Введение. Как источник по истории обязательственного права России XVIII в

Как источник по истории обязательственного права России XVIII в. именной указ Петра I 30 января 1701 г. давно привлек внимание историков русского права. В XIX – начале XX в. в трудах К. А. Неволина, М. Ф. Злотникова, Н. Н. Оглоблина, И. А. Базанова, М. Ф. Владимирского-Буданова, В. Н. Латкина, К. П. Победоносцева и ряда других исследователей были проанализированы предшествующее законодательство и практика оформления сделок, причины, вызвавшие к жизни публикуемый указ, объем и характер содержащихся в нем нововведений, раскрыто его важное значение для дальнейшего развития обязательственного права в XVIII–XIX вв.

Новый этап в изучении эволюции обязательственного права в XVII –XVIII вв., крепостной формы совершения сделок в том числе, связан с деятельностью советских ученых, поставивших перемены в этой области в тесную связь с процессом развития товарно-денежных отношений, ростом финансовых потребностей государства и его вмешательства в хозяйственную жизнь, с расширением сферы действия и усилением крепостного права. Применительно ко второй половине XVII –началу XVIII в. наиболее значительные результаты получены А. Г. Маньковым. В его работах исследованы, в частности, различные виды договоров и порядок их оформления, установленный Соборным уложением, детально изучены отдельные разновидности крепостных актов, определявших и закреплявших зависимое состояние русских крестьян, раскрыто важное значение государственной регистрации сделочных записей и других крепостей как существенной стороны развития крепостного права, а также как средства государственного контроля за передвижением земельного фонда, его распределением между различными видами землевладения. Отметил А. Г. Маньков и важное значение фискальной стороны дела, поскольку каждый акт поземельной сделки облагался пошлиной⁸⁸ [См. Маньков А. Г. Развитие крепостного права в России во второй половине XVII в. М. – Л., 1962; Он же. Уложение 1649 г. – кодекс феодального права России. Л., 1980].

Но данный указ представляет значительный интерес не только как этапный документ в истории обязательственного права, установивший прочный крепостной порядок совершения актов, сохранившийся в существенных чертах и в XIX в.

Как и многие другие документы настоящего тома, указ 30 января 1701 г. отражает процесс становления новой формы российского законодательства – единоличных, именных указов носителя верховной власти, идущих на смену коллективно принимаемым законодательным актам предшествующего времени, совместным постановлениям царя и Боярской думы. Именные указы – ранний предвестник и вместе с тем выражение процесса постепенного угасания законодательной деятельности и, если смотреть шире, политического влияния и роли Боярской думы, с одной стороны, концентрации верховной власти в одних руках, складывания абсолютизма в России – с другой.

Особенности структуры рассматриваемого именного указа, заметно отличающие его в этом отношении от других именных указов, публикуемых в томе, позволяют представить названный процесс особенно наглядно и выразительно. Как акт волеизъявления единоличного носителя верховной власти он вполне типичен именно для эпохи абсолютизма. По форме же, структуре указ является детищем прежнего этапа в истории российского законодательства, протекавшего согласно формуле: царь указал, а бояре приговорили. Перед нами типичный для совместного повседневного законотворчества царя и Боярской думы документ, состоящий из двух частей. Первая – традиционный для XVII в. доклад, обычно вносимый на рассмотрение коллективной законодательной власти судьей какого-либо приказа, вторая – столь же традиционное решение по докладу, утверждающее внесенные предложения и переводящее их тем самым в нормы права. Вместе с тем здесь выявляется и качественное по сравнению с законодательными актами XVII в. различие – санкционирующей инстанцией выступает в данном случае уже не коллективный, а единоличный законодатель.

Столь же интересен указ 30 января 1701 г. и в плане изучения начального этапа формирования идеологии российского абсолютизма с ее стержневыми идеями беспристрастности и справедливости верховной власти в отношении всех подданных, заботы об «общем благе» и «всенародной пользе».

В разбираемом указе ростки, элементы этой идеологии, пусть еще в достаточно расплывчатой форме, выражены, во-первых, в филиппике законодателя против тех приказных людей, которые для своего излишняго мздоимания, отговариваяся всякими приказными будто нужными делами, волочат за крепостьми недели по три и четыре, а иных месяцев по два и по три, в результате чего заинтересованные лица дают приказным людем дачи великия, против прежних дач Ивановския площади зело тягостно; во-вторых, в провозглашении намерения с помощью нового порядка уберечь подданных от многих волокит и убытков; в-третьих, в угрозе смертной казнью подьячим крепостных дел, буде их подьяческим для каких бездельных прибытков пронырством в письме крепостей явится какое поползновение. С этой точки зрения указ 30 января стоит в одном «идеологическом ряду» со многими другими указами и манифестами раннепетровского времени, в которых разоблачительное начало, угрозы в адрес нерадивых и корыстолюбивых чиновников, равно как и обещания навести порядок, действовать в общих интересах представлены весьма определенно. Здесь налицо своеобразная перекличка со многими идеями «позднего» Петра, высказанными им на исходе своего царствования, в пору, когда становление абсолютизма в России и его законодательное оформление стали уже свершившимся фактом⁸⁹ [Об идеологических воззрениях «позднего» Петра см.: Россия в период реформ Петра I. M, 1973, с. 40–102].

