Глава 12. Память движется, движется мимо И впадает в троянское детство

Память движется, движется мимо
И впадает в троянское детство,
Где в разгаре ночных приключений,
В промежутках меж чудом и чаем
Ложь я чуял не раз,
Ложь я чуял не раз,
Ложь я чуял, не разоблачая.
Константин Арбенин — «Троянский вальс»

-12-

Всё вернулось на круги своя.
И я не уверен, что данный факт меня так уж безмерно радовал…

Смешно… но то, чего я так истово желал несколько дней назад, теперь уже далеко не выглядело пределом мечтаний. Теперь простых, беззаботных, ни к чему не обязывающих встреч было уже слишком мало.

Хотя и не сказать, что абсолютно всё осталось таким же неизменным.

Может, стало чуть больше определенности и стабильности. И наши с Королёвым склоки случались чуть реже и проходили несколько… мягче? Словно мы оба тщательно старались не задевать обнаруженные опытным путём болевые точки. Но… основное — наша ненормальная дружба-секс — так и осталось без изменений.

Я будто бы натыкался на непробиваемую стену — на некую очерченную Ромкой грань — и не в силах был через неё переступить. Оставалось только пытаться. Раз за разом.

И я пытался…

…Не откладывая в долгий ящик, на следующий же день.

В воскресенье.

— Королёв, ты ничего не забыл?— я привстал на локте, с намёком созерцая старенькую мобилку приятеля, небрежно брошенную на стол.

Ромка лениво повернул голову на подушке и уставился на меня задумчиво-вымученным взором.

— Забыл, — покаянно. — А что конкретно, если не секрет?

Мы провалялись в постели парочкой полудохлых брёвен весь день, ибо отходняк после субботних приключений оказался, в итоге, чрезмерно жестоким. Пронзительно ныла практически каждая, отвыкшая от такой физической нагрузки, мышца, а у Короля даже внезапно обнаружилось растяжение лодыжки. Видимо после злосчастного падения в прихожей. И этот чёртов тип ещё и умудрился его полдня скрывать, изображая полнейшее изнеможение, дабы вообще не вставать с кровати и не спалиться, пока я не облокотился о многострадальную конечность, потянувшись за печеньем.

— Позвонить нашему дорогому шефу, — конкретизировал я.

— Ну, — отчаянно зевая, — говорю же, забыл.

И снова вцепился в пульт, лениво переключая каналы.

Я слегка погипнотизировал поочередно Ромкин телефон и самого безмятежно развалившегося приятеля. И не наблюдая положительного эффекта, уточнил:

— Иии?..

— Чтооо?.. — кристально чистый взор. И с искренним удивлением: — Неужели всё бросить и звонить Борисычу?!

— Потрясающая догадливость! — язвительно. — Возьми свой чёртов телефон и сдавайся уже шефу, придурок!

— Слушаюсь, мамочка! — тонким голоском промолвило это чудовище. — Я уже помыл руки, мамочка! — и уставился преданным взором. — И зубы тоже почистил, мамочка!

— А по роже не хочешь? — полюбопытствовал я.

И получил в ответ беспредельно несчастную гримасу.

— Инвалидов бить нехорошо, — пошевелив в доказательство своей обмотанной бинтами ступней.

— Не неси чушь. Твоя башка и так совершенно пустая, так что хуже не будет.

— Думаешь, будет лучше? — с искренним интересом вопросил он, коварно хихикая.

И я, в отчаянии, со стоном откинулся на подушку.

Пытаться чего-то добиться от Королёва, когда он вот так паясничает — пустой номер. Уж что-что, а это я усвоил, чуть ли не на молекулярном уровне мозга.

— Ну, и хрен с тобой, дебил, — с досадой. — Если тебе самому нихуя не нужно, пиздуй куда пожелаешь! Хоть на паперть со своим грёбаным актёрским талантом!

— Спасибо, мамочка! — по-идиотски восторженный писк.

И я, вытянув из-под своей спины подушку, влепил со всей дури по наглой роже, кровожадно жалея, что внутри нет, как минимум, килограммовой, гири.

— Рома, ты болван, — я тяжело вздохнул. — Понятия не имею, что у тебя там с дипломом и трудовой, ибо ты не удосужился раскрыть мне столь секретные подробности, но то, что с работой тебя ожидает нехилый напряг, я и так понял. Хуй ли ты тогда кочевряжишься, а?

И тщетно попытался вернуть постельную принадлежность обратно на законное место — под собственное ноющее тело.

— Пустые фантазии. У меня всё отлично, — бесконечно-оптимистичным тоном. И плотнее облапил мою подушку, преданно прижимая к груди.

