Глава тридцать вторая.

Во время большой перемены в столовой, по традиции уже, было многолюдно. Голодные школьники стремились ухватить себе хоть что-то съедобное, а в ассортименте школьной столовой под определение это подходила, увы, меньшая часть. Толпились здесь школьники в надежде, что нормальную еду до них не расхватают, и будет возможность что-то пожевать. Время кейсов с завтраками, выдаваемых родителями, осталось в прошлом, поскольку теперь они служили больше не проявлением заботы, а являлись чем-то вроде повода для насмешек со стороны окружающих, в стиле «ха-ха, маленькая деточка», да и как-то несолидно со стороны смотрелись. Когда нормальная еда заканчивалась, школьники, стоявшие в очереди, столовую всё равно не покидали, оставаясь на своих местах, заказывая нечто нейтральное, вроде сока, после чего устраивались там, где находились свободные закутки и превращали столовую в подобие кабинета, заточенного под переговоры. Встречались после разлуки подружки с параллелей, воссоединялся клуб футболистов, в полном составе практически, если не считать отдельных личностей, сидевших со своими близкими друзьями. В помещении царил шум, гам, летали салфетки. Столовая походила на балаган или цирк. И одно, и второе для общения не особо подходило. Тем более, когда тема разговора была серьёзной, а не очередным обсуждением противного голоса редакторши школьной газеты или её же новой стрижки.
Джульетта главу клуба любителей журналистики помнила смутно, потому что особо не парилась с налаживанием контактов в новой школе, стать звездой дня, недели или месяца – не стремилась, вот и не узнавала имена тех людей, с которыми нужно дружить, чтобы постоянно находиться в центре внимания. Дарси сконцентрировалась на мыслях о концерте и на перспективе разговора с Сеймуром. Вот и сейчас, находясь в столовой, она смотрела в сторону стола, за которым устроились Кроули и Бэнкс, тяжело вздохнула и сосредоточилась на леденце, который всё это время крутила в руках, не зная, куда его деть. Отстояв в очереди, она оказалась в числе тех, кто из представленного ассортимента уже ничего покупать не хотел, потому ограничилась конфетой и грустно её грызла, вместо того, чтобы облизывать или сунуть за щёку, гоняя палочку из одного угла рта в другой, как часто делали одноклассники в бывшей школе. Конфета казалась кислой и невкусной, но Дарси всё равно продолжала её грызть, готовясь к тому, что после разговора со старостой и его спутником настроение будет такое же. Кислое и «невкусное», когда вообще ничего не хочется, только забиться в угол и порыдать, размазывая сопли по щекам. Вэнса рядом не было, поскольку его задержал преподаватель. Райли старательно тыкал ему в лицо свои справки об освобождении и доказывал, что никакой ошибки быть не может. Это всё соревнования по спортивному ориентированию виноваты, он ничего не симулирует, врачи сказали, что нельзя, значит, нельзя. Учитель старательно справки изучал, пытаясь найти в них ошибки, ничего не находил, бесился и заново заставлял Вэнса пересказывать события того дня, когда произошло неудачное падение в овраг. Райли расписывал старательно, в красках, упомянул повышенное давление, кровь из носа, о которой можно было спросить у Кроули, находившегося на соревнованиях рядом. Этот разговор мог бы длиться вечно. Собственно, он и длился. Пусть не целую вечность, но половину большого перерыва уже сожрал, не оставив никаких надежд на возможность перехватить что-нибудь съестное.
Для Вэнса, похоронившего надежды на ланч, время летело нереально быстро. Для Джульетты, которая никак не могла справиться со своими эмоциями и решиться на разговор с одноклассниками, оно же тянулось, как жвачка, прилипшая к подошве. Дарси настраивала себя на победу, собирала волю в кулак, откусывала очередную порцию леденца и... оставалась на месте, понимая, что разговор этот может стать трагедией. Хотя бы потому, что Райли её уже предупреждал: Сеймур терпеть не может разговоры о своём музыкальном прошлом. Вряд ли сейчас обрадуется и выдаст полный отчёт о своих навыках и умениях.
