Только Космос. 3 страница

- Ему листья нужны, - глухо сказала Ника, махнув в сторону банки пирогом.

Жук лежал на выпуклом дне, перевернувшись кверху лапками.

- Что это, он помирает?..

Солнышко перевернул банку и вытряхнул Жука на ладонь. Тот нехотя перевернулся и пополз к свету, оставляя за собой ручеёк жиденького гуано.

- Ах, ты…

Солнышко стряхнул насекомое в банку. Сестра засмеялась, прикрыв рот.

- У него понос, он только что родился! Видишь, сонный какой…

- Очень смешно!

Мальчик с досадой посмотрел на Жука, вновь впавшего в дрёму, и пошёл в ванную. Вымыв руки, натянул на ноги сандалии и побежал вниз за листьями.

Хотя на улице было темно, фонарь над крышей подъезда хорошо освещал двор. Остановившись у кустов барбариса, Солнышко с сомнением пощупал жёсткие тёмные, а в холодном свете фонаря почти чёрные листочки. Это Жуку на подстилку разве что… Обежав кусты, подошёл к берёзе. Дав глазам разбежаться в разные стороны, посмотрел в середину между двумя одинаковыми берёзами. Сердце защекотало, в животе стало тепло, в голове полегчало. Берёза разрешила сорвать несколько молодых листьев.

В ладони поместилось шесть нежных листочков, седьмой ловко обогнул руку и улетел к земле. Солнышко благодарно кивнул и бегом вернулся домой.

- Что так мало? – Ника сидела на диване, легко потряхивая банку. Жук катался по дну, поджав лапы, но просыпаться отказывался.

Мальчик ссыпал листья внутрь.

- Не дала больше…

Сестра понимающе промолчала. Жук зарылся в листья и затих.

- Прикрой чем-нибудь, вдруг он захочет улететь.

- Вряд ли. Он на свет летит.

Солнышко забрал банку с Майским Жуком к себе в комнату и поставил на подоконник, не включая света. Улёгшись на кровать, некоторое время помогал Планете согреваться. Для этого он представлял, что он – это Земля, и зажигал сердечное ядро. Конечно, яркий огонь притягивает чудовищ, они вьются около сердца как спутники. Но ведь и они когда-нибудь будут планетами…

Согревшись, Солнышко встал и пошёл на кухню вынимать паски из духовки. Очень ответственное дело – печь пасхальные булочки. Сделаешь сильный огонь – внутри останутся сырыми, слабый – зачерствеют прямо в камере… Но эти, кажется, вышли хорошо. Ура! Прикрыв булки полотенцем, мальчик вернулся в комнату и включил родиолу. Поплавав в УКВ-диапазоне, нашёл приятную музыку и снова улёгся в постель.

Тихо ступая, в комнату вошёл кот Индрикис, мурлыкнул: «Я здесь!» - и, запрыгнув на кровать, свернулся клубком у мальчика под боком. Солнышко запустил пальцы в его мягкую шерсть. Индрикис развернулся и выпятил живот, чтобы было удобно чесать. Поглаживая кота, Солнышко ощутил быстрое биение сердца в груди. Намного быстрее, чем у него самого. Кошки умирают раньше людей потому что сердце у них бьётся быстрее, подумал мальчик.

Жук тихо скрёбся в банке. Привстав, Солнышко отодвинул прозрачную занавеску и в звёздном небе увидел Жука, который давил лапами на дальнюю стенку банки. Обернув банку, мальчик вынул Жука, взял его на ладонь. Тот неуклюже развернулся к окну, потоптался и поднял закрылки. Р-р-р… Вцепившись в синтетику занавески, он шевелил усами, нащупывая дорогу на воздух. Солнышко встал на ноги, его голова оказалась вровень с висящим на занавеске Майским Жуком.

- Жук… - прошептал Солнышко. – Жук в муравейнике…

Он открыл форточку и посадил Жука на раму. Тот отказывался улетать. Может быть, боялся. Тогда Солнышко посадил жука обратно в банку. Вспомнив ещё кое-что, сбегал на кухню, замочил зёрна пшеницы для проращивания, почистил зубы, ополоснул ноги…

Где-то он читал сказку про ночных существ Тави. Очень хотелось найти и почитать на ночь.

