Творческий путь

Первый сборник стихотворений Афанасия Афа­насьевича Фета — "Лирический Пантеон", за подписью А.Ф., — вышел в Москве в 1840 г. Фет тогда был студентом словесного отделения философского факультета Московского университета. Само название книги — условно-литературное, традиционное (у древних греков и римлян пантеон — храм, посвященный всем богам). В сборнике преобладали баллады и антологические стихо­творения (то есть стилизации под античную поэзию); в воспевании "тайных страданий" чувствовалось подражание Байрону и другим романтическим кумирам. Литературный дебют Фета весьма типи­чен (в том же году в Петербурге выходит первый сборник Н.А. Не­красова "Мечты и звуки"); как впоследствии заметил Фет (в письме Л.Н. Толстому от 9 марта 1877 г.), "молодой лирик не может не раболепствовать перед чужой красотой". С 1841 г. Фет часто печатается в славянофильском журнале "Москвитянин" (издаваемом историком М.П. Погодиным), а с 1842 г. — в "Оте­чественных записках", где ведущим критиком был В.Г. Белин­ский.

Второй сборник — "Стихотворения А. Фета" (М., 1850) — включает уже многие шедевры его лирики: "Я пришел к тебе с приветом...", "На заре ты ее не буди...", "Свеж и душист твой роскошный венок...", "Диана", "Когда мои мечты за гранью прошлых дней..." и др. Оригинальность стихов, их музыкальность покорили знатоков. Сам автор служил в это время в кавалерии, в кирасирском полку, расквартированном в глухой Херсонской гу­бернии; издание он готовил, бывая в Москве наездами. Военная служба (с 1845 г., по окончании университета, и до отставки в январе 1858 г.) была следствием особых обстоятельств биографии Фета. Это был вызов волевого человека неудачно складывающей­ся судьбе. "Если спросить: как называются все страдания, все горести моей жизни, я отвечу: имя им — Фет", — признался он жене, М.П.Фет (в письме от 10 янв. 1874 г.). До 14 лет мальчик считался сыном помещика А.Н. Шеншина и носил его фамилию — как выяснилось, незаконно (он был рожден до брака Шеншина с матерью будущего поэта). Так дворянин А.А. Шеншин стал "ино­странцем А. Фетом" (Фёт — фамилия первого мужа его матери), лишился дворянства и прав на наследство. Служба же в армии давала надежду на получение дворянства.

Третий сборник — "Стихотворения А. Фета" (СПб., 1856) — своеобразный памятник творческой дружбе Фета и И.С.Турге­нева, редактора этого издания. Будучи переведен в 1853 г. по службе под Петербург, Фет часто бывал в столице и завел тесные связи в литературном мире. Тургеневская редактура была во многом спорной, она показательна как пример столкновения разных поэтик, литературных норм: в словоупотреблении, образах Фета Тургеневу, ценившему в литературе смысловую точность, многое казалось не вполне понятным и потому неудачным. Так, стихотворение "Я пришел к тебе с приветом...", с его сильной концовкой ("...Что не знаю сам, что буду / Петь, но только песня зреет"), лишилось в издании 1856 г. двух последних строф. С истолкованием лирики Фета выступили по выходе этого сбор­ника В.П. Боткин и А.В. Дружинин. В Фете оба критика, пред­ставляющие "эстетическое" направление, увидели самобытного поэта, служившего "чистому искусству".

В 1863 г., когда выходит новое издание "Стихотворений А. Фета" (М.,1863), автор переживает новую фазу в своей жизни: он женат (на М.П. Боткиной, сестре критика) и занимается со свойствен­ной ему энергией и практичностью сельским хозяйством в куплен­ном (в 1860 г.) имении Степановка в Орловской губернии. На 60-е гг. приходится апогей конфликта Фета с демократическим, "реальным" направлением критики, с лагерем "Современника". Многие пародисты выбирают своей мишенью "чистую" лирику Фета, ставшего прижимистым помещиком и защищавшего при этом интересы землевладельцев печатно как публицист (циклы очерков "Из деревни", "О вольнонаемном труде"). Особенно "полюбил" Фета сатирик Д.Д. Минаев, поместивший в журнале "Русское слово" в 1863 г. два пародийных цикла: "Лирические песни с гражданским отливом" и "Лирические песни без граждан­ского отлива". Широко известен минаевский перепев стихотворе­ния Фета "Шепот, робкое дыханье..." — "Холод, грязные селе­нья...", где в основном сохранена ритмическая и синтаксическая структура первоисточника, но развиты явно прозаические мотивы публицистики Фета. После издания сборника 1863 г. Фет надолго отходит oт литературной жизни. Но стихи пишет, и самыми дорогими для него читателями и судьями на многие годы становятся Л.Н. Тол­стой и его жена, С.А. Толстая.