Стоять и размышлять о том, как лучше начать разговор, Джульетта могла до посинения. От настроя её ничего не менялось, задумка не продвигалась вперёд ни на шаг, а мысли о спасении мероприятия, приуроченного к выпускному вечеру, так и оставались мыслями, не превращаясь в реальные действия. Бэнкс и Кроули внимания на одноклассницу не обращали, к себе за стол не приглашали, да и вообще старательно делали вид, что её не существует. Сеймур снова копался в своих бумагах, что-то рьяно вычёркивая, что-то вписывая и снова вычёркивая. Вполне возможно, что занимался он как раз программой концерта, оттого вид был задумчивый и сосредоточенный. Он склонился над листом, подпер ладонью щеку и к еде даже не притрагивался. Кроули размешивал в стакане кофе, предварительно насыпав туда горсть любимой сладости, которую таскал в сумке. Вытащил одну на ложку, собираясь съесть, но в это время Бэнкс отвлёкся на время, ухватил маршмеллоу и забросил себе в рот. Натаниэль посмотрел на него недовольно, усмехнулся и принялся снова «рыбачить» в стакане, надеясь и себе поймать.
«Плевать, – решила Дарси, бросая палку с остатками карамели в мусорное ведро. – Что будет, то будет. Но лучше сказать».
Она перекинула сумку через голову, втянула с шумом воздух и направилась к столику, за которым всё это время вела активное наблюдение. Почти вовремя, потому что Сеймур сгрёб в охапку все свои бумаги, засовывая их в рюкзак, Кроули ухватил с подоконника и сумку, и джинсовую куртку, забрал стакан с недопитым кофе и собирался уходить. Джульетта ускорила шаг. Правда, траекторию сменила, нацелившись теперь на выход из столовой, чтобы там одноклассников перехватить и с ними серьёзно поговорить на тему своего потенциального выступления. И не только своего, но и с участием Бэнкса.
«Ты свихнулась, девочка», – подсказал внутренний голос, почему-то походивший на тембр Натаниэля.
Дарси решила не сдаваться. Идея казалась ей слишком привлекательной для того, чтобы моментально обо всём позабыть, сесть, поговорить откровенно с самой собой и признать, что это только её собственное мнение, а, на деле, всё – отстой. И пока энтузиазм не испарился окончательно, нужно было высказаться.
– Эй, – крикнула она, привлекая к себе внимание одноклассников. – Вас можно на минутку?
– Вполне, – ответил Натаниэль. – У тебя что-то важное?
– Я знаю, что вы не очень хорошо ко мне относитесь, – начала Джульетта, понимая, что это первая ступень к провалу. – Но мне очень нужно высказаться. И, да, я понимаю, что моя идея может вам не понравиться, потому не настаиваю, но всё же рискну предложить одну вещь.
– Ты это к чему? – удивился Сеймур, у которого голова уже шла кругом от школьных проблем.
В кабинет, отведённый для заседаний школьного совета, он заходить не хотел, понимая, что там его будет поджидать очередная стопка стихов, стишков и поэм, а вообще-то барахла, не заслуживающего внимания, но старательно маскирующегося под поэзию, которую наваяли в клубе любителей литературы. Понимал, что ему снова подкинут сценарий какой-нибудь зарисовки, который он, не задумываясь, отправил бы в мусорное ведро, но театралы считали истинной находкой и едва ли не жемчужиной своего репертуара. Нет, оно всё, конечно, было неплохо, но под тематику выпускного вечера не подходило. Школьники этого, кажется, не понимали. Или просто делали вид, чтобы достать старосту своими поползновениями в сторону искусства.
– Насчёт концерта, – выдохнула Дарси.
– То есть, ты тоже хочешь приготовить номер? Мне внести тебя в список? – предположил Бэнкс, которого тон одноклассницы с самого начала насторожил, почему-то он видел в этом подъезде издалека не самые приятные для себя перспективы.
Один минус точно был. Ему предстояло пронаблюдать за ещё одним номером. С большей долей вероятности этот номер ничем от своих предшественников, да и последователей тоже, отличаться не будет. Снова песня или же какое-нибудь стихотворение в стиле: «Прощай, школа, я никогда тебя не забуду». Почему-то все выпускники считали своим долгом упомянуть об этом в монологах или же стихотворениях, подчёркивая исключительную любовь к учебному заведению, хотя в бытность свою обычными школьниками, никак это чувство не демонстрировали. Даже считали важным и нужным заявить во всеуслышание о том, как ненавидят учебное заведение, видеть его не могут и вообще, будь их воля... Теперь у всех проснулось небывалое чувство любви и тоски по тому месту, стены которого они ещё не покинули, но было в порядке вещей пролить пару слезинок над воспоминаниями о своих школьных буднях.
– Есть пара нюансов.
– Да? И каких?
– Я хочу сделать этот номер не в одиночестве.
– С Вэнсом? – предположил Кроули, с трудом скрывая улыбку.
Вспомнил разговор, в котором Райли заявлял, что терпеть не может театр, школьный хор и литературный кружок, где стихи слагать не умеют, но искренне мнят себя поэтами, достойными Нобелевских премий, не меньше.
