|
Читайте также: |
Полощется как на ветру надорванный уголок синевы. Тот, кто послал голубя, чтобы подклеить тень бирюзы к подгнившей пустоте, был сам Господь Бог. Как Он выглядел тогда? Молодой человек без признаков тления в чёрной куртке полувоенного покроя. Нечто вроде кадетской формы... Куртка застёгнута плотно, на все пуговицы. Кроме одной. Которая отсутствует, вырвана с мясом. Иными словами - ничего абсолютного... В тот раз фигура Всевышнего имела фасон не обращённый к вечности. Примечательно было другое. Его лицо. Из тех немногих, удостоенных предстояния ему, лишь единицы могли хоть что-то вспомнить. Нос, губы и... прочее не сумел описать никто. Глаза. Ими бредили. Но для начала псалма о цвете их не находили нужного гласа. Лишь один... имя смертное вам ничего не скажет... прошептал: «центробежная глубина». Несчастный счастливец тяжело онемел... Пневмонимбом Слова грозило всем ещё говорящим его дыхание. И долго после того не мог молчащий прокашлять ни хвалы ни проклятия...
Всевышний стоял на жестяной крыше возле распахнутой двери проволочной голубятни. В руке, перед лицом Он крепко держал сизаря. Чуть тронутая ржавчиной жесть, и под ногами Его и вокруг, была сплошь усеяна голубиным помётом. Там было ещё кое что, но... Этого никто не видел, потому что единственные соглядатаи тамошней многомерности — голуби (по преимуществу белые) — в отчаянии закрывали крыльями сморщенные кожаные мордочки, стыдясь деяний своих. Бог, в очередной раз, направил взгляд в пустоту.
Б. Позовите Люцифера!
Л. Я здесь. Почему ты перестал звать меня… как раньше? Без посредников. Просто: Люци! И я являлся. В тот же миг.
Один глаз у него был карий. В другом плясало пламя отражённой свечи. Свечи нигде не было. Зато язычок её корчился прямо на его тускло-зелёной скверно размеченной сетчатке. В остальном же облике не было ничего необычного. Вульгарный прямоходящий. С телом льва, облачённым в древнегреческий хитон. С головой орла. На передних лапах, правда, несколько неестественно смотрелись кисти человеческих рук. Зато лапы задние вполне банально заканчивались копытами.
Б. «Раньше», «миг»... Странно звучит. Внедряете что-то новое?
Л. Пока только модель. Экспериментируем. Ты оторвал меня от опытов.
Б. Это… Все по тому же делу?
Л. Да. Видишь ли - я собирался тебе доложить. Закончить и доложить. Вам.
Б. Кому - Троице? Или ты перешёл на «вы»?
Л. Дело официальное. Не хотел злоупотреблять. Дружба дружбой, а...
Б. Брось, приятель.
Л. Спасибо, Савва. Так послушаешь о «раньше», «миг»?
Б. Позже.
Л. Позже!? Как ты догадался? Я ещё только собирался сказать тебе. «Позже» – это то, над чем мы сейчас работаем. Это то, что после «раньше» и «миг». Впрочем, о чем это я - о Всеведающий!
Б. Тебе не страшно называть меня так?
Л. «Страшно»? Это...? М-м-м...
Б. Забудь. Я просто устал.
Л. Прикажешь объявить выходной?
Б. Какой сегодня день?
Л. Седьмой от сотворения мира.
Б. Хм. Лучше... Объяви траур.
Л. Что это? Какое тягостное слово. Впрочем… ОН?
Б. Да.
Л. Опять сломался?
Б. Хуже. Умер!
Л. «Умер»? Не понимаю. Но слышу в этом что-то… Иное. Ты перевел весть о его поломке на более высокий уровень духа?
Б. Теперь это будет называться «смертью».
Л. Постой! Я запишу.
Б. Не надо. Просто запомни: смерть это то, что... после жизни.
Л. А жизнь это… Не подсказывай, я сам догадаюсь. Это… Счастье созерцать тебя?
Б. Ты почти утешил.
Люцифер благоговейно потупил очи, и вдруг... Увидел что-то там, внизу, у себя под ногами. Резко нагнулся и поднял. Это был небольшой плотный, ртутью отливающий диск.
Л. Как он здесь оказался? Я его потерял... Я так давно его ищу...
