Статьи рецензии, заметки 9 страница

тине, представляется зрителю в таком от него отдалении, что только одно чувство зрения может обнимать всю полноту оного и он по телодвижениям только и жестам действующих лиц должен отгадывать смысл речей их, которые не достигают его слуха. В таком отношении ближайшие зрители должны воображать, что действие приближено к ним чрез посредство зрительной трубки, и потому балетные актеры и актрисы всегда обязаны помнить, что для сих последних каждая черта лица их ясно и ярко освещена. Какова ж должна быть досада такого зрителя, когда при очаровательнейших телодви­жениях, верно и резко выражающих волнения душевные, он видит неподвижную, безучастную, мертвую физионо­мию? По этой же причине не желали бы мы. чтоб группы и corps de ballet' слишком близко подходили к оркестру, а более держались и вели все действия на средине сцены, не выходя за портал, представляющий в этом случае окно или раму, в которую для зрителя заключена вся картина действия. Но обратимся опять к нашему предмету. В заключение спектакля дана была «Молодая Молочница, или Нисетта и Лука» — пастораль, разыгран­ная меньшим возрастом с таким же искусством и прият­ностью, как и предыдущий балет старшими воспитан­никами. Она показалась нам прекрасною отдаленною кинетозографиею. Как милы, пленительны были малютки Иванова и Санковская! В них видны отпрыски будущих талантов; они подрастут, и дарования их принесут бли­стательные плоды. Одним словом, должно отдать спра­ведливость сценическому образованию, которое дают воспитанникам и воспитанницам московской театральной школы. Не знаем, соответствует ли ему и так называемое светское их воспитание; но от души того желаем, потому что то и другое необходимы для совершенного образования хорошего артиста. Удовольствуемся пока тем, что есть. В течение нескольких лет театральное училище много улучшилось против прежнего. Честь и слава тем, которые словом или делом, советом или властью споспешество­вали во благо этого рассадника юных талантов русских!'

Кордебалет (франц).

ТЕАТР

С удовольствием замечаем, что репертуар наш ста­новится разнообразнее и свежей. Многие хорошие пиесы, которые давно уже не были в помине и почивали сном забвения на полках театральной библиотеки, теперь опять стали появляться на сцене. В запрошлый четвер­ток, 14-го числа, мы видели возобновление трилогии князя А. А. Шаховского «Керим Гирей»; и в прошлый, 21-го — «Своей семьи, или Замужней невесты» А. С. Грибоедова, Н. И. Хмельницкого и князя А. А. Шаховского. Признаемся откровенно: обстановка первой совсем не соответствует ее содержанию; начиная от глав­ных персонажей до последнего аксессуара — в ней все не на своем месте. В татарском стане совсем не дикие му­сульмане — в них нет и тени азиатского раболепия и страха к своему шаху; в польском замке — это молодцы и красные девицы из русского хоровода, со всею их не­подвижностью и флегматическими песнями. А Бахчиса­райского фонтана мы вовсе и не видали — слышали только о нем от Заремы и Гирея. Декорации и костюмы распределены плохо, и вообще эта пиеса не годится для малой сцены и теряет лучшие эффекты. Но нельзя умол­чать о диковинке: г. Козловский, в роле муллы, был, сверх чаяния и обыкновения, очень, очень недурен, а в сравнении с прочими лицами даже хорош.

Еще несколько любимых публикою пиес назначено к возобновлению; назовем из них на первый случай:

«Липецкие воды» князя Шаховского; «Забавы Калифа» А. И.Писарева и водевиль: «Кто брат, кто сестра?»А. С. Грибоедова и князя Вяземского.

«НЕВЕСТА» Комическая опера в трех действиях, соч. Скриба, перевод г. Ленскою, музыка Обера.

