|
Читайте также: |
Приносящий покой и счастье,
Приносящий здоровый сон.
Как луна за окном твоим светит!
Он ведёт тебя за руку к ней,
И из памяти исчезает
Груз печали минувших дней.
Как ужасно ночь быстротечна!
И с погасшим светом луны
Возвращается в мир сновидений
Тот, кто приносит сны.
Менестрель
Пусть я не могу сражаться мечом,
Пусть я никогда не носил доспех,
Но в зале дворца и в стане солдат
Мне обеспечен успех.
Мне места нет там, где всё - как вчера,
Где вдосталь едят, где меч не звенит...
Я счастлив, когда куда-то иду,
И Песня Дороги звучит.
Мне славы в веках никогда не видать,
Но сам я славу другим пою,
И время не сможет мне помешать -
Стереть песню мою.
В пути я вижу разных людей,
Я вижу подвиги и чудеса,
И судьбу менестреля на трон короля
Не променяю я.
Ангел-Хранитель
Я - свет твой вечный, и таким останусь,
Пока не разлучит нас смерть сама,
Пока душа не унесётся
На вечный божий суд сквозь облака.
Я по ночам к тебе спускаюсь
И мы с тобой, как по дороге,
Гуляем по лучу луны...
И если Силы Зла и Мрака
Пытаются тебя схватить,
Не бойся - я тебя не брошу,
Мой меч небесный их сразит.
Когда ты счастлива - я счастлив
И горе мне - печаль твоя.
И я всегда с тобой останусь
От Зла и Тьмы тебя храня.
Furor Сeltika
В глубинах теперешней франкской земли
Рождалось великое войско -
И вот задрожала от маршей земля
И замер весь мир в беспокойстве...
Кельты! Могучее племя Лесов!
Я вижу ваших героев -
Бескрайние волны оружных людей
Идут, как могучее море.
Германцы бежали на Север, назад,
Славянам пришлось потесниться,
Фаланги Эллады отброшены вспять -
Бледнеют Спартанские лица.
Сам Рим был разграблен кельтской волной!
И кельты в то время не знали
Врага, что смог бы их сокрушить,
И равных они не встречали.
Но что это? Древние храмы горят,
Могилы предков забыты,
И древнее знамя Великого Луга
Проклято и в землю зарыто?
То бог, им чужой, пришёл в их леса,
И пали они перед ним -
И в пеньё священных римских молитв
Растаяли кельты, как дым.
Где вы, о герои минувших веков?!
Скажите, где ваши потомки?
Не те ли, что овцами в храмах толпятся
И воют молитвы, как волки?
Кельтов уж нет - запомни, Россия,
Что стало с теми, кто сам,
Забыв обряды и религию предков,
К чужим обратился богам!
Битва древних воинов
Последний раз звучала песня барда,
И тишина спустилась на ряды.
Сегодня будет пища птицам,
Исполнятся о подвигах мечты.
Под завыванье ветра в скалах,
Под грохот грома в небесах,
Сойдутся храбрые из храбрых
В бою на копьях и мечах.
Вот барабаны застучали,
И затрубили трубачи,
И с рёвом воины подняли
Вверх молоты, щиты, мечи.
Над бранным полем - вихорь пыли,
И стрелы сыплются, как град,
И кровь уж землю обагрила -
Во прахе мёртвые лежат.
Удар меча могуч и точен -
И враг валится на траву,
Шакалы плоть его растащат,
И не лежать ему в гробу.
Из камня молот сокрушает
Доспехи и тела врагов,
И корчатся от страшной боли
Сражённые, и льётся кровь.
Сквозь ярость битвы маршируют
Копейщики единым строем -
Они противников теснят
И поднимают их на копья.
Взмах топора - и вместе с телом
Прочь отлетает голова,
А тело дёрнулось - кровавый
Фонтан ударил в небеса!
Летят валькирии к погибшим
И в Асгард храбрецов несут -
Пред ликом Одина, в Вальхалле
Лишь подвиги твои - твой суд.
