Послесловие к сборнику

«ПОСЛЕ ЗАКАТА»

Согласно одного из направлений научной мысли, подобные заметки в лучшем случае излишни, а в худшем — подозрительны. Аргументом является то, что если какие-то рассказы нуждаются в разъяснениях, значит, это не очень хорошие рассказы. Я вообще-то согласен с такой мыслью, и поэтому это небольшое дополнение помещено в конце книги (это также сделано для того, чтобы избежать раздражающих обвинений в «спойлерстве» — порче наслаждения от чтения, которые исходят по обыкновению как раз от испорченных людей). На самом же деле причина появления этих заметок в том, что многим читателям такие вещи нравятся. Они желают знать, что побуждало к написанию той или иной истории или о чем думал автор, когда ее писал. Ваш автор не всегда сам знает ответы на эти вопросы, но он может предложить несколько удобных мыслей, которые могут показаться для кого-то интересными.

«Уилла». Возможно, и не лучший из рассказов в этой книжке, но я его очень люблю, потому что через него вошел в новый период своей творческой жизни — по крайней мере, это касается написания коротких рассказов. Большинство из тех, которые помещены в этой книге, были написаны уже после «Уиллы», и за довольно короткий период времени (неполные два года). А что касается самого рассказа... наилучшей из свойств фантазии есть та, что позволяет писателям размышлять по поводу того, что может (или не может) случиться с нами после того, как мы переступим порог смерти. В книге «После заката» есть два рассказа такого типа (второй — это «Нью-Йорк Таймс с особыми скидками»). Я воспитывался в традиционной семье методистов и, хотя давно отошел от церковной организации с большинством ее жестко фиксированных правил, придерживаюсь главной идеи, которая заключается в том, что мы в том или другом образе живем и после смерти. Мне тяжело поверить, что такие сложные, а временами и удивительные существа, в конце – концов, становятся просто ничтожествами, выбрасываются, словно мусор, на обочину. (Вероятно, я просто не хочу в такое верить.) На что может быть похожа та, другая жизнь, а впрочем... я просто дождусь и увижу сам. А сейчас, мне кажется, там мы ощущаем растерянность и нежелание принять наше новое состояние. Самую большую надежду я питаю на то, что любовь переживет даже смерть (да, я романтик, можете подать на меня в проклятый суд). А если так, то любовь там, возможно, тоже сбитая с толку... и немножечко печальная. Когда на меня нападают одновременно чувства любви и грусти, я включаю кантри-музыку. Слушаю Джорджа Стрейта, «ВR549», Марти Стюарта (Джордж Харви Стрейт (род. 1952) — «живая легенда», знаменитый своими балладами; «ВR549» — основанный в 1993 году квартет, который играет и поет в стилях рокабилли и кантри-свинг; Джон Марти Стюарт (род. 1958) — певец-гитарист в стиле хонки-тонк)... ну и «Дирейлерз». Конечно, именно они играют в этом рассказе, и, хочется верить, будут играть еще очень долго.

«Девушка-Колобок». В настоящее время мы с женой по несколько месяцев в год живем в Флориде, на барьерных островах, которые тянутся вдоль побережья Мексиканского залива. Там много очень больших строений — некоторые старые и элегантные, некоторые напыщенные поиvеаи. Пару лет назад мы с приятелем блуждали по одному из подобных островов. Он указал на ряд строений, мимо которых мы проходили, и сказал: «Ты можешь себе представить, большинство из этих усадьб стоят пустыми по шесть, а то и по восемь месяцев на год?» Я смог... и решил, что из этого может выйти замечательный рассказ. Он вырос из очень простой задумки: плохой герой гонится за девушкой по пустому пляжу. Но я подумал, что она должен убегать от чего-то, с чего мне надо начать. Словом, девушка-колобок. Только лишь, даже самые быстрые бегуны должны остановиться когда-нибудь и принять бой. Ну и еще, я люблю, когда действие в саспенс-истории зависит от критических деталей. В этом рассказе их довольно много.

«Сон Харви». Единственное, что могу вам сказать об этом рассказе, потому что это единственное, что я помню (и, наверняка, единственное, что имеет смысл): он пришёл ко мне во сне. Я написал его за один присест, просто записав то, что мне уже рассказало мое подсознание. В этой книжке есть еще одна история о сне, но о ней я могу рассказать намного больше.