«ЗНАКОМЫЕ НЕЗНАКОМЦЫ» Комедия-водевиль в одном действии

Дивертисман

Спектакль на Большом театре, 22 мая, в бенефис г. Бантышева

Гг. Булахов и Бантышев в этом году заслуживают полную признательность критики за прекрасный выбор пиес для своих бенефисов; жаль, что их подвиг оценен был не по достоинству: очень немного нашлось зрителей для обоих представлений. При такой холодности публики к русскому театру у правдивого рецензента не подни­мется рука на тех артистов, которые, подобно г. Глушковскому, прибегают к спекуляциям или, подобно многим другим, дают под громким названием совершенный вздор в свои бенефисы. Нельзя решить: публика ли приучила артистов длинными афишами возбуждать ее внимание, или артисты заставили ее не верить скромным бенефис­ным объявлениям? Как бы то ни было, но г-н и г-жа Глушковские угостили в последний раз зрителей смесью старины весьма изношенной, с новостию вовсе незанима­тельною, не дали ничего целого; а между тем столько же, если не больше, выручили, сколько гг. Булахов и Бан­тышев, употребившие на свои бенефисы много труда, много издержек и поставившие на сцену нашу такие пиесы, которые могут быть украшением любого ре­пертуара.

Обратимся к самому представлению. Музыка «Не­весты» прекрасна, долго продержится на театре и займет одно из первых мест между комическими операми нашего времени. К совершенству ее недостает только националь-

ности: от первых звуков оперы до последних слышишь французского композитора, между тем как действие про­исходит в Вене, городе весьма музыкальном, достигшем в этом отношения до оригинальности. Заметим еще, что фи­нал оперы совершенно слаб и беден в отношении к целому произведению. Впрочем, Обер оригинален, и не по тож­деству только некоторых мотивов «Каменщика» и «Не­весты» догадаешься, что обе оперы одного и того же ав­тора. Содержание драмы, о котором не будем распростра­няться, заимствовано из повести Мармонтеля, известной русской публике по прекрасному переводу Карамзина «Так было должно», с тою разницею, что в опере по­жертвовано для характера невесты благородным характе­ром Орсильи в повести, или графа Левенштейна, как он назван в пиесе. Опера поставлена на нашей сцене с осо­бенным старанием, и это утешает истинного любителя русского театра. В течение прошлого года мы видели та­кие поставки пиес, что... но, повинуясь пословице, мы ни слова не скажем о старом. Музыкальная часть сочине­ния оркестром и актерами выполнена была с похвальною точностью и особенным прилежанием. Театр наш имеет средства— следовательно, для усовершенствования оного нет препятствий, которых нельзя было бы не преодолеть. Г-жа Н. Репина своею умною, простою, благородною игрою растрогала зрителей. Она была прекрасна, и мы советуем ей остаться при подобных ролях, которые впо­следствии доставят ей прочную славу. Желательно, чтобы г-жа Репина в будущие представления «Невесты» пожи­вее играла в первом действии; чтобы она ослабила испуг свой в третьем, при входе графа Левенштейна, и чтоб шла со сцены, когда ее гонят из магазина Шарлотты, про­сто и естественно, а не по образцу наших трагических героинь. Уверяем ее, что подобная походка наскучила публике даже в трагедиях, что ее не существует в при­роде и что она, г-жа Репина, без подобных штук очень хорошо выполняла свою должность. Мы не можем не осудить г-жи Репиной, впрочем, за самое простительное в женщине желание, за желание — лучше одеться. На­добно подобные желания подчинять требованиям пиесы: зачем было надевать на себя такого яркого цвета фарту­чек за работою в первом действии? Для чего простая