– Не только.
– То есть, его тоже записать? – со вздохом спросил Сеймур, понимая, что в рюкзак за бланками и ручкой лезть всё равно придётся, потому что новенькая реально хочет принять участие в концерте, а не просто так поболтать подошла.
Впрочем, если бы она к нему обратилась без определённой цели, Бэнкс удивился бы ещё сильнее, поскольку со времён случая в учительской они практически не общались, разве что здоровались по утрам. Тем, собственно, всё и ограничивалось. Джульетта большую часть свободного времени проводила рядом с Вэнсом Райли. Вдвоём они распугивали окружающих тихонь, сходили с ума, упарываясь совместно в том или ином направлении, а всех остальных не трогали. Их случай неплохо иллюстрировал такую ситуацию, как объединение двух одиноких людей, которые вместе офигенно друг друга дополняют и понимают.
– Нет, пока не нужно.
– Почему? Вы не уверены, что хотите участвовать? Если ваш номер будет совсем плохим, вас никто к участию и не допустит, – произнёс Натаниэль. – Хотя, такими темпами можно вообще всех из программы выбросить, – добавил уже шёпотом, куда-то в сторону.
Сеймур услышал и едва заметно улыбнулся, поскольку Кроули только что озвучил его собственные мысли относительно культурной программы выпускного вечера.
– У меня несколько отягчающих обстоятельств, из-за которых всё может сорваться, потому и говорю, что пока меня вносить не нужно.
– Вы решили показывать фокусы с распиливанием? – хмыкнул староста. – Если так, то, правда, лучше не рисковать.
– Такое в программе тоже есть?
– Конечно, нет. Но вдруг.
– Мне нужна твоя помощь для этого номера, – выпалила Дарси на одном дыхании и замолчала, дожидаясь чужой реакции.
– Моя помощь? Какого плана?
– Теперь самое страшное. Я не уверена, что просьба увенчается успехом, но я не могла не спросить. Знаю, что в твоей жизни был период, когда ты играл на скрипке. Вот именно это умение мне и нужно. У меня есть на примете, конечно, несколько музыкантов, которые ещё не дали согласия на выступление, но могут это сделать. Для полного счастья не хватает только скрипача, но больше из моего окружения никто на скрипке не играет, потому мне некого просить, кроме тебя.
Бэнкс на время замер, не зная, что можно сказать при таком раскладе. И теперь точно знал, что новенькая не зря сомневалась. Никто не гарантировал ей согласия старосты, да и гарантировать не мог. Именно поэтому она половину перемены отиралась в столовой у подоконника, не зная, с чего начать разговор и как попросить. Отношения у них действительно были не столь близкие, чтобы просить о чём-то подобном.
Сеймур мог сыграть для себя или для Кроули, когда тому хотелось чего-то подобного, но он не нанимался в сессионные музыканты для девчонки, желавшей блеснуть на выпускном вечере. Для чего ей понадобился скрипач, оставалось лишь догадываться. В стандартной песне, коих уже набралась тьма и тысяча, всего-то и нужно было, что "минус" и выученные слова. Сначала хор исполнит гимн школы совместно с оркестром, и это, по идее, будет единственное живое выступление, когда играют люди, находящиеся на сцене. Все остальные собирались петь под минусовки. И только Дарси решила отличиться. Может, просто боялась позориться в одиночестве, потому хотела с собой ещё кого-то утянуть? Судя по всему, в этом балагане ещё и участие Райли предполагалось, что, само по себе, доверия не внушало. Им-то вдвоём не привыкать к позору на всю школу. Но вот Сеймур... Выступление перед аудиторией в его планы не вписывалось. Никак.
– С чего ты взяла, что я играю сейчас? – спросил, справившись со своими эмоциями.
– Я этого не говорила. Лишь предполагаю, что со временем не все навыки теряются, кое-какие могут сохраниться...
– Только не говори, что ты хотела исполнить на выпускном «Fairytale», – произнёс Натаниэль, вспоминая, как в своё время эта песня трусила Европу, а его бесила невероятно, вызывая желание разломать скрипку о голову исполнителя.
Бэнкс такое исполнять не стал бы. Ни за что на свете. У него всё-таки был музыкальный вкус, и, если «Secret Garden», когда-то победивших на Евровидении, он не любил, но признавал, что они играют достаточно приятно для слуха и проникновенно, то вот этот хит считал откровенным барахлом и презрительно поморщился, упоминая его. Заметил, что сочинения отца не сильно отличаются от того, что было написано этим парнем. Может, людям и понравилось, в своё время, но вот Сеймуру казалось совершеннейшей ерундой.