"Вечерние огни" — название четырех выпусков стихотворений (1883—1891), изданных Фетом на склоне лет. Важнейшая тема их, в особенности поразившая современников глубиной мысли и чувства, — Время, память, не умирающие в сознании трагические события, пережитые в молодости. Поздний Фет — поэт по преимуществу трагический. Много времени в этот период Фет отдает переводам (из Горация, Гете), он переводит труд своего любимого философа А. Шопенгауэра "Мир как воля и представление". Залогом будущего широкого признания поэзии и поэтики Фета (сим­волисты считали его своим учителем) было огромное внимание, которое уделяли ему его литературные друзья, ценители, советчи­ки. Среди них— А.А. Григорьев, СП. Шевырев, И.С. Тургенев, В.П.Боткин, А.В.Дружинин, Л.Н.Толстой, Н.Н.Страхов, В.С.Со­ловьев.

ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ. ПОЭЗИЯ «ЧИСТОГО ИСКУССТВА»

Понятие "лирический герой" используется в литературоведении с целью подчеркнуть различие между биографическим автором и субъектом переживаний, выра­женных в стихотворении, цикле или книге стихов. Правда, это не общепринятый термин; ряд исследователей (Л.Я. Гинзбург, Б.О. Корман, С.Н. Бройтман и др.) предпочитают говорить о "лирическом субъекте" как носителе переживаний, связывая с "лирическим героем" индивидуализированный образ; лирический герой — не толь­ко субъект сознания, но и предмет изображения. С этой точки зрения, «"я" стихотворений Фета отнюдь не лирический герой <...>, это взгляд на мир, по существу отвлеченный от конкретной личности».

Сама проблема различения поэта как творческой личности и человека во всех его проявлениях отнюдь не нова (вспомним Чарского из "Египетских ночей" Пушкина). Критик Страхов, друг Фета, писал о "преображенной личности" поэта: "В поэте два человека — он сам и его муза, то есть его преображенная лич­ность, и между этими двумя существами часто идет тяжелая борьба. Есть натуры столь высокие и светлые, что в них муза и человек одно, — и тогда судьба человека сливается с судьбами его музы. <...> Но обыкновенно поэты живут в некотором хроничес­ком разладе между музою и человеком. Великое чудо здесь состоит в том, что муза сохраняется и развивается иногда при самых неблагоприятных обстоятельствах".

Весь облик Фета: практичного, волевого, целеустремленного человека и одновременно тонкого лирика, поклоняющегося Кра­соте, певца русской природы, — наводит на мысль об упомянутом "хроническом разладе". Не только колючие пародисты "Искры" и "Русского слова", но и друзья Фета (Фетушки, как его часто называли) подтрунивали над его прозаической внешностью и пристрастием к земным благам. Плененный стихотворением "Еще майская ночь", Л. Толстой писал В. Боткину (9 июля 1857 г.): "...И в воздухе за песнью соловьиной разносится тревога и любовь! — Прелестно! И откуда у этого добродушного толстого офицера такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов". А в декабре (6...7?) 1876 г. Толстой, высоко оценив стихотворение "Среди звезд", с его "философски поэтическим характером", вставляет в свое письмо к Фету шутливое замечание: "Хорошо тоже, что заметила жена, что на том же листке, на котором написано это стихотворение, излиты чувства скорби о том, что керосин стал стоить 12 копеек. Это побочный, но верный признак поэта".

Сам Фет неизменно четко различал поэзию и науку, поэзию и жизнь, жизнь и красоту жизни. Вот несколько его характерных суждений: "Насколько в деле свободных искусств я мало ценю разум в сравнении с бессознательным инстинктом (вдохновени­ем), пружины которого для нас скрыты <...>, настолько в практи­ческой жизни требую разумных оснований, подкрепляемых опы­том"; "Я никогда не мог понять, чтобы искусство интересовалось чем-либо помимо красоты"; "...Мы... постоянно искали в поэзии единственного убежища от всяких житейских скорбей, в том числе и гражданских..." (из предисловия к третьему выпуску "Вечерних огней").

