни акционером, ни учредителем данной компании и не имею влияния на ее руководство. Но звонивший высказал неопровержимый, по его мнению, аргумент: для замминистра, тем более первого замминистра финансов, нет ничего невозможного.

Матецкий: И что произошло, когда это собрание акционеров состоялось?

Вюнш: А оно еще не состоялось. Но обязательно состоится через четыре дня, и поскольку Мария мертва, я, естественно, и пальцем не пошевельну, чтобы этому помешать.

Матецкий: Звонок от шантажиста был один?

Вюнш: Один.

Матецкий: Вы в своих вычислениях хотя бы приблизительно ограничили круг людей, в который попадает шантажист?

Вюнш: Очень приблизительно. Если свое окружение я имею возможность просеять по принципу: знал — не знал о наших с Марией отношениях, то с ее окружением гораздо сложнее. И уж тем более я не в курсе, кому из ее знакомых выгодно отложить собрание акционеров «Русьнефти».

Матецкий: Хорошо, Герман Александрович, пока вопросов больше нет. Ваши показания будут проверены, и, возможно, придется установить прослушивание ваших телефонов.

Вюнш: Не думаю, что вам дадут на это санкцию».

— Ну и что скажешь? — справился Вячеслав Иванович, видя, что Денис закончил читать.

— Держится уверенно. О брюках сам сказал, хотя не спрашивали. Не постирал их, хотя мог бы сто раз успеть. Черт его знает, похоже на правду. И, по-моему, если шантаж — не блеф, то подозревать Вюншу следует Вяземскую. Она о Коротаевой знала — раз, ревновала — два, работает в «Русьнефти» — три. А вот есть ли у нее причина отсрочить это чертово собрание — не знаю, вполне может быть, что есть. Но уважаемый Герман Александрович ее не назвал. Почему, спрашивается?

— Понятия не имею. Может, любит и отмазывает, а может, точно знает, что не она. Фокус-то в том, что есть шантажист или нет его, а есть только сказка, проверить невозможно. Мог бы письмецо состряпать для правдоподобия, а то телефонный звонок, да еще недельной давности.

— Но на место съездили, проверили?

— Съездили. Результатов экспертизы пока нет. Но, скорее всего, они и не понадобятся.

— Почему? — не понял Денис.

— Подтвердить это может только тот факт, что Маша там была, если на покрышках «мазды» земля оттуда. Но убили ее в гараже — это уже установлено. Есть кровь на полу, залитая сверху тормозной жидкостью. И земляные катышки на коврике под рулем из ее кроссовок. Я думаю, вот как все было: на природе Маша то ли послала Вюнша на фиг, то ли потребовала денег и немедленной свадьбы. Вюнш отказал, тогда она психанула и уехала. Он последовал за ней. В гараже они еще раз поругались, и Вюнш ее убил. Следы крови залил тормозной жидкостью, так как вытереть их было нечем, и затолкал тело в багажник. На следующий день он, скорее всего, собирался вернуться и все прибрать, но потом передумал, и решил, что история с шантажом — дешевле и сердитей. И еще придумал козырную отмазку: ничего не знаю, два часа был в отключке. А то, что он за эти два часа своего бессознательного состояния мог сто раз съездить в Москву, убить и вернуться, никого не волнует. Среднестатистического обывателя при таких уликах уже тащили бы в суд, но Вюнш же не среднестатистический обыватель. Адвокаты скажут, что он, мол, стратегическая фигура российской экономики, что имел место заговор и т. д. и т. п.

— Самое обидное, дядь Слав, что, может, он и имел место.

— Может, и имел. Но если мы все-таки откопаем свидетелей, видевших его около гаража, никакие теории заговора его не спасут.

Дата добавления: 2015-07-20