– Нет, конечно, нет, – поспешила заверить Джульетта.
– Тогда что?
– Я пока не решила, но у меня есть на примете пара песен.
– И что это за песни?
– Пока не получу согласие, ничего не скажу, – упрямо заявила девушка.
– Хм, – протянул Бэнкс. – А ты уверена, что его получишь?
– Уже говорила, что не знаю, но всё же хочу надеяться на лучшее, – призналась Дарси. – Понимаю, что сегодня ты мне не ответишь. Или ответишь, но отказом. Хотя бы из принципа. Потому давай поговорим об этом через неделю?
– Что мешает мне ответить отказом через семь дней? – резонно заметил Сеймур.
– Ничто. Просто, – Джульетта пожала плечами.
– Для меня никаких предложений не предусмотрено? – усмехнулся Натаниэль.
– Умеешь играть на чём-нибудь?
– Нет.
– А петь?
– Может быть. Не знаю, – честно ответил Кроули, чьи песенные эксперименты ограничивались исключительно попыткой подпевать любимым исполнителям.
Обычно делал он это в наушниках, потому свой голос оценить не мог. На уроках пения он, конечно, получал высокие баллы, но не думал, что на основании этого можно записать себя в профессиональны и считать, что у него есть голос.
– Если умеешь, мы могли бы сделать дуэт, – добавила Джульетта.
И, не дожидаясь ответных ремарок со стороны одноклассников, направилась в сторону лестницы, ведущей на первый этаж. Видимо, решила вырвать Вэнса из рук дотошного учителя физкультуры, поставившего перед собой задачу: любой ценой выбить из ученика признание в симуляции болезни.
... Он не думал, что ему предложат нечто подобное. Ему казалось, что в школе все, кроме Натаниэля и его самого, не знают или не помнят об этих навыках и умениях. Потому предложение новенькой стало для него неожиданностью и, наверное, больше неприятной, нежели вызвавшей бурный восторг. Всё оставшееся время Сеймур себя старательно накручивал, покусывал карандаш, едва не сгрыз его вовсе, в итоге сломал и бросил в сумку с каким-то диким остервенением. Кроули наблюдал со стороны за метанием тигра в клетке, но ничего не мог сказать или сделать, потому что перед доской распинался учитель, и было проявлением дурного тона – прерывать его.
Бэнкс выглядел потерянным, не жалким, запутавшимся или же злым, нет. Среди его эмоций партию первой скрипки исполняла именно растерянность. Он не понял, почему не послал новенькую с её предложением в тот самый момент, когда она только заикнулась о скрипке. Сеймур никому не планировал рассказывать о возвращении в мир музыки. И уж точно не собирался играть в присутствии матери, которая могла отреагировать, либо обрадовавшись, либо разозлившись. Бэнкс стоял перед дилеммой. Новенькая, однозначно, нашла, чем его зацепить, разбередив только недавно успокоившиеся раны.
«Послать её к чёрту и не париться», – посоветовало подсознание, и Сеймур на время успокоился, решив, что именно так и поступит.
Не пойдёт он на поводу у мисс Дарси, решившей покорять школу своими талантами. Что думает Кроули относительно возможного дуэта, который ему предложили, оставалось только догадываться. Но, судя по всему, это предложение у Натаниэля особого прилива вдохновения не спровоцировало, отреагировал он сухо, очень сдержанно, с деловым подходом, что называется. Бэнкс никогда не видел Кроули поющим, равно, как и Джульетту, потому даже не мог представить, во что выльется подобное сотрудничество, и сколько гнилых помидоров полетит в их сторону. Один? Два? Или целый ящик будет израсходован?
В любом случае, идея казалась глупой, особенно в том контексте, в котором её преподнесли. Дарси заикнулась о музыкантах, об участии в мероприятии Вэнса. Райли и понятие «музыкант» между собой сочетались плохо. Сеймур в своём воображении их сопоставить не мог, когда пробовал, получалась дикая несуразица, в сравнении с которой даже поэма о любимой школе казалась венцом творения. Если остальные музыканты обладают тем же уровнем мастерства, что и Вэнс, можно попрощаться со здравым смыслом, поняв, что выпускной превратится из скучного мероприятия в смешное, вот только смеяться будут над ними, а не они. Становиться посмешищем Бэнкс не хотел. Ему за глаза хватило воспоминаний о детских годах, когда отец над ним смеялся, нисколько не маскируя истинные эмоции, в которых никогда не проскальзывало одобрения, даже крошечной его части, небольшого намёка. После такого вновь выходить на сцену и позориться мог только чокнутый самоубийца. Или же человек, обладающий настолько высокой самооценкой, что плевать ему на мнение окружающих. По большей части, Сеймур такой позиции по жизни и пытался придерживаться, но когда дело касалось музыки, его уверенность в собственных силах стремительно падала, а наружу вылуплялся тот самый образ, от которого Бэнкс так старательно уходил в течение долгих шести лет. Ребёнок, разочарованный в своих способностях, в себе. В том, что он чего-то стоит и достоин похвалы, а не только крика и ударов по рукам.
