Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава первая. Агент фашистской криминальной полиции Марчук приметил в Ровно одного украинца

Глава четвертая | Глава пятая | Глава шестая | Глава седьмая | Глава восьмая | Глава девятая | Глава десятая | Глава одиннадцатая | Глава двенадцатая | Глава тринадцатая |


Читайте также:
  1. IV. Offertorium / Пожертвование. Первая основная часть
  2. SketchUp Разведка боем Миссия первая
  3. XVIII — первая половина XIX в.
  4. Бетховен. Пятая симфония, первая часть.
  5. Борьба с рыбой, как первая ступень змееборства.
  6. БРАХМА, первая ипостась индуистской Троицы
  7. Вероника и первая любовь

Агент фашистской криминальной полиции Марчук приметил в Ровно одного украинца, человека средних лет, который время от времени появлялся в комиссионном магазине, покупал там разные вещи и затем, очевидно, куда-то их сбывал. Спекулянта этого — а в том, что это спекулянт, у Марчука не оставалось сомнений — нетрудно было узнать в толпе: он ходил в широкополой шляпе, в темных очках и вечно таскал в руке букетик цветов, наподобие того, как это делали немецкие офицеры. Обычный покупатель, войдя в магазин, сразу проходил в нужный ему отдел, этот же, прежде чем войти, любил постоять у витрины, а войдя, подолгу рассматривать товары. Эти приемы «покупателя» убедили агента в том, что он не ошибся.

Однажды Марчук увидел, как спекулянт, появившись в магазине, купил разрозненные хирургические инструменты и дорогой костюм, последний явно не на свой размер. Купил, даже не пробуя примерить его.

Марчук рассказал о спекулянте своему приятелю, тоже агенту криминальной полиции. Они решили, что пройти мимо такого случая нельзя.

— Сдерем с него взятку, а не даст — заберем в полицию, — категорически рассудил приятель.

На следующий день «дружки» с утра дежурили в магазине. Как только спекулянт появился, они заговорили с ним. Было заметно, что спекулянту явно не по себе от знакомства. Но разговор был затеян безобидный — о дороговизне, о плохом порядке в магазине. [186]

Спекулянта это успокоило, и в конце концов он разговорился.

— Может, зайдем в ресторанчик, — предложил Марчук, — выпьем для знакомства, поговорим...

— Дело хорошее, я не против, — согласился спекулянт.

В ресторане агенты заказали дорогое вино и закуску, дав спекулянту понять, что расплачиваться будет он. Тот не возражал.

За столиком разговор пошел оживленнее. После двух стаканов Марчук с приятелем назвали себя, спекулянт назвался Янкевичем.

Они просидели в ресторане весь вечер, перепробовали все меню, отведали и русской водки, и австрийского рома, и французских вин. Когда пришло время расплачиваться, Марчук напустил на себя величественный вид, поднялся и назидательно похлопал по плечу нового знакомца:

— Спекулировать, господин Янкевич, надо умеючи, а ты шляпа! Влип ты.

И показал Янкевичу свой документ.

Должно быть, при виде богатого, но простоватого спекулянта у Марчука разгорелся аппетит. Он решил, что, кроме угощения, можно содрать с простака кругленький куш.

— Мы народ невредный, — полагая, что достаточно напугал свою жертву, примирительно протянул Марчук. — Поделишься с нами прибылью — иди куда хочешь, а нет — прогуляешься в полицию!

Янкевич нисколько не смутился. Неторопливо дожевал поджаренную колбасу, выпил оставшееся в стакане вино, встал, посмотрел сначала на Марчука, потом на его приятеля и сказал:

— Сапожники вы, а не агенты! Не знаю, что вы скажете в полиции, а пока... Расплатитесь!

Агенты опешили.

Янкевич усмехнулся. Молча вытащил из кармана жилетки прикрепленный цепочкой, словно часы, овальный металлический жетон и повернул его перед глазами опешивших друзей из криминальной полиции. Это был знак тайного агента гестапо.