Гладиатор
В амфитеатре римском - давка,
В честь дальних северных побед
Здесь гладиаторские игры,
Каких ещё не видел свет.
Власть предержащие со скукой
На битвы смертников глядят:
"Тут как всегда - однообразно!" -
Между собою говорят,
А там, внизу, в кругу арены,
Лишь для потехи богачей,
Копьё парирует трезубец
И блещут лезвия мечей.
И поражённый на арене
Уж о пощаде не взывал -
Он знал - ему её не будет,
И гладиатор умирал...
Рабы убрали мертвецов,
И снова трубы затрубили -
Глашатаи о новой битве
Амфитеатру возвестили:
"Из мрачных северных земель
Военнопленный перед вами,
С одним мечом и без доспех
Сразится с десятью врагами!
Коль победить сумеет он -
Он возвратит себе свободу,
И возвратится в свои земли,
К своему дикому народу!"
Спокойно выйдя на арену,
Он оглядел своих врагов,
Потом он поднял глаза к небу
И шёпотом призвал Богов.
Он не был мускулист, и даже
Он был слабей других на взгляд,
Но зрителям заметно было -
Его глаза огнём горят.
Шагнув вперёд, он размахнулся,
И бой неравный начался -
Он отражал врагов удары,
Тесня их взмахами меча.
Враги уже не нападали,
А защищались, как могли -
Их трупы уже остывают,
Их головы лежат в пыли,
А варвар с севера сражался,
Как молния, бил его меч,
Над вражьими орлом мелькая -
И голова летела с плеч.
Но вот враги его все пали,
Один средь трупов он стоял,
С трибун ему рукоплескали -
А гладиатор умирал...
Да, умирал! Покрытый кровью -
Своей, чужою - всё равно,
Он опустился на колено -
Не на два, только на одно.
И вспомнил сторону родную,
И воды батюшки - Днепра,
Свою невесту молодую,
Своего старого отца...
И рёв трибун закрыл собою
Его последний, тихий стон -
Он заслужил себе свободу,
И он упал - не побеждён.
Йоль
Шведская легенда
1.
То было немало столетий назад -
а сколько, никто не сумеет сказать.
Стояла зима, и Свея спала,
метель хороводы над нею вела,
и только один Океан лишь седой
на скалы бросал за прибоем прибой,
тоскуя по бегу лодей по волнам,
по скрипу снастей и по грозным боям.
...Разбужен дремавший в снегах Треннелаг
ударами гонга и лаем собак:
несут в небеса весть колокола,
что конунг Харальд принял веру в Христа.
Он Сигурда - ярла тот час же призвал
и к дочери Сигурда свататься стал,
к Раннвейг, знаменитой своей красотой:
"Что, дочке твоей будет плохо со мной?"
Но ярл отвечал ему: "Конунг Харальд!
Быть может, я браку сам был бы и рад,
но выпало дочери жрицею быть
и в роще священной обряды творить.
И прежде, чем будет знаменье дано
Раннвейг, чтоб сменила своей ремесло
на дом, на замужество и на детей -
нет воли и власти отцовской над ней!"
Но лишь рассмеялся на это Харальд:
"На душу Раннвейг покушается Ад!
Коль ты, ярл, покорствуешь лживым Богам,
то я твою дочь в рабство им не отдам,
не будет она зейд творить средь снегов -
со мною она вступит в брак во Христов!
А коль мне противиться будешь, так знай -
от Бога дан людям любой государь,
и коль непокорством себя осквернишь,
от стали падёшь там, где ныне стоишь!"
Сверкнули у ярла седого глаза:
"Раннвейг ты позоришь, позоря отца -
в тебе не любовь, но лишь похоть живёт:
я дочь не отдам тому, сердце чьё - лёд!
Меня твои воины могут пленить,
а коль пожелаешь - и вовсе убить,
но бойся же скорого гнева Богов:
они не привыкли щадить подлецов.