Джульетта своё обещание старательно выполняла, больше своим вниманием не надоедала, каждую перемену не подбегала и не пыталась выяснить, сменил староста гнев на милость, или же нет. Он не сменил. Утвердился во мнении, что ещё одна проблема ему не нужна, потому для себя уже сделал определённые выводы. Через неделю он честно скажет, что не станет играть на этом концерте. Судя по тому, как Дарси начинала свою речь, она не удивится. Может, расстроится. Но в итоге поймёт, что это не смертельно, передумает выступать с песнями и придумает что-то поинтереснее. Например, карточные фокусы? Такого в программе концерта пока не наблюдалось. Какое-никакое, а всё-таки разнообразие.
После завершения уроков, Сеймур скрылся в зале, занимаемом членами школьного совета, швырнул на стол папку бумаг, которые предстояло разгребать, и тяжело вздохнул. Дурацкий концерт! Почему в школе не может произойти что-то, после чего директриса скажет, что никаких концертов больше не будет. Никогда. Как в случае с теми же соревнованиями по ориентированию на местности. Бэнкс бы не отказался услышать из уст директрисы эти слова, но, увы, не было никаких причин, по которым стоит запретить концерт. Всё складывалось как нельзя лучше для всех, кто желал принять участие. И только бедный староста готов был бежать подальше от школы, только бы больше не видеть потенциальных участников, на губах которых расцветала хищная улыбка, а с языка срывалось неизменное «Сей-мур», именно так, протяжно, от чего у Бэнкса начинался нервный тик. В переносном смысле, конечно. Он старался сохранить лицо и не отправить посетителя ко всем чертям, как того хотелось. Возможно, в ближайшее время стоило поступиться принципами, сделав так, как того требовала душа?
Сеймур запихнул рюкзак под стол, выдвинул стул и плюхнулся на него, выдохнув шумно. В настоящий момент ему отчаянно хотелось взять всю папку листов, что лежала на столе, подбросить вверх и наблюдать за тем, как они оседают на пол, смешиваясь. Останавливало только знание о том, что разбирать завалы, заново их упорядочивая, потом придётся самостоятельно, никто за него эту работу не сделает. Добавлять себе проблем, когда их и без того хватает? Нет уж. В мазохисты Бэнкс добровольно записываться не собирался.
Он оперся обоими локтями на стол и уткнулся лицом в ладони. Организм отчаянно противился работе с этим бредом, что сейчас лежал перед Сеймуром. Бэнкс готов был даже подписаться на поездку к одной из бабушек, помочь ей по дому, перекопать землю в саду и посадить сорок розовых кустов, только бы его освободили от обязанностей, связанных с концертом, составлением программы и созданием речи, в которой он ещё ни слова не написал. И подозревал, что такими темпами будет писать вплоть до самого выпускного вечера, однако, всё так и останется на стадии подготовки, придётся импровизировать.
Систематизировать процесс работы не получалось, всё валилось из рук. Сеймур готов был взвыть от отчаяния. Хотя, стоило признать, что он себя больше накручивал, нежели имел реальных проблем. Опять же давали знать о себе события прошлого, когда отец требовал от него полной отдачи, заявляя, что о себе Сеймур должен думать в последнюю очередь. Играет он для родителей, для жюри, а не для себя. Бэнкс склонен был искать причину своей неприязни к публичной игре именно в этом тезисе. Опытным путём было установлено, что он хочет играть как раз для себя, чтобы общение со скрипкой приносило удовольствие, прежде всего, именно ему, а не кому-то. Отец своими наставлениями данное заявление опровергал. Трэнт считал, что скрипач обязан своей аудитории, он играет для них. Если человек играет только для себя, то он не музыкант, не творческая личность, он обыкновенное ничтожество, возомнившее о себе слишком многое. Себе бы он сказал подобное. Честное слово...