Солнышко включил лампочку над входом в комнату, порылся в книжном шкафу. Перебрал фантастику, приключения, сказки. Где-то она была, эта сказочка… Где-то была. Может быть, вспомнится ночью.

Раздевшись, мальчик лёг спать, прижав Индрикиса к животу. Откуда-то прилетела муха, уселась поверх одеяла, потом переползла на плечо и прыгнула на нос. Смахивая её, Солнышко задел по уху Индрикиса и тот удивлённо хрюкнул, приоткрыв один глаз. Солнышко погладил кота, успокаивая… Забыл выключить радио. Пришлось вылезать, потом забираться обратно под одеяло. Наконец, успокоившись, он задремал. Уже в полусе вздрогнул, открыв глаза – ему послышался шорох в комнате. Решив, что это шуршит запертый в банке Жук, расслабился. Вскоре мальчик уже спал.

Ночью снились странные сны. Как всегда. Солнышко давно перестал им верить, зная о проделках Телепата – чёрного «партнёра» Пилота. И хотя они с Телепатом были похожи как две капли воды и друг без друга вряд ли бы обошлись, мальчик играл всё же на стороне Пилота.

С подоконника вновь послышался шорох. Солнышко повернул голову. Индрикис, стоя на задних лапах, передними сосредоточенно разрывал землю в высоком горшке с кактусом.

- Индрикис! Тебе на улице земли мало?

Кот отвлёкся, уселся на четыре лапы и молча уставился в окно…

… Солнышко одевался, слушая по радио передачу об искусстве звука. Идею обрабатывать на компьютере звуки природы он запомнил: звуки леса, звуки прибоя, детский лепет и пение китов… Солнышко остановился у родиолы и дослушал передачу, хотя время поджимало. Третьей композицией был синтез… синтез… Мальчик подивился, как это похоже на то, что он иногда слышал по дороге в школу: когда шорох шин, рокот машин, стук каблучков и ритм шагов – всё сливалось в музыку, а пение птиц – в мелодию…

А времени было мало, потому что с утра Солнышко хотел сделать защитный амулет.

Едва умывшись, мальчик с зажатой в кулаке восковой свечой забежал на кухню. Положив на чугунную решётку плиты металлическую крышечку от кофейной банки, набросал в неё кусочки воска и зажёг огонь.

Первый диск пришлось расплавить – на него записался чей-то плевок на улице. А во втором… Во втором диске Солнышко увидел чёрный крест. Мелькнули звёзды. Кто-то сказал: «Вместе копали…». Мальчик поскорее расплавил восковую массу и задвинул диск подальше: в массе отчётливо обозначился полумесяц Млечного Пути. И это было страшно, потому что узор должен был быть круглым.

В школе Солнышко разрабатывал устройство «Астры». Спланировал расположение научных лабораторий, производственного сектора, жилого блока и центра управления. Энергия. Всё упиралось в энергию. Тащить в Космос тяжёлый атомный реактор невыгодно. Нужен приёмник-преобразователь космических лучей. Солнышко так и эдак ворочал в голове этот вопрос. Ведь и люди, рассуждал он, старели из-за утраты солнечного огня. Звёздной энергии. Значит, к старости организм перестаёт воспринимать космические излучения? Всегда?..

Вполуха мальчик слушал учительницу литературы. Да, может быть, стихотворный ритм это и есть аккумулятор звёздной энергии. Информация стиха – тот самый приёмник-преобразователь.

Если бы люди сумели,

Если бы принять смогли

Кристальную воду …

От жаркого лона Земли…

… Капели, купели… Лайзы Минелли…

Прозвенел звонок и Солнышко свернул стихи до следующего урока.

На геометрии он подбил ритм, карандашом исправив стихотворение и уставился в учебник, где на обложке выписывала замкнутые виражи кардиоида. Помучив две черновые строфы ещё полчаса, Солнышко выдал второй вариант. И почувствовал себя хорошо, даже прекрасно! Со звонком он поднялся из-за парты и, лавируя в потоке ребят, вырулил в коридор.

