Новости

В конце мая в нашей группе появился на свет ещё один «довесок» - у Вити Федянова (Федота) родилась дочь. Ребята, поздравляя папашу, ехидно подначивали, что «вес девочки что-то не соответствует времени, проведённому в материнской утробе». Дело в том, что Федот, женился ещё в прошлом году «по великой нужде», поскольку его Катюша, после нашего возвращения из лагерей, «обрадовала» его, сказав, что беременна и наотрез отказалась идти на аборт, сколько он не уговаривал. Более того, её подруги из швейной мастерской, где она работала, узнав о его уговорах, заявили ему, что пойдут в деканат, если он «не выполнит своих обязательств». Перспектива вылететь из института за год до его окончания Витьку никак не устраивала, а это было вполне реально, и он сдался, а вот результат, «почему-то», появился только через десять месяцев на одиннадцатый. Витька, «с пеной у рта», доказывал нам, что «такое вполне возможно», что «в истории известны случаи рождения детей и через 12 месяцев», что он готов, «если не верите, принести книгу и подтвердить это», но мы все прекрасно понимали, что Витька купился.

«Но, слава Богу, - как сказал Толя Баранов, друг Федота, - Катерина - стоящая баба, и Витьке просто повезло». Никто из нас не возражал против этого. После женитьбы Федянов капитально изменился, ранее такой не собранный, и даже неряшливый, стал подтянут и даже, в какой-то мере, элегантен, да и Катерина была, ой как, хороша.

Что же касается сроков беременности, то я, значительно позднее, совершенно случайно, в книге Ярослава Гашека нашёл подтверждение этому факту, только вот не уверен, насколько можно этому верить, ведь Гашек был и остался великим югославским юмористом.

Примерно в это же время пришло письмо от Томки, вестей от которой не было уже с Нового года.

Здравствуй, милый братик!

Чувствую, что здорово виновата. Оправдываться не буду - была очень занята собой. Обо всём этом переговорим при встрече. Пишу об изменениях в своей жизни. 17 мая мы со своим будущим мужем подали заявление в ЗАГС, а 30 мая наша свадьба. Числа 12-15 июня будем дома у родителей, где снова отметим это событие.

Очень прошу тебя, приезжай, как можно быстрей. Я, вернее мы, очень будем ждать тебя. Без тебя я не соглашусь ни на какие тосты. Напиши, когда приедешь, мы так и будем планировать, а числа 3-5 июля едем с мужем на юг.

Чувствую, что тебе не терпится узнать - кто он? Он не Юра, не тот о котором я писала. Юра так и не сумел закрепиться в моём сердце. А этот новый (для тебя, а для меня уже нет) постоянно был рядом со мной. Мы почти год присматривались друг к другу. Он работает здесь же в школе учителем по труду. Кончил техникум механизации. Служил во флоте, звать Леонид.

Девчонки уже называют меня Липиной, я злюсь, почему не знаю, просто, наверное, ревность к старому, даже к фамилии.

Я очень хочу, чтобы вы подружились, хочу, чтобы нам втроём было хорошо-хорошо. Хоть бы быстрей состоялась наша встреча. Наверное, я не смогу успокоиться, пока это не произойдёт.

Как у тебя с защитой диплома? И вообще, как дела? Жду от тебя хотя бы несколько строк.

До скорой встречи. Крепко целую. Твоя Тома.

Нельзя сказать, что это сообщение, не смотря на столь длительный перерыв в переписке было для меня, «как гром с ясного неба». О том, что такое событие вполне вероятно, можно было предполагать и раньше, но то, что женихом окажется совершено другой человек, для меня было полной неожиданностью. С чувством затаённой грусти я отложил письмо, по сути, поставившее жирную точку на нашу дружбу, точнее на то, какой она была до этого письма - с налётом влюблённости и неосознанной потребности и тяги друг к другу. Нет, дружба, как таковая, не исчезла. Она стала другой, хотя что-то, от того прежнего, сохранилось в самых затаённых уголках нашего сознания.

Я обратил внимание и на то, что впервые, за всё время нашей переписки она, заканчивая письмо, написала вместе эти два, волнующие душу, слова: Целую. Твоя Тома. Никогда ранее она не писала этих слов, боясь даже на бумаге дать повод для шальных мыслей. Да и слово Целую она употребляла очень и очень редко и то в самых последних письмах, хотя кажется, что в этом такого? Но «такое» наличествовало подспудно в чувствах нас обеих, и, зная опасность его проявления, мы осторожничали, точнее, осторожничала она, я же иногда был и менее сдержан.

ЗАЩИТА

Неумолимо приближался день защиты дипломного проекта. При высокой степени технической готовности проекта у меня, как и у моих друзей, оставалась ещё масса незавершённых дел. Времени катастрофически не хватало и, тем не менее, мы находили его, чтобы оторваться от чертёжной доски, от страниц пояснительной записки, чтобы просто прогуляться по городу, посидеть в скверах, съездить на Волгу, полюбоваться меняющимся на глазах обликом набережной. Заглядывал я и на тот участок, который предстояло построить в следующем году и в котором, как я надеялся, будет и моё посильное участие.