Одновременно очевидна связь этих начал, зерен будущей цельной идеологии российского абсолютизма и с некоторыми опорными идеями государственной идеологии предшествующего времени, выработанными господствующим классом Руси в ходе многовекового осуществления политического властвования и воплощенными в крупнейших законодательных актах XV – XVI веков – Судебниках 1497 и 1550 гг., Соборном уложении 1649 года.

В исторической и историко-правовой литературе предписания феодальной государственной власти о соблюдении суда правого, наказании за умышленное неправосудие, мздоимство и иные служебные преступления нередко оцениваются как акции чисто декларативного свойства⁹⁰ [См., например: Памятники русского права. Вып. VI. М., 1957, с. 145 и др.]. Наличие декларативных начал, элементов социальной демагогии в допетровских и петровских законодательных актах не вызывает сомнений. Очевидно и их социально-политическое назначение – поддержать веру в «хорошего царя», в его беспристрастие и непогрешимость, веру в то, что произвол и беззаконие, если они становятся известны верховной власти, тут же подлежат осуждению и наказанию⁹¹ [См. подробней: Павленко Н. И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в. – В кн.: Абсолютизм в России, М., 1964, с. 421].

Однако, обличая казнокрадов, неправедных судей, или, как это имеет место в указе 30 января, мздоимцев-приказных, пытаясь установить и поддержать какой-то порядок, обеспечить соблюдение феодальной законности, верховная власть преследовала на деле и другие цели, выходившие за рамки социальной демагогии ради насаждения и поддержания царистских иллюзий. Среди них – стремление укрепить государственный аппарат, поднять его авторитет, сделать его более совершенным инструментом удержания в повиновении и подавления сопротивления эксплуатируемых масс, а также, что не менее важно, обеспечить приращение государственных доходов. Указ 30 января и представляет собой как раз такой документ, в котором фискальная «начинка» идеологической оболочки выражена особенно ясно.

Текст

В прошлых годах по 208 год, в царствующем граде Москве всякия крепости писаны на Ивановской площади. А в 208 году декабря в 9, о применении Ивановския площади в письме всяких крепостей состоялся указ, и по тому вышеписанному его великаго государя указу, всякия крепости пишут ныне в приказе, где которыя надлежит, подьячие, и за многими, великого государя, по приличию нужными и скорыми делами всяких чинов людям, которым долженствует какия крепости писать, бывают многия волокиты и убытки, а иные из приказных людей многие, для своего излишняго мздоимания, отговариваяся всякими приказными будто нужными делами, волочат за крепостьми, недели по три и четыре, а иных месяца по два и по три; и от тое продолжите льны я волокиты, и за опасением, чтоб в продолжительном времени те крепости не утерялися, также у иных бывают по крепостям близь сроки, дают приказным людям дачи великия, против прежних дач Ивановския площади, зело тягостно; а и пишут в приказах многия крепости подьячие из молодых малосмысленные, не токмо что могущие познавать во всяких крепостях всеваемые от ябедников плевелы, и усмотря оспорить, но и писать малоумеющие, и свидетели в подписке у крепостей во свидетельстве являются такие, которых и сыскать не возможно, и ежели по случаю явится в крепостях какое воровство, то и розыскивать не кем; также которым людям бывают нужды в заимстве денег, и по вышеозначенному во определении великаго государя указу, денег взаймы ни кто для славы и означества имения своего не дают, для того, что кто кому денег взаймы даст, и кто возмет, записав крепость в книгу, свидетельствуют своими руками, заимщик о заимстве денег, а заимодавцы в приемке крепости, и в том заимодавстве значится будут в приказах по тем записным книгам, а сверх того за умножением великаго государя дел, во исполнении вышеписанного указа, от приказных людей всенародная волокита и от того тягость. И великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец, вышепомяненной о крепостях свой великаго государя указ, ежели повелит для применения всяких чинов людям, вышеозначенных приказных волокит и раззорения, и в заимство дающим опасство не в означество имения их, также и для пополнения своей великаго государя казны, определить к тому в лучшее состояние, ежели угодно ему великому государю достоит учинить, по ниже писанным статьям. Учинить где писать всякия крепости определение особливое, и ведать, в приказе, в котором соизволит великий государь.

Дата добавления: 2015-07-25