Ты их оскорбляешь - и горе тебе!
Задумайся, конунг - ведь Йоль на дворе...
Сам Один со свитой несётся в полях,
и знает он всё, что творится в сердцах!"
Нахмурился конунг, глаза он отвёл...
Но в это мгновенье епископ вошёл,
который крестил и Харальда, и хирд:
"Язычеством, конунг, в сём зале смердит!
Ещё за дверями я слышал, как ярл
тебе гневом бесов своих угрожал -
потерпишь ли ты нечестивую речь?
Ведь снять за неё мало голову с плеч!"
"Заморская мразь!" - крикнул Сигурд тогда -
"Всю Свею уже ваша ложь оплела -
посмотрим как ты защищаешься сам,
а дочь вам свою никогда не отдам!"
Рванулся к епископу ярл, и клинок
его пред священником воздух рассёк,
но тот отшатнулся. Со всех же сторон
уж слышался лат и оружия звон:
то стража сбегалась. Ярл понял, что здесь,
в неравном бою, встретит он свою смерть,
и к Одину, к Тору и к Тюру воззвав,
он меч свой тяжёлый сжал твёрже в руках.
Рубился он долго, и многих убил,
но вот и его вражий выпад сразил -
упал Сигурд-ярл, и жестокий Харальд
к нему подошёл: "Убирайся же в ад,
отродье языческой тьмы и греха!
Твой Один со свитой прискачет когда,
ему обеспечу такой же приём,
и будет тогда Сатана посрамлён -
ему ль устоять против веры в Христа?
А дочь твоя нынче же станет моя!"
2.
Раннвейг Златовласой прекраснее нет -
хоть Свею объедь, хоть объедь и весь свет:
Её синих глаз светозарный костёр
подобен лишь глади финнмаркских озёр,
а волосы - будто бы Солнца лучи,
светло рядом с девицей даже в ночи.
А стан её тонок, как стан у берёз,
а кожа чиста, как дыхание гроз,
своей белизною подобна снегам,
слегка розовеющим по утрам...
По Йольскому снегу она босиком
бежит, за собою оставив свой дом,
зарубленных братьев, дружину отца,
что приняла смерть, как велели сердца -
должно быть, Харальд уже мчится за ней!
Хотя как найти след в такую метель?..
Её же по снегу лишь сердце вело,
и путь выбирало одно лишь оно -
туда, где жил средь неприветливых скал
Ральф Кнутсон, прославленный хевдинг и ярл.
В свои двадцать лет много он повидал:
не раз он водил через море драккар,
в бою бился он лишь в передних рядах,
и в сердце отважном не знал, что есть "страх".
Ярл обнял Раннвейг, усадил к очагу...
"Харальд поступил, как прилично врагу,
а вовсе не конунгу. Смерть и позор
предателю, что затуманил твой взор
слезами о братьях, о смерти отца!
Заставлю его заплатить до конца -
дружину свою подниму и народ:
а там мы посмотрим уже, чья возьмёт!"
"Любимый!" - вновь слёзы в глазах у Раннвейг -
"Ты храбр и могуч, но ведь ты - человек.
Коль пасть предначертано в битве тебе,
одна я останусь на этой земле!"
Вновь обнял любимую Ральф и сказал:
"Держал бы в объятьях и целовал
тебя я всю жизнь, обо всём позабыв...
Но тот не мужчина, страшится кто битв!
Лишь тот, кто способен врагу отомстить -
имеет он право красавиц любить,
защитою быть им в опасности час,
чтоб слёзы вовек не лились из их глаз!
И я... Слишком сильно люблю тебя я.
Седлай же коней, о дружина моя!"
И вскоре вдали сгинул топот копыт:
умчался за Ральфом вослед его хирд.
