Брак, родители и прогресс

Какой бы образ жизни ни выбрали родители, реальность в жизни ребенка остается неизменной: он или она рождены от двух биологических родителей и доступность их обоих в качестве ресурсов ребенку во благо. Относительная утрата традиционной большой семьи и ее поддержки особенно остро и правдиво подчеркнула потребность в доступности родителей. Кто, если не родители, побеспокоится и позаботится о детях? Этот факт становится отправной точкой в работе контекстуального терапевта.

С этической точки зрения, несправедливо со стороны терапевта выступать защитником родителей, ищущих свободы, если их свобода достигается непомерно высокой ценой для их детей. С другой стороны, любая попытка защитить детей от родителей была бы редукционистской, противоречащей здравому смыслу и чрезмерным упрощением глубоких и сложных слоев родительско-детских уз. Тем не менее, растущее принятие обществом различных стилей жизни может стать серьезным испытанием для профессиональной целостности терапевта. Могут ли терапевты защищать родителей, ищущих новые варианты, помогать им находить новые способы проживания собственной жизни, и все же бороться за родительское планирование, которое постоянно включает в себя соблюдение законных интересов детей?

Какое бы важное место ни занимали инвестиции пары в выполнение родительских функций, это всего лишь одна сторона общего контекста супружества. Их семьи предъявляют супругам дополнительные важные, хотя порой и чрезмерные требования. Динамика, которая представляется связанной с личностной, эмоциональной или даже сексуальной несовместимостью, часто имеет отношение в первую очередь к лояльности супругов к собственным родителям и сиблингам. Вероятно, правда то, что возможность возникновения конфликта лояльностей между родительской семьей и партнерскими отношениями существует всякий раз, когда подростки и молодые взрослые пытаются взять на себя новые обязательства. Эта возможность конфликта – обычная составляющая дружбы, любви и супружества. В идеале в каждом случае должен быть найден баланс, например, молодая невеста может найти возможность проводить какое-то время со своими родителями, даже если ее муж выражает завистливое недовольство. В действительности для установления баланса обычно требуется осознавание, большое количество энергии, терпения и времени.

Существует много ситуаций, в которых баланса достичь невозможно. Положение осложняется, если у дочери или сына нет явных обязательств или четко выраженной лояльности по отношению к родителям. Человек может доказывать: «Мне не важно, кто мои родители, что они делают, и чего они хотят. Тем не менее, всякий раз, когда мой муж хочет секса, я задаю себе вопрос, почему я должна испытывать стремление к близости с ним или теплоту к нему, если я никогда ничего не отдавала им». Амбивалентный потомок, который упорно избегает, отвергает своих родителей или дистанцируется от них, обычно находит способы быть им лояльным. В этих случаях сыновняя (дочерняя) лояльность может принимать форму прямого или косвенного отказа от супружества или от партнера.

Отчасти или, по сути, сексуальные затруднения пары, сниженный интерес к интимной жизни, фригидность, импотенция и внебрачные связи могут быть способами выражения косвенной лояльности одному или обоим родителям. Партнеры могут попеременно то дистанцироваться, то искать козла отпущения. В обоих случаях за неоплаченные требования скрытой сыновней/дочерней лояльности приходится расплачиваться партнерскими обязательствами. Такие конфликты лояльностей в супружеской жизни могут проявляться стремительно или всплывать постепенно на протяжении многих лет. Если бы пара знала, в какую ловушку они на самом деле попали, они могли бы найти другой путь и не приносить в жертву свой брак. Они также смогли бы определить, в какой степени преувеличены их лояльности, в результате родительского «делегирования» нереалистичных ожиданий или их собственной интернализованной склонности к переживанию чувства вины. Здесь следует отметить, что нет никакого веского оправдания сыновней или дочерней лояльности, последствия которой требуют от человека нелояльности по отношению к собственному зависящему от него ребенку.

Романы на стороне характерным образом репрезентируют совокупность взаимосвязанных невидимых лояльностей и нелояльностей. Связь на стороне – проявление нелояльности, предательства к браку. Брак может быть нелояльным родительской семье. Связь на стороне, таким образом, находит оправдание, так как позволяет человеку быть косвенным образом лояльным своей родительской семье. «Смотри, пап, я совершенно не хотел тебя обидеть своей женитьбой. Мы с тобой оба согласны, что моя жена – сука». Конечно, в связях на стороне есть и другие движущие силы. На уровне партнеров внебрачные отношения часто представляют собой попытку установить новый баланс в собственном гроссбухе справедливости (ledger of fairness). «Ты ко мне придирался, ты был холоден, по существу, всегда все было по-твоему. Я ничего от тебя не получила, поэтому теперь моя очередь».

Обычно бывает так, что один партнер брал больше, а давал меньше, и теперь давний тупик в вопросах справедливости вышел на поверхность. «Она отняла у нее всю ее жизнь» – со слезами говорил мужчина о своей жене, которая до сих пор оплакивает смерть своей матери. «Именно моя теща обычно оказывала нам эмоциональную поддержку; моя жена никогда этого не делала. Теперь ее очередь. Я хочу посмотреть, что она сможет сделать теперь, когда ее матери больше нет». Справедливость здесь связана со многими факторами, в том числе с тем, что муж не уладил счета со своими собственными родителями, которые он отчасти сместил на свою тещу. Она связана со справедливым балансом отдачи и обретения. Она также связана с вопросом распределительной (distributive) справедливости, когда один партнер в браке притязает на большее эмоциональное удовлетворение, чем хочет или требует другой. Тем не менее, у не требующего супруга может остаться ощущение несправедливости, даже несмотря на то, что его притязания меньше. Контекстуальная работа исходит из предположения, что залогом успеха в длительных супружеских отношениях являются, в конечном итоге, долгосрочные ресурсы, а не краткосрочные паттерны поведения. У молодоженов важный период построения доверия обычно следует за начальной фазой страстной романтической влюбленности.