Б. Это всего лишь пуговица.
Люцифер внимательно посмотрел на абсолютно чёрный пиджак Бога, на фонтанчик нитяного мяса, совершенно неуместный здесь, торчащий из прорези где-то между третьей и пятой пуговицами. Покорно, я бы даже сказал — машинально, протянул найденный предмет Творцу.
Л. Я думал — это мой сребреник. Прости.
Всевышний брезгливо отодвинул протянутый ему предмет.
Б. Оставь. Отныне она... он навеки в твоей власти.
Люцифер, плохо скрывая страстную улыбку, вгляделся в сребреник, приблизив его к глазам.
Б. Зачем он тебе?
Л. Я вижу в нем своё отражение.
Б. Мне жаль тебя, мой бедный друг! Оно так же смертно, как мой Адам...
Л. Нет! Это трудно объяснить, но... Мне никогда не скучно с ним. Бывают мгновенья, когда оно заменяет мне... Господи! Оно заменяет мне...
Б. Лик Мой... куда девается тогда? Что случается с ним?
Л. Мне чудится... Что-то случается со мной. Мне иногда сниться...
Б. Сейчас меня больше интересует Адам.
Люцифер быстро спрятал сребреник в складках одежды и чуть придвинулся к краю крыши. Слегка навис над пропастью. Его прищуренный взгляд был устремлён вниз. Если смотреть в том же направлении простым невооружённым человеческим глазом, то в поле зрения окажутся горы страшных, выбеленных человеческих костей. На самом деле — это просто куклы. Безмозглые, бездушные, механические...
Л. Во-о-о-он тот — семь тысяч пятьсот двадцать третий от... Господи, чуть не сказал от Рождества Христова!... от Райского Сада, вправо. Это... Последняя модель?
Б. И тот, что перед ним - тоже... Чёртова кукла!
Люцифер вздрогнул. Бог бросил на него строгий взгляд.
Б. Это я не тебе! Он...
Бог взмахнул рукой и в тот же миг в правой лапе Люцифера оказалась шарнирная марионетка. Она безвольно покачивалась на ниточках нелепо свесив голову.
Б....повторяет каждый мой жест, каждое моё слово. Безумная пантомима в двух шагах передо мной.
Л. Ты сам сделал его таким. Ты жаждешь непрерывной его молитвы. В тайне он – это ты.
Б. Я знаю наперёд все, что ты мне скажешь.
Л. Все равно... Так дальше продолжаться не может!
Бог посмотрел на Люцифера с лёгкой иронией.
Б. Это что - бунт?
Л. Мы провели несчётное число экспериментов. Ни в одном из них он не избежал поломки… Пардон! Как там по-новому? Не выжил.
Внизу толстым слоем лежали сломанные, изуродованные, в неестественных позах нелепые шарнирные куклы.
Л. Причина ясна: он – это ты. И это является основополагающим принципом. Принципом куклы.
Б. Не горячись, друг мой. Принцип куклы ещё долго не умрёт. Ещё долго дети будут водить ротастыми марионетками по ворсу родительского ковра. Уродец живет, пока его держит рука.
Л. «Дети», «родители»? Что-то опять не улавливаю…
Б. Я несколько предвосхищаю твой следующий вопрос.
Л. Повинуюсь. Отложим. Да… Стоит тебе на мгновение отпустить его - он ломается. Прости – умирает.
Бог внимательно посмотрел на Люцифера.
Б. Ты хочешь что-то предложить?
Люцифер продолжал, в задумчивости, как бы не замечая вопроса.
Л....Жив, держится твоей волей, поскольку, увы, не имеет своей. Чуть ты отвлекся – он труп. Ха! Я придумал слово! Невольно становишься творцом пред ликом твоим...
Люцифер осекся и посмотрел в глаза Богу. С ужасом.
Л. Виноват! Не смог остановится... Инерция, видишь ли...
Он опять осекся, смутная тень какой-то догадки промелькнула на его лице. Он будто-бы взял себя в руки.
Л. Предложение такое… Но сначала - я вынужден задать вопрос. Ангельское сообщество меня уполномочило. Ты уж не гневайся. М-м-м... Зачем тебе Адам?
Бог усмехнулся.
Б. Ревнуете?
Лицифер с нотками обиды в голосе.
Л. Не ведаем, что это такое.
Б. Мне нужен сын.