— Знаком? Так-то вот. Расплачивайтесь, — он показал на стол, — и еще посмотрим, кто из нас влип! [187]

Мгновенно все изменилось. Марчук и его приятель не только расплатились по счету, но угодливо, явно желая загладить неприятную историю, начали извиняться. Агенты криминальной полиции как огня боялись агентов гестапо.

Выйдя из ресторана, они усадили подобревшего Янкевича в экипаж и доставили на квартиру.

Янкевич оказался незлопамятным. Он посмеивался, советовал новым друзьям лучше присматриваться к людям, а под конец даже обещал Марчуку побывать у него в гостях.

Марчуку, должно быть, очень понравился гестаповец, который так ловко провел их. После, при каждой встрече, он приглашал его к себе, даже сватал ему свою дочь.

Обо всем этом рассказал нам Михаил Маркович Шевчук, когда по «служебным делам» отлучился из Ровно и прибыл в лагерь. Он-то и был этим «тайным агентом гестапо».

Михаил Маркович пришел в отряд, имея за плечами большой опыт подпольной работы. В панской Польше он просидел пять лет в тюрьме за революционную деятельность. Освободила его Красная Армия в 1939 году. Несмотря на то, что было ему под сорок, он настоял на том, чтобы его приняли в отряд. Свои недюжинные способности разведчика и отвагу он проявил уже тогда, когда, заброшенный со своими товарищами на станцию Хойники, три недели блуждал в поисках отряда.

Ровно он знал плохо и все же вызвался пойти туда на разведывательную работу. По его собственному замыслу, он был снабжен документами на имя поляка Янкевича. «Тайным агентом гестапо» сделал его Кузнецов, подаривший ему жетон. Николаю Струтинскому осталось только оформить «аусвайс» — удостоверение.

Оказавшись в Ровно, Шевчук быстро применился к обстановке. Он надел темные очки, как это водилось у немцев, стал ходить с цветами и наконец занялся мелкой спекуляцией. К этому занятию Шевчука вынудило то обстоятельство, что одна из его явок была в комиссионном магазине — надо было для отвода глаз что-то покупать. Большую часть купленных [188] вещей он направлял в отряд, кое-что действительно перепродавал, — когда покупка была ненужной.

После истории в ресторане, когда агенты криминальной полиции услужливо проводили Янкевича до квартиры, на того начали смотреть как на человека, обладающего известным весом. Сказал или нет Марчук дворнику дома, где жил Янкевич, какой «знатный» человек у них поселился, но после того дня дворник стал сообщать Янкевичу-Шевчуку о всех людях, кого считал «подозрительными».

Шевчук на этом не успокоился. Чтобы окончательно легализоваться в Ровно, он устроил свою «помолвку» с хозяйкой одной из своих конспиративных квартир — Ганной Радзевич.

В назначенный вечер на квартиру по улице Ивана Франко, дом 16, — с этого дня квартира становилась еще более надежной — собрались «гости». Помимо родственников, тут был кое-кто из агентов гестапо и криминальной полиции. Все они были рады случаю бесплатно выпить.

Колю Гнидюка, как тот ни стремился попасть на торжество по случаю «помолвки», Шевчук не пригласил.

— Я тайный агент гестапо, — сказал он ему, — а ты кто? Спекулянт?

— Не спекулянт, а коммерсант! — возразил Гнидюк. — Попомни, Янкевич: скоро я сам женюсь — не дождешься и ты приглашения!..

Коля Гнидюк, или, как его за красоту называли девушки, «Коля — гарни очи», слыл действительно крупной птицей среди коммерсантов. У него, должно быть, на самом деле были коммерческие способности, ибо торговал он весьма успешно, с большой прибылью сбывая купленный товар.

Недолго, однако, «коммерция» Гнидюка была прибыльным делом. Скоро она начала даже влетать нам в солидную копейку, так как всех прибылей этого «коммерсанта» не хватало на покрытие его расходов. Расходы эти — с тех пор, как деятельность Гнидюка обратила на себя внимание агентов криминальной полиции, — стали непомерно велики. Гнидюк не стеснялся давать агентам взятки. На этой почве у него установились с ними самые добрые отношения. Это [189] явилось залогом того, что Гнидюк мог безопасно вести ценную разведывательную работу.

