Глава 37. Все три лошади были в мыле и тяжело дышали

Все три лошади были в мыле и тяжело дышали. Бростек первым спрыгнул с седла.

— Где она?

— Вон там. — И музыкант указал на серый туман.

— Одна?

— Да. Я пытался…

— И сколько времени она там? — спросил Варо.

— Десять дней.

— О боги! — воскликнул Бростек. — Почему ты ее не остановил?

— Я не мог! — защищаясь, воскликнул Хьюитт. — Она…

— Неужели ты даже не искал ее? — яростно вскричал Бростек.

— Я пытался ее отыскать! — обозлился Хьюитт. — Но это просто невозможно! Там, в этой серой дряни, тотчас слепнешь! Я просто ходил кругами и возвращался туда же, откуда пустился в путь.

— Ну, это мы еще посмотрим, — сверкнул глазами Бростек и решительно направился к туманному озеру.

— Подожди!

Кередин спешился последним и хотя еще не вполне пришел в себя после бешеной скачки, возглас его прозвучал крайне убедительно. Бростек остановился, обернулся и недоуменно поглядел на товарища.

— Это не простой туман! — сказал бывший волшебник. — Кстати, тебе и самому это известно. Следует хорошенько поразмыслить, прежде чем очертя голову туда бросаться! Магары нет уже довольно долго. Лишний час ничего не прибавит и не убавит, но, если не пораскинуть, как следует мозгами, можно провалить все!

— Кередин прав, — спокойно подтвердил Варо. — Пока мы не знаем, с чем имеем дело.

Бростек молчал. Все в нем кричало, что медлить нельзя, что Магару надо как можно скорее освободить, но он в конце концов согласился с друзьями, в отличие от него мыслящими здраво.

— Хорошо, — буркнул он и вновь обернулся к Хьюитту: — Расскажи все, что тебе известно.

— И начинай с начала, — прибавил Кередин.

Хьюитт начал с того, как они с Магарой покинули Тревайн, поведал о том, что девушка разузнала в Аренгарде, потом о затмении и ее предполагаемой беседе с Лисле на горе Свистунье и наконец о волшебном панно и невероятных, но очевидных переменах в нем.

— Магара взяла панно с собой? — спросил Кередин.

— Нет. Она оставила его мне.

— Чего же ты молчал? — взбеленился Бростек. Хьюитту очень не хотелось показывать кому бы то ни было то, во что превратились картины, прежде столь прекрасные, но делать было нечего, и он принес панно. Когда он развернул полотно, все оцепенели от ужаса.

— Что за жуткое место! — выдохнул Бростек. На лице Кередина застыла гримаса отвращения.

Один Варо оставался внешне спокойным.

— Жаль, что не могу показать вам панно прежним, — вздохнул Хьюитт. — Оно было невыразимо прекрасно!

— А перемены происходили лишь во время затмений? — спросил Кередин.

— Началось именно с этого, — кивнул Хьюитт. — По крайней мере, я замечал разницу вскоре после затмений. Но вот с тех самых пор, как Магара ушла… туда, эти страшные перемены уже не связаны напрямую с затмениями. Почти все самое страшное случилось вчера, после желто-синего затмения. Кстати, вы его видели? Тогда же из радуги исчезли желтая и синяя полосы…

— Как, еще два человека-ножа мертвы? — изумился Варо.

Все трое тотчас же отметили прямую связь между гибелью людей-ножей и исчезновением цветов из радуги.

— Похоже на то, — подтвердил Бростек.

— Значит, осталось только двое, — подытожил Кередин. — Очевидно, Оранжевый уцелел потому, что мы вовремя не добрались до Салемского перевала…

— А что произойдет, когда исчезнут все цвета? — еле слышно спросил Бростек.

— Настанет тьма, — прошептал Хьюитт. Ему, как никому другому, понятно было волнение трех друзей.

— А ведь это двойное затмение по времени совпало с нашим разговором с Магарой! — воскликнул Варо, обращаясь к Бростеку.

— С разговором? — ошалел Хьюитт. — Что еще за разговор?

— Все было очень странно, — ответил Варо. — Мы одновременно услышали ее голос. Она звала нас по именам, потом сказала что-то еще, но мы не разобрали слов. Спросила еще: «Вы слышите меня?»