Л. А мы?
Б. Вы друзья.
Л. В чем разница?
Б. Сын - это продолжение. А друг это скорее... то, чего у тебя нет. И ещё. Друг это тот, кого можно предать.
Л. «Предать»? Разреши я все же возьму блокнот!
Б. Запишешь... И узнаешь… Ответом удовлетворены?
Люцифер прислушался к сонму ангельских голосов.
Л. В первом приближении...
Б. Тогда к делу. Сколько вариантов стабильного мироздания получилось?
Л. Да, видишь ли... Всего один! С побочными, увы, эффектами...
Б. О побочных позже. Излагай самую суть.
Л. Нужно снабдить Адама собственной свободной волей.
Б. Дальше.
Л. В основе - принцип неопределённости. Покрутили, проверили… Такой мир, вроде, более-менее стабильно держится.
Б. Давай по пунктам.
Л. Ты же знаешь, я по пунктам не могу. Я в общих чертах. По пунктам потом Серафимы распишут.
Б. Хорошо. Слушаю.
Люцифер надул губы как обиженный ребёнок.
Л. Сбил с мысли! Ну... Без индивидуальной свободной воли он умирал у нас при малейшем твоём от него отвлечении. Следовательно, индивидуальная свободная воля нужна ему на то, чтобы он мог занимать себя в момент твоего о нем не попечения.
Люцифер на мгновенье задумался.
Л. Несколько иначе. Поскольку ничто без твоего попечения существовать не может, свободная воля нужна ему для поддержания жизни в момент ослабления твоего о нем попечения. Родом ослабления попечения так же, является потеря человеком тебя из виду...
Бог поморщился как от зубной боли.
Б. Ты будто диссертацию пишешь... А попроще нельзя?
Л. Да ты же сам все так жёстко закрутил! Чуть кто решит «несть тебя» - тут же, мгновенно, ему и каюк.
Люцифер взбалмошно всплеснул руками и присел на бог весть кем здесь оставленное, так же как крыша закаканное, старое, перевёрнутое ведро. Обхватил голову руками, будто бы даже затряс плечами, как бы рыдая. Бог подошёл к нему. Успокаивающе похлопал его по плечу.
Б. Ну-ну... Ладно. Я не то имел в виду.
Люцифер несколько раз всхлипнул.
Л. Помимо свободной воли ты должен вдохнуть в него принцип неопределённости. Иначе все равно ничего не получится.
Бог улыбнулся. Смягчил тон, будто разговаривает с несмышлёнышем.
Б. А для души-то место останется?
Люцифер не понявший иронии, а быть может напротив — излишне задетый ею, встрепенулся с юношеской горячностью.
Л. Принцип сей обязателен!
Он начал метаться по крыше. Пять шагов вправо, семь шагов влево, три шага вперёд. Глаза его горели. Он вдруг, резко остановился. Ткнул пальцем в распластанную по пятнистой жести марионетку.
Л. Желаешь проще? Вот! Ты бросил нитки — и он недвижим... Как сама смерть! Если хочешь, чтобы он считал в уме, пел, плакал или грезил наяву даже тогда, когда ты забыл его в ящике с тряпьём — влей в него пинту свободной воли.
Он вновь пробарабанил по кровле копытами.
Л. Желаешь проще? Воля — это ещё не все! Вон...
Он резко кивнул головой в сторону голубей, картинно страдающих то ли от метеоризма, то ли от нелюбви к себе в следствии такового.
Л. Ангелы! С волей. Свободной. Но! Вне поля твоего — скучные, серые, безмозглые... Тупые отродья! А ты ведь кажется хочешь...
Он театрально щёлкнул пальцами.
Л. Продолжения? А это значит... Это значит...
Видно было, как мучительно ищет он нужные слова.
Л. Продолжение твоё должно уметь творить тебя. М-м-м... Нет. Шире! Оно должно уметь творить тебя... творить тебя...
Вдруг его осенило. Он порылся в складках хитона и достал подаренный Богом сребреник. Последний бездонным ртутным зеркалом отпинывал пытающийся припасть к нему свет. Люцифер утонул в своём отражении.
Л. Творить тебя перед собою, в то время, как ты окажешься у него за спиной.
Люцифер, хотя все ещё и был обиженно напряжён, но в этот момент страшно гордился точностью найденных фраз. Он ещё раз взглянул на себя в зеркальце-сребреник и в задумчивости произнёс.