— Ну-ну, — скептически. — Отдай! — и дёрнул её посильнее.

— Ага. И с дипломом и с трудовой — полный порядок. Можешь не переживать за непутевого сыночка, мамочка, — он вцепился в набитое пухом изделие, как утопающий в спасательный круг, и ворчливо огрызнулся: — Убери лапы, Андронов! Она сама на меня свалилась, значит — моя, по праву собственности!

— Королёв, ты окончательно заврался. Это несколько… обидно, не находишь? — и, в наглую выдернув вторую подушку из под Ромкиной башки, я закинул её себе за плечи и, придавив, успокоился.

Какой смысл пытаться влезть в чужую душу, когда тебя шпыняют словно глупого щенка бездомного? Не больно-то и хотелось. Переживу как-нибудь, не впервой…

Шлепнувшись затылком о матрас, Король запрокинул голову и уставился в потолок.

— Кот… — он раскрыл рот после тщательной минутной медитации, пока я усиленно воевал с собственным раздражением. — Вот и нужны тебе эти скелеты в моём шкафу? — меланхолично вопросил он. — Поверь, они маленькие и унылые...

Ну, надо же… оно даже соизволило снизойти и поинтересоваться…

— Да похрен мне на твои скелеты, — мрачно. — Ври, сколько влезет, наплевать. Только Борисычу покайся и храни свои драгоценные тайны дальше, — и я внимательно уставился на экран телевизора, усиленно пытаясь вникнуть в… какой-то детский мульт?!

…Жестокая и кровавая война за пульт благополучно уничтожила ещё час времени, и, в итоге, плюнув на несчастный прибор, в панике улизнувший в щель между стеной и кроватью, я поплёлся на кухню. Покурить и всё-таки попытаться чуток отдохнуть.

Да и об ужине, наверное, пора задуматься… потрепыхать слегка службы доставки, ибо в холодильнике по-прежнему проживало лишь одно мышиное семейство.

…Задумчиво созерцая ранние августовские сумерки за оконным стеклом, я чуть не подавился сигаретным дымом, заслышав шаркающие неуверенные шаги, притворяющегося смертельно больным, приятеля.

— Курить охота, — умирающим голосом известило меня немощное тело, неспешно заползая на кухню.

И сцапав сигареты, по привычке взгромоздилось на стол.

— Позвонил? — поинтересовался я.

За что был безмерно вознаграждён убийственно тоскливым взглядом.

— Ты ж не отвяжешься, да?..

— Угу, — я не стал спорить с настолько истинным утверждением, а лишь поудобнее устроился на табурете, облокотившись о столешницу и вперившись изучающим взором в голый Ромкин бок.

Бок был изогнут печальным вопросительным знаком — Ромка опирался локтями о колени — и светился торчащей тазобедренной косточкой чуть выше линии плавок.

Мы курили в полнейшей тишине, повисшей на тесной кухне угрюмым молчаливым облаком. Курили… а я ждал. Неизвестно чего, но ждал.

— Статья восемьдесят первая, пункт шесть, подпункт «а», — скучным голосом сообщил Королёв. — Отсутствие на рабочем месте без уважительных причин, проще говоря — прогул. Ничего смертельного, как ты можешь убедиться, — язвительно. — Учитывая перекрывающие два года в нашем холдинге, вполне можно неплохо пристроиться и на другом месте… и я тебе, кстати, не врал. Рассказывал же… про чупа-чупс.

Ага, рассказывал… и про недолгий трудовой стаж в маленькой транспортной компании, с которой мы, кстати, периодически сотрудничали, и про директора фирмочки — Лёву Милюхина, оказавшегося лютым гомофобом и настоявшем на Ромкином увольнении.

И про свой многозначительный подарок на прощание этому самому директору — клубничный чупа-чупс. Большой такой… с буковками XXL на обёртке…

Вот только рассказывал, судя по всему, далеко не всё…

— Ты про «Аланту»? — уточнил, с легким сомнением. — Я думал, что ты оттуда слинял, как обычный белый человек — «по собственному»…

Ромка коротко усмехнулся и вздохнул как-то совсем печально.

— Да хрен этому Лёвушке, а не «по собственному». У меня ж за преддипломную практику засчитывался стаж в его сраной конторе, да и… вообще. Взбесило неимоверно. Ну, он и выпихнул меня по статье.

— Без оснований, — утверждающе уточнил я.

— Без, — покаянно.

— В чём проблема тогда? — я недоуменно уставился на задумчивый профиль приятеля, но тот лишь упорно изучал кафельную плитку на стене кухни. — Такие вопросы легко решаются через суд, обычно ещё на стадии заявления, и пусть попробовал бы доказать выжатую из ничего дезу.