В целом мотивы и настроения поэзии Фета соответствуют его эстетическому кредо, разве что найти в поэзии "убежище от всех житейских скорбей" с годами становилось все труднее. Но "лаби­ринт сердца" (понравившееся Фету выражение Гёте) действитель­но не пропускал в его лирику мотивов прозаических, к которым, видимо, он относил очень многое.

У Фета есть ряд стихотворений о назначении поэзии, ее могу­ществе, ее способности переплавить страдание в радость, остано­вить время. К ним относится и стихотворение "Одним толчком согнать ладью живую...", написанное 28 октября 1887 г. О том, что в стихотворении, состоящем из трех четверостиший, говорится о поэзии, о "певце... избранном", становится ясно лишь при чтении последних двух строк. Основная же часть текста — цепь образов-описаний пейзажа, внутренней жизни человека, объединенных мотивом резкого, внезапного изменения. Это изменение — ра­достно, мир наполняется движением, чувства обострены.

Поразительно преображение внутреннего мира: открывается "неведомое, родное" (то есть родное до этого преображения было неведомым), "тайные муки" обретают "сладость", "чужое" чувст­вуется как "свое". Десять строк — изображение того, что под­властно поэту, перифраз, подготавливающий концовку:

Вот чем певец лишь избранный владеет,

Вот в чем его и признак и венец!

Тематическое единство стихотворения подчеркнуто его компо­зицией. Весь текст — одно предложение, но сложность синтакси­ческой конструкции малозаметна благодаря членению на стихо­творные строки, благодаря синтаксическим параллелизмам строк (всего десять инфинитивов, сменяющих друг друга). Лирическое напряжение передают анафоры: "Одним толчком..." — "Одной волной..."; "Вот чем..." — "Вот в чем...". Субстантивированные прилагательные среднего рода: "неведомое", "родное", "чужое", "свое" — напоминают о Жуковском, его программном фрагменте "Невыразимое" (ср.: "беспредельное", "прекрасное", "ненаречен­ное", "милое радостное и скорбное старины"), также посвящен­ном поэзии, ее возможностям. В стихотворении выдержано "единство представления", к которому стремился Фет, писавший Л. Толстому (1 янв. 1870 г.): "Но художественные законы для всяческого содержания неизменны и неизбежны, как смерть. И первый закон — единство представления". И конечно, единство стихотворения — в его метре и строфике: это пятистопный ямб, с чередованием женских и мужских рифм. Можно говорить о рит­мической композиции, в частности о выделении концовки: пос­ледние две строки, где ударение падает на первый слог, контрас­тируют с остальными. Так ритм следует за смыслом, за развитием темы.

Стихотворение "Одним толчком согнать ладью живую..." обра­зует цикл с другими стихотворениями, также прославляющими поэзию: "Поэтам", "Если радует утро тебя..." и др., где в особен­ности выразителен, впечатляющ мотив победы поэзии над време­нем, мотив бессмертия мгновения, если оно запечатлено поэтом.

ВЕЧНЫЕ ТЕМЫ: ПРИРОДА, ЛЮБОВЬ, КРАСОТА.

Современные Фету критики неоднократно отмечали узость его тематики и, в зависи­мости о собственного понимания задач поэзии, порицали его за это или, напротив, находили естественным, законным. Так, М.Е. Салтыков-Щедрин (в рецензии на сборник "Стихотворения А. Фета", 1863 г.) писал с явной иронией: "Поэтическую трапезу г. Фета, за весьма редкими исключениями, составляют: вечер весенний, вечер летний, вечер зимний, утро весеннее, утро летнее, утро зимнее; затем: кончик ножки, душистый локон и пре­красные плечи. Понятно, что такими кушаньями не объешься, какие бы соусы к ним ни придумывались". В сущности, те же темы — только под знаком плюс — назывались критиками, ценящими в Фете служение "чистому искусству".

В. Соловьев, младший современник Фета и почитатель его поэзии, полагал, что лирика обращена лишь "к основной постоян­ной стороне явлений, чуждаясь всего, что связано с процессом, с историей", он отлучал от настоящей лирики "прикладную" (в частности, политические стихи, например, инвектива "Клеветни­кам России" Пушкина). О мотивах лирики Фета критик-философ пишет с глубоким сочувствием: "...вечная красота природы и бесконечная сила любви — и составляют главное содержание чистой лирики".

Ведь, как писал критик А.В. Дружинин о Фете — "власте­лине" в своей области, пусть малой, "сердце читателя волнуется <...> от уменья поэта ловить неуловимое, давать образ тому, что до него было не чем иным, как смутным мимолетным ощущением души человеческой, ощущением без образа и названия".