Ким прохаживался у подоконника с геометрией в правой руке. Он учил урок, бормоча строчки под нос; левой рукой он дирижировал, выводя ритм доказательства: выводил волнистую вязь сомкнутыми в щепоть пальцами, словно расписывался в знании теоремы.

- В системе живые фигуры

Пространством и временем дышат.

Их дружбу законы порядка

И чисел всегда согласуют.

По времени, месту и массе

Везде отношенье едино –

Знак “Пи”, поделённый надвое…

Ким остановился, заметив Солнышко.

- Ты учишь урок прямо как этот…

- Евклид.

- Ну да! У нас сейчас геометрия?

- Да.

- Я стихи сочинил. Послушай.

Солнышко вытащил из кармана блокнотик.

- Если бы люди узнали,

Если б увидеть смогли

Пречистую воду… Ой, подожди! Не то. Вот:

Если бы люди узнали,

Если б увидеть смогли

Озёра горячей… м-м… печали,

Залитые в недра Земли.

Если бы люди сумели,

Если бы принять смогли

Пречистую воду… па-па-па

От жаркого лона Любви.

- Хорошо… У тебя слов для рифмы нет?

Солнышко почесал нос.

- Сказать честно, меня другое… у меня есть ещё второй вариант.

- Ага, слушаю!

Ким прикрыл геометрию, заложив страницу пальцем и приготовился слушать.

… Вернувшись домой, Солнышко переоделся, зашёл на кухню и сыпанул в кастрюльку перловой крупы. С некоторых пор он готовил себе сам.

Стоя возле плиты, мальчик отдирал катышки с рукава шерстяной рубашки. Один упал в серую перловую пелену. Кипящее небо разбилось рваной дырой, газовый цветок зашумел как стравливаемый из ракетных дюз пар. Уменьшив огонь, Солнышко побежал в комнату сестры и попросил коробку с пуговицами. Выбрав большую, перламутровую, зацепил её на тонкий проводок и положил на письменный стол. Сказал негромко:

- Цитадель вызывает Станцию. Приём.

Проводок натянулся, станция оторвалась от стола и медленно поднялась в воздух.

- Отвечает Станция. Слышимость хорошая, Цитадель. Готов к раппорту.

Наблюдатель расположился в зале управления. Его руки, ноги, голову и грудь охватили прозрачные обручи.

- Фиктивный перенос: экстренная отмена! – объявил автопилот.

Зал растворился и запахло горелым. На кухне стоял сильный запах. Вода выкипела из кастрюльки и каша горела, шипела дымом и плавилась. Забыв выключить газ, Солнышко уставился на погибающую перловку. Потом медленно закрыл вентиль. Обмотав тряпкой руку, взял кастрюлю и вывалил её содержимое в мусорное ведро. У окна, в свете заходящего Солнца, рассмотрел дно, покрытое гарью. Обугленная корка дымилась словно потухший вулкан.

Ужинать расхотелось. Солнышко бросил почерневшую кастрюлю в раковину и вышел из кухни. Постояв на балконе, вернулся; зажёг огонь. Поставил новую кастрюльку, залил в неё воду и засыпал крупу.

В закатанном выше колен трико он стоял возле зажжённой плиты. По пламени бегали жёлтые сполохи, иногда среди них мелькали зелёные огни. Настоящая светомузыка, подумал Солнышко.

- Кому светомузыка, а у кого-то пятки горят, - проворчал Наблюдатель. – Пилот, эта среда кусается.

- Бедный мой, - спокойно сказал Солнышко.

Наблюдатель опять хотел сострить, но в этот момент прозрачные испарения от разбухающей каши подхватили корабль и понесли его к потолку. Наблюдатель ловко выскользнул из циклона и серебристой звёздочкой метнул диск Станции вниз.

- Твою мать… - прошипел он.

Впереди поднимался рассыпчатый вулкан перловки. Из вулкана как из гейзера со свистом рвался наружу пар. Звёздочка заложила вираж, обогнула раскалённую струю и корабль с треском врезался в борт кастрюли.

