III. Казаки произошли от казаков

Наш дальнейший экскурс целесообразно, по-видимому, продолжить по тому вектору, который был задан в начале статьи, а именно – попытаться более детально сравнить основные ментально-психологические особенности казаков и великорусов. В свое время американский исследователь Т. Парсонс охарактеризовал этнический феномен как совокупность «поведенческого и культурного символов», тесно связанных с «физиологической данностью», т.е. с биологическим родством, с конкретной генетической популяцией людей, объединенных в рамках единого социально-исторического организма.¹⁵ Важно подчеркнуть, что задолго до Т.Парсонса на важнейшее значение устоявшегося комплекса поведенческих реакций (стереотип поведения) для формирования конкретного этноса указывал Л.Н. Гумилев. Выдающийся русский этнолог рассматривал укорененный в народном сознании и безотчетных реакциях стереотип поведения, принятый как национальный идеал, – как важнейшее, определяющее свойство реально существующего этноса.¹⁶

К аналогичному выводу пришла, по существу, и В.Ф. Чеснокова (Ксения Касьянова) – известный социолог и культуролог, автор наиболее фундаментального на сегодняшний день научного труда о русском национальном характере.

Какие же основные поведенческие черты русских видятся К.Касьяновой? И как эти черты соотносятся с таковыми же у казаков?

Не углубляясь в «наукоемкие» размышления, подобные размышлениям о некоем «судейском комплексе» русских или так называемом «эго-сверхконтроле», выделю из материала К.Касьяновой лишь два основных, бесспорно наличествующих ментальных свойств русских, причем таких, которые лежат в основе всех основных стереотипов поведения этого народа.

Первое и главное – терпение. К.Касьянова отдает бесспорную «пальму первенства» этому ментальному качеству русских, считая, что именно терпение является основой русского национального характера. Исследователь отмечает, что терпение для русских – это не только общенациональная «модель поведения», но и «…принципиальная ценность, без этого нет личности, нет статуса у человека, нет уважения к нему со стороны окружающих и самоуважения».¹⁷

Второе и столь же определяющее свойство – внеисторичность и вненациональность русских.

К.Касьянова пишет: «В нашей культуре нет ориентации на прошлое, как нет ее и на будущее. Никакого движения, этапов, промежуточных ступеней и точек не предполагается… Апокалиптичность мышления, внеисторичность его».¹⁸

Не берусь утверждать, что русскому национальному менталитету присуща апокалиптичность мышления, но очевиден факт – среднестатистический русский человек находится вне истории собственного народа, не осознает себя в ней, не видит в национальной истории русских места для своего рода (своей фамилии). Отсюда происходит прямо-таки наплевательское отношение среднего русского к родовой памяти собственной фамилии: в обычной русской семье с трудом вспоминают – какими были имена-отчества прадедушек и прабабушек, а уж об именах и судьбах прапрадедушек в абсолютно подавляющем большинстве русских семей не помнит никто.

Внеисторичность русских логично ведет к их вненациональности. Это странное и, с казацкой точки зрения, абсолютно неблаговидное ментальное свойство русских вынуждены признавать сегодня даже русские интеллектуалы-националисты. Известный теоретик русского национализма В.Д. Соловей по этому поводу пишет: «…Понятия «русского национального характера», «родовых ценностей» и культурных «архетипов» (а также любые их эквиваленты и производные), которыми пытаются оперировать социогуманитарные науки, суть интеллектуальные фикции».¹⁹

Однако казачество – ни в среде своих интеллектуалов, ни в среде простых станичников – никогда не считало и не считает казацкий характер и казацкие родовые ценности – фикциями, т.е чем-то неживым, искусственным, умозрительным. Напротив, в среде родового казачества существуют очень четкие представления о том, что может и должен делать казак в той или иной жизненной ситуации, как должны вести себя казацкие дети, как должна быть одета и что может позволить себе казачка, какие песни петь пристойно казаку и как по-казацки должна быть вырыта могила для усопшего родственника. В абсолютном большинстве родовых казацких семей вам с легкостью назовут полные имена родственников по отцовской линии до 6-8, а в некоторых семьях – и до 20 поколения.