А Сашко, именно в это время, которого было абсолютно в обрез, имел неосторожность влюбиться, хотя всячески отрицал «своё сумасшествие», но, в тоже время проводил с Наташей всё свободное и несвободное время, часто возвращаясь только под утро. Мы как-то попытались поймать его и закрыли дверь изнутри, вставив в щётку в ручку двери. Так он не стал нас будить и прошел по карнизу от коридорного окна до окна нашей комнаты, благо это был второй этаж, и падение с карниза не грозило серьёзными последствиями.

- Во сколько ты всё же пришёл? - спросил его утром Юрка.

- Очень рано, - ответил Сашко, и, с ухмылкой, уточнил: - ещё трамваи не ходили.

Наши встречи с Милой в этой преддипломной обстановке были для меня, как отдушина «от трудов тяжких» и были более спокойны, более благожелательны. Мила, как могла, поддерживала меня, стараясь развеять мои сомнения, укрепить мою уверенность в успешной защите.

За три дня до защиты я встретился с Мелешко. Он вернул мне дипломный проект с незначительными замечаниями, которые не требовали каких-то серьёзных правок, хотя с учётом отзыва рецензента предстояло внести кое-какие исправления. Заталкивая чертежи в тубус, я уже собирался уходить, чтобы «под горячую руку» внести исправления, когда Аркадий Николаевич остановил меня, показав рукой на стул у приставного столика его кабинета.

- Садись, успокойся, исправления это не главное. Даже если ты их и не внесёшь, члены комиссии к этому не придерутся, разве что поинтересуются, почему ты их не внёс, да и то вряд ли. Ты автор проекта, и ты вправе не согласиться с замечаниями. В защите важно другое, - Мелешко нажал кнопку звонка, в кабинет вошла секретарша. - Мария Сергеевна, заварите чайку нам и покрепче.

- Я уже заварила, сейчас принесу, - Мария Сергеевна скрылась за дверью и буквально сразу же внесла и поставила перед нами два стакана с чаем в серебряных подстаканниках.

- Главное в другом, - продолжил Мелешко, сделав большой глоток, - сейчас важно то, как ты подашь свой проект. В первую очередь, напиши, а лучше напечатай, своё выступление, буквально 2-3 страницы, не более, сжато, кратко, по сути. Заучи их. Ты не должен читать, ты должен говорить, ну а странички пусть лежат перед тобой, так сказать, для уверенности, чтоб не сбиться, - Аркадий Николаевич улыбнулся. - Чертежи развесь так, чтобы можно было переходить от одного к другому листу, не мельтеша перед комиссией. О пояснительной записке не думай, в неё заглядывать нет никакой необходимости. Да и прочтут то её, кроме тебя, два - три человека.

Перехватив мой недоуменный взгляд, Мелешко пояснил:

- Нет, члены комиссии читать не будут, в лучшем случае полистают. Читать пояснительные записки полностью обязанность руководителя проекта да рецензента, ну и, может быть, прочтёт ещё какой-нибудь студент-дипломник после тебя, да и то, если в твоём дипломном проекте можно будет что-то «позаимствовать». А потому главное для тебя чётко и ясно рассказать о своей работе. Говори уверенно и акцент делай на то, что хорошо знаешь, останавливаясь на разделах проекта, где есть новизна, изюминка что ли. В данном случае для тебя это сетевой график, он у тебя удался, и ты не зря просидел в читалке. Но не детализируй, дай возможность членам комиссии задать тебе вопросы именно по этому разделу, который ты проработал основательно. Вопросы тебе зададут один раз, сразу все, вторично, как правило, не задают, разве что уточняют, да и то редко. И имей в виду, лучше признаться, что затрудняешься ответить на вопрос, чем ошибиться с ответом и смолоть галиматью. Ну вот, кажется, и всё, - Мелешко на какое-то мгновение замолчал, а потом добавил, снова приложившись к стакану с чаем: - Ты сделал хороший дипломный проект, сумеешь умно доложить, отличную оценку гарантирую.

- Да меня и «хорошо» устраивает.

- А ты жми на «отлично», тогда и сомнений не будет. Всего доброго. Встретимся на защите, постараюсь приехать.

Мелешко вышел из-за стола и пожал мне руку.

Я выполнил все его указания. Написал и отпечатал выступление, подчеркнул главное, несколько раз прорепетировал, так что читать не пришлось. Безусловно, волновался, тем более что защищался в этот день последним, но забыл про волнение, как только начал говорить. После меня объявили перерыв, и ребята подходили и жали мне руку. Подошёл и Мелешко, хитро улыбнулся и похлопал по спине. Через некоторое время всех вновь пригласили в аудиторию. Зачитали оценки. Я получил «отлично».

Уже сидя за столом в столовой, Сашко поинтересовался:

- Что ты имел в виду, когда на вопрос «если пляж на вашем участке набережной» ты ответил, что «пляж рядом»?

- То, что ответил.

- Так тебя же не об этом спросили, - вступил в разговор Юрий. - Ты разве не заметил, как после твоего ответа, переглянулись председатель с Мелешко?

- Нет. А что?

- Так ведь пляж у строителей, это не то место, где загорают, а там, где коренные породы выходят наружу. На лекции об этом говорили, только ты эту лекцию, видимо, прогулял.

Ребята засмеялись. Улыбнулся и я. Меня спасла двусмысленность ответа.

Дата добавления: 2015-07-16