|
Читайте также: |
уцелели! А у меня как раз на днях последний кусочек вышел...
Драконьи клыки, а также кости, когти и гребень входили в состав
множества зелий, использовались для закалки мечей и как основа для амулетов.
Спрос на них значительно превышал предложение, ибо живые драконы относились к
идее изъятия клыков весьма отрицательно, и магам приходилось довольствоваться
выпавшими, трофейными или застрявшими в выплюнутых доспехах не столь удачливых
драконосеков. А посему стоили они довольно дорого — не каждому травнику по
карману.
— Я попробую достать парочку, — решилась Велька, закатывая рукава и
пошире расставляя ноги. Нахмурив лоб, травница немигающе уставилась в воду, для
пущей важности протянув к ней руку со скрюченными пальцами. Спустя несколько
секунд кисть начала меленько дрожать, кренясь все ниже и ниже, пока бессильно
не обвисла.
— Не поддается, — выдохнула травница, смахивая проступивший на лбу
пот. — Разве что вместе с челюстью, но я одна такой вес не потяну. Поможешь?
— Конечно.
В воде заклятие сильно рассеялось (она вообще хорошо поглощает
магическую энергию, хотя и добыть из нее оную легче всего), но мне все же
удалось «зацепить» дракона за верхний глазной клык.
— Раз, два — взяли!!!
Клыки и в самом деле сидели мертво; похоже, при жизни дракон
обращался к цирюльникам только с гастрономической целью. Наши объединенные
усилия заставили череп лишь слегка приподняться и тут же шмякнуться обратно,
подняв мутное облачко ила.
— Зараза... — Я потрясла дымящейся кистью. Колдовать по такой духоте
было не легче, чем ворочать мешки с картошкой.
— Не понимаю, что его держит? — Велька, ухватившись за ствол
березки, рискованно нависла над водой, пытаясь получше разглядеть вожделенные
ингредиенты.
Я слишком хорошо знала этот хищный взгляд — точно с таким же Келла,
панически боящаяся высоты, лезла за какой-то редчайшей омелой на верхушку
десятисаженного дуба (снимать пришлось нам с Леном — он полчаса уговаривал ее
спрыгнуть в натянутое под деревом покрывало, а я в это время коварно
надламывала с помощью магии облепленную травницей ветку). А Велька того и гляди
нырнет!
— Может, еще раз попробуем? Усилим через уравнение Шесс, две
постоянные у нас есть, а вектор можно на глаз прикинуть...
— Чего уж там мелочиться, давай сразу озеро осушим, — пошутила я. —
Получишь своего дракона в полном комплекте!
И тут в пустых глазницах вспыхнули зеленые огоньки, скелет
шелохнулся, резко взмахнул крыльями и, набирая скорость, ринулся к поверхности.
* * *
Мы еле успели отшатнуться, как вода по краям озера вздыбилась стеной
в два моих роста, изогнула края и обрушилась на наши головы, оглушая,
отшвыривая и впечатывая в землю.
«Полный комплект» с воем ввинтился в небо, описал дугу, сложил
крылья за спиной и с удвоенной скоростью понесся к земле, на лету разевая
пасть.
Я первой сообразила, что обратно нырять он не собирается.
— Велька, берегись!!!
Язык бесцветного трепещущего марева прошелся между нашими телами,
едва успевшими раскатиться в разные стороны. Вода вскипела, все заволокло
паром.
Дракон в последнюю секунду расправил крылья и на бреющем полете
пронесся над холмом. Выплеснутая вода устремилась обратно в озеро, увлекая меня
за собой. Я извернулась и попыталась уцепиться за редкие пучки травы, помогая
себе коленями, но напор был слишком велик. Ледяная вода накрыла меня с головой
и, на аршин вдавив в озеро, начала медленно выталкивать обратно.
Я разжала полные травы кулаки и, слаженно дрыгнув руками и ногами,
рванулась к серебристому зеркалу поверхности. Надышаться и осмотреться помешал
истошный Велькин вопль:
— Вольха, ныряй!!!