Раннвейг же плеснула мёда в очаг,
и стала за знаком чертить она знак
пальцами в воздухе перед собой,
к древним Богам обращаясь с мольбой:
"Враны и волки, вас я скликаю -
тем отнесите, к кому я взываю,
горькие слёзы мои и мольбу,
ненависть к веры исконной врагу,
к лживому гаду, к убийце людей,
место которому - мрачная Хель!
Вас заклинаю, древние Боги
ночью, в которой брела без дороги,
кровью отца, кровью братьев моих
и честною кровью воинов их,
к Ральфу любовью, похожей на боль,
Свеей - родною моею землёй,
морем, лесами, скалами, небом,
сталью и бронзой, златом и хлебом,
телом Имира, кровью Борея -
Ральфу на помощь идите скорее,
пусть его меч будет в битве могуч,
конь будет быстр, словно солнечный луч,
щит будет крепок и крепок доспех,
пусть его ждёт в этой битве успех,
пусть он вернётся снова ко мне,
Харальда же кровь пусть течёт по земле,
чтобы увидела Свея моя
Одина силу и слабость Христа!"
3.
Знаки недобрые ждали в пути
Харальда, что с войском решился идти
навстречу восставшим, которых вёл Ральф -
впрочем, уверовал конунг, что прав,
и потому даже не посмотрел,
что им в лицо дует ветер с морей,
словно не слышал он воя волков,
что из-за дальних был слышен снегов...
Трижды споткнулся конунгов конь,
но ненавистник древних Богов,
веруя в силу и милость Христа,
принял решенье идти до конца.
Встали два войска на поля краях -
многим остаться придётся в снегах.
Битва нелёгкая воинов ждёт:
следом за Ральфом идёт весь народ,
но у Харальда, по конунга праву,
воинам хирда на свете нет равных -
трудно заранее будет сказать,
кто победит и кому отступать!
Ветер вдруг стих, и жестокий Харальд
крикнул врагам: "Всех отправлю вас в Ад!
Пасть вам за бабу, за Ральфову страсть -
вот для чего он вас вёл умирать!
Да за поганых за идолов он
вас вёл, бесовством своим ослеплён!
Где ваши Боги! Я видеть хочу,
кто из них вызов бросит мечу,
что за Христа я сжимаю в руке?
Кто же из них?.."
...Дрожь пошла по земле,
встали стеною от ветра снега,
землю покрыла полночная тьма,
взвыла позёмка, и средь зимних туч
гром раскатился, суров и могуч.
Всякого дрогнула в миг тот душа:
конного войска поступь слышна!
И из клубящейся снежной стены
двинулись рысью свободной полки
в чёрных плащах, в воронёной броне,
в призрачном, зеленоватом огне.
Сразу готовы вступить они в бой!
Вёл за собою их конунг седой,
ехал он на восьминогом коне,
отблеск зарницы играл на копьё.
Дрогнул Харальд, ужаснувшись тогда -
глаз лишь один у того старика!
Плащ его реял, как знамя побед -
и мёртвые воины ехали вслед.
Встали они из курганов своих,
чтобы их землю не взяли враги,
чтобы не пели предкам в хулу
заморскому Богу в Свее хвалу!
Грозно вскричал седовласый вожак:
"Ты ль вызывал меня, Истины враг?
Вот - я пришёл, и дружина - со мной:
пусть грянет бой - и безжалостный бой!
Видишь, Харальд, кто за мною идёт?
Воины прошлого: там и твой род -
ныне они отреклись от тебя,
ныне им смерть твоя только нужна!
Там и погубленный Сигурд - смотри:
ты его бросил собакам в крови,
но ты сгубил только тело, не дух -
Сигурд со мною, как витязь и друг!
Так защищайся, конунг Харальд:
жил ты как раб - хоть умри, не как гад.
Нету пощады пришедшим с тобой:
многим несли они гибель и боль.
Скоро слетится на пир вороньё...
Знай же, Харальд - Один имя моё!"
Сотни копыт взрыли снег, как песок,
вслед за клинком к небу взмылся клинок,
павших героев загробная рать
к войску Харальда неслась - убивать.