— Угу… решил. Через суд, — Королёв кивнул согласно и, выдохнув сигаретный дым и затушив сигарету, распрямился, со вкусом потягиваясь. — Восстановил меня в должности господин Милюхин, как миленький, — он хихикнул, а на мою макушку легко опустилась ладонь, зарываясь, лениво перебирая взлохмаченные вихры. — Только обиделся, охренеть как, бедняга. Ну, и пожаловался своим обезьянкам, чтобы придержали строптивого работничка пару дней где-нибудь. А потом поспешно оформил выходное пособие по всем правилам. С доказательствами.

Ромкины пальцы гуляли неспешно расслабляющей лаской, поглаживая подушечками, чуть цепляя ногтями кожу, а меня ледяным ознобом охватила внезапная дурнота.

…придержали?..

Известные методы.

Я аккуратно раздавил истлевший до фильтра бычок в пепельнице и, так же аккуратно, поставил её на законное место — подоконник.

…Кто там числится в неофициальной группе поддержки «Атланты»?.. Вот уж никогда не вникал в такие нюансы. Может, зря?..

Резкая боль — потянули нещадно за волосы бывшие недавно такими нежными пальцы. Со всей дури потянули, чуть не выдирая с корнем, и я зашипел от неожиданности.

— Совсем рехнулся?! — возмущенно стряхивая коварную Ромкину ладонь.

А Королёв лишь язвительно хихикнул в ответ.

— Кот… ну и что ты там опять вбил в свою мнительную башку? — проникновенным тоном.

Он пялился на меня сверху вниз, насмешливо оскалившись.

— А?..

…Впрочем, не такая уж и проблема выяснить — кто… Славик наверняка в курсе…

— Бэ, — и продемонстрировал моему носу кулак, — по роже сейчас словишь, говорю.

Он многозначительно покрутил конечностью и уставился необъяснимо выжидательно.

— По роже?.. С чего бы?

…О чём он вообще?..

— Угу… чтобы стереть с неё кровожадное выражение к такой-то матери.

Я уставился в раздраженно-насмешливые серые глаза, недоумевая.

…Кровожадное?.. А какой реакции он от меня ожидал, вообще? Да, Рома, понимаю, но… подумаешь, попрессовали чуток, ты же жив-здоров, а поломанные к чертям карьерные перспективы — похрен на них. Фигня какая…

Да и с дипломом, похоже, по той же причине пролёт вышел…

…Суки…

…Поверхность стола оказывается нихрена не мягкая, особенно когда её проверяешь на прочность. Лицом. Беспощадно впечатанным туда тяжелой рукой.

Я дёрнулся, пытаясь отодрать прижавшую столь непреклонно ладонь, но Королёв крепко сжал пальцы, снова целеустремленно покушаясь на мой несчастный скальп.

— Кооотя… — тёплым выдохом в затылок, и я замер в растерянности. — Ты долбоёб, — непреклонным тоном. И продолжил вкрадчиво: — Вот скажи мне, милый мой, какого хрена ты навоображал и уже азартно навострил когти на защиту моей поруганной чести, а? Я тебе не беззащитная барышня, Котик, вполне и сам могу решить свои проблемы… андестенд?

И поелозил меня рожей по столу для убедительности.

Понимаю, конечно. Вот только этот бесконечно тупой тип явно сам не догоняет нихрена.

…Чудовище самоуверенное…

Плюнув на возможный ущерб для собственной прически, я вывернулся и, перехватив Короля поперек груди, уронил спиной на столешницу, слегка развернув к себе его тощую тушку в процессе падения.

Тот рухнул, как миленький, видимо не ожидая возможного нападения. И я лишь финальным аккордом удобно приобнял его другой рукой за шею. Чуток придушив, дабы не рыпался.

— Андестенд, — согласно покивал и, склонившись, заглянул в возмущенные серые глаза. — Ну, и что же ты там решил, Ромео?.. Как-то не особо впечатляет эффективность твоих решений.

Королёв упрямо побарахтался, но поза явно не располагала к нормальному сопротивлению. Да и локтевой захват совершенно не добавлял пространства для маневра.

— Андронов, ты охренел?! — придушенный сип.

И заелозил еще активнее, тщетно пытаясь высвободить руки, и даже забросил на стол ноги, упираясь ступнями в край для упора.

А я всерьёз обеспокоился, что этот упёртый тип так и будет дёргаться, пока не вырубится от недостатка воздуха.

…Упрямый и несгибаемый чёрт!