Погрузившись в свои размышления, староста не сразу понял, что в помещении находится уже не в гордом одиночестве, а в компании Натаниэля. Осознание этого факта пришло только в тот момент, когда бумаги, лежавшие на столе, подвинули в сторону, а перед глазами замаячило бедро, скрытое стандартной синей джинсовой тканью, пола такой же куртки, часть белой футболки. Ладонь, с кожаным браслетом на запястье, оперлась на столешницу. Кепку Кроули тоже не снимал, несмотря на то, что в помещении ношение головных уборов не приветствовалось. И вообще-то было запрещено школьными правилами, но Натаниэль с завидным постоянством их игнорировал, натягивая свою кепку, которую вполне можно было считать отличительным знаком. Во всяком случае, в весенне-летний период, когда солнце слепило нещадно, и Кроули пытался хоть немного от него защититься.
– Так и знал, что ты будешь здесь, – произнёс он беззаботно, взяв в руки те самые бумаги, к изучению которых никак не решался приступить староста.
– Где ещё я могу быть в это время? – спросил Бэнкс, откидываясь на спинку стула.
В пальцах он держал ручку, которой сегодня явно вознамерился свернуть шею, как и предшественнице.
– Вариантов много, – ответил Натаниэль, подвинувшись к противоположному краю стола, согнув одну ногу в колене и тоже устроив её на столешнице.
– Например?
– В кафе, в торговом центре, в парке развлечений, на пляже. Вот, кстати, отличный вариант. Почему бы нам не сходить на пляж? Погода отличная, вода тоже. Для купания подойдёт идеально.
– У меня много нерешённых организационных вопросов. В этом вся проблема.
– Мне отказывают? – усмехнулся Кроули, на время отрываясь от изучения того вороха бумаг, что были сейчас у него в руках.
– Я...
– Да или нет?
– Ты говорил тогда, но мосту, что плавать не умеешь, – заметил Бэнкс, убирая волосы от лица и поглядывая на собеседника с недоверием. – Теперь тянешь меня на пляж. В правдивости какого утверждения мне следует усомниться? В том, что ты умеешь плавать? Или в том, что не умеешь?
– Не скажу, что тогда солгал. Но и не могу заверить, что моё высказывание было правдивым, – засмеялся Натаниэль. – Умею, конечно. Просто хотел проверить, насколько сильно одноклассник меня ненавидит. Скажет, чтобы я прыгал вниз или же попытается отговорить от потенциального суицида.
– Эксперимент, судя по всему, провалился?
– Нет. Я тогда не рассчитывал на иной результат. Собственно, я могу поделиться своими соображениями относительно плавания, – продолжил Кроули. – Однажды мне довелось пережить один крайне неприятный момент, связанный с водной стихией. Я спокойно себе плавал, поверил в собственную удачливость и забрался довольно далеко. Ногу свело судорогой, и я едва не утонул тогда. С тех пор открытым водоёмам предпочитаю бассейны. Они кажутся безопаснее и приятнее, но побродить по пляжу я бы не отказался. Тем более тебе свежий воздух не повредит. Сидение в четырёх стенах, как я успел отметить, радости тебе не приносит.
– Мне нужно ещё ознакомиться с очередным подношением.
– С этим? – Натаниэль выразительно посмотрел на стопку листов, которые держал в руках.
Беглого взгляда на первые несколько страниц хватило для того, чтобы понять – огромного потенциала от сочинения ждать не приходится. Очередная чушь.
– Именно.
– И всё-таки комплекс идеалиста неискореним, – вздохнул Кроули, получив подтверждение. – Ты так стараешься, тратишь на этот концерт силы, время и нервы, словно от того, как пройдёт это событие, приуроченное к нашему выпускному вечеру, зависит твоя дальнейшая жизнь. На самом деле, оно уже никак на тебя не повлияет. Даже если начнётся потоп, и сцену смоет, тебя не ждёт выговор. К тому моменту ты уже не будешь учеником, не будешь старостой. Значит...
– Значит? – эхом повторил Сеймур, которому это направление мыслей определённо понравилось.
Натаниэль попал точно в цель, мастерски вычленив основную проблему. Всё упиралось именно в стремление Бэнкса быть хорошим в глазах окружающих. Не сверстников, с ними как раз наблюдалась обратная ситуация. Ему хотелось быть хорошим в глазах старшего поколения, в данном случае – преподавательского состава и директрисы. И виной тому были, что неудивительно, всё те же события прошлого.