Понятно, что все вышеперечисленные качества менталитета и стереотипа поведения, понимаемые и признаваемые в казацкой среде как национальный идеал, почти полностью отсутствуют у этнических русских. Отсутствуют примерно в той же степени, в какой в казацкой среде отсутствует свойство долготерпения и привычка к нему. О нетерпеливости казаков, об их неумении и нежелании обуздывать собственную национальную «выть» исписано столько страниц в художественной, мемуарной и научной литературе, что нет смысла, конечно, даже углубляться в эту тему. Желающим указать казакам на их свойство долготерпения советую просто перечитать «Тараса Бульбу» и «Тихий Дон». Можно даже сказать так: значительное число военно-политических достижений казачества, равно как и подавляющее большинство наших этнополитических провалов объясняются именно этим – отсутствием гена долготерпения, генетически закрепленным у казаков свойством взрывной реакции на раздражитель.

С особенной четкостью различия в национальных менталитетах (и, соответственно, в стереотипах поведения) казаков и русских видны на примере отношения этих народов к межнациональным связям.

В интереснейшем исследовании А.В. Сергеевой «межнациональный комплекс» русского человека описывается так: «Иметь предка-иностранца в России было престижно – и в старину, да и теперь: такой факт в родословной записи и раньше выделял русского аристократа из общей массы. …Другие нации всегда представляли для русских какую-то особую притягательную силу, к ним их тянуло, как к магниту. …До сих пор для русских сравнение с англичанином или французом в манере держаться – самый высокий комплимент. …Для мужчины [русского. – Н.Л.] сравнение с французом говорит о его элегантной одежде, хороших манерах, жизнелюбии. Сравнение же с англичанином дает представление об особой выправке, элегантности и отличных манерах абсолютно порядочного человека – «джентльмена». Сравнение с немцем говорит о порядочности, обязательности и пунктуальности человека, с которым просто приятно иметь деловые контакты».²⁰

Отношение казачества к инонациональному субстрату прямо противоположно. С гениальной лаконичностью это отношение описано Михаилом Шолоховым в «Тихом Доне». Поистине хрестоматийна даже для современного казачества сцена, где на реплику комиссара Штокмана о том, что казаки, дескать, от русских произошли, – казак пренебрежительно, даже с вызовом бросает: «Казаки произошли от казаков!». Этот гордый девиз всего казачества – от запорожского войска до семиреченского – сохранился незыблемым доныне. Собственно только эта фундаментальная платформа казацкого мироощущения обеспечила физическое выживание казацкого этнического сообщества, несмотря на многие десятилетия большевистского геноцида.

В объеме журнальной статьи я не имею, к сожалению, возможности провести сравнительный анализ всего комплекса поведенческих реакций казаков и русских (великорусов), поэтому я выделил лишь некоторые доминирующие реакции (императивы) мировосприятия и, соответственно, поведения сравниваемых этносов. В смысловом плане эти императивы казацкого и русского стереотипов мировосприятия сведены мною в четыре группы: «Семья и дом», «Межнациональные отношения», «Социальные отношения», «Общественные мотивации». Вот что получилось.