- Приехали, - откомментировал Наблюдатель.

- Уходи отсюда, - тихо ответил Солнышко.

- Куда? Радуйся, что нашли спокойный уголок. Едва Наблюдатель закрыл рот, как под днищем разверзлась пропасть и корабль ухнул в трещину. Наблюдатель вернул управление и долбанул аппаратом в крупяной свод. Что-то грохнуло, сильно ударило в ноги и Станция пробкой вылетела наверх. Наблюдатель закончил манёвр и спикировал к краю кастрюли.

- Здесь опасная зона, - предупредил Солнышко, подстраховал Наблюдателя и они вместе посадили аппарат на грунт.

- Спасибо… - Наблюдатель вытер пот со лба.

- Внимание! – объявил Солнышко. – Эпизод второй: «Поплавок».

Перловка начала подсыхать. Солнышко добавил в кастрюлю воды из ковшика. Потом туда же покрошил тонкими ломтиками свеклу и луковицу.

Корабль покачивался в горячей воде. Наблюдатель огляделся.

- Что теперь? – спросил он.

- Теперь ничего. Но скоро она закипит.

Вода действительно быстро закипела. Пузыри с громким пуканьем подбивали диск аппарата и теснили его к борту.

- Уходи, - сказал Солнышко.

Лавируя между свекольными скалами, Наблюдатель вывел диск к центру, где волнение было меньшим.

На кухне повеял сквозняк. Облако пара, похожее на белое высокотемпературное пламя, задрожало, сузилось в струю. Молнией сверкнул набравший разгон аппарат. Обогнув занавеску, он вылетел в форточку. Солнышко накрыл кастрюлю крышкой и выключил газ.

- Всё! – объявил он. – Поехали.

… Планета теплела. Подземные овощи уменьшались, зато солнечные культуры увеличивались - Земля тянулась к Светилу. Люди тоже заметили перемену в настроении Планеты.

Во всём есть ритм, думал Солнышко. Ритм восходящий и ритм нисходящий. Восходящий и…

Наблюдатель вышел на связь – Солнышко не успел доесть кашу, как услышал его вызов. Отложив ложку, прикрыл глаза, настраиваясь на волну Станции. В этот момент он начинал видеть глазами Наблюдателя.

- Ну, рассказывай, что узнал. Рассказывай…

- Ты здорово ошибся в своей спиральной теории, вот что я скажу.

Солнышко усмехнулся.

- Резкое начало. Где же я ошибся?

- Направление потока не от красного к фиолетовому, а наоборот: от северного полюса к южному, с востока на запад, от головы к ногам… К тому же поток всасывается в землю… как бы свивается в хвостик вокруг ядра.

- Собственно, я это уже понял сам.

- И морочил мне голову! – Наблюдатель сердито выдохнул. – Фантазёр.

- Я не Бог, - сказал Солнышко. – Солнечный Мир творил по своему пониманию. Хуже, когда фантазии вообще нет.

- Да, это хуже, - согласился Наблюдатель. – Особенно для Пилота. Или Бога.

- Молчал бы уж! – махнул рукой Солнышко. – Есть идея послать тебя в одно место.

- Райское? – ухмыльнулся Наблюдатель.

- Может быть. Как эксперимент. Виртуальное путешествие во времени.

- Хоть сейчас. Я всегда готов!

- Ах, пионер!

Оба рассмеялись. Солнышко потянулся.

- Ладно…

Он сосредоточился, мысленно объединяясь с орбитальной сферой, и прикрыл глаза. Когда он открыл их, в окно ярко светило Солнце.

21.ФАНТАЗИЯ.

+Алла Пугачёва – Белая Дверь

Солнышко рисовал. Густой гуашевой акватинтой он изобразил утреннее небо. Слева, на востоке, голубая краска была разбавлена белым золотом восхода. Солнца ещё не было видно за домами, но Венера, летящая в пространстве, украшала пейзаж ярко-отражённым светом. Солнышко рисовал по наитию, как ему увиделось. Он был уверен, то, что кажется – нарисуется, а то, что все видят, можно и на видео заснять. Именно этим и отличались художники, рисующие свои впечатления. Мама и папа мальчика были именно такими художниками, - они могли увидеть и нарисовать сказку, скрытую под одеждой очевидности.