девушка, по собственным словам ее весьма довольная своим состоянием и своею партией, надела на себя вен­чальный убор графини или баронессы? Покрой этого платья совершенно неприличен для ее звания. Наконец, платье, в котором явилась г-жа Репина в третьем дей­ствии, разноречило и с ролею и с ходом пиесы. Какой невесте после того, чем оканчивается для нее второе дей­ствие оперы, войдет в голову надеть щеголеватое не­глиже в третьем? В будущие представления совегуем в третьем акте одеться в рабочее платье без передника. Сии замечания делаем потому, что надеемся от г-жи Ре­пиной многого на сцене и что костюм — важное дело в представлении. Г-н Бантышев не совсем хорошо выпол­нил свою роль; ему не следовало так кричать на свою невесту в первом действии, при отдаче Шарлоттою ви­зитной карточки Генриетте; можно было обнаружить рев­ность без крику на особу, которая ему не была еще под­властна; а во втором акте нельзя с такою жестокостию отталкивать девушку, с которой он разрывал все узы. Советуем г. Бантышеву получше разобрать характер представляемого им лица: Франц ревнив, вспыльчив, но добродушен и чувствителен. Он женится на Шарлотте с досады, эту сцену отделать должно с большим тща­нием. Г-н Булахов довольно хорошо выполнял роль графа. Надобно бы потребовать от него большей живо­сти, ловкости, чувствительности и умеренности в печали; но первых двух качеств, кажется, он не приобретет к бу­дущим представлениям «Невесты» и потому о последних только решаемся повторить настоятельно свои требова­ния. Г-н Лавров в роли камергера совсем не был камер­гером; ему недоставало обхождения в свете людей выс­шего круга. Он одним тоном и голосом волочился за Генриеттой и спрашивал графа Левенштейна о деле, ще­котливом для его чести. Справедливость, однако ж, за­ставляет сказать, что г. Лавров был хорош в третьем действии — желательно, чтоб и в первых двух он поров­нял свою игру с игрою в последнем. Г-жа Сабурова, как Шарлотта, незаметна была на сцене, хотя, по содержа­нию пиесы, эта роль одна из значительных пружин дей­ствия. Надобно было с большим участием и тонкостию расстроивать свадьбу Генриетты и ладить свою. Холод-

ная игра г-жи Сабуровой совсем не содействовала успеху представления. Мы заметили с удовольствием очень хо­рошую декорацию, представляющую внутренность мод­ной лавки.

Водевиль «Знакомые незнакомцы» разыгран был хо­рошо; хотя он сам по себе не без достоинства, но утоми­телен сценою журналисток, вовсе ненужною для пиесы. Прекрасный романс Дельвига, петый в дивертисмане г. Бантышевым «Наяву и в сладком сне», совершенно был убит безжизненною музыкою.

«ФРА-ДИАВОЛО, или РАЗБОЙНИКИ В ТЕРАЧИНЕ»

Опера в трех действиях, с хорами, маршами(?) и великолепным спектаклем,

соч. Скриба и Варнера,переведенная с французского г. Зотовым; музыка Обера

«СТАРЫЙ ГУСАР, или ПАЖИ ФРИДРИХА II»

Опера-водевиль в трех действиях, переведенная с французского г. Ленским; музыка разных авторов

«ВОЗВРАЩЕНИЕ КНЯЗЯ ПОЖАРСКОГО В СВОЕ ПОМЕСТЬЕ»

Большой аналогический (??) дивертисман с хорами, куплетами и танцами, поставленный г. Глушковским.

Спектакль на Б. театре, 5 июня, в бенефис г-жи Над. Репиной

Судя по летнему времени, публика была довольно многочисленна: кресла кипели зрителями, разного на­именования ложи были заняты если не все сряду, то по крайней мере не с такими значительными пробелами, как в бенефисе гг. Булахова и Бантышева, а громогласные восклицания, вызовы и оглушительное хлопанье дока­зывали могущество и силу райка. Следовательно, бенефис