I. СЕМЬЯ И ДОМ
№	ИМПЕРАТИВ	КАЗАКИ	ВЕЛИКОРУСЫ
1.	Идеал достойной семейной жизни.	Наличие сыновей. Большой сельский дом. Наличие коня. Станичная или хуторская жизнь.	Как целостный мотивационный комплекс отсутствует: нужно жить богато, комфортно и безопасно, желательно в крупном городе.
2.	Доминирование в семье.	Только мужское.	В основном женское. Для оценки исторического аспекта данного императива см.: Энгельгардт А.Н.,1987. Из деревни 12 писем: 1872-1887гг. М.: Мысль.
3.	Наиболее желательный пол детей.	Только сыновья.	Индифферентное отношение (для каждой конкретной семьи свое).
4.	Общественная реакция на попытку женщины к доминированию в семье или в обществе.	Крайне отрицательная.	Спокойная. («Раз уж так ей хочется, и она так может, то пускай!»)
II. МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
№	ИМПЕРАТИВ	КАЗАКИ	ВЕЛИКОРУСЫ
1.	Существуют ли в общественном мнении априори плохие нации?	Конечно существуют.	Плохих наций нет, есть плохие люди.
2.	Отношение к межнациональным бракам в своей среде.	Крайне отрицательное.	Спокойное. («Лишь бы человек был хороший!»).
3.	Отношение к мнению (высказыванию) о казаках/русских других народов.	Безразличное отношение (действительно важно только то, что думают о своем народе сами казаки).	Приоритетная важность мнения представителей других, особенно европейских, народов. Устойчивое желание выглядеть в глазах других народов как можно лучше.
4.	Отношение к народам Европы.	Подчеркнуто сдержанное, без всякого пиетета.	Нарочитая почтительность, органичное желание «походить и соответствовать».
5.	Отношение к народам Азии.	Спокойное и открытое.	Изначально недоверчивое, безотчетная реакция отторжения.
III. СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
№	ИМПЕРАТИВ	КАЗАКИ	ВЕЛИКОРУСЫ
1.	Отношение к старикам, вообще к пожилым людям.	Безусловное уважение.	Индивидуальное отношение в зависимости от авторитетности конкретного пожилого человека.
2.	Взаимоотношения внутри своей этнической среды.	Демонстративно дружелюбное и открытое: казак казаку – брат.	Состояние спокойного индивидуального (семейного) отчуждения. («Моя хата с краю – никого не знаю!»).
3.	Отношение к диктатуре власти и закона.	Изначально критическое. («Дрянную власть должно свергнуть, а закон исполнять в том случае, если он выгоден и справедлив».)	Всякая власть от Бога. Любой закон, утвержденный властью, лучше не нарушать.
IV. ОБЩЕСТВЕННЫЕ МОТИВАЦИИ
№	ИМПЕРАТИВ	КАЗАКИ	ВЕЛИКОРУСЫ
1.	Качества человеческого характера – наиболее ценные с точки зрения общественной морали.	Твердость характера. Сильная воля. Неустрашимость.	Терпение. Доброта. Умение понять (любить, жалеть) ближнего.
2.	С точки зрения общественной морали – что важнее для человека: личная свобода или материальный достаток?	Однозначно свобода.	Однозначно материальный достаток.
3.	Коллективный выбор общественной реакции на невыносимую, очень опасную обстановку.	«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».	«Лучше ужас без конца, чем ужасный конец».
4.	Реальная угроза насилия против личности или общества.	Желание опередить факт насилия встречным (превентивным) насилием.	Желание любым способом уклониться от факта насилия, уйти в тень, не обострять обстановку.
5.	Общественное отношение к войне.	Война в принципе неизбежна, а значит, – нужно уметь воевать, и победа будет за нами.	Война в принципе неприемлема, а значит, – нужно предпринять все возможное, чтобы уклониться от нее. (Популярный мотив: «Лишь бы не было войны!»)
6.	Этнополитический идеал.	Идеалы казачества – вот высшая ценность. Достойная жизнь казаков в Присуде.	Бытовой и политический идеал Запада как вечный источник ностальгии и перманентного чувства собственной обделенности.
7.	Общественное отношение к воззрениям и традициям предков.	Безусловно уважительное. Пращуры – вот реальный (или воображаемый) идеал. Традиции более-менее известны и априори почитаемы.	Индифферентное (никакое). Традиций не знают; предков, в большинстве случаев, не помнят.

Даже самый краткий анализ некоторых ключевых императивов мировосприятия и поведенческих реакций казаков и русских непредвзято подводит к выводу о том, что перед нами два совершенно разных народа, сформировавшихся в совершенно разных исторических, этногенетических и географических (ландшафтных) условиях.

Один народ – великорусы – сформирован архетипом земли, земледельческий в своей сути, с генетически закрепленным в подсознании культом женщины-домоправительницы, склонный к безграничному терпению и социальному выживанию в любых условиях, упорный в монотонном труде, при наличии внешних организующих начал способный к длительной обороне.