«Стоянка». Как-то вечером, лет шесть тому назад, я выступал с лекцией в колледже в Санкт-Петербурге. Там я задержался допоздна и возвращался домой по Флоридской автомагистрали уже за полночь. Остановился на стоянке облегчить давление в почках. Если вы уже прочитали рассказ, то знаете, как все там выглядело: похоже на блок тюрьмы строгого режима. Но, прежде чем зайти в мужской туалет, я задержался, потому что услышал, как в женском отчаянно ругаются какие-то мужчина с женщиной. Судя по голосам, оба уже были на грани срыва и готовы были перейти к физическому противостоянию. Я призадумался: а что, если там начнется потасовка, что мне тогда делать? — и решил: включу-ка я своего внутреннего Ричарда Бахмана, потому что он круче, чем я. Им удалось обойтись без потасовки — хотя леди в моем случае плакала, — и я поехал домой без продолжения инцидента. На той же неделе я написал этот рассказ.

«Велотренажер». Если вы когда-нибудь крутили педали велотренажера, то знаете, какое это невыносимо скучное дело. А если вы когда-нибудь старались принудить себя вернуться к ежедневному режиму тренировок, то знаете, как это тяжело бывает сделать (мой лозунг: «есть легче», но при этом, сам я делаю зарядку). Этот рассказ родился от нашей взаимной ненависти в отношениях не только с велотренажерами, но также с всякими орудиями для физических упражнений, в том числе с беговыми дорожками, на которые я когда-либо вставал.

«Вещи, оставшиеся после них». Как почти на каждого, кто живет в Америке, на меня фундаментальное, глубокое влияние оказали события 11 сентября. Как и много других писателей-беллетристов, как популярных, так и серьезных, я ощущал нежелание к любым высказываниям о событии, которое стало камнем преткновения для американцев, как Перл-Харбор или убийство Джона Кеннеди. Но написание историй — моя работа, и этот рассказ пришел ко мне где-то через месяц после падения башен-близнецов. Возможно, я и не записал бы его, если бы не разговор, который у меня состоялся более двадцати лет назад с одним редактором-евреем. Ему тогда не понравился мой рассказ «Способный ученик». Он сказал, что мне не следует писать о концлагере, поскольку я не еврей. Я ответил, что записать историю все равно важно, потому что написание — это акт воли, который приводит к пониманию. Как и каждый американец, который видел, как в то утро пылало небо над Нью-Йорком, я старался понять как самое событие, так и те рубцы, которые оно, несомненно, оставит после себе. Этот рассказ и является результатом такого старания.

«После выпускного». После инцидента, который произошел со мной в 1999-м, я годами принимал антидепрессант, который носит название «Доксепин», — не потому, что находился в депрессии (сказал он мрачно), а просто питал надежду, что «Доксепин» уменьшит мою хроническую боль. Он действовал, но в ноябре 2006 года, когда я поехал в Лондон на презентацию моего романа «История Лизи», я ощутил, что настало время мне с ним распрощаться. С врачом, который мне его выписал, я не консультировался; я просто пережил ломку. Побочные эффекты были... интересными. (уверен ли я, что так случилось от прекращения употребления «Доксепина»? Не знаю, возможно, это так на меня подействовала английская вода.) Приблизительно в течение недели, стоило мне закрыть глаза ночью, тут же передо мною появлялись яркие панорамные кадры, как в кино: леса, поля, изгороди, реки, горные кряжи, железнодорожные колеи, мужики с лопатами и отбойными молотками на строительстве дорог... и все это повторялось снова и снова, пока я не засыпал. Никакой истории вместе с этим не происходило, просто такие себе детальные панорамные кадры. Мне было немного жаль, когда они прекратились. Также после отказа от «Доксепина» я видел несколько весьма ярких сновидений. Одно из них — огромный гриб поднимается над Нью-Йорком — стал основой этот рассказа. Я все равно написал его, хотя и понимаю, что этот образ использовался во множестве кинофильмов (не говоря уже о телесериале «Джерико»), написал, потому что мой сон был просто документального качества: я проснулся, сердце у меня безумно колотилось, и я подумал, что это могло случиться, и рано или поздно это почти наверняка случится. Как и «Сон Харви» — это скорее запись под диктовку, чем выдуманный рассказ.