Уткнуться в ухо, вдыхая аромат разгоряченного борьбой тела… и провести языком по краешку чувствительной раковины. Захватить губами мочку… успокоить лаской, сбить отчаянное сопротивление…

…Но Ромка забился ещё яростнее, выгибаясь всем телом, и я в недоумении разжал жёсткий захват.

Королёв скатился со стола моментально, перевернувшись ещё в полёте, чуть не рухнув на пол всем телом, и стремительно поднялся на ноги, отскочив — взъерошенный и сердитый.

Даже не сердитый… а злой до чёртиков. Вперился в меня взбешённым взором сверкающих глаз, и я только тихо столбенел, всё больше и больше недоумевая.

Мы молча попялились друг на дружку, скрещивая взгляды — возмущенный и непонимающий.

— И какого хера ты так трепыхаешься? — поинтересовался я.

— А какого хера ты меня собрался придушить? — проявил встречное любопытство Королёв.

И мы ещё немного помедитировали.

Где-то вдали, четырнадцатью этажами ниже, истошно засигналила чья-то машина, а из комнаты смутно доносилось бормотание работающего телевизора. На кухне же тишину, казалось, можно было пощупать руками, настолько плотно она окутала наши, застывшие статуями, тела.

— Ну, так и что же ты решил? — я, забив пока на непонятные психи приятеля, вернулся к изначальной теме разговора.

— С чем? — тот ошарашено похлопал глазами, но хотя бы перестал буравить меня с видом смертельно оскорбленной добродетели.

— С тем, как и в каких выражениях будешь каяться шефу, — уточнил невозмутимо.

А Ромка вытаращился на меня совсем уж изумленно, пару раз открыл и закрыл рот и, в конце концов, прихлопнув лицо ладонью, выдал чрезмерно глубокомысленную реакцию:

— Бля… — смертельно уставшим голосом.

И, решительно развернувшись, учапал в комнату.

Вот и славно. Наконец-то можно спокойно покурить, да заказать что-нибудь пожрать.

…Я не спеша выпил огромную кружку чая, попутно решая вопрос с ужином и тщательно прислушиваясь — не хлопает ли дверь в прихожей. С этого чудовища станется смотаться в столь привычной манере… но там царили тишина и покой.

Слегка успокоившись и распахнув створку окна, я облокотился на подоконник, дабы перекурить и немного проветриться, прежде чем идти в комнату — снова ввязываться в тяжелый бой с Ромкиным упрямством.

И, погрузившись в свои бесконечно печальные мысли, даже не расслышал тихих шагов.

— Я позвонил, — легкий стук брошенного на стол мобильника, и я, уронив от неожиданности сигарету, печально проследил её стремительный полёт. А обернувшись, обнаружил у себя за спиной трагически нахмуренного Короля, зачем-то нацепившего шорты и майку. — Вопрос улажен. Завтра — стандартный рабочий день и наше с тобой совместное плодотворное сотрудничество над проектом. С дальнейшими перспективами. Доволен?

— Угу, — кивнул ошалело. И аккуратно поинтересовался: — А ты, судя по всему, не очень?..

Ромка мрачно посверлил меня отрешённым взором, чуть склонив голову набок, словно что-то прикидывая. И отвёл глаза, потянувшись и цепляя с подоконника Парламент.

— Коть… — он вздохнул тяжело и безысходно, неспешно вытягивая из пачки сигарету и прикуривая. — Бля… пойми, я нашему шефу и так должен по гроб жизни… и за место в компании, и за понимание… Ему же господин Милюхин похвастался своим методом борьбы с неугодными подчиненными, а Борисыч… ну… он меня приглашал ещё когда я в универе учился — знаешь же его привычку отбирать перспективных студентов. Чёрт! Да ты и сам также получил свою первую должность, кому я говорю! Вот и зазвал… даже без диплома, с неоконченной вышкой взял на работу, понимающий такой, блин…

— И что тебя не устраивает-то, Ром? — осведомился осторожно.

Опасаясь даже с места двинуться, дабы не оборвать неожиданный поток откровений. Только убирал с глаз упрямую чёлку, которую ветер, так вольно разгулявшийся на высоте четырнадцатого этажа, раз за разом ерошил в своих забегах по кухне, с шорохом перебирая с каждой вылазкой то лёгкое кухонное полотенце, то листы старой газеты, приютившейся на холодильнике.

— Да, блин… тянет же… жалость эта его, сочувствие… а я словно пользуюсь. Неприятно, чёрт, — пояснил Король беспредельно убитым голосом и снова взгромоздился на стол, ссутулившись и внимательно изучая тлеющий кончик сигареты. — Вот и ты тоже… стоило только чуть заикнуться, сразу, блин, рвёшься защищать бедного и несчастного обиженного. И нахрена? — уныло.