Сеймура нельзя было назвать двуличным, лицемером или же человеком, отчаянно тянущимся к признанию. Здесь дело было в другом. Он словно разрывался между двумя мирами. В одном из них получалось открывать себя настоящего, демонстрируя не самую привлекательную, но зато истинную натуру. Во втором дела обстояли хуже и ситуация рисовалась печальная, потому что на эту личность влиял уже не столько отец, сколько его уроки, старательно вбиваемые в сознание Бэнкса. Он вроде бы хотел совершать безумства, проще относиться к жизни, но не всегда у него это получалось, потому что снова давали знать о себе догмы, навязанные извне. Он должен соответствовать тем надеждам, что на него возлагают. Кому он должен-то? Если подумать, сосредоточившись исключительно на этом вопросе, то он должен только самому себе, все остальные могут отправляться куда хотят. Сеймур не лебезил перед преподавательским составом, но отчаянно хотел заслужить их похвалу, будто проецируя образ отца на каждого из этих людей. И только сейчас, после пары фраз, произнесённых Кроули, он понял это особенно чётко, как никогда прежде. От осознания этого факта стало немного по себе.
– Тебе не нужно это читать, – закончил с улыбкой Натаниэль.
– А аргументы?
– Тебе за эту работу платят?
– Нет.
– Ты получаешь какие-то бонусы?
– Тоже нет.
– Тогда какой смысл стараться?
– Положение обязывает.
– Ах, оставь, – усмехнулся Кроули, подхватив старомодный стиль общения, чтобы соответствовать старосте с его высказыванием.
– Давай сюда сценарий, – произнёс Бэнкс, пытаясь на чужую провокацию не поддаваться.
Правда, с каждой секундой понимал, что ему это плохо удаётся. Сопротивляться он не может, да и не хочет, поскольку Натаниэль понял, на что именно нужно давить, чтобы получить реальный результат.
– И не подумаю.
– Мне нужно знать, что там придумали для мероприятия.
– Ничего интересного.
– Давай сюда, – повторил Сеймур, пытаясь выхватить из рук Кроули сценарий, согласно которому должен был проходить выпускной вечер.
Там всё было расписано в мельчайших деталях. Говоря откровенно, новый сценарий не особо отличался от прошлогоднего, но Бэнкс всё равно должен был проверить его, просмотреть на наличие каких-либо технических ошибок, а после согласовать с администрацией школы. Натаниэля это, кажется, не особенно волновало, потому что отдавать план проведения мероприятия старосте он не спешил. Когда Сеймур подался в его сторону, он благополучно подтянул к себе вторую ногу и спрыгнул со стола, оказавшись на противоположной стороне, там, куда Бэнкс со своей позиции дотянуться не мог.
– Ни за что на свете, – засмеялся Кроули.
– Ты же не думаешь, что я тебе позволю с этим сценарием ускользнуть?
– Твои угрозы звучат так эротично, что даже не пугают.
– Прекрати немедленно.
– Только, если скажешь, что плевать хотел на эти заботы и прямо сейчас идёшь домой.
– Я не могу.
– Неужели?
– Ты же видишь.
– Не-а, – издевательски протянул Натаниэль.
Они замерли друг напротив друга. Бэнкс явно что-то замышлял. Нужно было его действия предугадать, чтобы не оказаться в ловушке. Собственно, этим Кроули и планировал заняться. Сеймур подался вперёд, вновь надеясь выхватить стопку листов из чужих рук. В очередной раз потерпел фиаско. Натаниэль вместо того, чтобы вернуть сценарий законному владельцу, оторвал первый лист, скомкал его и бросил, прицелившись, в мусорное ведро, отведённое как раз под бумаги.
– Что ты творишь, идиот?! – рявкнул староста.
– Облегчаю тебе жизнь, – заверил его Кроули, проделывая ту же операцию и со вторым листом.
– Дебил конченый.
– Продолжай. Мне это нравится.
– Я не шучу.
– Я тоже. Если не согласишься пойти домой прямо сейчас, весь этот сборник бреда окажется по листочку в мусорке. Или хуже того, – Натаниэль бросил многозначительный взгляд в сторону открытого окна. – Выброшу их все туда, пусть разлетятся по школьному двору.
– Ты не понимаешь, что только прибавляешь мне работы?
– Если ответишь утвердительно на моё предложение, обязуюсь восстановить все листики, как они были, заново их отпечатав. А пока...
Третий лист тоже превратился в шар и полетел в сторону ведра.
– Кроули, у тебя точно не всё в порядке с головой.
– Четыре, – засмеялся Натаниэль, вновь взобравшись на стол и спрыгивая на противоположной стороне.
Бэнкс скрипнул зубами. На этот раз Кроули не только смял, но и предварительно разорвал страницу на две части.
– Я тебя ненавижу, – процедил староста приглушенно.
– Зато я, напротив. Так что там с ответом? – поторопил Натаниэль, собираясь разодрать на клочки ещё один лист многострадального сценария, созданного потенциальной королевой выпускного бала.