Л. Да. Очень важно в чем он увидит отражение твоё, когда отвернется от тебя...
Бог нагнулся. Потянулся за валяющейся под ногами безжизненной куклой.
Б. Принцип неопределённости говоришь? Сколько вдыхать?
Люцифер как-то сразу обмяк. Успокоился. Пару раз пнул пустое, подгнившее ведро. Неторопливо убрал сребреник. Помолчал.
Л. Соотношения ещё не найдены. Пока только суть идеи. Он будет умствовать, расчленять материю, но... Ни на одном из этапов познания ни о чем не будет знать наверняка. Никаких точных наук!
Б. А я хотел подарить ему математику...
Л. Дадим, ради утешения. Но главное!!! Есть Бог? Нет Бога? Расплывчатость. Никаких возможностей для окончательного ответа.
Напряжённость спала. Явилась тишина. И в этом многотрудном дне творения наступил обеденный перерыв.
Они сидели бок обок, плечо к плечу, свесив ноги с крыши. Сходящиеся в бесконечности параллельные прямые их взглядов отдыхали, играя всполохами случайных пересечений. Ещё не родился Евклид, ещё не ослеп Лобачевский... Люцифер поёрзал ягодицами по ржавчине пролегающего под ним водостока. Покосился на Бога. Мечтательно вздохнул.
Л. Пирожка бы нынче!
Бог молчал. Был серьёзен. Люцифер оглянулся по сторонам и достал пол-литра. Как бы из кармана брюк. Впрочем, были ли на нем брюки?
Л. Будешь?
Б. Что это?
Л. Слезы ангелов.
Бог отрицательно мотнул головой.
Б. Слушай... Где ты все это достаешь?
Л. Ну... Это только у тебя здесь ангелы все время смеются. А у нас бывает, что и...
Оба собеседника молчали, глядя в немыслимую даль... Каждый, правда, в свою... Резко поднявшись на ноги, безмолвие нарушил тот кто есть «Сущий».
Б. Что сделано уже сейчас? Конкретно?
Люцифер спрятал бутылку, встал, зачем-то отряхнул колени.
Л. Включили осциллятор. Гудит. Набирает обороты. День тире ночь. Частица тире волна. Теория относительности. Есть Бог – нет Бога. Гудит.
Б. Похвально.
Л. Вплотную подошли и к созданию… Духовного пространства. Именно в нем будет реализовываться свободная воля Адама. Но вот…
Б. Полагаю — есть вопросы?
Л. Да, о Всепроницательнейший!
Чувствовалось — вот только сейчас он окончательно пришёл в себя.
Л. Создание пространства начинается с учреждения метрики. Требуются два объекта. В нашем случае – субъекта, поскольку пространство-то духовное. Один субъект — Абсолютный, другой - относительный. Впрочем, и наоборот. Все зависит от наблюдателя.
Люцифер чуточку помолчал.
Л. Это как… Линейка. Как первая и главная единица измерения во всеобщей мере вещей. Относительно чего все остальное в данном пространстве человек будет оценивать. Субъект Первый - это вы... прости – ты. Номер второй нужно учреждать. Пока, условно, назвали метрические субъекты «альфа» и «омега».
Б. Ох и любишь ты эллинский алфавит!
Л. М?
Б. Да ладно... Учредим. Что ещё?
Л. Принцип неопределённости вторгается. Нельзя не учесть его во вновь создаваемом пространстве. Называется это… инерция.
Б. Та-а-а-к...
Л. Ну, предположим: гамма и дельта - две не совпадающие точки вновь создаваемого духовного пространства. Если позволить субъекту перемещаться между ними мгновенно, то... Мы почти наверняка можем сказать – субъект либо в гамма, либо в дельта. Неопределённость ничтожно мала. Нарушается основополагающий принцип. А для Адама это – смерть.
Б. Как выкрутился?
Л. Добавил чуточку тоски. Пусть всяк стремящийся тащится. Медленно, уныло по некоей пространственной кривой от гамма к дельта. Причём кривая неизвестна! Где субъект? Между точками, а, вообще, непонятно где. Главное – постылость, нудность, никаких мгновенных преображений. Вот это и есть – инерция.
Б. Значит, никто не сможет за ночь выучить китайский? Нужен ли такой мир?