Я не оставила дружеский совет без внимания и уже сквозь воду
увидела, как всплывшая трава вспыхнула, словно сухая. На спину будто плеснули
кипятком, быстро погашенным родниковым холодом озера. Водичка стала куда
приятнее, но затягивать омовение совершенно не хотелось. Во второй раз мне
повезло больше: дракон попытался зайти на очередной вираж, но, не успев набрать
высоту, по-птичьи заскакал на коротких кривых лапах, тормозя хлопающими
крыльями. В несколько гребков достигнув берега, я уцепилась за протянутую
Велькой ногу (руками травница намертво прилепилась к березке; разжать сведенные
пальцы помог только вид разворачивающегося в нашу сторону дракона) и
выкарабкалась на твердую почву.
Березовые ветви почернели и скукожились, дерево словно начало
оплавляться, но в последний момент передумало и полыхнуло от корней до макушки.
На поляне посветлело. Мы наконец сумели худо-бедно разглядеть атаковавшую нас
тварь, и вот тут-то нам действительно стало худо. Дракон был крупнее нашего
Рычарга раза в полтора (правда, тощий и долговязый, как помойный кот) и состоял
отнюдь не из одних костей. На воздухе они перестали светиться, почти исчезнув
за прозрачной, как горный хрусталь, плотью, отбрасывающей мутную тень.
Я попробовала применить заклятие ночного зрения — и выругалась.
Дракон вообще исчез. Торопливая деактивация заклинания доставила еще меньше
удовольствия, ибо гад не терял времени даром и уже радостно разевал пасть в
какой-то сажени от меня, предлагая на выбор два ряда ценных ингредиентов. Не
мудрствуя лукаво я выбросила вперед руку, вкладывая в удар чистую, не
оформленную в заклятие силу. Зубастая морда дернулась, словно от пощечины.
Тварь поперхнулась пламенем и раскашлялась клубами черного дыма. Я пригнулась и
нырнула у нее между лап, проскочив под брюхом, и начала было карабкаться вверх
по склону... как вдруг заметила Вельку, весьма успешно изображавшую статую из
бледно-зеленого мрамора, вкопанную на берегу озера.
Отдышавшись, дракон гневно взревел и переключился на более
сговорчивую добычу. Травница хладнокровно дождалась, пока он повернет к ней
голову, и метко плеснула ему в глаз из какого-то флакона, после чего с чувством
выполненного долга начала оседать в обморок. Успешному завершению этого
процесса помешала я, за шиворот выдернув подругу из-под новой струи пламени —
к счастью пущенной вслепую. Парочка пощечин живо помогла Вельке взбодриться и,
не чуя под собой ног, рука об руку со мной помчаться к вершине холма. Вслед
летел жуткий вой, хлопали крылья и стегал по земле хвост, заставляя оную
ощутимо вздрагивать под нашими ногами; кажется, радикальные методы Велькиного
целительства не привели дракона в восторг. Естественно, на гонорар ей
рассчитывать тоже не стоило. Достигнув края скита, мы, не раздумывая, спрыгнули
вниз. Я бросилась к своему мечу, опрометчиво воткнутому в землю возле скита, а
Велька (видимо, по инерции)— к лежащему рядом лопуху. Впрочем, атаковать
дракона с одноручным клинком отважился бы разве что начитавшийся сказок дурак,
так что шансы усечь гада подручными средствами у нас с травницей были примерно
равные.
Дракон проморгался скорее, чем мы надеялись. С ветерком пронесшись
над нашими головами, он гулко хлопнулся на землю и, видя, что добыча вот-вот
исчезнет в узкой норе скита, кинулся следом, от спешки проскальзывая лапами на
месте.
У порога я притормозила, вырвала у Вельки целебный лопух,
развернулась и охапкой бросила в раззявленную для очередного пламяизвержения
пасть. Травница горестно охнула, дракон рефлекторно сомкнул челюсти и тут же
начал отчаянно плеваться. Я толкнула остолбеневшую Вельку в спину, загоняя в
лаз, и нырнула следом.
Только мы успели проскочить коридор и прислониться к стенам по обе
стороны проема, как из него хлынуло трепещущее марево, дотягиваясь почти до
середины пещерки. Бока обдало жаром, лежаки вспыхнули высоким трескучим
пламенем, ярко осветив келью.
— Вовремя мы... — выдохнула Велька, по стеночке сползая на пол.
— Ага. Беру свои слова обратно, редкостная травка, и впрямь выше
всяческих похвал!