Казалось бы, Фет пишет о том, что давно ведомо всем и каждому, к тому же явно не стремится к обновлению поэтического словаря, стихи изобилуют традиционнейшими "поэтизмами": заря, роза, соловей, звезды. Но об обычном он пишет необычно. Вот очень характерное для Фета стихотворение "Шепот, робкое дыханье..." — одно из самых известных (опубликовано в 1850 г.):

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья, Серебро и колыханье

Сонного ручья.

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца, Ряд волшебных изменений

Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы.

Отблеск янтаря, И лобзания, и слезы,

И заря, заря!..

В одном сложном предложении, составляющем стихотворе­ние, воссоздана летняя ночь, сменяемая зарей, передан процесс, хотя нет ни одного глагола. Детали пейзажа и подробности любов­ного свидания образуют единый ряд, любовь — продолжение жизни природы, ее ритма, одно неотделимо от другого. "Серебро и колыханье сонного ручья" — столь же органичная часть общей картины, как и "ряд волшебных изменений милого лица", везде движение, жизнь, ее дыхание. Цвет и звук, зрительные и слухо­вые образы дополняют друг друга: серебро ручья, ночные тени, в дымных тучках пурпур розы, отблеск янтаря, заря — и шепот, робкое дыханье, трели соловья, лобзания, слезы. Как это часто бывает у Фета, лирический " центр составляет концовка (заря венчает ночь), и нагнетание однородных назывных предложений, анафора союза "и" выразительно передают лирическое напряже­ние. Ритм — чередование четырех- и трехстопного хорея, женских и мужских рифм — "послушно" следует за синтаксисом; концовка ("И лобзания, и слезы, / И заря,'заря!..") ритмически выделена (здесь пиррихий в первой стопе, в отличие от большинства осталь­ных строк).

То же единство, взаимопроникновение явлений природы и человеческих ощущений, чувств определяет характер предметной детализации в стихотворении "На заре ты ее не буди..." (опубли­ковано в 1842 г. под заглавием "На заре", впоследствии снятом). "Сладкий" сон лирической героини "на заре" — это утро ее жизни, за которым последует расцвет. Все подробности "горяче­го" сна говорят о полноте жизненных сил:

На заре ты ее не буди. На заре она сладко так спит;

Утро дышит у ней на груди. Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка ее горяча, И горяч утомительный сон,

И, чернеясь, бегут на плеча Косы лентой с обеих сторон.

"Заря" прогоняет какие-то грустные мысли, переживания (какие, для лирического сюжета, тем более фетовского, это совсем не важно), мучающие лирическую героиню накануне, вечером:

И чем ярче играла луна, И чем громче свистал соловей.

Все бледней становилась она. Сердце билось больней и больней.

Бледность, грусть, биение сердца — это тоже игра молодых сил, подобная игре, что, скользя по тучам, затевала луна. Впечатление единства стихотворения усиливают его кольцевая композиция (перекличка первой и последней строф), многие анафоры. Интересен поэтический словарь, где сочетаются тради­ционные "поэтизмы" (ланиты, заря, соловей, луна) и такие слова, как подушка, косы (они здесь не условно-поэтические, это скорее зарисовка "с натуры": "И, чернеясь, бегут на плеча / Косы лентой с обеих сторон"). Стихотворение написано трехстопным анапестом с одними мужскими рифмами; его ликующая восходя­щая интонация сохранена А.Е. Варламовым в знаменитом романсе.

Одной из тайн сильного эмоционального воздействия лучших стихов Фета на читателей является их своеобразная недосказан­ность, импрессионистичность (сопоставление поэзии Фета и твор­чества художников-импрессионистов давно проводится исследова­телями). Для Фета недосказанность была эстетическим принци­пом, которому он следовал сознательно. В статье "О стихотворе­ниях Тютчева" (1859) Фет писал: "Образ своей замкнутостью, а мысль своей общностью и безграничностью вызывают душу созер­цателя на восполнение недосказанного — на новое творчество, и таким образом соделывают его соучастником художественного наслаждения". В названных выше стихотворениях отсутствует сколько-нибудь полное описание природы, внутреннего мира, даны немногие детали, но они пробуждают многие ассоциации, открывают, по выражению В.П. Боткина, "перспективу, в кото­рую задумчиво и отрадно погружается наше чувство, теряясь во внутренней его бесконечности".

Дата добавления: 2015-07-16