Подобно всем нашим ровенским разведчикам, Гнидюк обзавелся несколькими конспиративными квартирами. Хозяева их были преданные патриоты, они не только предоставляли свое жилище партизану, но и выполняли отдельные его поручения.

По соседству с одной из таких квартир жила некая Лидия Лисовская, молодая, красивая полька, за которой постоянно увивались немецкие офицеры. Это обстоятельство обратило на нее внимание Гнидюка. Ему не стоило большого труда узнать ее фамилию и имя, а также и то, что Лидия — вдова офицера польской армии, погибшего в тридцать девятом году в боях с немцами под Варшавой.

«Неужели, — думал Гнидюк, — эта женщина, которой фашисты причинили столько зла, у которой разрушили семью, счастье, неужели она может забыть это, спокойно принимать ухаживания какого-нибудь фрица?» Ему казалось, что забыть свое горе Лидия не могла.

Он решил познакомиться с нею.

В первый раз он явился в квартиру Лидии Лисовской под каким-то случайным предлогом, во второй — якобы затем, что хотел предложить ей приобрести по дешевке пару каких-то необыкновенных чулок, в третий раз зашел уже без всякого предлога... Лидия охотно разговаривала с ним. Познакомившись ближе, Гнидюк решил признаться, что он партизан. Интуиция, опыт разведчика подсказывали ему, что он не ошибется, сделав смелый шаг.

И он не ошибся.

Лидия не скрывала своей радости, узнав Гнидюка. Первое, что она сделала, — откровенно, как близ кому человеку, рассказала ему свою горестную историю. Фашисты отняли у нее мужа, лишили родного крова, всего, чем она жила и без чего чувствует себя опустошенной. Она сказала, что смертельной ненавистью ненавидит убийц мужа, готова помогать Гнидюку, делать все, что он укажет. Она предложила сегодня же, если только зайдут фашистские офицеры, расправиться с ними по-партизански. Гнидюк спросил: [190]

— Зачем вы принимаете их у себя?

Лидия со слезами, навернувшимися на глаза, сказала:

— А что мне делать? Я одна. Эти знакомства спасают меня от мобилизации на немецкую каторгу. Но теперь... — Лидия доверчиво посмотрела на Гнидюка. — Хотите, первого, кто ко мне явится, я задушу своими руками? Помогите мне!

— Не надо, — возразил Гнидюк. — Этого не следует делать. Такие знакомства нам очень нужны. Ими дорожить приходится.

С тех пор Коля Гнидюк стал частым гостем у Лидии Лисовской. Тут оказалась, пожалуй, самая спокойная из всех его квартир: часто бывавшие у Лидии гитлеровские офицеры надежно предохраняли квартиру от возможных облав. Всякий раз, когда в городе было тревожно, Гнидюк шел к Лидии и спокойно пережидал опасность.

Вскоре он приобрел еще одного ценного помощника. Это была двоюродная сестра Лидии — Майя Микатова. Правда, у той не было знакомства среди офицеров, не было и удобной квартиры, но зато было горячее желание помочь Гнидюку во всем, с чем бы тот ни обратился. Гнидюк поручил Майе обзавестись нужными знакомствами, посоветовал чаще бывать у Лидии, присматриваться к ее гостям, стараться, чтобы те, в свою очередь, познакомили ее со своими друзьями, и таким образом расширить круг нужных знакомств.

Случилось так, что в числе знакомых Лидии оказался молодой офицер Пауль Зиберт, сын прусского помещика, человек богатый, веселый, общительный, широкая натура. То ли сама Лидия приглянулась Зиберту, то ли компания, собиравшаяся у нее, пришлась ему по душе, но Зиберт зачастил к Лидии Лисовской.