— А вот эта штука стала горячей, — прибавил Бростек, выуживая из кармана подвеску мертвого мага и высоко поднимая ее в воздух.

— И у Магары есть такая штуковина! — воскликнул Хьюитт. — Она нашла его в кристалле, который ныряльщики достали ей из озера!

— В Тревайне? — недоуменно уточнил Кередин.

— Да, — кивнул музыкант. — Иро сказал Магаре, что это древний символ света.

Трое путешественников переглянулись.

— Стало быть, Линтон прав и в кратере скрыто нечто очень важное… — задумчиво проговорил Варо. — Но что?

— Не отвлекайтесь! Вы рассказывали о разговоре с Магарой! — нетерпеливо прервал его Хьюитт.

— Нам кажется, она сказала: «Пробудите волшебника в Неверне!», — сказал Варо. — Но я все же не вполне уверен…

— Но она, несомненно, сказала что-то про Неверн, — подхватил Бростек. — Мы и так направлялись сюда, но после того, что услышали, просто загнали лошадей!

— Однако последние ее слова были странными, — снова заговорил Варо. — Я совершенно ясно слышал: «Не надо!» Но поскольку это противоречит всему, сказанному ею ранее, мы рассудили, что относилось это не к нам, а к кому-то другому. Вот кому — это вопрос…

— По крайней мере, она еще жива, — тихо сказал Хьюитт. Он начал было в этом всерьез сомневаться. — А вам удалось ей ответить? — спохватился музыкант.

— Мы пытались, но толком не знали, как это сделать, — ответил Варо.

— Потом мы решили сделать все, о чем Магара просила, — объяснил Бростек, — и тут поняли, что на самом деле понятия не имеем, о чем именно она просила! Ну в самом деле, как разбудить этого волшебника из Неверна?

— Ну, перво-наперво, туда надо проникнуть, — заметил Кередин.

Все поглядели на неумолимый туман.

— Ты все еще полагаешь, что это — магический ключ к Неверну? — Варо кивнул в сторону панно.

— Да. Теперь я как никогда в этом уверен, — ответил Кередин. — Все, что Магара прочла в библиотеке Аренгарда, лишь подтверждает это предположение, а перемены в картине, несомненно, являются зеркальным отражением реальных перемен в волшебном саду. К тому же нам известно, что панно неким образом связано с людьми-ножами и затмениями…

— Затмения беспокоят даже Картель, — вставил Хьюитт.

— Спасибо, друг, мне сразу же полегчало! — едко парировал Бростек. — Теперь все мы можем спать спокойно!

— Когда Магара входила в туман, как раз случилось затмение, — припомнил Хьюитт, и по коже у него тотчас забегали мурашки. — Оно было голубое…

Нахлынувшие воспоминания заставили всех умолкнуть, но через некоторое время голос Варо вернул его друзей к действительности:

— Ну хорошо. Пора подводить итоги. Панно — магический ключ к Неверну и одновременно — ключ к Лабиринту Теней. Похоже, Магаре удалось сквозь него пройти. Если бы она просто заблудилась, то давным-давно вышла бы из тумана. А это значит, что и нам это под силу.

Варо говорил очень уверенно. Казалось, он всем сердцем верит, что, пройдя сквозь таинственный лабиринт, они вызволят свою подругу.

— Однако там, внутри, нам придется действовать вслепую, — добавил Бростек. — Хьюитт сказал, будто в тумане и собственного носа не разглядеть.

Музыкант отчаянно закивал.

— Не забудь и еще кое о чем, — напомнил Варо. — Если мы верно поняли Магару, то где-то там есть и волшебник. Нам следует его каким-то образом разбудить — возможно, именно он поможет нам справиться с людьми-ножами? — Он помолчал. — Итак, что мы имеем еще?

— А не забыли ли вы древние легенды? — вдруг спросил Хьюитт. — Ведь только «невинные и чистые сердцем» могут войти в Неверн. А в мире не восторжествует зло, «доколе сияет солнце на небе над волшебным садом». В этом саду, между прочим, одновременно царят все четыре времени года…

— Интересно, насколько мы невинны? — задумался Бростек.