Травница мрачно покосилась на меня, по промолчала. Снаружи яростно
взревел дракон, тоже оскорбленный в лучших чувствах.
— Может, объяснишь мне, Магистр практической магии, что это за
дрянь?
Я тоже села, обхватив руками колени:
— Судя по всему, кладбищенское гхырище на пару с загребущим
умертвием.
— Что?
Немного отдышавшись, я привела мысли в порядок и попыталась
объяснить более связно:
— По селу ходят слухи, что в округе неладно — бесследно пропадают
люди, самовольно улетает домашний скот... и у меня есть такое нехорошее
подозрение, что эти невинные шалости на совести вон той милой ящерки,
резвящейся у скита. Днем она сидит в омуте, а по ночам приделывает крылья
коровам, а то и незадачливым прохожим. Охотится вдалеке от своего логова, чтобы
никто ничего не заподозрил, а заметить его в полете практически невозмож...
Я осеклась, давая высказаться третьему участнику «задушевной»
беседы. По стенкам коридора заскребла когтистая лапа, затем послышалось
отчетливое сопение, и над полом заклубилась потревоженная пыль. К великому
огорчению дракона, этим его возможности и ограничились. Плеваться сгустками
пламени, от столкновения с преградой расплескивающимися во все стороны, он,
видимо, не умел, да и вообще особым умом не отличался — наш Рычарг не унизился
бы до выколупывания людишек из сомнительных дыр и уж тем более не стал бы так
откровенно беситься от злости. Дракон — существо хитрое, коварное и терпеливое,
он изыщет тысячу иных способов испортить вам жизнь.
— Сюда бы этого старосту, — в сердцах бросила Велька. Травница не
хуже меня знала, что драконы практически неуязвимы для заклинаний, а слоистую
чешую пробивает только тяжелый двуручный меч или гарпун баллисты. У стрел и
обычных клинков всего несколько шансов-целей — под нижней челюстью, в основании
крыльев и лап, каковые дракон, естественно, предпочитает не демонстрировать
агрессивно настроенным рыцарям и магам. — Пусть бы он этого гада «заодно»
издохнуть агитировал... Слушай, а давай этой твари несварение с летальным
исходом устроим? У меня в сумке несколько эликсиров завалялось, если смешать и
парочкой заклятий усилить...
— У нас еще одна проблема, Вель, — со вздохом перебила я.
— Какая?
— Он и так дохлый.
* * *
— А вы говорили — не сгодится! — Гдынь торжествующе отцепил от
козлиной головы очередного рака и перебросил его в лодку.
Староста только вздохнул. Эту фразу сотник повторял по числу
трофеев, пропустив только один раз, когда очередной рак умудрился извернуться,
цапнуть ловца за палец и дезертировать обратно в воду. Впрочем, тогда Гдынь
тоже не смолчал...
Полная луна ярко высеребрила успокоившуюся к полуночи воду. Вокруг
клиновидной отмели, заваленной принесенным течением хламом — колючими тяжами
водорослей, ветками, камышинами и горделиво торчащим в центре пнем, — мерцали
меленькие волны. На пне, с выражением вселенской скорби на лице, восседал
детина в красной рубахе, мучительно размышляя, способны ли два десятка раков
благотворно повлиять на настроение супруги, которая, поди, уже час как
вернулась из гостей и обнаружила, что мужнины хлопоты по дому ограничились
поисками и последующим хищением тщательно припрятанной ею бутыли самогона.
— А вы говорили!
На дне лодки закопошился еще один рак. Староста поджал ноги и
покосился на остров, издалека казавшийся черной зубчатой скалой, поверху
облитой серебристо-зеленым фосфором. До сельского берега было еще дальше, но
выглядел он не в пример уютнее — россыпь сочившихся сквозь окна огоньков и
костер-маячок на пристани, специально для любителей ночной рыбалки.
Мало-помалу все покусившиеся на ведьмин трофей раки перекочевали в
лодку, и Гдынь заскучал.
— Может, место сменим? — предложил он, выуживая и критически изучая
слегка пощипанную приманку. — Вон у той отмели тоже хорошо берутся, ежели с
наветренной стороны пристать...