г-жи Репиной, наружною и выгоднейшею невещественною своею стороною, превосходил прочие летние бенефисы. Но внутренним достоинством он уступал, и очень уступал, спектаклям, данным в пользу гг. Булахова и Бантышева. Музыка оперы «Фра-Диаволо» замечательна по имен­ной цене, а не по вещественной: ее украшает имя Обера, а не гений этого музыканта. Оттого-то и опера своим целым не производит никакого впечатления ни на душу знатока, ни на чувство простого любителя. Все части произведения как-то разбросаны, не докончены — не вы­деланы. Лучшее в ней — молитва Церлины и повторе­ние оной во сне в ту минуту, когда разбойник заносит кинжал на спящую красавицу. Может быть, мы похва­лили бы и песню о Фра-Диаволо, если бы г-жа Репина потрудилась пропеть ее драматически. Содержание пиесы заимствовано у Вашингтона Ирвинга, а обработано пло­ховато: герой ее, Фра-Диаволо, завален эпизодическими лицами. Английский лорд только для того выведен на сцену, чтоб было кому платить за разбитые горшки, то есть уладить свадьбу на своих расходах. Музыкальная сторона пиесы выполнена была удачно; сценическая по­ставка хотя и была хороша, но не имела того одушевле­ния, которое мы с удовольствием заметили в «Невесте.». Зато костюмы действующих лиц составляли странную смесь: тут были и колеты испанские и красные мундиры на сбирах, и новомодный сюртук на англичанине и мно­гие другие несообразности, которых очень можно было бы избежать, имея в соображении время и место дей­ствия. Как не подосадовать иногда на своеволие компо­зиторов? По прихоти их Танкреда играет какая-нибудь синьора Кресчендо, а плутоватого, злобного и отчаян­ного разбойника — сладкогласный Булахов, которого сер­дечная доброта, написанная на лице, заверяет, что он не может даже притвориться разбойником. Булахов пел прекрасно, но не имел ни ловкости, ни хитрости, ни звер­ской насмешливости Фра-Диаволо; г. Лавров ни на во­лос не походил на англичанина, а г-жа Сабурова на светскую леди: отличительною чертою ее игры была хо­лодность, а по смыслу оперы.Памела догадлива и ко­кетка. Г-жа Репина... Зная дарования и опытность ее на сцене, признаемся — мы ожидали от нее гораздо

больше. Она ничего не сделала из своей роли; хотела представить в живом образе добродушную невинность и простосердечие, но сквозь тонкое покрывало этих ми­лых качеств беспрестанно пробивались в ней наглость трактирной служанки, свыкшейся с своим званием. Во­обще пиесы, в которых одеваются и раздеваются на сцене, не очень ладят с приличием: нам бы не хотелось слышать в другой раз ни этого громкого хохота, ни силь­ного аплодисмана, последовавшего за хохотом, при раздеванье Церлины. Еще одно сомнение: с кем расклани­валась и прощалась г-жа Репина, улегшись в постелю? На сцене никого не было, а об опасном соседстве Фра-Диаволо и его товарищей ей знать не следовало. Г-н Бантышев играл Лоренцо довольно хорошо; выражал горесть любовника, почитающего свою любезную измен­ницей, удачно и очень верно оттенил намерение не обли­чать ее в мнимом проступке. Пожелаем ему поболее лов­кости и живости — и эта роль пойдет у него весьма успешна.

Содержание «Старого гусара» весьма старо. Кому не известен роман Пиго-Лебрюня «Барон Фелогейм, или Прекрасный паж в Шпандау»? Кто не знает оперы под тем же названием? И вот они повторены в водевиле, с прибавлениями прямо на французский лад. Тут выведен и Фридрих Великий, есть и сражение, и гусар, толкую­щий о субординации и едва не бьющий гофмейстера па­жей в шитом французском кафтане, превращающегося потом в коменданта крепости без перемены костюма; есть и лгун паж, и старая надзирательница, и тюремщик, бе­жавший с арестантами на сражение, и... словом, тут все есть, кроме прекрасного. Забавно было видеть на сцене, в свите Фридриха, между прусскими мундирами мундиры шведские, австрийские и другие. Г-н П. Степанов в роли Фридриха казался живым портретом сего знаменитого короля, весьма удачно подражал его походке, телодвиже­ниям, привычкам; жаль только, что не слышно было многим того, что он говорил, но эта беда поправная. Старый гусар, г. Щепкин, одетый слишком карикатурно и неестественно, очень хорошо выражал привязанность свою к молодому Фелогейму, но не совсем удачно — к Кретли. Заметим ему, что, певши о восхищении своем,