— Если Неверн сейчас именно таков, — кивнул Кередин в сторону панно, — то с солнечным светом там дело обстоит неважно…

— Как ты сказал — все времена года разом? — переспросил Варо.

Хьюитт подробно рассказал о странностях прежней картины, изображающей магический сад.

— Но теперь там все по-иному, — сказал Варо.

— Сейчас все времена года умирают, — добавил Бростек.

Они внимательно поглядели на устрашающую картину смерти и запустения.

— Однако волшебное панно — это единственное, что у нас есть, — сказал Кередин. — Но когда мы окажемся внутри, то ничего не сможем на нем разглядеть.

— Тогда нам лучше выучить все наизусть, — предложил Варо. — На это потребуется какое-то время.

Он взял панно, отошел в сторону и принялся внимательно его изучать.

— Разве он сможет все это запомнить? — тихонько спросил Хьюитт.

— Все до последнего стежка, — уверенно заявил Бростек. — Такова уж удивительная у Варо память.

— Пора нам заняться лошадьми, — напомнил Кередин. — Ты пособишь нам, Хьюитт?

— Ты пойдешь с нами? — спросил Бростек у Кередина.

— Да, — решительно ответил бывший волшебник.

— А ты уверен? Ведь это наше дело — Варо и мое…

— А я делаю это ради себя, — последовал ответ. — И еще ради Мэтти…

— Ради твоей погибшей возлюбленной? — спросил Бростек.

Кередин, никогда прежде не упоминавший ее имени, кивнул.

— Ради нее я отказался от колдовства. Это последний мой шанс восстановить справедливость. Если кто-то употребит магию — пусть лишь однажды — на доброе дело, то я обязан это видеть! Я уверен, она тоже бы этого захотела, невзирая на все то, что магия сделала с нами обоими…

— А ты никогда не жалел о том, что пытался бежать вместе с нею? — спросил Бростек.

— Нет, никогда не жалел, — ответил Кередин. — Я мучился лишь оттого, что нам так и не удалось убежать… Но Магару мы не подведем.

— Никогда, если это будет зависеть от меня.

— Ты ведь любишь ее, правда? — спросил Кередин.

— Люблю, — признался Бростек. — Да и Варо тоже — правда, порой мне кажется, что он сам об этом не подозревает…

На протяжении всего этого разговора Хьюитт не проронил ни слова, чувствуя себя очень неловко, словно подслушивал чужие тайны, но вот Бростек повернулся к нему.

— За десять дней ты наверняка порядком измучился. Одиночество нелегко сносить, — сказал он.

— Тут есть какое-никакое общество, — улыбнулся музыкант и поведал им о Селии. — А вчера она даже пела под мой аккомпанемент.

— Может быть, она и нынче нам споет? — подал голос Кередин.

Его друзья обернулись и увидели приближающуюся Селию. Женщина явно нервничала, стыдливо отворачивалась и поглядывала на незнакомцев исподлобья.

— Магара просила меня сыграть ей на прощание, когда входила в туман, — сказал Хьюитт и поманил пальцем Селию. — Мы с моей новой подругой можем устроить концерт и для вас.

— Мы будем рады, — сказал Бростек. Селия приблизилась, со страхом косясь на Тень, но та была совершенно спокойна.

— Огни приближаются, — объявила Селия. Бростек и Кередин посмотрели на Хьюитта, и тот изложил им странную теорию отшельницы, тихо добавив, что, похоже, она и впрямь лишилась рассудка.

— Ты покажешь нам эти огни? — ласково спросил Кередин.

Селия радостно закивала, словно малое дитя, обрадованное возможностью показать взрослым любимую игрушку, но никакими силами не удалось заставить ее хотя бы что-то объяснить. И они наконец сдались.

Тут возвратился Варо, объявив, что вполне готов. Все трое обвязались веревками, простились с Хьюиттом и Селией и в последний раз взглянули друг другу в лицо, прежде чем окунуться в непроглядный туман. Тень жалась к ногам хозяина. Со времени их приезда минуло не более часа. Хьюитт глядел им вслед, и в душе его надежда мужественно боролась с самыми дурными предчувствиями…

Он заиграл, а Селия запела. Женщина казалась самозабвенно счастливой. Вот три человека и волчица вступили в Лабиринт Теней — но на сей раз затмения не было…

Дата добавления: 2015-07-16