Детина молча перелез на гребную скамью, Гдынь устроился на кормовой,
делая вид, что даже не подозревает о назначении весел и уж тем более не умеет
ими пользоваться. Староста начал вытягивать якорь — крест-накрест обвязанный
веревкой булыжник.
Но не успел он разок перебрать руками по мокрой бечеве, вторым
концом привязанной к вбитому в нос лодки кольцу, как она змейкой дрогнула в
кулаке и стрельнула обратно.
В следующее мгновение лодка клюнула носом, одновременно взбрыкнув
кормой не хуже ведьминой кобылы, и, стряхнув «седоков» себе на дно, ринулась
вперед, то выпрыгивая из воды, то распахивая ее глубокой бороздой, расходящейся
пенными валами.
Натянутая веревка вибрировала, как струна. Если какой-то из богов и
слышал воззвания в свой адрес, то что-то не торопился на них реагировать, явно
не веря подозрительно щедрым обещаниям взамен бросить пить, шляться по девкам,
починить жене все кадушки и выплатить первому же попавшемуся магу не двадцать,
а все сто кладней.
Детина прилежно изображал монотонный охотничий рог, прерываясь
только для вдоха, сотник не оставлял надежды уговорить капризное божество
(видимо, еще не знающее, что проще выполнить Гдыневу просьбу, чем от него
отвязаться), староста тихонечко лежал на самом дне, среди мстительно щиплющихся
раков, и хладнокровно (ибо вышеозначенная жидкость стыла в жилах у всех троих)
обдумывал ситуацию. Русалки, если и заплывали в Пеструшку, ограничивались
деловыми контактами со здешними купцами и подобных шалостей себе не позволяли.
Водяной, мелкая кочкообразная нежить, изредка выползавшая на мелководье и
клянчившая у рыбаков чекушку, лодку с тремя здоровенными мужиками не утянет.
Омут местного козлоеда остался верстой дальше, да и не водилось за ним подобных
грешков. Просто так со всей дури лодку перевернуть, а потом с ехидцей на
невольных купальщиков порявкать, чтобы руками-ногами веселей перебирали, — да,
бывало дело. Что ж тогда? Староста, правда, слыхал, что в море за Элгаром
водится лютая рыба-зверь с тысячью клыков, но та вроде как предпочитала
употреблять рыбаков внутрь, а не с ветерком катать их по реке. Неужто какой
дурной сом польстился на каменюку на веревке?! Авось подергается-подергается да
издохнет. Заодно и агромад-ной рыбиной разживутся, домой приволокут, насолят,
накоптят... Староста аж облизнулся, покрепче ухватился за борта и зажмурил
глаза. Ради такого, пожалуй, стоило и потерпеть!
Терпеть, кстати, осталось совсем недолго. Днище лодки натужно
заскрипело по каменистому дну, а потом суденышко со всего размаху врезалось во
что-то твердое и, с хрустом содрогнувшись, остановилось. Вокальное
сопровождение мигом утихло, мужики, в первую секунду приготовившиеся отбыть на
небеса, теперь лихорадочно соображали, забирают их все-таки туда или нет.
Наконец Гдынь робко приподнял голову над бортом и икнул от
удивления.
Лодка стояла на земле, в пяти саженях от берега. Роль тормоза сыграл
кряжистый дуб. Тащивший лодку «сом» с разбегу... проскочил сквозь ствол,
оставив в нем огромную дыру, куда лодка все же не вписалась, в щепу размозжив
нос. По ту сторону валялся выпавший из веревочной оплетки камень с четырьмя
отчетливыми вмятинками, от которых змеились трещинки.
А собственно дуб стоял на берегу острова.
* * *
— Вот поэтому, — простонала травница, — я и не пошла в
маги-практики! Только вы в ситуации «хуже не бывает» способны жизнерадостно
заверить, что очень даже бывает и, более того, сейчас будет! Да еще со вкусом
объяснить, как именно!
Мне действительно не терпелось поделиться своими соображениями:
— Вспомни систематику: нечисть бывает условно живая — которая
способна к размножению, имеет жизненно важные органы и более-менее типичный
обмен веществ, — призрачная и собственно мертвая: зомби, умертвия. На призрака,
согласись, не похоже, а ночное зрение, основанное на ауре живых клеток, его не
взяло!