когда молодой барон начал черкаться, или чертаться, старый гусар не должен был показывать руками фехто­вальных темпов; ибо здесь шла речь не о драке, а об имени лукавого. Мы желали бы, чтоб г. Щепкин в этой роле был воином более пламенным; иначе совершенно нельзя будет оправдать побега его из крепости с двумя пажами, хотя этот побег совершенно невероятен. Г-жа Петрова решительно была дурна в роле Башильды, и громкий голос ее нисколько не украсил водевильного пе­ния. О благородстве ее игры и сообразности оной с пред­ставляемым лицом нечего и говорить. Г-жа Лисицына, по обыкновению, была очень хороша, но роль ее, особенно куплетцы о старом Брандте куда как незатейливы. Г-н Орлов делал свое дело весьма недурно и довольно был похож на коменданта и генерала; то же самое должны мы сказать и о девице Куликовой, игравшей прекрасно молодого Фелогейма. Но г-жа Репина, в роле другого пажа, не представила, как бы следовало, мальчишку сорви-голову. Очень, очень было заметно, что она пере­одетая девушка, ей недоставало живости и наглости, отличительных свойств Карла.

Дивертисман, несмотря на громкое свое название, крайне дурен, и жаль, что имя Пожарского употреб­ляется для прикрытия подобных вздоров. Антракты хотя были и не очень коротки, но казались короче во­робьиного носа в сравнении с антрактами блаженной памяти.

«ДЕРЕВЕНСКИЙ ПОЭТ, или ЛЮБОВЬ ХИТРА НА ВЫДУМКИ»

Комедия в трех действиях, перевод с французского

«ЗЕФИР И ФЛОРА» Балет

Спектакль на М. театре, 9 июня

Зрителей было весьма мало, спектакль кончился в девять часов — это такая редкость, что необходимо на­добно довести ее до сведения наших читателей как самую неожиданную и свежую новость Бог знает, что за ко­медия «Деревенский поэт». Она переделана на русские нравы, то есть в ней русские имена действующих лиц и Россия — место действия, но так мало русского быту, что величайший знаток наших отечественных достопри­мечательностей не доберется до того, в какое время могло бы быть усвоено нам содержание сей пиесы с ее подроб­ностями Слуги бранятся между собою и нагло оскорб­ляют гостей в присутствии своих господ, волочатся за своей барынею и говорят ей комплименты, словом, в пиесе забыты приличия до невероятности Комедия была бы сыграна очень хорошо, если бы гг. Живокини, Третьяков и Ленский потрудились выучить свои роли Первый, сверх того, ознаменовал себя довольно плоскими фарсами и странным размахиванием рук во все стороны. Это, конечно, весьма картинно, но, право, нисколько не

изящно и не грациозно. У г-жи Львовой-Синецкой, в сцене сумасшествия, заметили мы с удовольствием внезапный переход слез к хохоту, выработанный отлично Но обратимся к Живокини, Третьякову и Ленскому и скажем откровенно этим господам, что незнание ролей есть величайшая неучтивость перед публикой, которая платит деньги не за то, чтоб видеть, как артисты, даже с помощию суфлера, не попадают на прямую дорогу и расстроивают игру своих товарищей, исправных и веж­ливых. О балете, составленном из театральной школы, «Молва» остается при своем мнении, изложенном в от­чете об испытании означенного училища

«П О В О (А) Р А ДИПЛОМАТЫ». Комедия-водевиль в одном действии, соч. Рошефора, Бертелеми и Масона, переделанная (?!) с французского А. Н. П.