«N». Это самый новый из рассказов, которые вошли в эту книгу, здесь он публикуется впервые. Написан он под огромный влиянием «Большого Бога Пана» Артура Мейкена, повести, которая (как и «Дракула» Брема Стокера), вопреки ее какому-то вычурному стилю, безжалостно достигает глубин зоны ужаса читателя. Сколько бессонных ночей на это ушло? Неизвестно, но меньшее их количество принадлежало мне. Я думаю, что «Пан» изо всего, что написано в жанре хоррора, наиболее близко подбирается к большому белому киту (Речь идет о романе американского классика Германа Мелвила (1819—1891) «Моби Дик» (1851) — эпическая история погони за белым китом по имени Моби Дик) и рано или поздно каждый писатель, серьезно относящийся к форме, должен взяться за эту тему: наша реальность — тонкая грань, а за ней лежит истинная реальность, бесконечная вселенная, заполненная монстрами. Я задумывал поженить тему Мейкена с идеей синдрома навязчивых состояний... отчасти потому, что считаю, что каждый из нас — в той или иной мере — испытывает этот синдром (не возвращались ли мы, по крайней мере, хоть раз, выйдя из дома, назад, чтобы проверить, на самом ли деле выключили духовку?), а отчасти также потому, что навязчивые состояния почти всегда и есть теми неподсудными конспираторами, которые сплетают в кучу истории ужасов. Вы можете себе представить хотя бы один хороший рассказ ужасов, в котором бы не было идеи возвращения к тому, что мы ненавидим и проклинаем? Самым выразительным примером здесь могут служить «Желтые обои» Шарлотты Перкинс Джилман. Если вы читали этот рассказ в колледже, то вас там, скорее всего, учили, что это образчик феминистической литературы. Так оно и есть, но это также история разума, который разрушается под весом собственных навязчивых идей. Этот элемент также присутствует в рассказе «N».

«Кошка из ада». Если книга «После заката» имеет что-то наподобие скрытого трека на компакт-диске, то, думаю, это он. Благодаря моей давней помощнице Марше Дефилиппо. Когда я сказал ей, что собираюсь выпустить очередной сборник, она меня спросила, собираюсь ли я, наконец-то, включить в него «Кошку из ада», рассказ из тех времен, когда я еще публиковался, в основном, в журналах для мужчин. Я ответил, что включил этот рассказ — который еще в 1990-м был использован в фильме «Сказки с темной стороны» — в какой-то из четырёх моих предыдущих сборников. Марша документально подтвердила мне, что нет, ничего подобного. И вот теперь он здесь, наконец-то в твердой обложке, через каких-то тридцать лет после того, как впервые был опубликован в «Кавалере». У него интересная история написания. Тогдашний редактор отдела прозы «Кавалера», хороший парень Най Вилден, прислал мне фото — раздразненый, снятый крупным планом кот. Что в нем было необыкновенного, кроме озлобленного вида, — так это его раскраска: мордочка разделена ровно пополам, с одной стороны белая, с другого — блестяще черная. Най задумал провести конкурс коротких рассказов. Он предложил мне написать первые пятьсот слов рассказа о коте, а закончить текст он предложит читателям, лучшее продолжение будет опубликовано. Я согласился, но пришел в такой восторг от написанного, что сам и закончил рассказ. Не припомню, была ли напечатана моя версия в том же номере журнала, что и текст-победитель, или позже, но с того времени этот рассказ переиздавался в самых различных антологиях.

«"Нью-Йорк Таймс" с особыми скидками». Летом 2007 года я полетел в Австралию, взял там напрокат «Харлей-Девидсон» и прокатился на нем от Брисбейна до Перта (правда, он ехал в кузове «Тойоты Ленд Крузера» какую-то часть пути через Большую австралийскую пустыню, где дороги на манер Ганбаррел Хайвей (пустынная дорога длиной 1400 км, название означает «прямая, как дуло ружья», хотя эта дорога не постоянно прямая и большей частью не имеет покрытия), именно такие, какими я представляю себе дороги в аду). Хорошее было путешествие: я пережил много приключений и вдоволь наглотался пылищи. Можно было бы пролететь это расстояние рейсовым самолетом, но после 21 часа в воздухе это выглядело бы отклонением. К тому же я не сплю в самолетах. Просто не могу. Когда возле моего кресла появляется стюардесса и предлагает мне эту прикольную пижаму, я ее перекрещиваю и говорю, чтобы шла себе куда-нибудь. Прибыв из Сан-Франциско в Австралию, я надел наглазники, завалился и проспал, словно мертвый, десять часов, после чего поднялся свеженький, полностью готовый к путешествию на Брисбейн. Единственная проблема заключалась в том, что по местному времени там было два часа утра, по телевизору — ничего нет, а я дочитал все, что захватил с собой, еще в самолете. К счастью, у меня была записная книжка, и я присел к столу в своем гостиничном номере и написал этот рассказ. Когда взошло солнце, он был готов, а я был готов поспать еще пару часов. От любого рассказа должен получать удовольствие также и его автор, такя думаю, на ваш суд.