Л. А?
Бог махнул рукой.
Б. М-да… Конструкция! Не сложновато ли?
Л. Это ещё что! В итоговую сборку пришлось ввести одномерное однонаправленное время.
Б. Очумели??? Вы с бухгалтерией то хоть согласовывали?
Л. С кем? Я к Престолам даже ещё не носил...
Б. Ладно. Давай серьёзно...
Л. А я и не шучу! Иначе принцип инерционности нарушается. А нарушение такового, в свою очередь, роняет принцип неопределённости. Карточный домик, одним словом…
Б. Что там со временем?
Л. Людям мы его дадим как… Некое ощущение меры движения. Во всяком случае, нечто подобное будут проповедовать наиболее примитивные из них. Но на самом деле… Время будет мерой безысходности.
Б. Весёленькое дело! В таком мире я бы, наверное, повесился.
Л. На крылах Пресвятого Духа?
Б. Да какого там духа... За шею!
Глядя на Бога в недоумении, Люцифер слегка помассировал упомянутую часть тела пятерней.
Б. Что? Никак не обойтись без этого?
Л. Не вижу иного пути. Он не должен уметь возвращаться во времени! Он не должен уметь перечёркивать свои ошибки. Исправлять — да, и только в будущем, но не перечёркивать. Перечеркнуть ошибку — значит не вкусить её инерции. Не вкусить её тяжести. Ме-е-едленно будет страдать он над ошибками прошлого, царапая душу о безысходность. Посему - да здравствует Инерция! Никакого безвозмездного ошибкоисправления!
Б. Ввели?
Л. Спрашиваешь!
Люцифер делано попереступал с ноги на ногу.
Б. Чего топчешься? Давай, выкладывай – чем ещё собираешься меня огорошить? Ведаю - есть что-то… Побочные эффекты?
Л. Побочные эффекты, в принципе, ерунда. Ну… Будет метаться: есть Бог – нету Бога… Может удариться в безбожие, например… Или прикипит к исследованиям, коль уж он ничего не будет знать наверняка. Увлечется прогрессом… Мелочи, по большому счету. Я о другом хочу сказать. Есть кое-что похуже. Но прежде…
Люцифер расправил на груди складки одежды и выпрямился, будто готовясь сообщить нечто чрезвычайно важное.
Л. Прежде мне нужно точно знать: кто будет субъектом омега? Субъектом альфа будешь ты. Я правильно понял? А кто будет субъектом омега? Кто будет тащить второй метрический полюс духовного мира?
Б. Разве не говорил? Мой виз-а-ви!
Л. Я?! Тогда… Мне нужен механизм!
Б. Вот те раз! Это ещё зачем? Впрочем, я кажется не туда попал! Простите, это вы лепите стройный и гармоничный Божий Мир?
Л. Во-первых, это последнее.
Б. А во-вторых?
Л. Да хоть в-десятых...! Это должен быть великий механизм свободной тяги субъекта в любом направлении Духовного Пространства. А пока... Есть только тяга в некотором наперёд заданном направлении!
Б. А именно?
Л. К тебе! В итоге – все близ тебя и соберутся. Прости за выражение, не попрутся больше никуда.
Б. Друг мой, это плохо?
Л. До чрезвычайности! Должно утвердить стойкий хаос. Одни будут нестись в одном направлении, другие в другом. Одни к тебе, другие ко мне. Будут сталкиваться, обмениваться духовными импульсами. Будут менять направления. Будут метаться, в конце концов. Вот тогда... Суета в этой замкнутой, двухполюсной системе не просто должна - будет длиться вечно!
Б. И Адам не умрёт?
Люцифер пожал плечами. Потом спохватился и кивнул.
Л. Дай мне механизм!
Б. А обо мне ты подумал? Мой-то механизм каков будет?
Л. Да зачем он тебе?! Ты и так... Ну хорошо - для притяжения людей, для управления той, твоей, божественной частью в них, тебе достаточно будет учредить дополнительный, на-человеков-направленный, поток своего сознания, а центральный процессор Всевышнего настроить на переключение между этими - дополнительным и остальными - потоками провиденциального попечения. Этак, раз в… в десять наносекунд. Человеку для веры в тебя хватит. Придётся, правда, дописать операционку...
Бог строго посмотрел на Люцифера.