«БРАТЬЯМАТРОСЫ, или ОТЕЦ ПОНЕВОЛЕ». Опера-водевиль в одном действии Ф. А. Кони; сюжет заимствован с французского; музыка разных авторов

«Я —МОЙ БРАТ». Комедия в одном действии с куплетами, переведенная с немецкого Ф. А. Кони.

В заключение «ДЕВИШНИК, или ФИЛАТКИНА СВАДЬБА, СЛЕДСТВИЕ ЯМА И ПОСИДЕЛОК». Комическая опера в одном действии, соч. А. Княжнина, музыка А. Титова.

Спектакль на Б. театре 11 июня, в бенефис г. Живокини.

Бенефис г. Живокини можно назвать весьма бли­стательным спектаклем по числу зрителей, но весьма не­счастным по выбору пиес, составлявших оный. В одном из предыдущих нумеров «Молвы» по ошибке сказано было что г. Живокини в свой бенефис даст несколько невинных комедий и водевилей: опечатка непростителъ-

ная — комедии и водевили были виновны до невероят­ности и во всех отношениях. «Повара дипломаты» — пиеса, ничтожная по содержанию своему, была замечена на сцене по тонкой и обдуманной игре девицы Кулико­вой, по превосходному представлению пьяного повара г. Щепкиным и по совершенному незнанию своей роли г. Сабуровым. Бедняжка! какая у него слабая память! Кажется, он не слишком завален работой, ибо со времени возобновления спектаклей мы видели его только в двух новых ролях, и то довольно коротеньких.

Почему следовавший за комедиею водевиль назван «Братья матросы» — остается и по сие время для нас тайною. Содержание водевиля занимательно, и положе­ние отца, любящего страстно дочь, но таящего сии права свои, чтоб не помешать ее благополучию, не совсем не­ново, но отработано чрезвычайно дурно. Проза и стихи водевиля написаны варварским наречием, выражения совершенно не русские, и только звуки слов, а не смысл и связь их принадлежат родному языку нашему. Г-н Щепкин в роле отца был очень хорош, как. и г. Живокини в роле другого матроса. Последний отличился, пропев два раза мастерски следующие куплеты:

Уж это умное сужденье! И в модном свете точно так. Давно вошло в употребленье: Кто ясно видит, тот дурак!

Лесть любят дамы и мужчины, Министр, кокетка, весельчак... У женщин видишь коль морщины Из-под румян, так ты — дурак!

С пристрастьем наглым для разборов

Ты к журналисту на чердак

Не наводи правдивых взоров,

Иль выдаст в свет, что ты — дурак!

Что знатный — глуп, смешон — вельможа. Мильонщик — плут и туп — остряк... Не смей сказать, избави боже!.. Иль закричат все — он дурак!

Девица Куликова была мила, за исключением тро­гательных сцен; горесть и слезы не сдружились с откры­тою и веселою ее физиономией. Но молодая актриса,

обладающая истинным дарованием, должна учиться, учиться беспрестанно и стараться победить самую при­роду. Впрочем, Луизой с большим успехом могла быть г-жа Репина, которая, кажется, слишком рано собралась отдыхать на лаврах и потому в этой пиесе не играла. Г-жа Кашина в роли ловкой и капризной кокетки была нестерпима; впрочем, играть ее следовало бы г-же Сабу­ровой, ибо, судя по рядовому ее таланту, эта роль ей и по плечу и по амплуа. Г-н Кони, творец водевиля, че­рез девицу Куликову намекнул публике, что он не прочь от вызова, и был вызван.