— Рома… — и что сказать? Я даже как-то растерялся. — Это нормальный рефлекс, не находишь?

— Нормальный, — передразнил он с оттенком обречённости. — Вот, все вы такие — нормальные… рефлексируете. Больше двух лет прошло, да и херня это всё полная. Прошло-проехало, считай, что ничего и не было. Забей, забудь и не вспоминай.

Протестующе зашуршал в пепельнице окурок, тщательно раздавливаемый Ромкиной рукой, а я смотрел на Королёва, гоняя в голове неуверенные мысли.

…Забыть?..

Кто знает, может, я и смог бы… если бы действительно поверил, что для приятеля всё осталось в далёком прошлом.

Если бы он выбросил к херам трудовую книжку с чёрным пятном и начал новую — нормальная практика, когда рабочий стаж ещё так незначителен.

Если бы восстановился в универе. Объективно не такая и проблема — отучиться последний курс повторно.

Если бы…

Слишком много их — этих «если бы».

— Ром… вот и какого хера ты такой упрямый, а? — с любопытством поинтересовался я, размышляюще изучая согбенную фигуру приятеля. — И куда ты собрался, кстати? — вопросительно уставившись на полностью облаченную в одежду тушку.

…Отмахнуться и забыть я бы не смог, как ни старайся, как ни внушай мне Королёв незначительную мелочность проблемы. Но… вовсе ни к чему гнать лошадей.

— Никуда, — равнодушно. И одёрнул задравшуюся майку, расправляя край пальцами. — Я замёрз, — с ноткой обвинения в голосе.

— Замёрз?! — и с подозрением глянул через плечо — в окно, созерцая тридцатиградусную жару.

— Угу, — невозмутимо. — В комнате кондишн шпарит, как проклятый. Холодно, пиздец как, а ты застрял тут…

И, неожиданно вцепившись в предплечье, потянул меня на себя, с ходу облапив всеми конечностями и утыкаясь носом в плечо.

— Ты же сам спрятал пульт. Ещё утром, — напомнил ему укоризненно.

А руки действительно — ледяные. Прогулялись кончиками пальцев вдоль позвоночника, разгоняя стайки мурашек…

— Похер на пульт, — пробормотал он невнятно непреклонным тоном, и острый язык провел медленную влажную линию вдоль ключицы, вызывая инстинктивный спазм дыхания. — Я забыл — куда…

И, вжимаясь всем телом, потёрся, дразня и возбуждая неспешными прикосновениями.

…Забавная загадка, но крышу мне сносило всегда и безотказно. От одних только первых касаний, от самой невинной ласки я вспыхивал словно спичка, моментально забывая любые споры и разногласия. Совершенно теряя связь с реальностью… и неважно — сумбурно ли быстрый трах или долгая неспешная прелюдия, когда смакуешь каждую деталь, наслаждаясь глубиной ощущений.

Когда внезапно и совершенно обыденно, ни грамма не удивляясь, осознаёшь, что каждый раз — чуть больше, чем просто секс. Чуть больше — сплетаясь краешками души…

А целоваться так — когда кухонный стол дипломатично скрадывает разницу в росте — гораздо удобнее… и вроде бы до сих пор открыто нараспашку окно… вроде бы… ну, и плевать.

…Пронзительная трель домофона застигла нас в самый неподходящий момент, и я, замерев, уставился ошалело в расширенные и не менее ошарашенные глаза распластанного подо мной приятеля.

По спине щекотно сбегали тоненькие струйки пота, а Ромка взмок совсем уж отчаянно, безумно соблазнительный сейчас, с растрепанной шевелюрой и абсолютно диким взглядом.

А домофон запиликал ещё требовательнее и настойчивее.

— Какого хрена там кто-то приперся?! — яростно простонал Королёв и подался бёдрами навстречу, бездумно пытаясь возобновить сбитый ритм.

— Служба доставки, наверное, — единственно логичное предположение. — Я заказал… — и что я там заказал? Вспомнить бы ещё, — заказал… что-то.

— На хуй, — бесцеремонно заявил Ромка, повелительно притянув меня за шею и целуя настойчиво, с легким оттенком нетерпеливого раздражения. Утягивая обратно — в наш до предела чувственный мирок.

Угу. И даже не могу не согласиться со столь бесспорным утверждением.

И чёрный список — не такая уж ужасная перспектива… когда есть и другие компании в городе. В конце концов, всегда можно повторить заказ.

Потом…

Дата добавления: 2015-07-16