Йоля метелица вновь поднялась,
снег превратился в кровавую грязь,
и повалился Харальд из седла,
насмерть сражённый ударом копья...
Битва закончилась быстро, как сон,
стихли лязг стали, удары и звон.
Один приблизился к Ральфу и рек:
"Время, как видно, меняет свой бег.
Будешь ты счастлив с женою своей -
много в семье твоей будет детей!
Если же сердце твоё жаждет битв -
к Свену Форкбьерду ступай, в его хирд:
верен он предкам и древним Богам,
грозен он их вековечным врагам -
там ты стяжаешь и славу, и честь!"
И не успел Ральф ещё произнесть
слова в ответ, как пропали из глаз
Один и воинство мёртвых тотчас,
словно не шёл здесь безжалостный бой...
Так в Треннелаге закончился Йоль.
Подвиг Роланда
Французская легенда
(Духу старой Европы посвящается)
Morituri Те Salutant Caesar...
В Европе мир давно позабыт,
Отвергнуты Боги родные -
Над нею Бог чужеземный царит
И рвутся к ней орды чужие.
Мрак тёмных веков тогда отступал,
За души людей цепляясь,
И жатву сбирали меч и кинжал,
И правили гордость и зависть.
Ступай же за мною в тот яростный век,
Где жить подобало герою -
Пусть Времени кони задержат свой бег
На хрониках, залитых кровью...
Богата и славна Франков земля,
Грозны её короли,
По всей Европе, оружьем гремя,
Несли они стяги свои!
Но нет и не было прежде грозней,
Чем король по имени Карл -
Средь блеска своей дружины мечей
Он поражений не знал,
И лучшие рыцари дальних земель
Сеч избегали с ним,
И славу пел королю менестрель -
Вождю, что непобедим.
Но там, за стеною скалистых гор,
Где баски овец пасут,
Европе грозит темнолицый народ,
Жестокий, как Страшный Суд.
Не сеют, не пашут мавры, но лишь
Мечом берут, что хотят!
На то, как ты, Европа, дрожишь,
Они со смехом глядят,
И дервиши воют, кругами кружась,
В тени мечетей и башен:
"Давно уж в Испании наша власть,
И мир этот станет нашим!"
...Звенели струны у бардов в руках,
Шумит и поёт народ -
Грозный король, темнолицым на страх,
Собрался на мавров в поход.
Он так говорил: "Карл Мартелл, мой дед,
От мавров державу спас.
Я - тоже Карл. Во мне жалости нет
К врагам, ненавидящим нас!
Пора их изгнать из Европы совсем,
В пустыни, откуда пришли,
Чтоб вольно дышала на радость всем
Грудь моей Франкской земли!"
Немало рыцарей у короля,
За каждым - кнехтов отряд.
Торопит в дороге к войску коня
Карлов племянник - Роланд.
На нём кольчуга из Русской Земли,
Надёжный меч на боку,
Которым в тяжёлую пору войны
Внушает он страх врагу.
В нём кельт и германец соединены,
И кровь Роланда хранит
И гимны друидов седой старины,
И саги скальдов былых.
Пускай снаружи он христианин!
Милей ему меч креста,
И равен не будет ему ни один,
Когда позовёт труба.
С невестой простился своею он,
И так обещал он ей:
"Коль буду Карлом я награждён,
И с честью вернусь к тебе,
Сыграем мы свадьбу, каких никогда
Не видел франкский народ,
Там много сладкого будет вина
И танцы всю ночь напролёт!
Милая девочка, будешь ты
Самой красивой там,
И звёзды, и полевые цветы
Склонятся к твоим ногам..."
А та отвечала, плача, ему:
"Ты только вернись живым..."
Но веет ветер в ночную тьму
Древним духом Войны.
Так, с Божьей помощью, в давний год,
На мавров гневом гоним,
Король отправился в дальний поход,
И все его рыцари с ним...
***
Сломался клинок, и струна молчит,
И еле движется рать.