«Я — мой брат» — длинный, пустой, болтливый и не­сносный немецкий фарс, к сожалению, разыгран был от­лично хорошо. Как жалели мы о первых талантах наших и о дарованиях, обещающих многое, осужденных выучить огромные роли из этой галиматьи, напичканной всевоз­можными барбаризмами, солецизмами, германизмами, плоскостями и неблагопристойностями. Г-н Щепкин, сначала удачно подделавшийся под физиономию немца, в про должение пиесы сбился на тон Транжирина и кон­чил свою роль настоящим русаком. Прочие артисты очень хорошо выразумели и исполнили свое дело. Г-н Кони, переводчик комедии, был опять вызван. Да не ослепится г. Кони этою благосклонностию публики, в коей вопиющую часть, вероятно, составляли его доброжелатели, к которым и мы охотно себя причисляем. Но — raagis arnica veritas! ' Не узнавши основательно рус­ского языка, не приобретя разного рода познаний, не­обходимых для сочинителя и переводчика, он не должен подвизаться на драматическом поприще. Советуем ему в тиши учебного кабинета посблизиться с отечественным языком нашим, которого он не большой знаток, и хоро­шенько им подковаться — театральная сцена скользка. С тем же беспристрастием мы похвалим его хорошие пе­реводы, но и тогда заметим, что на плоскостях и неблаго­пристойностях дальше райка не уедешь.

«Филаткина свадьба» содержанием своим давно из­вестна. Главные лица — Филатка и Федора — были разы­граны г. Живокини и Репиной очень хорошо, и мы с удо-

^1. Истина дороже (лат.).

вольствием заметили, что они избежали той отвратитель­ной стороны, какую придавали этим ролям некогда г. Лисицын и г-жа Шепелева. Несносных фарсов сих отшедших к миру артистов без внутреннего и мучитель­ного содрогания не мог видеть ни один умный и просве­щенный зритель. Г-н Живокини выдержал роль свою до конца, а г-жа Репина иногда забывалась и выходила из надлежащего тона. Саломаниду играла Лисицына, и при всем уважении к ее таланту мы должны сказать — она играла неудачно. Протяжный разговор совершенно ней­дет к этой скороговорной роли. Думаем, что г-жа Кавалерова была бы тут превосходна и совершенно на своем месте. Спектакль кончился почти в двенадцать ча­сов, по милости несносно длинных антрактов, неприятным образом напоминавших старину и грустное былое.

На другой день, в пятницу, мы смотрели «Свою семью» и «Механические фигуры». Зрителей было весьма мало; спектакль кончился в девять часов без четверти!!! Разбор игры актеров в «Своей семье» будет предложен при следующем представлении этой комедии.

«ТЕРЕЗА, или ЖЕНЕВСКАЯ СИРОТА». Мелодрама в трех действиях.

«ТРИ ДЕСЯТКИ, или НОВОЕ ДВУХДНЕВНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ». Опера в трех действиях, переведенная с французского А. И. Писаревым; музыка А. Верстовского и А Алябьева.

Спектакль на Б. театре, 18 июня, в бенефис г. Орлова

Один из самых скудных бенефисов! Удивляться не­чему; г. Орлов не приобрел благосклонности здешней публики, ибо с того времени, как играет на Москов­ском театре, не более двух ролей поставил он успешно. При всем том нельзя его не похвалить за выбор пиес для своего бенефиса. Не подражая иным товарищам своим, вместо новых вздоров он заимствовал из старого репертуара занимательный водевиль незабвенного Писа­рева и довольно сносную мелодраму. В последней только один злодей, одно смертоубийство, одно привидение, два пистолетных выстрела и один пожар от громового удара: согласитесь, что на этот раз зрители дешево отделались от мелодрамы. «Женевская сирота» не может похва­литься поставкою. Мызник с домашними своими весьма поздно выходит на сцену, когда Валтер покушается за­колоть Терезу; следовательно, злодей, имеющий довольно