Визиты эти причиняли Лидии нешуточное беспокойство. Зиберт имел привычку являться без всякого предупреждения, в любое время, и поэтому мог застать в квартире Гнидюка. Нередко так и случалось. Лидия вовремя спроваживала партизана в другую комнату, чаще всего в спальню.

Однажды получилось наоборот: первым пришел [191] Зиберт, вторым — Гнидюк. Открыв Коле, Лидия не пустила его в комнату.

— Тебе надо немедленно уходить. У меня Зиберт.

— Да пусть их тут будет батальон, — невозмутимо заявил Гнидюк и вошел в переднюю. — К моим документам сам Гиммлер не придерется.

— Тише! — взмолилась Лидия. — Разбудишь его.

— Он спит?

— Был, говорит, ночью на операции... Пришел, повалился на диван... Уходи, ради бога, не искушай судьбу!

Но Гнидюк отнюдь не собирался уходить.

— Где он у тебя — в спальне?

— Еще что! — возмутилась Лидия. — Буду я вся кую дрянь в спальню пускать! В столовой он. Развалился на диване.

— На диване? — удивился Гнидюк. — Но ведь там же оружие!

— Он на нем и спит.

— А ну, дай взгляну! — предложил Гнидюк.

Лида схватила его за рукав:

— Куда ты! И себя и меня подведешь... Вот если б можно было его убить!

— Ну, это нетрудно. Только стоит ли об него руки марать?

Тут Лида рассказала Гнидюку, что этот немец ей почему-то особенно противен, — то ли потому, что он с фашистским значком, то ли оттого, что всегда у него полно денег, — не иначе, как большой грабитель.

— А в каком он звании? — деловито осведомился Гнидюк.

— Лейтенант. Типичный пруссак по внешности. Говорит, что отец у него какой-то крупный помещик в Пруссии. Ну а сам он, по-моему, работает в гестапо.

— Ну, тогда стоит, — согласился Гнидюк. — Только как его прикончишь? Стрелять-то нельзя!

— А у меня яд есть. Можно всыпать в кофе, — предложила Лида.

— И он надежный? — усомнился Гнидюк. — Может, от него только желудок испортится?

— Что ты! Да это же тот яд, которым они пленных в лагерях травят. [192]

— Тогда действуй! Ставь кофе и будя! Так и решили.

Через несколько минут лейтенант уже садился за стол. Тут Гнидюку пришло в голову взглянуть на немца через замочную скважину. Он посмотрел и не поверил глазам, снова посмотрел — уже приоткрыв дверь — и обмер.

— Николай Иванович?

— Гнидюк! Ты как сюда попал?

Но Гнидюк уже несся на кухню с чашкой, выхваченной из рук Кузнецова, и только тогда, когда кофе был выплеснут, а чашка разбита, рассказал изумленному Кузнецову и совершенно сбитой с толку Лиде, в чем дело. Пришлось их знакомить друг с другом.

Это «недоразумение» было, разумеется, не случайным. Разведчики работали разобщенно. Именно поэтому «Коля — гарни очи» не пошел в свое время на вечеринку к Янкевичу. Поэтому же не знали разведчики и квартир друг друга.

Такая разобщенность диктовалась условиями конспирации. Работа разведчиков в Ровно проходила под носом у «всеукраинского гестапо», на глазах жандармерии и тайной гестаповской агентуры. Приходилось поэтому особенно серьезно оберегать людей от провала. Иногда разведчики связывались между собой, но это бывало лишь в случаях вроде того, что произошел на квартире Лисовской, или когда разведчикам нужно было согласовать свои действия и требовалась взаимная помощь. Во всех таких случаях соблюдались самые строгие меры предосторожности.

Местные патриоты из подпольных групп, сотрудничавшие с нами, тоже не знали друг друга. Каждый из них имел дело с одним или двумя товарищами. Нашим же разведчикам даже не было известно, кто из отряда находится в Ровно. Это облегчалось тем, что новички не знали в лицо «стариков», а те, в свою очередь, не имели представления о новичках.