Л. Прости. Мне тут жуткий сон о компьютерах приснился.
Б. Ясно. Свой механизм я построю сам. Изложи проект твоего.
Л. Мне видится... Наши полюса должны стать равно притягательными. Я... Я...
Б. Говори!
Л. Должен стать равным тебе!
Б. Ты называешь это механизмом? Я бы назвал это гордыней.
Л. Это он и есть! Чем я привлеку Адама? Что заставит его смотреть в мою сторону не реже, чем в твою?
Б. Она!
Л. Кто-кто?
Б. Во-о-н, видишь? Вьется вкруг него. Так и норовит Адама облобызать.
Л. Это белое с прозрачной кожей существо и есть механизм?
Б. Нет! Это женщина. Ева.
Л. Прости, а...
Он прищурился в сторону Евы.
Л. …из чего она сделана?
Бог повел бровями в сторону Адама.
Б. Ему лучше не знать...
Люцифер с вожделением, горячим своим змеиным языком облизал потрескавшиеся губы.
Л. Ты даришь её мне?
Бог усмехнулся.
Б. Хотелось бы, конечно, ему. Но...
Л. Тогда я не понимаю. Что же, все таки, приведет Адама ко мне?
Б. Ты начинаешь меня разочаровывать. Любовь!
Л. Лю... бовь?
Б. Вот тебе рычаг. Посредством её заставишь Адама пойти на любую гнусность. Влюби его во что-нибудь, или в кого нибудь и... Верти беднягой как хочешь! Ради благополучия любимой человек пойдет на все. И быстро, ой как быстро, сможет прибиться к тебе… Впрочем, с таким же успехом он сможет прибьется и ко мне. Все будет зависеть от… От объекта любви!
Л. Ха. Спасибо за доверие. Уж я-то постараюсь… Главное, чтобы человек тебя не забыл.
Б. Ты будешь серьёзным тому испытанием.
Люцифер бросил короткий взгляд на Еву.
Л. Щедры дары твои, Господи!
Б. Это ещё не все! Я дам ему Заповеди. Главная из которых — все делать только один раз.
Л. (Вновь с вожделением посмотрев на Еву). Ты дашь ему заповедь один раз жениться?
Б. Да. Один раз рождаться, но никогда не умирать. Ведь он Человек.
Л. (Желчно). Не только. Он трус. Он будет умирать с каждой паузой боя. И это станет привычкой. Он наркоман. Он будет рождаться с каждым укусом иглы. И это станет привычкой. Он прелюбодей. Он будет жениться на всякой тени женской ноги. И это станет привычкой. Он...
Б. Довольно. Последний экзамен ты сдал на отлично. Ты талантливый враг.
Л. И это значит...
Б. (Грубо прервав Люцифера). Что осталось?
Л. Момент – сосредоточусь. М-м-м… Единственно лишь вопросы творения. Ты учредитель всего на этом свете! О, Всевышний! Пора вдохнуть жизнь в полюс омега. Интересно, как ты будешь делать это на сей раз. Как всегда неожиданно? Вечно любуюсь тобой в такие минуты!
Б. Как буду делать? Очень просто. Я... Предам тебя!
Л. Покорнейше прошу – мне нужна полная расшифровка всех терминов. Поскольку на мне теперь такая ответственность... Я записал, но что это значит? Предательство… Где-то давеча уже упоминали об этом.
Б. Я предам тебя, а выглядеть это будет так, будто ты предал меня. Впрочем, однажды это вновь, в точности повториться…
Л. Хм… Софистика какая-то… Введение определения посредством него же самого.
Б. Все-таки склонен ты к эллинским мудрствованиям! Ну ничего. Эллины эти, вскоре, потекут к тебе неиссякаемым потоком. У тебя будет время насладиться их речами.
Л. Премного благодарен! Но... Оставляю две строчки для детальной расшифровки. Теперь вопрос принадлежность. Предательство - какому из полюсов по преимуществу свойственна будет деятельность сия? Судя по тому, что именно ты предаешь меня, принадлежит оно… Кстати! Как полюса те будут именоваться? Твой? Мой?
Б. Да не важно это. Название - суть абстракция. Такая же, как и сами понятия.
Л. А я уже начал записывать. Не хотелось бы в блокноте чиркать! Ну, пожалуйста...