Был маврами Карл в Пиринеях разбит,
И вынужден был отступать.
А мавры и баски за ним по пятам
Скачут на свежих конях -
На горизонте к чужим небесам
Вздымаются пыль и прах.
Если добьют королевскую рать -
Дикие орды вновь
Кинутся грабить и убивать,
И обращать в рабов.
Будет гореть родная земля,
Будет стенать народ -
Ибо за гибелью короля
Придёт всем франкам черёд...
Нужно новое войско собрать,
И раны бойцам залечить,
И новых клинков для них отковать -
И мавров остановить.
Но должен кто-то в ущелье встать,
И встретить мчащийся ад,
И неизбежную смерть принять,
Чтоб братья ушли на Закат.
Хмурые воины делали шаг -
Те, кто готов умереть.
И слёз не прятал от воинов Карл,
Так тяжко было смотреть.
И так он племяннику говорил:
"Неволить не стану тебя,
Но многих рыцарей ты победил,
И слава не меркнет твоя.
Кто, как не ты, способен другим
Примером в сражении быть?.."
Роланд же молчал, печалью томим,
Не в силах с вождём говорить.
Любимая! Как далека ты теперь,
И как злая смерть близка!
Когда беда постучится в дверь,
Когда воцарится тьма...
И пусть ты о рыцаре будешь рыдать,
Который тебя любил,
Но враг тебя не посмеет забрать,
Которого он убил!
Твои голубые озёра глаз
Твой рыцарь видит везде,
И встретит достойно последний час
В далёкой, враждебной земле...
И в римском салюте перед королём
Вскинул руку Роланд:
"Клянусь я честью и верным мечом -
В ущелье их задержать!"
Ущелье это звалось Ронсеваль.
И вот копыта гремят -
И против орд темнолицых встал
Маленький франкский отряд.
***
Как пели стрелы в этом бою!
И как звенели клинки!
Сражались франки за землю свою,
И падали их враги...
Воскресли тени Европы былой,
С живыми стоят в рядах -
Так триста спартанцев вступили в бой
Персидской орде на страх!
Так римляне шли на карфагенян
И гибли за город свой!
Аэций воинов так вдохновлял
Биться с гуннской ордой!..
Роланд рубился и час, и два,
И устали знать не знал,
И всё ещё видел милой глаза,
А бой вокруг бушевал.
Убили лошадь! - Скорей из седла!
Ранили! - Боль забыл...
Белый берсерк рукоять меча
В руке, ещё крепкой, сдавил.
И вражий круг не сомкнётся над ним,
Ногами тело топча -
Пускай Роланд остался один:
Не выпустит он меча!
Языческий воин, Вотана слуга,
Проснулся в его груди,
А значит - теперь уже никогда
Дальше врагу не пройти!
И чудо свершилось... Не помнил он,
Куда пропали враги.
В ущелье, где стих умирающих стон,
Стоял он - клинок у ноги.
Стоял он один, и рыцаря кровь
Бежала из многих ран.
Король далеко, теперь он спасён,
И не до Карла врагам...
И рог Олифант приложил Роланд
К губам холодным своим.
Он так известил королевскую рать,
Что мавров он победил.
И меч свой о камень разбил Роланд
Уже из последних сил,
Чтоб меч его не достался врагам,
Когда он глаза закрыл.
"Милая девочка! Будешь зря
Ты рыцаря ждать домой...
Ты скоро узнаешь, что навсегда
Твой Роланд прощался с тобой."
И рухнул рыцарь, и пала тьма
На долы Франкских земель...
И сорвана тьма та огнём лишь была -
Пламенем франкских мечей!
***
Звенели струны у бардов в руках -
О Роланде пели они,
Когда король Фердинанд изгнал
Мавров с испанской земли.
И вождь Абдалла аль-Боабдил,
Последний не приняв бой,
В печали с быстрой галеры следил,
Как тает брег за кормой.