Что-что, а на память Велька не жаловалась:
— А как же аксиома Олешера? Умертвие такого размера нестабильно и
помимо пищи для поддержания плоти нуждается в постоянной магической подпитке. И
ни одному магу еще не удавалось слепить зомби из дракона!
— Потому что у них не было треугольника, — торопливо возразила я,
боясь упустить мысль. — А магическое средоточие приходится как раз на центр
озерца, что еще нужно умертвию для счастья?!
— Парочка девиц на десерт, — вздохнула травница и, внезапно
насторожившись, заметила: — Что-то уж больно тихо!
Дракон и в самом деле прекратил, как выразился бы один знакомый
тролль, «суетиться под клиентом». Снаружи воцарилась непривычная и оттого
зловещая тишина. Лежак прогорел до тускло переливающихся угольков, в горле
першило от дыма, неспешно уползающего в черную дыру лаза. Разглядеть, что
творится снаружи, было невозможно.
— Как ты думаешь, он еще там? — Велька глазами показала на проем.
Сопение утихло, но это еще ни о чем не говорило — нежить не
нуждалась в воздухе, дракон пользовался дыхательной системой только для
пламяизвержения, принюхивания или изложения увертливой добыче своего честного
нелицеприятного мнения.
Я неуверенно пожала плечами: С одной стороны, нежить отличается
непроходимой тупостью, с другой — редкостным упрямством и так просто от добычи
не отказывается — разве что переключившись на другую. А уж в соединении с
драконьей злопамятностью...
Травница, решившись, глубоко вздохнула, зажмурилась и перебежала на
мою сторону кельи.
Никаких возражений со стороны дракона не последовало. То ли он и
впрямь убрался восвояси, то ли выжидал более удобного и верного случая окучить
нас огнем. Драконье пламя невозможно сбить даже с железных доспехов, не говоря
уж об одежде. Велька здорово рисковала, но клацать зубами в одиночку было еще
страшнее.
— Есть два варианта, — решительно объявила я, подбадривая подругу, а
заодно (чтоб этого старосту леший побрал!) и себя. — Первый — подождать до
утра. Возможно, солнечные лучи загонят его обратно в воду.
— Возможно?
— Не гарантирую. Далеко не все ночные твари боятся света. Стрыга,
увлекшись, может продолжить преследование и днем, а вот упырь с рассветом
ослепнет и отстанет.
— А второй вариант?
— Выйти и надавать дракону по морде, чтобы неповадно было.
— Очень смешно, — буркнула Велька.
— Я не шучу. Будь у меня тяжелый меч и огнеупорные доспехи, можно
было бы рискнуть.
— У меня в сумке есть мазь против ожогов, — вспомнила травница. — Я
вчера с ее помощью картошку из углей доставала, заодно и... тьфу, меня от этого
слова уже колотит! В общем, она обладает легким омолаживающим эффектом.
— «Саламандра»? Прекрасно, давай сюда. Сейчас этот гад у нас
попляшет!
— Ты что, серьезно?! — ужаснулась Велька.
— Нет, просто схожу на разведку, — успокоила я подругу, открывая
плотно притертую крышечку. К гари примешался резкий запах мяты. — Если что,
один драконий выдох она выдержит, мы с Рычаргом как-то от нечего делать
проверяли. Я потом две недели перловку после уроков перебирала, ибо додумалась
провести сей эффектный эксперимент у стены общественной уборной, в результате
чего вся Школа несколько дней стыдливо пользовалась окрестными кустиками... С
тех пор эту крупу терпеть не могу!
Щедро намазав лицо и волосы щиплющей кожу слизью, я огляделась в
поисках какой-нибудь полочки или уступа — пристроить баночку, пока буду
натирать руки. И уткнулась взглядом в стену кельи, только сейчас обратив
внимание на украшавший ее барельеф. Ничего особенного, грубая глиняная лепнина,
изрядно выцветшая и облупленная. Такие я и в других комнатах видела. По углам —
символические обозначения четырех богов: кленовая ветвь, выпрыгивающая из воды
рыба, ветвистая молния и птица с распростертыми крыльями. Но посредине, вместо
очередной поучительной сцены из жизни святых, красовался подробный план скита.
Мы Велькой одновременно щелкнули пальцами. По бокам барельефа
вспыхнули два пульсара — золотистый и зеленоватый.