– Хочешь, чтобы я пошёл домой прямо сейчас?
– Ага, – протянул Кроули, на время оставив листы в покое.
– И если соглашусь, ты перестанешь подрабатывать вандалом на полставки?
– Да.
– Хорошо, – внезапно легко согласился Сеймур, накидывая на плечи свою куртку и подхватывая рюкзак. – Домой, значит, домой.
– Вот и отлично.
Натаниэль обошёл вокруг стола и вложил остатки сценария в руки Бэнксу. Сеймур одарил его хмурым взглядом.
– Что делать с уже утерянными данными? Ты точно их перепечатаешь?
Староста собирался подойти к мусорному ведру, доставая оттуда измятые листы, но Кроули остановил его, положив ладонь на плечо.
– Не надо. Мы и так их получим.
– Каким образом?
– Его разработкой ведь Ивонн занималась, правильно?
– Да.
– Если она умная девочка, то, несомненно, сохранила первоисточник на всякий случай. Потому побудь пока здесь, а я отправлюсь на поиски мисс Сплетницы.
Натаниэль выскользнул за дверь так же бесшумно, как и появился. Оставалось только догадываться, когда он этому трюку научился и чем руководствовался. Иногда Сеймура подобные появления пугали, потому что он привык к иному раскладу. Когда по коридору ходили девчонки, был слышен цокот каблуков, не столь важно, каких именно, будь то тонкие шпильки или же «прощай, молодость» родом из бабушкиного сундука. Когда по коридору ходили парни, они в большинстве своём топали или же шаркали ногами по полу, потому их появление тоже сложно было пропустить. Домашние Сеймура тоже не умели тихо перемещаться. Дафна носила тапочки, которые постоянно шлёпали по пятке с характерным звуком, а Кеннет просто носился по коридорам с воплями. Кроули ходил тихо, словно на цыпочках, потому его появление становилось сюрпризом. Правда, стоило признать, что сюрприз этот приятен, даже, несмотря на то, что Натаниэль иногда ведёт себя, как ребёнок. Сегодняшняя ситуация – тому прямое доказательство.
Бэнкс посмотрел на изувеченный сценарий и покачал головой. После чего самостоятельно оторвал один из листков, смял его и бросил в корзину. Неожиданно ему этот процесс несказанно понравился, поскольку в настоящий момент действия его не противоречили истинным желаниям. Он делал именно то, чего хотел, но положение обязывало, что называется.
К тому моменту, когда Кроули вернулся, держа в руках полный сценарий торжественного события, староста успел с первым экземпляром разделаться, весь его превратив в комки бумаги, валявшиеся в мусорной корзине или рядом с ней.
Натаниэль не ошибся в предположениях. Ивонн ничего не удаляла. Сценарий хранился у неё на флешке. Сначала удивилась, услышав, что Кроули нужен второй экземпляр, но он был так убедителен в своей пламенной речи, что девушка не смогла устоять. Вместе они сходили в кабинет информатики, сделала ещё одну копию, и Натаниэль мог теперь наслаждаться минутой своего триумфа. Вернувшись в кабинет, он с удивлением посмотрел на Бэнкса. Тот сидел на столе, практически скопировав чужую позу, бумаг у него в руках не было, зато на полу их оказалось предостаточно.
– И как это понимать? – поинтересовался Кроули.
– Меня вдохновил твой пример, – признался Сеймур, усмехнувшись. – На самом деле, когда эти дурацкие бумаги улетели в мусорку, мне стало легче. Второй экземпляр можешь отправить туда же.
Он спрыгнул со стола и направился к двери, словно не сам несколько минут назад утверждал, что у него море дел, от которых нельзя отмахнуться. Натаниэль пришёл к выводу, что его ученик оказался невероятно способным, схватил знания буквально на лету.
Выбрасывать второй экземпляр сценария Кроули не стал, но и махать им перед лицом Бэнкса не собирался. Убрал листы в сумку до лучших времён, и, победно улыбнувшись, пока никто его никто не видел, тоже решил отправиться домой, не задерживаясь в здании учебного заведения. Он не знал, куда именно сейчас пойдёт вместе с Сеймуром, но был уверен, что это будет не дом. Возможно, они даже действительно окажутся на пляже, пусть и не планируют купаться. Там в это время можно было отлично погулять, подышав свежим воздухом и приведя мысли в порядок. Побережье действовало на Натаниэля успокаивающе, и он склонялся к мысли, что в этом плане они с Бэнксом похожи. Сеймуру там тоже понравится.

Дата добавления: 2015-12-01