Тридцать семь

Сезон кошения позеленевших газонов настал. Папа вытащил из гаража старую газонокосилку и стал сдувать с неё пыль, что-то приговаривая себе под нос. Я лежала на нескошенной траве, на покрывале, и, закинув голову, внимательно наблюдала за отцом. Он старался завести машину, дергал за шнурок, но та никак не работала, тогда отец зашел в гараж, взял оттуда какие-то принадлежности и, разложив их у косилки, стал думать, что же с ней делать.

Надо мной пролетали птицы, звонко щебечущие свои песни; надо мной проходил ветер, легонько касаясь моих волос. В траве ползают маленькие божьи коровки, перелетая с одного перышка травы на другой; почти у всех на крыльях очень много черных пятнышек — по детским сказкам, значит, что живут уже долго. Я глядела на мир вверх тормашками, это ничуть не портило его, наоборот, даже приукрашало.

Папа наконец-то смог завести машину, и она стала издавать очень громкие звуки, напоминающие мне рык дикого животного. Да и сама косилка походила на хищника: вот у неё длинные и острые клыки, вот глаза, вот утробный звук. Она, подобно льву, также быстро двигалась, настигая свою добычу — траву.

Папа стал ходить кругами, постригая газон, и мне в нос ударил приятный запах свежескошенной травы. Помню, как в детстве Том рассказывал о том, что он постоянно просил дедушку дать ему самому постричь зелень, когда наступал этот сезон, и что он радовался, когда дедушка наконец-то позволил ему это сделать впервые. Я любила этот сезон раньше, и сейчас я люблю его не меньше, но после долго пребывания в неком коматозном состоянии при жизни я почти что забыла все эти ощущения. Сейчас я переживаю всё заново, впервые.

— Эмили, детка, поднимайся, ты мне косить не даешь, — попросил отец.

Но вместо того, чтобы уйти, я просто перекатилась на то место, где трава уже острижена, и прихватила с собой покрывало. Папа ухмыльнулся моей находчивости.

— Пап, ты мамины цветы, главное, не состриги, — произнесла я, — а то она тебя сама потом хорошенько пострижет.

И папа рассмеялся этому моему замечанию. Он произнес «Хорошо» и принялся дальше за работу. Мама была в саду, на заднем дворе, и пересаживала цветы в другие горшки. Её руки покрывались слоем земли, и земля оказывалась под ногтями, но мама что-то напевала себе под нос и улыбалась — ей доставляло удовольствие возиться в саду. Недавно она занималась посадкой цветов перед домом, а теперь они, принявшись, поднимали свои цветки к солнцу. Позже они с отцом обещали приняться за стрижку зеленых кустов.

А я, раскинувшись на покрывале, стала смотреть в облака, рассматривая и находя в них некие сходства с животными, людьми и вещами, грезя о счастливом будущем, в котором я окончу школу и поступлю в университет, побываю на свадьбе Кристи и Джеральда, отпраздную собственную свадьбу с Майки, подержу на руках ребёнка Лондон; в котором у нас с Майки будет собственный ребенок, а точнее все четверо: Калеб, Саймон, Вивьен и Феликс.

Чем больше я чувствую себя живой, тем больше я верю в то, что мои мечты исполнятся.

Как глупо.

— Ребзя! — громко сказала Лондон и плюхнулась на стул, поставив на стол свой поднос с ленчем. Шум людей в школьной столовой заглушал наши голоса, поэтому нужно было говорить чуть громче обычного. — Недалеко от города открылся новый парк аттракционов. Может быть, поедем туда как-нибудь?

— О, да, я слышала об этом от Майки, — произнесла Фелиция. — Я только «за»!

Майки пожал плечами и посмотрел на меня, а я, улыбаясь, ответила «Конечно! Выходные наши!».

Мы договорились, что отправимся в парк в субботу сразу же после занятий. И будем все мы: Майки, я, Лондон, Фо и Патрик. Фелиция оставила Олли дома из-за того, что он в чем-то провинился. По окончанию занятий мы схватили свои сумки и запрыгнули в старенький пикап Майки, а затем отправились в путь.

Всего полчаса пути, и мы уже у цели. Огромный парк развлечений раскинулся между рощами и озером. Патрик припарковал машину на стоянке, и когда мы вышли из пикапа, то удивились, сколько же здесь народу — проходу не давали! Перед входом расстилался прекрасный ковер из цветов в виде кролика, естественно, что по нему нельзя было ходить. Повсюду стояли палатки с угощениями, игрушками и прочими сувенирами, и каждый продавец выкликивал свою собственную зазывалку, чтобы привлечь ещё больше народу.

— Ну же, давайте! — проговорила Лондон и, схватив всех в кучу, щелкнула фотоаппаратом.

«Клик!» — раздалось из него.

Я не могла узнать Майки, его глаза буквально горели. Он стоял, оглядываясь по сторонам, и улыбка не сходила у него с лица. Он чуть ли не боготворил данный парк!

— Ой, гляньте! — прокричал он. — Крыса-переросток! — И указал пальцем на человека, одетого в костюм. — Как ми-и-и-ило!