Б. Да, изволь! Мой полюс именуется «добром», твой – «злом».
Л. Красиво! Я всегда говорил – ты величайший мастер слова. Величайший из великих. Гений. Сначала было слово, и слово было… Ты! Ничего фразочка? Если позволишь, я, пожалуй, кому-нибудь её подарю…
Б. Нет уж! Лучше я сам.
Л. А...! Пользуйся! Итак - предательство произрастает из добра?
Б. Ни в коем случае! Оно прилог зла!
Л. Тогда как же…
Б. А вот так! Я вынужден учредить зло - поэтому я предаю.
Л. Ммм… «Добро», «зло» расшифровывать не будем?
Б. Мы больше ничего не будем расшифровывать. Ты мой самый умный друг. Ты догадаешься.
Л. Ну ладно. А тетрадка, все же, пустой осталась…
Б. Давай прощаться.
Л. Прощаться?
Б. И полагаю - навсегда.
Л. Все во власти твоей, Господи! Но... Извини, я наверное плохой друг. Я одновременно и рад, и не рад. Рад тому, что буду служить тебе на этом ответственно поприще. И... Не рад!
Б. Думаешь, мне весело? Пройдет короткое время и… Как изменишься ты! Каким страшным станешь. Как исковеркается твой легкий, простодушный нрав. Сколько боли хлебнешь, а ещё больше - причинишь. Как быстро, под проклятьями людскими, слезет с тебя кожа. Но ты… Под давлением догорев, превратишься в жуткий чёрный кристалл. Ты будешь хорошим учеником – ты преуспеешь. Тебя будут называть: «враг человеческий».
Л. «Страшно», «боль», «проклятья»... «Враг»? Достать тетрадку?
Б. Оставь! Ты хочешь знать, что такое боль? Встань сюда, на приступок.
Л. Я иду, Господи!
Б. Видишь там, в бесконечной глубине, внизу, острые, как бритва базальты? Теперь отойди! Повернись лицом к стене!
Люцифер сделал несколько шагов в сторону подгнившей стены голубятни. Потом вдруг резко повернулся.
Л. Но я должен видеть!
Б. Что?
Л. Я страстно хочу посмотреть! Как ты учредишь это? Как ты будешь меня предавать?
Б. Элементарно, друг мой! Я предам тебя, палец о палец не ударив.
Л. Поразительно! Воистину: каждый твой акт творения — это чудо! Нет, я должен это видеть. Позволь!
Б. Что ж... Пусть решит жребий! Брось монетку.
Л. Действительно. Ты мудр как всегда!
Люцифер покопался в складках своего хитона и достал оттуда сребреник. Положил на ноготь большого пальца и запустил по эллиптической траектории. Монетка звякнула где-то на самом краю крыши, подпрыгнула пару раз и скользнула во тьму. Люцифер ринулся за ней. У него ещё был шанс вернуть себе вожделенное серебро и при этом не нанизаться на донные каменные иглы окружающей крышу бездны. Но он споткнулся о ржавое ведро. Он стремительно терял равновесие, хотя все ещё балансировал на краю. О спасении сребреника уже не было и речи. Речь теперь шла только о спасении самого Люцифера. Бедняга воздел руки к Богу. Он пытался удержатся, схватившись за пуговицу на пиджачке Всевышнего. Но там, в том месте Божьего пиджака, над которым цапала воздух Люциферова пятерня пуговицы не было. Лишь хилый пучочек нитяного «мяса» чуть колыхался в хаосе конвекционных потоков...
Оторвали у тебя нижнюю пуговицу - подставь верхнюю! Падение его ещё можно было остановить. Ещё можно было вместо ускользнувшей пуговицы Мамоны, дать ему хоть пол-пуговицы надежды. Бог был недвижим. Люцифер падал, медленно приминая собою внешнюю тьму. Но даже и тогда его ещё можно было вытащить из ада. Богу стоило лишь протянуть руку. Бог был недвижим.
Спустя вечность или секунду, неведомо, ОН посмотрел на свои наручные часы. Время пошло. Потом неторопливо сел и взяв чистый пергамент написал. «Седьмого дня сего года произошло падение…» он зачеркнул последнее слово «…отпадение Люцифера. Учредил Я Зло и Ад».
Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 62 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| м2/1000 жителей. | | | Путь в Магию. Последняя Книга Fiery |