— Гляди, раньше никаких здесь елок не было — простой частокол с
воротами, — изумленно заметила я.
— А озеро обозначено, причем вместе с источниками!— Велькин пульсар
скользнул к самой стене. — Постой, а это что?
— Похоже на руну. — Я послюнила палец и протерла сомнительный
пятачок в центре барельефа. — Только какую?
— «Охота»? — предположила Велька, заглядывая через мое плечо.
— Вряд ли, вот здесь, кажется, была палочка — чуть пониже точка
осталась. «Дыхание»?
— И весьма специфическое, надо заметить, — хмыкнула подруга. — Стой,
а если это не дуга, а кружок, да еще перечеркнутый? Тогда получается...
— «Привратник», — опередила я. — А вот это уже похоже на правду!
Насколько я помню из курса теологии, самые ценные реликвии дайны опечатывают
заклинанием... тьфу, молитвой Привратнику, духу — стражу четырех небесных
скрижалей. В большинстве случаев это всего лишь зрелищный обряд, но, если
боевые отшельнички сподобились затопить пентаграмму, что им стоило для верности
призвать настоящего демона, вселившегося в драконьи кости?
— Привратника, — машинально поправила Велька. — Но на кой им
понадобился такой злющий дракон? Он же вообще никого к озеру не подпускает!
Что-то наалхимичили они со своими молитвами...
Я задумчиво колупнула пальцем краешек барельефа.
— Погляди, сколько слоев краски. Ему лет тридцать, не меньше. А
«выть и бухать» стало совсем недавно.
— Уходя, отшельники могли наложить на Привратника сдерживающее
заклятие, — возразила Велька, — которое со временем ослабело или вообще
разрушилось.
— Возможно. Но столь активно бодрствующая нежить не может долго
обходиться без еды, иначе ее плоть начнет распадаться. Вряд ли дайны ежедневно
бросали в озеро по корове или добровольцу, а непробудно спящий на дне
Привратник им ни к чему. К тому же издохший дракон как раз и послужил причиной
их... хм... спешного переезда.
Скит содрогнулся с таким гулом, словно по нему прошлось отродясь не
виданное в этих краях землетрясение. Кусок обшитого досками потолка рухнул на
то место, где минуту назад стояла Велька, и тут же исчез под высокой горкой
земли. Барельеф в мгновение ока покрылся трещинками и с тихим шелестом осыпался
на пол мельчайшей глиняной крошкой.
Мы с ужасом переглянулись.
Дракон то ли вспомнил прижизненный опыт общения с коварными
отшельниками, то ли заново сообразил, что проломить макушку скита намного
легче, чем раздирать укрепленный камнями и балками лаз.
* * *
Староста и детина уныло наблюдали, как Гдынь, пыхтя, выкорчевывает
заклинившее весло из уключины. На кой оно ему сдалось, сотник и сам не мог
объяснить, но принцип «сгодится» его еще никогда не подводил. Лодка вообще-то
принадлежала старосте, но тот опрометчиво брякнул, что, мол, глаза б его больше
это корыто не видели, и упустить такую возможность загребущий сотник никак не
мог.
— Были бы весла, а лодка приложится! — торжествующе пропыхтел он,
вскидывая на плечо наконец поддавшийся инвентарь. — Ну пошли, что ли?
— Куда? — мрачно буркнул детина. — Нам тута до рассвета куковать,
покуда рыбаки на промысел не выйду!. Во тьме-то сколь не аукай, никто не
подплывет. Хорошо ежели днем какого парнишку похрабрее уломаем.
— Да хотя бы вон в том леске хвороста насобираем и костерок
разведем, одежу высушим. — Гдынь беззаботно махнул веслом на березняк и осекся.
Между лесом и мужиками, возникнув буквально из ниоткуда, стояла,
по-хозяйски растопырив рыжие мускулистые лапы, здоровенная черная собака с
тускло мерцающими глазами.
— Х-х-хороший песик, — с кривой ухмылкой выдавил Гдынь, оглядываясь
в поисках поддержки, но дружки трусливо скучковались за его спиной, справедливо
полагая, что псина бросится на ближайшего возмутителя спокойствия и, возможно,
им и наестся.