Солнышко поправил газету, подложенную под альбомный лист. Очевидность – она как газета, на ней всё и так видно, а сказка – она как живой рисунок, всё время разная, каждую секунду неповторимая и каждый раз необычная. Сполохи сказки иногда могут мазнуть по газете и тогда люди удивляются и крестятся – померещилось! Пилот верил в сказку, но он был учёным, он вёл исследования. Солнышко дополнит его записи рисунками.

Взяв толстую акварельную кисть с мягкой щетиной, мальчик положил ещё один тёмно-синий мазок на западный край листа. Средней кистью вывел в центр поля Венеру и быстро взглянул на мерцающую за окном Планету. Именно первое мгновение показывало правду – и Солнышко УВИДЕЛ летящее среди звёзд Прекрасное Существо. В протянутой ладони прекрасный Ангел держал алый огонёк, сияние вокруг головы таяло дымкой в солнечных лучах, а тело каплями росы обернулось в туман, испарилось от одного угла неба до другого. Солнце, западный угол нашей Системы, приветствовало Солнышко, своего восточного собрата. И мальчик, улыбнувшись живому Ангелу, белой гуашью положил его отражение на альбомное небо. Самой тонкой кисточкой, из тончайшей беличьей шерсти, омакнув её в алую краску, зажёг огонёк в руке Красоты. Потом быстро взял свой зеркальный «Зенит» и, направив его на Венеру, положив пару книжек в основание и пару под объектив, прильнул к окошку видоискателя, выводя сияющую Планету в центр кадра. Отвернув объектив до отметки «бесконечность» и отвернув диафрагму на максимум, он взвёл затвор и поставил ручную выдержку. Осторожно, чтобы не шевельнуть фотоаппарат, нажал на спуск и завернул кнопку влево, задержав шторки открытыми. Засёк на часах тридцать секунд, и по их истечении освободил шторки, которые со щелчком захлопнулись, перекрывая доступ света к плёнке. Конечно, Ким пользовался цифровой техникой. Компьютер позволял совместить художественную реальность и бесстрастную очевидность, ко всему цифровой зум делал из видеокамеры хороший телескоп и мальчики иногда превращали комнату Кима в обсерваторию, наблюдая за небесными светилами. Это было по-настоящему увлекательно. Планеты, которые Солнышко видел в Энциклопедии Юного Астронома, в сильном увеличении словно оживали; недаром мальчик в своих записях всегда писал слово «Планета» с большой буквы как имя собственное. Для него, для Елены Петровны Блаватской, для Елены Ивановны Рерих и высоких создателей Учения Агни Йоги Планеты были живыми. Разумными.

Солнышко запускал к Планетам свои спутники, сконструированные из мыслей. Мысленные, воображаемые спутники долетали до Планет мгновенно и слали ему свои сигналы. Мальчик сочинил сказку про марсианскую экспедицию, которая, достигнув Марса, попала в беду. Улететь с Планеты смогли пять небольших спасательных кораблей – под кодовым названием «Фаэты». Первый стал спутником Венеры, два других – Юпитера, один взял на таран космического пирата, спасая пятого, который, миновав Сатурн, вышел к Урану, заняв стационарную позицию на его орбите. Теперь мальчик, сосредоточившись, получал сообщения от Фаэтов – картинки и цветные сны. Какие из них были посылками с Венеры, какие с Юпитера и какие с Урана, он точно не мог определить, но не это было главным. Факт, что цветные сны невозможно заснять на камеру, здесь нужно учиться рисовать, рисовать и ещё раз рисовать и Солнышко благодарил Космос, подаривший его двум молодым художникам, окончившим худграф и теперь с любовью и нежностью воспитывавшим юного мечтателя.