И мы всё рассмеялись, особенно громко — Патрик. Он подошел к брату и стал смеяться над ним, по-доброму, конечно. А затем они стали толкать друг друга, как дети.

— Чой-та с ним? — поинтересовалась Лондон.

— Да так, неважно. — Фо пожала плечами.

— Да ну тебя! — бросил Майки и ушёл.

Через пару минут парень вернулся с картой-путеводителем. Он сказал «Ладно, ребятки, мы должны прокатиться на всех аттракционах в парке, накупить сувениров, наесться сладостей и дожить до церемонии завершения сегодняшнего дня!». Произнося это, он был крайне возбужден, а затем помахал картой у нас перед носом и понесся выбирать первый аттракцион.

Огромные машины в форме чашек носились по электрическому полу, сталкивались друг с другом, разворачивались, снова сталкивались; и те, кто был на данном аттракционе, заходились в хохоте и кричали от радости. Майки рулил, он словно бы специально наезжал на других на бешенной скорости, от чего мы вскрикивали во все горло, а водитель лишь смеялся от счастья.

— Уху-у-у-у-у! — визжал он, жмурясь.

— Майки-и-и, пожалуйста, полегче!!!

— Иха-а-а-а!

— Да мы можем разбиться в любую секунду, Майки-и-и!

Но тот игнорировал любые наши просьбы и продолжал делать своё дело — развлекаться так, что у нас волосы дыбом встают. Но, соглашусь, такое вот необычное чувство адреналина — это как раз то, что нужно. Только после окончания нашего времени, все поняли, что это было очень круто.

— На чём ещё прокатимся?! — восторгаясь, произнёс Майки.

Мы прокатились на американских горках, визжа от радости и волнения; побывали на «Вихре» — это когда огромное колесо раскручивает множество сидений, прикрепленных к нему железными цепями, от чего кажется, словно ты паришь в воздухе; посетили колесо обозрения; побывали на горках страха; наелись огромным множеством мороженого и накупили всякий бесполезный хлам. Когда Майки и Патрик примеряли ушки Микки-мауза, их невозможно было узнать! Словно их подменили на детей пяти-шести лет. Фелиция пыталась заработать огромного слона, швыряя мячи в стоящие домиком кегли; Лондон играла в автоматы, а я покупала карамельные яблоки, как напоминание об Ив.

Когда мимо нас проходил человек, переодетый в костюм неизвестного животного, немного смахивающего на хомяка, мы переглянулись. И Майки закричал «Эй! Постой!», а затем побежал к нему, махая нам рукой.

— Ну же, давайте! Где фотоаппарат? — кричал он.

Мы нашей маленькой компанией побежали следом, а Лондон, которая постоянно все снимала, отдала прохожему фотоаппарат с просьбой сфотографировать их.

— Эй, ты посмотри, как классная фотография! — восклицала я.

Хомяк-переросток стоял в центре и махал рукой в кадр. Справа от него был Майки, который обнимал человека в костюме и строил гримасу, словно малый ребенок. А еще там была Лондон. С другой стороны находились я, Патрик и Фелиция, которую обнял человек в костюме.

Фо, которая все время скептически относилась ко всем этим переодетым людям, глядя на фотографию, внезапно произнесла «Черт! Да ведь этот хомяк был реально крутым!», на что мы сразу же хором среагировали «Серьезно?!».

И вот тут вот понеслась. Мы обошли все сувенирные лавочки, перемерили и осмотрели всё вещи, которые там были. Переиграли во все игры и посетили все самые крутые аттракционы. К концу вечера у нас в кармане не было ни гроша, зато все руки были заняты выигранными игрушками и пакетами с сувенирчиками.

Когда настала глубокая ночь, пришло время электрического парада! На площадке у озера танцевали и показывали трюки гимнасты, чуть поодаль было огненное шоу, на котором фаерщики жонглировали факелами с огнем, выдували, и глотали огонь, и делали множественные трюки; устроили маленький спектакль актеры труппы; играли на африканских музыкальных инструментах музыканты. А по озеру прошёлся небольшой пароход в форме старинной коляски, выглядывая из которой, всех приветствовал и махал рукой ещё один переодетый в костюм животного актер.

Ох, это просто превосходное окончание дня!

А затем небо озарили салюты, свистящие и устремляющиеся высоко-высоко в небо. Все посетители хлопали в ладоши и яро обсуждали прошедший день, и мы не были исключением. Лондон всё также клацала все возможные моменты, чтобы не упустить ни одного.

Я отошла от компании, чтобы лучше разглядеть концерт на другом пароходе, и встала у края площадки, облокотившись об ограждение, но затем выпрямилась. Почему-то мне стало грустно, пусть и день прошел замечательно: внезапно в голову пришла мысль, что я этого больше не увижу, не увижу их улыбок и не услышу смеха, и мне стало очень грустно.

Чья-то ладонь коснулась моей руки, и наши пальцы переплелись. От неожиданности я повернула голову, чтобы разглядеть, кто это был, и увидела его глаза. Майки наклонился, — его взгляд был серьезен и немного суров, но он чем-то пленил меня — и под свист салютов парень поцеловал меня.

Дата добавления: 2015-07-25