В йоге есть место для божественной милости

Большинство людей, размышляя о йоге, прежде всего думает о личных усилиях, а не о божественной милости. Однако с самых ранних моментов йога включала в свое понимание духовного

________________________________________________ ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ ^/&<

процесса элемент милости (прасада), или божественного вмешательства. Как говорил Свами Ниранджанананда из би харской школы йоги, «самостоятельное усилие есть первый шаг для принятия милости» (1). Фактически, божественная милость является интегральным компонентом всех многочисленных школ йоги, посвоему постигающих первичную реальность. Классический путь этого направления представлен бхакти йогой, сформулированной уже пять тысяч лет тому назад в «Риг веде» (3.59.2):

«Тот, в Твоей милости, не убит и не знает поражения; беда не придет к нему ни из близи, ни из далека».

Двумя тысячелетиями позже анонимный составитель «Шве ташватараупанишады» (3.20 Ь) заявил:

«Свободу от горя зрит чрез милость Творца, того, который [трансцендентальная Сущность] свободен от действия (акату), величественен, Господь (иша)».

Патанджали, составивший «Йогасутру», тоже не забыл упо­мянуть о роли Господа (ишвара), наставлявшего мастеров йоги древности. В афоризме 1.23 он называет ишварапанидхана одним из главных средств трансценденции «я», ведущей к осво­бождению. Виаса в своей «ЙогаБхашья» (1.23) толкует пранидха ну как вид жертвоприношения (бхакти). Б. К. С. Айенгар в своем ценном комментарии к афоризму 1.23 Патанджали подчеркивает:

«Через подчинение уничтожается эго ищущего, и милость Гос­пода изливается на него, словно проливной дождь. (2)»

Служение первичной Сущности и милость формируют ячейки духовной практики, намеченной в «Бхагаватпуране» (произве­дении IX века). Этот священный для вишнуитов текст служил многим поколениям мудрецов и писателей основой для собствен­ных вдохновенных трудов.

Философия средневековых шиваитов и шакти также включала в себя божественную милость. Если бы она не находила под­тверждения в действительных ощущениях, зачем бы бесчис­ленные поколения йогов, мудрецов и святых столь настойчиво искали ее?

Безусловно, существует несколько способов снискания мило­сти. Например, мы можем рассматривать ее как следствие на­копленной хорошей кармы. Согласно древнему учению кармы, морального закона причины и следствия, мы пожинаем то, что

'т>< Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ £5&>'

посеяли. Таким образом, добрые мысли, положительные эмоции или характер, здоровые с точки зрения морали действия создают хорошую карму. Иными словами, мы сами являемся для себя источником милости.

Мне кажется, что основная часть переживаний, воспринимаемых нами как «милость», является именно проявлением хорошей кармы без воздействия какихлибо посторонних причин. Однако я верю также, что бывают случаи, когда нам во благо действует, несомненно, объективный агент из тонких или даже трансцендентальных измере­ний. Более того, традиции говорят о милости гуру и напоминают, что истинный учитель (сатгуру) всегда пребывает близ ультимативной Реальности. Другими словами, милость, исходящая от него, есть божественная милость.

Люди, серьезно занимающиеся йогой, особенно обратившиеся к молитвам, по всей видимости, чаще испытывают милосердное вмешательство, чем все прочие. Снова процитируем Свами Ниран джананаду: «Дабы воспринять [милость] следует пройти через собственные усилия» (3).

Именно это и лежит в основе совета Патанджали заниматься ишварапранидханой, что приблизительно переводится как «позитивное рассмотрение высшего принципа». В более узком смысле мы можем понять это как почитание Бога (ишвара), кото­рого Патанджали считает особым видом пуруши, или трансцен­дентального Духа. Какие бы концепции мы ни строили относи­тельно первичной реальности, в нашей практике всегда остается место для обретения милости.

Исходя из сказанного, жителям Запада, занимающимся йогой, вместо того чтобы полагаться исключительно на позы, владение дыханием и медитацию, стоило бы обратиться также к полезной традиционной практике произнесения молитв (прартхана).

32. Тапас, или Волевое изменение «я»

Согласно индусской мифологии, Божественная Сущность, чтобы создать Вселенную, добровольно подвергла себя строгой самодисциплине. Эта космическая йога заставила Божественную сущность потеть, и из ее пор выступил Коомос со всеми его

бесчисленными созданиями. Процесс добровольного самоогра­ничения и самоиспытания на санскрите называется тапас, что буквально значит «жар» или «пыл».

Древние мудрецы (риши) считали первым практиком тапас и, следовательно, основателем йоги Солнце. Жители Запада часто называют «Отцом Йоги» Патанджали, однако по праву этот титул принадлежит Хираньягарбхе (Золотое Семя). Быть может, в про­шлые века и был учитель, носящий такое имя, тем не менее Хи раньягарбхой изначально и прежде всего называют Солнце. В «Бхагавадгите» (4.1) сказано, что первым учителем древней йоги было Солнце (Вивасват). Таким образом, Солнце было и первым учителем тапас, поскольку тапас лежит в сердце всех учений йоги. Собственно говоря, до того, как слово «йога» стало употребляться в значении «духовная дисциплина», термин тапас был распро­странен гораздо шире, но постепенно превратился в основном в синоним аскетизма или строгости.