Потомки же тех, кто с Роландом пал,
Бродили в Гранады садах,
И ждал короля его тронный зал,
И ждали жёны в домах...
А на дорогах Европы порой
Видел иной пилигрим
Рыцаря с молодою женой,
Едущих в свете луны.
А стоило утру забрезжить чуть -
И исчезали оба...
Кто скажет, куда они держат путь?
То знает одна Европа.
Века пронеслись, и века впереди
Пройдут, обращаясь в дым,
Но тот, кто за Родину жизнь отдал,
Останется вечно живым!
Хорошо быть карателем!
Хорошо быть карателем, брат,
Чтоб, сжимая в руках автомат,
Чистить землю от грязи людской,
Это мы называем борьбой!
Мы идём, Солнце каски златит.
Русь свободна, и недруг дрожит!
Нам народ Правосудия меч
Дал, чтоб Землю и Правду беречь.
Закатай рукава выше, брат.
Близко место, где прячется гад.
Мы – Богов позабытых напалм –
Растекаемся по городам.
Негде скрыться врагу, он прижат
Нами к стенке, лишь пули свистят.
Честь тут пасть, чтобы с пулей в груди
Среди первых к Вальхалле идти!
Как секира Перуна, мы мстим,
Без пощады виновных разим.
Чёрный, жёлтый, дегенерат –
Уходите шеренгами в Ад!
Дикая Охота
Запасайтесь, аффлинги, мужеством своим –
Чёрные драккары всплыли из глубин.
Реет над скелетами с коловратом стяг –
Войско Святослава двинулось во мрак.
Леденящий ветер, словно волк, завыл –
Мёртвые эсэсовцы встали из могил.
Коль живые предали славу праотцов –
Дикая Охота разорвёт врагов.
Брось к ногам Вотана, бога-мертвеца,
Головы империй, наций черепа.
Пусть железной хваткой в костяной руке
Меч тяжёлый держится в призрачном огне.
Мир перевернулся. Пепел, кровь и лёд.
Голос Чернобога в темноту зовёт.
Славься же на троне из людских костей,
Полководец мёртвых – генерал Кощей!
Окраины
Автобусы там не ходят
Почти или совсем.
Полны опасностей ночи
Среди обветшалых стен.
Там незнакомы с модой,
Но носят в кармане нож.
Там правят законы Природы –
Сила, скорость и ложь.
Среди разверзнутых люков,
Заброшенных старых домов,
Слабые ловят глюки,
Сильный ловит врагов.
О, бритоголовые дети
Простой трудовой Руси!
Надолго окраины эти
Запомнят, как дрались вы.
И может быть, те, кто выжил,
Застанут великий миг:
Покинув эти руины,
Русь двинется напрямик
На мир гламура и лени,
На банков и офисов мир –
Поднимутся древние тени,
Прервав паразитов пир.
И Боги смерти и боли,
Покинув окраин мрак,
Всё то приведут за собою,
Чего так боялся враг…
Люблю вас, окраины детства,
Суровая школа скинов!
Мы приняли вас, как наследство
Согбенных неволей отцов.
Но скоро гром Севера грянет,
И Солнцем сверкнёт Алый Щит!
Пока же здесь ветер гуляет
И в мёртвые окна стучит.
Асы и цверги
Среди многоэтажных гор
Затерян наш Асгард.
Мы разрываем сети Норн,
И защищаем наш простор
От корабля Нагльфар.
Мы знаем вражьей крови вкус,
Мы любим ярость драк.
Мы строим Северную Русь,
И освящает наш союз
Солярный древний знак.
А вы, слепая мелюзга,
В норе своей трясясь,
Мечи куёте для врага,
Ведь ваша жизнь так дорога –
А враг грозит отнять!
Вас, карликов, страшит война,
И ненависть страшит…
Мы пьём насилие до дна,
Мы знаем – Родина больна,
Но враг будет разбит.
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Хранительница Легенд 4 страница | | | Хранительница Легенд 6 страница |