Cпособность облегчать установление длительных привязанностей может быть понята двумя способами 1) как взаимность обязательств и 2) как отсутствие последовательной эксплуатации друг друга. В терапии часто бывает так, что супруга, одной ногой уже стоящая за дверью, бывает глубоко уязвлена тем, что муж недостаточно заинтересован в том, чтобы занимать взаимодополняющую позицию или добиваться ее. Она не желает пересмотреть свою роль в разрушении ответственного рассмотрения между ними. Она уже пустилась в бегство. Но она все еще хочет получать знаки его обязательств перед ней. Термин «эксплуатация» больше подчеркивает психологическое и, конечно, физическое злоупотребление, чем действительную материальную выгоду. Другими словами, один или оба партнера по браку могут использовать другого главным образом для проективной идентификации, для того, чтобы приписывать другому «плохость», или чтобы истребовать за былые раны. Партнерам невозможно избежать некоторого психологического «использования» друг друга. Однако последовательное, одностороннее использование превращается в парентификацию (parentification).

В супружеской терапии инсайты, возникающие у пары относительно их ситуации, могут быть если не корректирующими, то проясняющими. Умения и опыт терапевта также работать на слом пагубных моделей отношений. Но львиная доля терапевтических ресурсов заложена в построении доверия, которое является результатом попыток каждого партнера заработать право (earn entitlement). Однако заслуженное право может быть недостижимой целью до тех пор, пока каждый не посмотрит в лицо своим собственным паттернам деструктивного права и не продвинется вперед в их проработке. Давайте рассмотрим пример 40-летней женщины, которая была очевидным образом сосредоточена на изучении религии и на «набожности»:

Она подозревала, что у ее мужа есть любовница. Она была согласна терпеть эту ситуацию, сосредоточившись на его депрессии и возможном самоубийстве. В таких обстоятельствах он был больным и обманутым, а она – мученицей, в которой нуждаются, и которая контролирует ситуацию. Однако когда ей предложили подумать, каким образом она способствует развалу своего брака, она запаниковала. Когда ее спросили, насколько ее эмоциональное вовлечение в отношения с другими студентами важнее ее отношений с мужем, она убежала.

Несмотря на ее обозначенный «вклад» (contributions) в мужа, поведение этой женщины мешало ей обрести заслуженное право. Захваченная давнишними паттернами бегства и отрицания, она использовала теологию для оправдания своей позиции, и психологию – для того, чтобы каким-то образом объяснить поведение своего мужа и этим отделаться. Она выбрала для себя лицемерие и прицепила своему мужу ярлык «больного», чтобы не смотреть в лицо собственным паттернам деструктивного права, не говоря уже о том, чтобы поработать над ними.

В браке, как и в других значимых отношениях, проработка паттернов деструктивного права служит прологом к получению конструктивного права. Этому процессу способствует стремление стать успешной родительской командой, а также заботливой супружеской парой. Тенденция к дурному обращению с детьми в разгар супружеского разлада действует разрушительно как на брак, так и на выполнение родительских функций. Установление новых критериев в выполнении родительских функций столь же значимо для работы по восстановлению брака, как и более прямые интервенции в интересах супружества.

Соответствующее наследие каждого супруга также представляет собой важный аспект заслуженного права. Семейное наследие значительно отличается от делегируемых родителями «наказов» и вредоносных предписаний. Наследие, по определению, должно быть сохранено, а также изменено. Оно является ценной составляющей расового, религиозного, этнического или семейного наследия, которое может принести пользу потомкам. Перед каждым поколением встает задача определить, что в их наследии имеет преимущественную, универсальную ценность, то есть будет во благо следующему поколению, а что может быть определено как собственнические, ригидные или пагубные предписания.

В сущности, партнеры по браку всегда имеют разное происхождение в силу того, что они происходят из двух отличных друг от друга семей. Но, если сравнивать, отличия могут быть больше, а могут быть меньше, например, у партнеров в смешанных браках может быть совершенно разное расовое, религиозное или этническое происхождение, делающее их вопросы лояльностей более подчеркнутыми и сложными. Как выразился один мужчина: «Я стал лучше осознавать свою протестантскую идентичность, когда женился на еврейке; и она тоже стала лучше осознавать свою еврейское происхождение. Теперь нам также приходится репрезентировать таких как мы членам семей друг друга». Переход от индивидуальной идентичности к представительной (representative) идентичности чреват проблемами. Люди могут «прощать» человеку его или ее личное происхождение, но представительные идентичности всегда являются потенциальной мишенью для пагубных подозрений. Чем сильнее предубеждение, с которым сталкивается человек, тем с большей вероятностью он вернется к лояльности своей собственной исконной группе. В смешанном браке, по определению, существует повышенная возможность возникновения конфликтов лояльностей между лояльностью человека своему партнеру по браку и своему собственному происхождению.

Дата добавления: 2015-07-19