Тапас — это любая практика, бросающая мысль против ее собственных ограничений; причем ключевой составляющей является выносливость. Так, в древней «Ригведе» (10.136) сказано, что длинноволосый аскет, или кешин, «выносит» (т. е. терпит, сопротивляется, превозмогает) мир, огонь и яд (1). Кешин — это отшельник, отказавшийся от мира, прототип йога, «подпоя­санный ветром» (нагой?) спутник дикого бога Рудры (Воющего). Сказано, что он «взошел» на ветер в состоянии опьянения Богом и полетел сквозь пространство, глядя на то, что оказалось внизу. Однако в имени «кешин» скрыто более глубокое значение, по­скольку его можно применить и к Солнцу с «длинными волосами» бесчисленных лучей, испускаемых солнечным диском, проника­ющих глубоко в космос и поддерживающих жизнь на Земле. Это очередной раз показывает, что древняя йога «Вед» вращается во­круг Духа Солнца, бескорыстно питающего все существа своим благодатным теплом.

В древности йога называли тапасвой — тем, кто занимается тапас; добровольным самоиспытанием. Тапасва всегда живет на грани. Он специально бросает вызов своему телу и мысли, прикладывая громадные волевые усилия к делу, которое поклялся предпринять. Он может часами неподвижно стоять под горячим индийским солнцем, усиливая его жар четырьмя разожженными рядом кострами, или сидеть нагим, погруженным в строгую

Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ S&>'

медитацию, на открытой всем ветрам горной вершине при тем­пературе ниже нуля. Он может непрестанно распевать божест­венное имя, отказывая себе во сне определенное количество дней. Варианты тапаса бесконечны.

Тапас начинается с временного или постоянного отказа себе в исполнении определенного желания, например, с воздер­жания от чашечки кофе, плитки шоколада или случайного секса. Вместо мгновенного удовлетворения выбирается временное воздержание. Затем постепенно временное воздержание может перейти в полный отказ от желания. Подобное испытание собственных привычек вызывает в нас определенное раздра­жение. Мы начинаем «вариться в собственном соку» и, следо­вательно, генерировать психическую энергию, которую можно использовать для усиления процесса самотрансформации. Со временем, приобретая все большую способность контроли­ровать собственные импульсы, мы постигнем наслаждение, скрытое под креативным самораздражением. Мы увидим, что растем, и поймем, что самоотказ вовсе не обязательно несет не­гативную окраску.

«Бхагавадгита» (17.14—16) говорит о трех видах аскетизма: тела, речи и мысли. Аскетизм тела включает чистоту, честность, целомудрие, не причинение вреда и пожертвования высшим существам, мудрецам, браминам (хранителям духовного на­следия Индии) и почитаемым учителям. Аскетизм речи охва­тывает манеру речи, правдивость, благие слова, не наносящие обиды, а также регулярное чтение вслух (свадхиайя) священ­ного учения. Аскетизм мысли заключается в ясности, безмя­тежности, мягкости, молчании, самоограничении и чистоте эмоций.

Согласно «Бхагавадгите» (17.17), полная духовная практика включает все три вида подобного искупления, выполняется с ве­ликой верой (шраддха) и без ожидания награды. Тапас такого рода основан преимущественно на качестве саттва, т. е. принципе ясности, прозрачности внешнего и внутреннего мира. Аскетизм, делающий упор на качество раджас, принцип динамики Природы, имеет тенденцию основываться на скрытом мотиве, например, стремлении к уважению, почестям, эгоистическому самовыра­жению. Изза этого он редко бывает последовательным и длится недолго. Когда аскетизм основан на качестве тамас, т. е. принципе

инерции, он приводит лишь к глупому самоистязанию или нане­сению вреда другим.

Саттва, раджас и тамас — три основные составляющие Приро­ды (пракрити). Все сотворенное, включая человеческую душу, или мысль, состоит из этих трех факторов, называемых Гунами. Поскольку тапас зависит от мысли человека, практикующего йогу, он окрашен этими тремя факторами в той степени, в какой они присущи данной личности. Каков тапас, такие и результаты. Они могут варьироваться от физической боли и душевных страданий до полного крушения духовного процесса, если только аскет не обладает достаточной саттва.

Например, если человек занимается тапас для развития паранор­мальных способностей (сиддхи), которые способны произвести впечатление на других или даже подчинить их, он не столько возвы­шает эго, сколько консолидирует его и, следовательно, уклоняется от пути. Опять же, если человек по дремучему невежеству и изза под­сознательного мазохизма путает гармоничное самоиспытание ис­тинного тапаса с простым мучительным искуплением, он (или она) пожнет лишь боль и страдание, которые подорвут физическое здо­ровье и, быть может, повлекут за собой эмоциональную нестабиль­ность, которая способна кончиться психическим заболеванием.

Две с половиной тысячи лет тому назад Гаутама, основатель буддизма, познал важную разницу между истинным (т. е. возвы­шающим «я») тапасом и неправильно понятым искуплением. Шесть долгих лет он испытывал себя, пока его телесные силы не истощились почти до конца, но так и не обрел духовной свобо­ды, к которой стремился. Тогда внутренняя мудрость Гаутамы заставила его избрать срединный путь (мадхьямарга) без не­сущих вред экстремальных отклонений. Гаутама отказался от строгого, разрушительного тапаса и стал должным образом питать тело. Собратьяаскеты, всегда вдохновлявшиеся его при­мером, решили, что он вернулся к мирской жизни и стали избе­гать его. Позже, после духовного пробуждения Гаутамы, их пути снова пересеклись и сияние, исходящее от Будды, было столь ве­лико, что аскетам ничего не оставалось, как склониться перед ним с глубочайшим уважением.

Истинный тапас позволяет нам воссиять, подобно Солнцу, по­сле чего мы сами можем служить источниками тепла, утешения и силы для других.

'т><^ Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ rSW

33. Искусство очищения

Дата добавления: 2015-07-20