Оставив Небесное Существо высыхать, мальчик потянулся. На часах уже половина четвёртого утра. Как хорошо, что у него есть своя комната, свой мольберт, свой фотоаппарат и свой комплект книг Учения. На шеститомник Агни Йоги, одиннадцатый том Граней Агни Йоги и альбом картин Николая Константиновича Рериха Солнышко истратил все карманные деньги, но был доволен. И мама с папой радовались самостоятельности мальчика. Они были уверены, что, кем он ни станет в будущем, сумеет выдержать проверку и соблазнами, и страхом, и суетой каждодневности. Сын рос Человеком с большой буквы – умным, добрым, здоровым и красивым.

Между прочим, у папы была видеокамера, но Солнышко её не трогал, с детства усвоив закон личной собственности. Вообще, думал мальчик, художником быть здорово. Можно превращаться в кого угодно. Например, совсем недавно он делал самому себе операцию. Дело было так: между средним и безымянным пальцами на левой ступне выросла медвежья лапка. Глазами ничего не видно, а ходить мешает. Мальчик нарисовал ступню с лапкой на листе бумаги и тщательно её затёр ластиком. После третьего повтора странный, невидимый обычным зрением вырост исчез. Или, например, Солнышко нарисовал Карту знакомой девочки. У неё оказался питон на шее вместо шарфа и чёрное отражённое солнце под ногами. Семь потов сошло с мальчика, пока он уничтожил питона и превратил в Солнце чёрную кляксу у ног девочки. А Солнце затем само превратилось в Цветок. Чтобы добавить радости рисунку, Солнышко нарисовал своих одноклассников: кто садил цветы, кто танцевал, кто играл на скрипке, а на ладонь девочки мальчик посадил маленького Ангела и ещё несколько крылатых фей нарисовал вокруг.

Ему так понравилось рисовать Карты Внутреннего Мира, что он решил – станет взрослым и будет художником-целителем, по рисункам исцеляющим людей.

Мальчик положил на пол две гантели и лёг на спину, взявшись за них для потивовеса. Поднимая и опуская ноги, он качал пресс и думал, права ли мама; она молилась Единому Богу и была православной верующей. Церковь, по её словам, отлучила Рерихов от себя и Учение Агни Йоги назвала бесовким. Солнышко тогда позвонил на телевидение и задал вопрос умному дяде, рассуждавшему о современных религиозных сектах, и спросил у него о любимом Учении. Учение, ответил умный дядя, само по себе хорошее, только что используется абы кем в абы каких целях. Солнышко знал два центра Рерихов. Первый – в Минске, где он и покупал свои книги, второй – в Москве, где мечтал побывать, увидеть усадьбу, в которой жили Рерихи, сфотографироваться возле памятника и купить ещё репродукций картин Николая Константиновича. Когда вырасту, мечтал он, буду рисовать темперой горы и обязательно съезжу в Тибет, познакомлюсь с Махатмами, напишу продолжение Граней Агни Йоги и оформлю рисунками… А пока – надо быть сильным телом и духом, чтобы вырасти быстрее и осуществить мечты.

А за окном разгорался яркими темперными красками рассвет, где-то сладко спал Ким и видел сны. И его сны отличались от снов Солнышка. И сны мам и пап отличались от снов их детей. Но они любили и это делало мир фантастически прекрасным. А была ещё книга Пилота, удивительная и наполненная любовью к нему – мальчику, и надеялся, что дневники его дойдут по адресу. Странный человек, странные записи его были всё же близки и понятны мальчику, поскольку настольными книгами Пилота были книги Агни Йоги. Странное Учение, странные его авторы для чего-то потратили столько времени и сил на публикацию книг и репродукций. Зачем? Что ими двигало, кому адресовали они свои записи? Чего ждали и на что надеялись? И неужели, думал Солнышко, уже успевший почувствовать холод одиночества, где-то ещё есть люди, столь же страстно любящие Учение?.. Ведь Интернет – это просто информация…