времен:; убить свою жертву и скрыться, потому только не совершает преступления, что роль велит ему грозить, а не поражать. Напротив того, сцена наполняется людьми весьма рано, когда выбегает Тереза с ножом из горящего павильона. В виду Карла и Пикара уходит Валтер; следовательно, они имеют средство захватить убийцу на месте преступления или по крайней мере по пятам погнаться за ним в лес. Бенефициент нетвердо выучил свою роль и выполнил ее дурно. В нем нельзя было признать отчаянного злодея, готового решиться на все для достижения своей цели: трепет обвиненного пре­ступника, опасающегося изменить самому себе перед судьей, ужас при взгляде на мнимое привидение убитой и невольное признание в злодействе, противу желания исторгшееся из груди, — все это было г. Орловым вы­ражено весьма неудачно. Выключая сцен с Валтером, обдуманных очень хорошо и выполненных с благород­ством, г-жа Львова-Синецкая играла Терезу слишком искусственно и потому неправильно, ибо характер Терезы требует простоты, приличной для гонимой невинности и совершенно ее украшающей. Не советуем г-же Львовой-Синецкой в этой роле так часто прибегать к слезам: положение «женевской сироты» есть положение отчаяния и той безмолвной горести, в которой человек не находит в себе слез и считает их особенным благодеянием неба. Г-жа Борисова исполняла свою обязанность хорошо, и наше общее замечание насчет игры ее, кажется, не по­служит в пользу: эта актриса слишком привязана к пра­вилам прежней школы и едва ли согласится победить давнюю привычку — вычитывать и выпевать свои моно­логи. Привычку сию с сожалением заметили мы и в этом представлении при обдуманной игре г-жи Борисовой. Простота, по нашему мнению, вернее ведет к изящному. нежели затейливые выдумки старых наставников драма­тического искусства; но с законом давности сражаться трудно. Г-н Волков ничем не походил на Эгертона, бла­городное, человеколюбивое и умное лицо мелодрамы. С начала до конца он без складу пропел свою роль и был доволен собою; но недовольны им критика и зри­тели. Г-н Афанасьев, представляя хорошо мызника Матурина, ходил по сцене так, как будто бы ноги его по-

ражены были параличом. Неужели подобная походка есть отличительный признак пожилого крестьянина? — Ни рецензенту, ни зрителям никакой надобности нет проникать в причины, заставившие г. Мочалова по­явиться в ничтожной роле Карла; но первый и послед­ние вправе требовать от всякого артиста, чтобы он с должным старанием выполнял на сцене свое дело. О дарованиях г. Мочалова никто не спорит; но позна­ния его в драматическом искусстве весьма ограничены; следовательно, из любви к своему званию он обязан всякую роль отработывать со всем усердием и тем посте­пенно совершенствоваться на сценическом поприще; а из уважения к публике он не должен своею небрежностию показывать: я-де великий гений, эта роль слишком для меня низка, и я играю ее из снисхождения. Как ни ма­ловажна роль Карла, но г. Мочалов был в ней по игре своей ниже ее несравненно. Прочие артисты, за исклю­чением г. Усачева, бывшего не в своей тарелке, играли в мелодраме хорошо.

«Три десятки» — водевиль, переведенный г. Писаре­вым, благодаря разборчивости нынешнего театрального начальства в Москве возобновлен к удовольствию пуб­лики, всегда с благосклонностью принимавшей труды поэта, так рано кончившего литературное и житейское поприще. Эта пиеса, хотя несколько растянутая, довольно занимательна по своему содержанию. Ей усвоен характер новейшего водевиля, распространившего пределы свои в область важного, трогательного и ужасного. Писарев, в продолжение своей жизни, исключительно посвящал свои труды Московскому театру не только в качестве сочинителя и переводчика, но и в качестве чиновника, коего ласковое обращение и благоразумные советы по драматическому искусству должны быть в свежей па­мяти здешних артистов. Из признательности к его за­слугам надлежало бы по крайней мере при возобновлении водевиля «Три десятки» получше заняться обставкою оного. Действие происходит в Париже, а гг. артисты, участвовавшие в представлении оного, поступали совер­шенно вопреки французским нравам: они на празднике целовали ручки у дам; дамы, приехавшие на бал к г-же Сенанж, целовались с хозяйкой; танцевавшие ка-

Дата добавления: 2015-07-16