Зверюга плотоядно оскалилась во все три сотни клыков (возможно,
староста и обсчитался на дюжину-другую, однако на общее впечатление это не
повлияло) и так же молча сорвалась с места, но не прямо вперед, а по дуге,
заходя мужикам в бок.
До глубины души возмущенные таким коварством, те слаженно завопили
и, ощутив вполне закономерное желание оказаться где-нибудь подальше, немедленно
и весьма энергично приступили к его реализации.
Собака кидалась то вправо, то влево и, хотя уже сто раз могла
тяпнуть кого-нибудь за лодыжку, не доставила себе этого культурного
удовольствия, целеустремленно гоня мужиков к дыре в елках. А когда они наконец
благополучно в нее вписались, резко затормозила и, осев на куцый хвост,
облегченно, совсем по-человечьи вздохнула.
* * *
Дракон, ударно попрыгав по холму, сделал перерыв и снова залег
напротив входа, как кот у мышиной норы, раздраженно виляя хвостом и время от
времени профилактически обрабатывая коридор пламенем. Вершина холма
превратилась в черную впадину, но проклятые человечишки забились в уцелевший
уголок возле самого прохода, надрывно кашляя, однако не желая выходить на
свежий воздух, что приводило дракона в еще большую ярость.
Пробудивший его зов становился все громче и требовательнее, но он же
повелевал в первую очередь уничтожить незваных гостей. Ведьмы очутились не в
том месте и не в то время и должны были за это поплатиться. Любой ценой.
Дракон распахнул крылья, по-аистиному изогнул шею, запрокинув голову
до самой спины, и разразился беззвучным визгом, всколыхнувшим листву. Но
услышал его только тот, кому он предназначался.
И в этот момент в оттопыренный драконий зад с разгону врезались трое
истошно вопящих мужиков.
Не сразу разобравшись что к чему, участники столкновения тупо
уставились друг на друга, причем ошеломленный такой наглостью дракон ласточкой
вспорхнул на полуразрушенный скит, как благородная девица при виде трех мышек,
а Гдыневы вопли приобрели ультразвуковую тональность.
Сообразив, что на святое покусились всего лишь очередные проходимцы,
тварь досадливо лязгнула зубами и въедливо зашипела-дохнула на обидчиков. Увы
(смотря для кого, конечно), нервное потрясение помешало ей толком прицелиться,
и пламя прошло верхом, осев на лопасти вертикально задранного весла. Пару
мгновений Гдынь и сотоварищи с успехом изображали знаменитый златотканый
гобелен «Святой Кнарий и два его ученика приносят людям божественный огонь»,
украшающий центральный старминский храм, но потом «святой» с треском провалил
миссию по доставке пламени благодарному человечеству, выронив весло и вместе с
«ученичками» бросившись куда глаза глядят.
К счастью, глаза у мужиков глядели в разные стороны, и, пока дракон
лихорадочно соображал, кому отдать предпочтение, из скита, шатаясь, выскочили
полузадохнувшиеся, перемазанные землей и гарью девушки. Рыжая, надрывно кашляя
в рукав, мечом указала подруге на лаз в ограде. Другого выхода и впрямь не
было, но травнипу он не вдохновил — между ним и девушками бушевал дракон,
крутясь во все стороны, как волчок. То тут, то там тьму взрезали высокие языки
пламени, но бегали мужики гораздо лучше, чем гребли, так что страдала в
основном еловая изгородь, занявшаяся уже в нескольких местах.
Наконец темноволосая решилась и, пригнувшись, на цыпочках начала
обходить увлеченного обстрелом дракона. Рыжая напряженно наблюдала, почему-то
не торопясь следовать ее примеру и опасно выдвинувшись на открытое место.
До лаза оставалось не больше пяти саженей, когда дракон резко, будто
его толкнули в бок, повернул к травнице узкую вытянутую морду, причем с таким
злорадным видом, словно вся эта кутерьма была затеяна с единственной целью —
выманить девушек из скита.
Травница попятилась и, споткнувшись, с коротким вскриком упала на
землю.
Гад, торжествующе хлопнув крыльями, кинулся к ней и... пронзительно
взревев, промчался мимо. Ведьма озадаченно опустила руку, бахромка голубоватого
Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Житие святого Фендюлия 8 страница | | | Житие святого Фендюлия 10 страница |