Мальчик поднялся с ковра, взял гантели в руки и мерными махами упражняя бицепсы, подумал, что нужно будет поискать единомышленников на форумах по Агни Йоге, до сих пор он был просто гостем. А ещё надо подтянуться по русскому языку. Вдруг придётся вести рукописный дневник своих путешествий, снабжая видеоматериалы хорошим текстом. И голос надо будет натренировать, чтобы речь была чёткой и звучной. Почему бы не выбрать будущей профессией журналистику? Всюду ездишь, всё видишь своими глазами, зарисовываешь с натуры… учат ли журналистов рисованию? Солнышко не знал. Скорее всего нет. Чтобы стать художником, нужно окончить худграф, как мама с папой. Мальчик пожал плечами: лучше всего искать чудеса в компании хороших друзей! Кто-то будет оператором, кто-то комментатором, кто-то художником, а кто-то, как Пилот, учёным-универсалом, исследователем.

Солнышко положил гантели под кровать, подошёл к столу и оперся о столешню сжатыми в кулаки руками. Наручные часы пикнули, отметив четыре часа утра. Мальчик взял со стола пластиковую бутылку из-под минеральной воды, сейчас наполненную обычной водопроводной и, открутив колпачок, полил герань.

Герань. Совсем как у Пилота. Солнышко бы много отдал за то, чтобы иметь такого Наставника. К сожалению, подобные Пилоту люди встречались редко и главной их чертой было расширенное сознание. Пилот, как и Солнышко, казалось, мог вместить в себя весь мир, всю необъятную Вселенную!..

Капля воды сорвалась с алого лепестка и ударилась о край цветочного горшка, разлетевшись брызгами в стороны. Совсем как его марсианская экспедиция. Пилот бы продумал всё до мелочей. Солнышко ограничился тем, что сделал несколько рисунков к стихам. А почему бы ему не стать универсалом, как Леонардо да Винчи? Он и рисовал, и сочинял, и конструировал. Совсем недавно он говорил об этом с папой. Папа посоветовал не разбрасываться. Леонардо да Винчи, объяснил он, был гением. В реальной жизни редко получается достигнуть таких высот одновременно в разных дисциплинах.

Мальчик задумчиво повертел в руках фотоаппарат, затем, уже осмысленно, медленно отвинтил объектив, одел тонкое кольцо и вернул объектив на место. Приблизив фотоаппарат вплотную к цветочному бутону, навёл на резкость. В солнечном свете алые лепестки переливались, играя всеми оттенками красного. Солнышко решил не тратить плёнку. Нужно будет сказать Киму, что капля воды хорошо смотрится на бутоне. С цифровой камерой можно сделать хоть сто фотографий. И найти парочку удачных.

Отложив в сторону подсохший рисунок Венеры, Солнышко взял ещё лист бумаги. Средней кисточкой он поставил две художественные кляксы алым цветом, углубил оттенок красного густым мазком, затем проделал ту же процедуру с несколькими лепестками, окунул кисточку в воду, набрал светлой зелени и подрисовал бутонам стебельки. Получилась герань. На глаза мальчику попалось чёрное воронье перо, лежащее на подоконнике. Он накануне пробовал им писать. Его кончик был вымазан красной краской. Буду как да Винчи! – решил Солнышко. Буду учиться всему, а там увидим.

Он тихо вышел в прихожую, опустил дверную ручку-замок, открыл дверь и тихо затворил её за собой. Босиком по прохладным ступеням сбежал вниз, нажал горящую алым цветом кнопку электронного замка и, проверив наличие ключа на груди, вдохнул полной грудью утреннюю свежесть. Август – не февраль. Можно выходить на улицу голышом и принимать воздушные ванны.

Восходящее Солнце уже успело позолотить верхушки берёз и тополей. Щебетали птицы. Трава казалась белесой от выпавшей из ночного тумана росы. Последние звёзды гасли на лазурно-голубом небе, лишь Венера, как символ Мечты, ближайшая обитаемая соседка Земли, сияла серебристым светом. Колокольчики, подумал Солнышко. На Венере живут существа-Колокольчики. Вот главная причина его одиночества – он любит Космос и, как и Пилот, уверен, что Венера обитаема. И никакие астрономические энциклопедии не убедят его в обратном, потому что он – ВИДЕЛ.