Я уже рассказывал о случае, когда двое наших разведчиков прибыли в отряд на лошадях, якобы угнанных ими у немецкого офицера. Те же разведчики — Мажура и Бушнин, вернувшись однажды из [193] Ровно, доложили, что им удалось нащупать агента гестапо, поляка по национальности.

— Разрешите, мы его уничтожим! — просили они. Оказалось, что они даже разработали план этой

операции. Они условились, что одна их ровенская знакомая, по имени Ганна, к которой ходит этот гестаповец, уговорит его поехать погулять с ней в лес: Там Бушнин и Мажура встретят их — гестаповец бесследно исчезнет.

— А что, он вам мешает? — спросил, выслушав этот план, Лукин. — Может, он не стоит того, чтобы поднимать шум?

— В том-то и дело, что мешает, товарищ подполковник. Из-за него мы без квартиры остаемся.

— Каким образом?

— Он, подлец, начал ухаживать за этой Ганной, а у нее наша явка.

— А каков он из себя? — продолжал расспрашивать Лукин. — Что вы вообще о нем знаете?

— Эдакий старый черт! Ходит в очках, цветочки в руках... Даже дворник знает, что он агент.

— Позвольте, позвольте, — остановил их Лукин. — Спекуляцией он занимается?

— А как же! Да это всем известно. Такая сволочь...

— А все-таки вам надо оставить его в покое! — догадавшись, о каком агенте гестапо идет речь, категорически заявил Лукин. — Ни в коем случае не мешайте ему ходить к вашей Ганне. Понятно? — И, что бы окончательно убедить разведчиков, добавил: — Это нужный нам человек.

Вскоре после этого и произошла «помолвка» Шевчука с Ганной Радзевич.

Особое задание возлагалось на работавшего в Ровно Николая Струтинского.

Существование ровенского большевистского подполья было для нас фактом неоспоримым. Обособленность наших разведчиков от работников подполья, незнание ими друг друга были в порядке вещей, и можно было только радоваться тому, что и у них и у нас хорошо налажена конспирация. Но с руководством [194] подполья, с его основным ядром можно и нужно было установить контакт.

Николай Струтинский только что вернулся из Луцка, где организовал несколько разведывательных групп. Труды Марфы Ильиничны не пропали даром. Николай восстановил все налаженные ею связи. Ему удалось сблизиться с местным подпольем, которое отныне получало нашу помощь.

Пришел Николай из Луцка в отряд не один, а с товарищем, которого местная подпольная группа выделила для связи с нами. Это был светловолосый юноша, судя по виду — из бывших военнопленных: в пожелтевшей гимнастерке, в обмотках и стоптанных, покривившихся солдатских ботинках. Звали его Борис Зюков. До войны он учился в институте. В армии прослужил месяца два. Попал в плен. Бежал из лагеря, был схвачен гестапо. Луцким подпольщикам удалось его освободить.

У партизанского костра люди сближаются быстро. В первый же вечер Зюков читал нашим партизанам свои стихи. Стихи были довоенные, в них открылся далекий, чистый и светлый мир студенческих аудиторий, пылких споров, долгожданных встреч, волнений первой любви. Ни о чем другом Зюков написать не успел.

— Поэта привел! — с гордостью сказал Николай, входя ко мне в шалаш. Он только что присутствовал при чтении стихов и, вероятно, не ушел бы от костра, если бы не срочный вызов.

— Вот что, Коля, — сказал я, усадив его рядом на бревно. — В Ровно тебе надо ехать завтра же. Задача прежняя — разведка. Но это не все. Пока ты был в Луцке, ровенские подпольщики снова дали о себе знать. Весь город говорит о листовках, которые нет-нет да и появятся то тут, то там. Мы должны найти этих людей во что бы то ни стало. Через знакомых, через того же Домбровского — всеми путями. Чем скорее, тем лучше.

— Есть! Постараюсь, товарищ полковник! — чет ко, по-военному, ответил Николай.

С этого дня поиски ровенского подполья стали одной из главных забот Николая Струтинского. [195]


Дата добавления: 2015-07-25; просмотров: 96 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава четырнадцатая| Глава вторая

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)