«Немой». В своей местной газете я прочитал историю о секретарше из средней школы, которая растратила свыше шестидесяти пяти тысяч долларов, играя в лотерею. Первый вопрос, который возник у меня, — как это воспринял ее муж, и я написал рассказ, чтобы выяснить этот вопрос. Он напоминает мне те отравленные конфетки, которые я поглощал, смотря передачу «Альфред Хичкок представляет».

«Аяна». Любопытство к жизни после смерти, как я уже упоминал в этих комментариях, всегда было плодородной почвой для писателей, которым комфортно в мире фантазий. Бог — в любой из его вероятных форм — еще одна тема, вокруг которой плодятся фантастические рассказы. А когда мы формулируем вопросы, которые касаются Бога, в начале каждого списка идут такие, как: почему одни люди умирают, а другие живут? Почему одним хорошо, а другим нет? Я задавал себе эти вопросы, когда оживал после травм, полученных в 1999-м в результате аварии, в которой, вне всяких сомнений, должен был погибнуть, если бы находился в тот момент на несколько дюймов дальше (и, в то же время, мог совсем не попасть в эту аварию, если бы находился на несколько дюймов дальше в другую сторону). Если человек выжил, мы говорим — это чудо. Если он или она гибнет, мы говорим — такова Божья воля. На чудо не существует рационального ответа, так же нет смысла понимать волю Бога, если Он действительно существует, то интересуется нами не больше, чем я микробами, которые сейчас живут у меня на коже. Но чудеса случаются, мне так кажется: каждое наше дыхание — это очередное чудо. Реальность — тоненькая пленка, но не всегда мрачная. Мне не хотелось писать об ответах, я хотел написать о вопросе. И сделать предположение, что чудеса могут быть как бременем, так и благословением. А может, все это глупость. Хотя рассказ мне самому нравится.

«Очень тесное место». Каждый из нас время от времени пользуется этими придорожными передвижными туалетными кабинками, по крайней мере, на площадках для отдыха возле главных автомагистралей летом, когда дорожный департамент выставляет дополнительные их ряды, чтобы обеспечить все возрастающие толпы путешественников (я улыбаюсь, когда пишу это, потому что думаю, как же натужно звучит это предложение). К черту, ничто не сравнить с ощущением, когда среди яркого августовского дня входишь в такую едва освещенную будочку, неправда ли? Там тепло и уютно, и атмосфера просто божественная. По-правде говоря, в таких случаях мне всегда вспоминается рассказ Эдгара По «Преждевременные похороны», и еще я размышляю, что делал бы, если бы такой сральник вдруг упал дверцей вниз. Особенно если бы вблизи не оказалось бы никого, кто мог бы мне помочь оттуда выбраться. Наконец я написал этот рассказ по той же самой причине, по которой ранее написал много других своих неприятных рассказов, дорогой мой постоянный читатель: чтобы передать то, что пугает меня, тебе. И еще не могу спрятать тот факт, что от его написания я получал прямо-таки детское удовлетворение. Я даже блевал.

Конечно.

Немножко.

Ну, а тут уже я предлагаю нам с тобой накоротке проститься, по крайней мере, на некоторое время. Если чудеса не перестанут случаться, мы встретимся снова. А сейчас хочу поблагодарить тебя за то, что ты прочитал мои рассказы. Я надеюсь, что хотя бы одно из них не позволило тебе заснуть сразу после того, как погас свет.

Береги себя... стой, подожди. А ты точно выключил печку? Не забыл перекрыть газ под барбекю в своем патио? А что по замку на входных дверях? Ты точно помнишь, что его закрыл? Это вещи, которые так легко можно забыть сделать, а именно в этот миг, возможно, кто-то проскальзывает в твоё помещение. Возможно, какой-либо ненормальный. Еще и с ножом. И, пусть говорят, что хотят о синдроме навязчивых состояний...

Лучше пойти и проверить, как ты считаешь?

Стивен Кинг

8 марта 2008 года

Дата добавления: 2015-07-19