Оставляя за собой зелень опавшей росы, Солнышко двинулся мимо деревьев к розовым облакам на южном горизонте. У него было плохое зрение, он носил контактные линзы и мечтал восстановить зоркость.

… А сны снились один удивительнее другого. Яркие, цветные, с переливами этнической музыки – то на китайские темы, то на скандинавские… Мальчику казалось, он бодрствует и сквозь прикрытые веки видит детали сна: яркие пятна одежд, танцующие фигуры, ритмичная музыка сливались в фильм, поставленный для мальчика его собственным мозгом…

- Совершаете утренний моцион?

Солнышко вздрогнул и поднял глаза. У качелей стояла Ника и с улыбкой смотрела на него. Не один он бодрствовал этим утром.

- Да… - пробормотал он, остановившись. – На пробежку ещё рано, а погода хорошая.

Девочка улыбнулась ещё радостнее.

– Можем это делать вместе!

- Я бегаю до карьеров и обратно.

- До какого карьера? Песчаного?

- Нет, Щучьего.

Щучий карьер был ближе. Полный оборот туда-обратно занимал сорок минут, а до Песчаного и обратно – час.

- Я предлагаю бегать вместе, - открыто сказала девочка. Прямой взгляд серых глаз немного смутил мальчика. Солнышко провёл рукой по штанге качелей.

- Ты поднимаешься так рано… Это хорошо, что у нас уже разные комнаты.

- Я выгуливаю Индрикиса. Инди, иди сюда, кис-кис-кис…

С дерева спрыгнул пушистый клубочек и подкатил к Нике, громко урча потёрся о её ноги, затем снова взобрался, цепляясь острыми коготками, на тополь.

- А бегаешь ты давно?

- Я бегала по-вечерам. Неудивительно, что мы не встречались на пробежке. Ты сочиняешь сейчас что-нибудь?

Солнышко пожал плечами.

- Я рисую. Сегодня рисовал Венеру.

- Планету или статую?

- Фею, летящую в небе. Я УВИДЕЛ.

Солнышко сделал акцент на последнем слове.

- Ты увидел что-то необычное?

- Я увидел Ангела.

Ника округлила губы и распахнула глаза.

- Ты видел Ангела?!

- …И нарисовал, - и нарисовал, закончил Солнышко.

- Видел глазами?

- Это очень быстро, - мальчик моргнул. – Нужно посмотреть мельком и тогда успеваешь уловить Внутренний Свет.

- Ты улавливаешь Внутренний Свет?

- Да… Можно глазами увидеть то, что внутри. Даже у твоего котёнка. Можно увидеть, КТО ОН.

- Удивительно, - сказала сестра. – И ты человек удивительный. Наверное, мне повезло, что ты мой брат.

- А мне повезло, что ты моя сестра, - весело улыбнулся мальчик. – Садись, я тебя покачаю.

Девочка осторожно уселась поверх сиденья и Солнышко начал мерно раскачивать качели.

- А чем ты вообще сейчас занимаешься? – спросил он.

- Ты же видишь – гуляю с Индрикисом.

- А ещё?

- А то ты не знаешь, кто убирает по дому, моет посуду…

- А я смотрю телевизор и слушаю музыку, - продолжил мальчик. – У меня уже хорошая фонотека, шестьдесят с хвостиком дисков.

- Мне интереснее твои сочинения и рисунки, - сказала Ника.

- С сочинениями просто, с рисунками сложнее, - ответил Солнышко. – Просто я их все дарю. Я для себя рисовать не умею.

- А сегодня?..

- Подарю маме.

- Наши мама с папой, наверное, захотят, чтобы мы тоже стали художниками.

- Но ведь они не нажимают. Дают нам самим выбрать, чем заниматься, - встал на защиту родителей Солнышко. Мальчик раскачивал качели всё сильнее и девочка взялась за поручни. – Мама даёт мне читать молитвы. «Отче наш» я знаю наизусть. Даже удивительно, - улыбнулся Солнышко. – Для меня стихи всегда были проблемой – я их не могу выучить, как ни стараюсь, а «Отче наш» запомнилось само собой.

Дата добавления: 2015-07-16