Другой народ – казаки – сформирован архетипом пространства, народ выпестованный и вскормленный набеговой системой, олицетворяющий начала мужской инициативы и дерзости, способный уверенно находиться на гребне бушующей военной стихии, но которому с трудом удаются долговременные и методичные усилия в условиях серого, бренного существования.

В славянской мифологии у карпаторусов (русинов) существует замечательное предание о появлении первочеловека в результате удара громовой стрелы (мужское начало) в землю (женское начало). Если перенести эту эпическую аллегорию на исторические взаимоотношения казаков (громовая стрела) и русских (земля), то без всякого преувеличения можно сказать, что результатом этого союза стала Россия. Притом, конечно, не та Россия, которая известна как государственный механизм и система административного принуждения, а Россия как уникальное по ценности, поистине мировое социокультурное явление, простершееся от восточных рубежей Европы через всю Азию.

Действительно, не погрешая против исторической истины, придется согласиться с тем, что известное нам по дореволюционным, советским, а ныне российским учебникам истории «русское освоение Сибири и Дальнего Востока» без участия казаков было бы принципиально невозможным. Ибо пустующих на нашей маленькой планете земель нет, и чтобы что-то «освоить», нужно было первоначально это что-то «завоевать». На последнее действие русский народ, как показывает его история, бывает способен, увы, только при тотальном принуждении со стороны государственного аппарата.

В эпоху превращения захолустного по европейским меркам царства Московия в крупнейшую европейскую державу, русское самодержавие не обладало ни навыками, ни механизмами для тотальной мобилизации русского населения к достижению каких бы то ни было крупных внешнеполитических задач. Полное отсутствие в русской правящей среде, вплоть до эпохи Петра I, привычки и механизмов к тотальному контролю над собственной нацией вскоре убедительно доказала многолетняя, в финале проигранная Ливонская война и последующее лихолетье Смутного времени. Между тем территориальное расширение Московской Руси, начиная с ХVI века, происходило поистине геополитическими темпами.

Как неоднократно отмечалось в аналитических работах русских историков: только между серединой ХVI в. и концом ХVII в. Московская Русь в среднем ежегодно (150 лет подряд!) приобретала земли, равные по площади современной Голландии. К началу ХVII в. Московское государство равнялось по площади всей остальной Европе, а присоединенная в первой половине ХVII века атаманом Ермаком Олениным Западная Сибирь по масштабу вдвое превышала площадь Европы. К середине ХVII века Московия – без политических пароксизмов и чудовищных военных усилий Петра I, по сути без особых финансовых и материальных вложений – стала «де-факто» самым большим государством в мире.

Чья же громовая стрела произвела эту, никогда более не повторявшуюся в мире (после Чингисхана и Тимура) военно-территориальную экспансию? Этой громовой стрелой стало казачество.

Изучение процесса освоения славянами Сибири и Дальнего Востока убеждает: такой сверхмобилизационный этносоциальный рывок, который сделали на восток Евразии казаки, был под силу (среди европейских народов) только им. Только казаки – этнос славянских самураев, народ, для которого идеалы человеческого достоинства, духовной свободы, национальной и социальной взаимоподдержки были не чем-то отвлеченным и далеким, а фактом их повседневной реальности, могли совершить этот подвиг: всего за столетие не только завоевать, но и привести в полную покорность (как писали в летописях – «замирить») почти половину географической территории евразийского материка.

Собственно же русское освоение Сибири и Дальнего Востока было, как представляется, освоением третьей волны. Первая волна – казацкая – завоевание, политическое «замирение» и первичное хозяйственное освоение азиатских территорий (сбор ясака, охота, рыболовство). Вторая волна – административно-армейская – создание необходимой государственной инфраструктуры на завоеванных казаками территориях (остроги, военные городки, почтовые коммуникации, перевалочные базы). И только третья волна была собственно русская – административно переселяемые, зачастую даже принудительно переселяемые государственные крестьяне (распашка целинных земель, создание первичной сети земледельческих поселений).

Дата добавления: 2015-07-25